Аннотация: Есть озёра, глубины которых полны тайн...
На земную твердь спустилась летняя ночная прохлада. После жгучего дневного зноя утомлённая Солнцем Земля наконец-то отдыхала. Высоко в чёрном небе висел громадный диск ослепительной Луны, который давал возможность релаксируемой Земле погрузиться в долгожданную нирвану.
Над гладью рек и озёр белёсою вуалью стлался туман. Кое-где на листьях кувшинок и водяных лилий сидели лягушки, которые по очереди квакали, иногда делали небольшую паузу между своими звонкими песнями. В этих перерывах жители озёрно-болотных глубин в невероятных количествах поглощали комаров и мошкару. Эти зловредные насекомые чёрными тучами проносились над поющей братией скользких земноводных.
Вдруг, по зеркально-ровной поверхности прошла еле заметная волна. Приближаясь к берегу, она как бы нехотя всколыхнула широкие листья лилий и кувшинок. Сидящие на этих, природою созданных плотиках, лягушки тут же, словно по команде невидимого дирижёра прервали своё заунывно-звонкое пение.
Волна, лениво омыв берег, также нехотя отхлынув назад, прекратила своё существование. Вслед за волной водная гладь неожиданно подёрнулась мелкой рябью.
Вдруг в воздухе повисла необыкновенная тишина. Природа будто затаилась в ожидании какого-то сверхъестественного события, которое вот-вот непременно должно было совершиться.
Над водой показалась чья-то белая как снег голова. Она словно оглядывалась, и со стороны казалось, что эта голова боится нарушить наложенный на неё запрет.
Голова повернулась лицом в сторону берега, и это нечто стало постепенно выходить из глубины. Затем показалась шея, плечи, а уже через некоторое время из воды предстал во всей "красе" и весь силуэт.
По определённым признакам можно было определить то, что это была женщина. На ней была надето длинное, почти до пят, платье. Ткань одеяния плотно прилипала к худому и дрожащему телу. Кое-где к ткани приросла грязно-зелёная тина. В длинных седых волосах, словно праздничные ленты были вплетены длинные, чёрные водоросли.
Женщина медленно, но уверенно приближалась к берегу. И чем ближе она к нему подходила, тем страшнее и ужаснее был её вид.
Добредя до черты, разделяющей между берегом и озёрной гладью, женщина устало опустилась на колени и на четвереньках стала вылезать из воды.
Наконец она оказалась на берегу. Запрокинув голову к черным небесам, увидела диск ослепительной Луны и уголками мертвенно-синих губ усмехнулась. Затем встав на ноги - уверенными шагами направилась в сторону прибрежного луга.
Коснувшись босыми ногами травы, немного потоптавшись по шелковистой растительности - легла на спину и стала с удовольствием принимать лунную ванну.
Эта эфемерная женщина, раскинув в стороны руки, уставилась своим немигающим взглядом на Луну.
- Яркая нынче Луна, - прошамкала женщина, - давно таковой не было. Что-то не видать подружки, пора бы ей вылезти из канавы. Видать Водяной не пускает. Всё-то её по омутам водит, ну прямо спасу нет. Среди людей жила была шалавой, таковой и тут осталась. Не успела утонуть, как снова за своё взялась. Да и Водяной хорош, девонек-русалочек совсем позабросил, они уж и хороводы перестали водить, обозлились и опечалились бедные. Сидят себе в тине, да так и норовят купающихся мужиков за ноги словить.
Вот, давеча, купался парень с девкой, ни с того, ни с сего, да и обозвал её матюгом. Русалонька его тут же, за ноги-то и поймала. Водолазы лазили-лазили, да так и не смогли достать. А и поделом дураку этому, нечего словами погаными бросаться.
Утопленница вдруг прервала свой пространный монолог. Она приподняла голову и посмотрела в сторону озера. Из воды показалось хорошо сложенное тело. Из одежды на ней была лишь коротенькая кожаная юбочка, которая едва прикрывала филейную часть стройной фигуры. Волос на её голове совершенно не было. В затылочной части головы зияла дыра. Из той дыры торчали усы и клешни рака. Эта Нинкина часть тела теперь служила рестораном и домом для членистоногого. И Нинка была совершенно не против такого соседства.
Она уверенной поступью направилась к лежащей на траве женщине. Та как лежала, так и оставалась неподвижной.
Нинка подошла к подружке, опустилась перед ней на колени и спросила:
- Чего это ты сегодня так рано вылезла из-под своей коряги? Всё маешься?
- Да нет, - совершенно равнодушно произнесла первая, - чего уж мне маяться-то, привыкла уже. Вон, через два месяца осень, а там и зима. Не люблю я зиму. Вода ледяная, лед толстый, лежишь себе и к рыбам жмёшься. А они, заразы такие, скользкие, так и норовят от тебя кусок оттяпать.
Тут наша неизвестная приподняла подол своего длинного платья и показала свой живот.
В животе зияла огромная дыра, и под ярким лунным светом было видно полное отсутствие внутренних органов. Там оставались только одни кости рёбер, и можно было даже различить ставший уже белым ствол позвоночника.
- Тебе, Нинка, повезло, вон у тебя лишь рак в башке сидит, а мне перед русалками стыдно появиться. Совсем я одна в этом озере. Спасибо что хоть ты со мной дружбу водишь.
Нинка запустила руку в свой череп и достала оттуда своего "квартиранта". Рак беспомощно пошевелил своими клешнями.
Она повертела его в своей костлявой руке, провела по его брюшку второй, словно это был не обитатель водного дна, а пушистый домашний кот. Тот смешно задёргал лапками и одновременно шевелил длинными, будто антенна усами, а массивные клешни рака казались огромными ножницами.
Нинка хотела выбросить его в озеро, но, передумала совершать этот поступок и, пожалев членистоногого - снова засунула его в свой череп.
- Да ладно, пусть себе живёт, привыкла я уже к нему. Будто родственник он стал для меня, - равнодушно произнесла Нинка.