Аннотация: Сегодня в Израиле не так уж много переживших Катастрофу евреев - порядка 120 тысяч. Из них 80.000 душ (опираюсь на официальную статистику) - за чертой бедности.
Живет в Реховоте женщина, инженер-конструктор из Каменец-Подольска. По привычке я продолжаю называть 86-летнюю одноклассницу своей матери "тетя Дора", а она (тоже, видать, по инерции) зовет меня "деточка".
Когда началась война, Доре исполнилось 20 лет. Круглая отличница, золотой медалист, она мечтала стать врачом и готовилась к поступлению в мединститут.
Судьба распорядилась по-своему. Вместе с другими каменецкими евреями Дора бежала от оккупантов вначале в Киев, где жили ее тетушки, а оттуда - на Урал, в Свердловск (состоятельная родня отказалась приютить племянницу).
Скаредность теток, в конечном счете, спасла Доре жизнь. Сестры отца погибли в Киеве в результате бомбежки.
Дора всю войну работала в три смены на Уралмашзаводе - легендарном УЗТМ.
- В цехе холодина, а валенок у меня не было - топала на работу в туфельках, поверх которых надевала вначале галоши, а потом - боты, - рассказывала мне тетя Дора, когда я училась в третьем или четвертом классе. - Однажды я отморозила себе ноги - свердловчанки растерли ступни снегом. Было очень больно...
Никаких вестей от родителей не поступало. Вернувшись из эвакуации, Дора узнала: гитлеровцы расстреляли отца, мать и младшую сестренку Геню. Квартиру, в которой жила еврейская семья, занял бывший школьный учитель, сотрудничавший с оккупантами.
- Даже старые семейные фотографии он не позволил мне забрать, - сокрушалась она.
К началу 50-х Дора выучилась. Не на врача - на инженера. Всю жизнь проработала в крупном промышленном объединении Донбасса ("После войны большинству евреев в Каменце делать было нечего"). Родила и в одиночку вырастила сына. По окончании школы он уехал в Питер, поступил в институт, женился, сыновей нарожал, развелся, но к матери уже не вернулся...
После того как родители развелись старший внук Доры - Славик уехал в Израиль по программе "Наале". Отслужил в армии, работает в Нацрат-Илите. Вслед за ним восемь лет назад репатриировалась и Дора ("Сын и бывшая невестка слышать об Израиле не желают, а меня все время мучила мысль: как же Славик там один, без родных?")
По приезде Дора оформила через "Клеймс конференс" одноразовую компенсацию от правительства Германии. 5000 марок! Эта сумма казалась ей целым состоянием. Тут же, не задумываясь, отвалила внуку деньги на телевизор, стереосистему и цифровую камеру.
Себе (на черный день) оставила 400 марок. В твердой - израильской валюте.
Правда, и они как-то незаметно испарились: когда Дора приехала, Славик еще служил в армии. Если приезжал на побывку (такое случалось нечасто), любящая бабушка задаривала внука подарками. Не забывала сунуть ему и наличность - на карманные, так сказать, расходы.
Аренда жилья - проблема для любого репатрианта-одиночки. Что уж говорить о человеке пожилом и очень (с времен войны) нездоровом. За 8 лет Дора перебрала все варианты: снимала на пару с другой старушкой квартиру. Пришлось съехать - не сошлись характерами. Новая компаньонка оказалась еще более неуживчивой. Чуть не ежедневно в "коммуналке" вспыхивали ссоры.
В дом престарелых тетю Дору категорически не принимали. На разных основаниях. То у нее недостаточно болячек, а то - слишком много. То она косо посмотрела на госслужащую, а то - слишком прямо, в душу, можно сказать, заглянула...
Когда три года назад очередные квартирные хозяева вознамерились вышвырнуть Дору на улицу со всем ее нехитрым скарбом, она решила бороться до конца. Добыла номер телефона кнессета. В дело вмешался тогдашний депутат Роман Бронфман. Позвонил в местное отделение абсорбции, представился...
После звонка "сверху" госслужащая вызвала Дору и, не удостоив ее даже взглядом, в считанные минуты выписала вожделенное направление.
Через несколько дней Дора уже соседствовала в небольшой комнатке с репатрианткой из Болгарии. Упорно пыталась говорить с ней на идише и недоумевала, почему Хана не понимает даже таких элементарных вещей, как "гурништ" и "цекрохенер". Она же еврейка!
Дом престарелых оказался дорогим удовольствием: на оплату жилья и питания уходит почти все пособие по старости - 1800 шекелей в месяц. На радости жизни остается порядка 300. Дора регулярно покупает книги ("Я уже трижды перечла "Синдикат" Дины Рубиной"), лекарства и букеты цветов для соседки-болгарки.
Одежда и обувь в круг интересов не входят: Дора донашивает привезенный в багаже советский ширпотреб.
- Экономлю, на чем только могу, - делится она, когда я звоню, чтобы справиться, как дела. - Вроде ни агоры лишней не трачу, но на лекарства денег все равно не хватило: приехал Славик, пожаловался, что в "минусе"... Ну как не дать мальчику пару сотен? Потом пришлось оплатить вызов "скорой": его сочли ложным, так как госпитализировать меня отказались... Я объясняю: "Мне было так плохо, будто я уже на том свете"... Затем - день рождения Тани, до войны мы учились в параллельных классах, родители похоронены в одной братской могиле. Купила ей за 30 шекелей дивную ночнушку. А еще пришлось дважды съездить на кладбище: скончалась Хава, пусть земля ей будет пухом. Через два дня внуки звонят деду - не отвечает. Приехали - тело уже остыло. Не смог Пинхас пережить смерть жены: всю жизнь они прожили душа в душу, познакомились в той белорусской деревне, где Пини партизанил... Я без цветов на кладбище не езжу, ты знаешь... Страшный период: земляки уходят, скоро никого из наших не останется... В общем, пять шекелей сюда, десять - туда, хватилась - снова ни гроша. Нет, ты пойми, детка, я не жалуюсь. И на "мелихе" я не в обиде. Каждый день говорю: "Слава Б-гу, что буду похоронена на своей земле, ба-арец".
Точно так же, как Дора, считает каждую агору большинство представителей поколения наших родителей: те, кто в Холокост был 20-летним, и другие, кому в 40-е грозовые едва исполнилось 5 лет, а сейчас - за 70. Кто-то пострадал больше, кто-то - меньше: кого-то гноили в гетто и концлагерях, другие чудом выжили под оккупацией; жизнь третьих спасли сердобольные русские и украинцы, поляки и румыны...
Сегодня в Израиле не так уж много переживших Катастрофу евреев - порядка 120 тысяч. Из них 80.000 душ (опираюсь на официальную статистику) - за чертой бедности.
Входит ли Дора в это число? Скорее всего - нет. Хотя бедствует основательно. По полной программе.
Не стала Дора заводиться и с инвалидностью, хотя прихрамывает с тех самых военных лет, когда отморозила по пути на завод ноги.
- Нет у меня сил бегать по медкомиссиям и что-то там доказывать, - объясняет она. - Лучше посижу у телевизора, посмотрю сериал или новый детектив почитаю. Правда, очки для меня уже слабые, а заказать новые нет возможности... Говорят, то ли в канун Песаха, а то ли перед Рош а-шуне благотворители оплатили ветеранам новые оправы. Везет же людям!..
На этой неделе тетя Дора позвонила в приподнятом настроении и взволнованно сообщила:
- Видишь, детка, "мелихе" и нас признала пострадавшими во время оккупации: Эхуд Ольмерт решил в будущем году выделить на наши нужды 120 миллионов шекелей! Только что слышала по радио РЭКА.
- 120 миллионов - это на всех, а на каждого выходит примерно по тысяче шекелей за год (если все 120 тысяч жертв Холокоста, даст Б-г, будут живы и здоровы). Тысяча за год - порядка 80 шекелей в месяц.
- Ну, уж кто-кто, а я-то считать умею: у меня высшее образование... - Голос тети Доры звучал обиженно. - Зато в 2009 году нам выделят 240 миллионов шекелей, а начиная с 2011 года - 300 миллионов, представляешь? Правительство специально расписало всю сумму на несколько лет: ситуация в стране тяжелая, вот-вот грянет война... С Ираном. А может - с Сирией, если не успеем вовремя отдать Голаны. Армии потребуется дополнительный бюджет. Славика наверняка призовут в этот... ну... как его? "Мильюн"... А, вспомнила - "милюим"! Значит, после войны я уже смогу давать ему не сто шекелей в месяц, а минимум 150, лишь бы жив остался.
- Тетя Дора, а как же зубы? Вы, кажется, хотели заказать новый протез? Старый уже не натирает десну до крови? Вы сами жаловались... И как новые очки? При ваших диоптриях они наверняка обойдутся шекелей в триста, не меньше...
- Наше поколение - люди закаленные, мужественные: обойдусь без зубов и без очков, - произнесла тетя Дора тем звонким голосом, которым в школьные мои годы обычно говорила маме: "Если он такой подлец и изменяет мне с этой "некейвой", обойдусь и без мужа и без алиментов".
- Не кажется ли вам, тетя Дора, что надбавка размером 80 шекелей в месяц - это форменное надувательство?
- А компенсация в три шекеля за подорожание хлеба? - внезапно парирует тетя Дора. - Разве три шекеля помогут израильским "капцуным"? Пойми, детка, главное - не деньги, главное - внимание... День сегодня тяжелый - сердце пошаливает... Не уверена, что мне удастся дожить до 2011 года, когда прибавка на супружескую пару уцелевших в Катастрофе составит 520 шекелей в месяц. Да и пары у меня уже 50 лет, как нет - 260 шекелей долой. Один только Славик, чтоб он мне был здоров... Но... если я до 2011 года и не дотяну, по-моему, для еврейки это большой "нахес" - быть похороненной на родной земле, в Эрец-Исраэль...
...На будущей неделе жертвы Катастрофы из числа израильских старожилов решили провести марш протеста: с желтыми звездами люди пройдут по Иерусалиму и проведут демонстрацию у дома главы правительства. Кто-то из организаторов акции обронил такую фразу: "Один обед Ольмерта наверняка стоит больше 80 шекелей".
Тетя Дора не в курсе. Она на иврите не читает. И не надо. В таком возрасте и при ее здоровье нервы - дороже...
![[]](/img/k/krawchik_e/070812_kravchik_shoaa/shoa2.jpg)