"Умирать совсем не больно и не страшно" - эта мысль, точно заезженный мотивчик, назойливо крутилась в моей пустой голове. Потом ее сменила другая: завтра мне нужно ехать! Но куда? И зачем?
Я тупо посмотрела на ободранные в кровь руки, машинально потерла испачканную сумку и промычав что-то нечленораздельное в ответ на вопрос, который даже не поняла, собралась прикорнуть. Не вышло.
- Вынесите ее и положите куда-нибудь, - произнесла тень в фуражке, загородившая собой проем разбитого окна.
Куда? И зачем?
- Эй, - кто-то настойчиво теребит меня за плечо. - Что с тобой? Скажи! Ты меня узнаешь? Это я, Микола...
Микола?! Я лежу на земле, сосредоточенно уставившись в пустоту. Но склонившееся надо мной лицо своими вопросами не дает покоя.
- Я ничего не помню, - растягиваю рот в улыбке. Поводов для веселья, вроде, нет, но надо же: вот так взять и позабыть все на свете.
- Подожди, подожди! - взволнованно орет мне на ухо парень в белом свитере, - Ты в Киеве! Ну?! Ты сегодня приехала, мы еще гуляли, в Лавру ходили.. ужинали ... потом поехали в гостиниу. Мы попали в аварию! Ну, вспомни! Скажи что-нибудь... Как тебя зовут?
Упс! Я в Киеве? Господи, с чего бы это меня сюда занесло? И вдруг моя жизнь стала проступать будто изображение на переводной картинке.
- Меня зовут Галя, - зачастила я как отличник на экзамене. - Я живу в Париже. У меня двое детей. Завтра мне обязательно нужно вернуться...
Браво, браво! Ну, конечно, то ж я мадам Галя - мать двоих детей. Вот они и дети: мои "Рита и Зита", Сашка и Машка - одна красавица, вторая умница. Мне повезло: я счастливая мать двоих детей! Может, у меня и муж имеется? В Париже-то я как оказалась? Точно, муж Яша Щепкин туда вывез, еще когда Советский Союз был. За границу Яшу командировал Внешторг, но вскоре после нашего отъезда развалился сначала Союз, а вслед за ним и Внешторг... Отзывать обратно стало некому, чем мы и воспользовались. Лет шесть муженек покрутился во Франции в поисках толкового и прибыльного занятия и не найдя такового, отправился в Москву "налаживать дела" там. Так называемое налаживание дел растянулось вот уже года на три. Девчонки давно ходят в школу, по-французски лопочут лучше, чем по-русски, я работаю... Ага, значит, я еще и работаю?! Стоп. Я все вспомнила. Работа у меня простая, но интересная.
"Работа простая, но интересная", - любил приговаривать мой свекр, раскидывая по огороду навоз. Так и у меня - я секретарша. После Яшиного отбытия на пмж в Москву, я перепробовала все традиционные для эмигрантов занятия вроде ненавистной уборки-глажки, утомительного сидения с детьми и никому не нужных уроков русского языка. Помыкавшись так с годик, я состряпала подходящее резюме и разослала его всем и вся. Мне неожиданно повезло: мое досье попало к человеку, который сумел оценить и потерянные, как я считала, годы во Внешторге, и диплом Иняза (английский никогда не помешает), и профессиональное умение строчить на компьюторе. Вдобавок он как раз искал русскую "sekretarku", именно русскую, русскоговорящая француженка ему не годилась.
- Еще я умею печатать вслепую, - выпалила я на первой же встрече.
Марек внимательно посмотрел на меня и хмыкнул.
- Зачем же закрывать такие хорошенькие глазки?
Вопрос был решен, через неделю я сидела напротив него и выслушивала указания.
Мой шеф - несостоявшийся Джеймс Бонд. Та же неуемная тяга к рискованным приключениям и детская вера в неизбежный хэппи-энд. Поляк с американским паспортом, закончивший в конце 80-х МГИМО и свободно говорящий на четырех языках, оказался просто находкой для нашей компании - этакого интернационального монстра, запустившего свои алчные щупальцы на просторы бывшего СНГ в то время, когда деловые люди засучили рукава и начали растаскивать оставшееся без хозяина госимущество. Насмотревшись в детстве бондианы, шеф решительно и бесповоротно окунулся в головокружительные операции с узбекским спиртом, русскими алмазами и украинским металлоломом. По примеру своего экранного любимца Марек пытается при любых обстоятельствах казаться трезвым, элегантным и хладнокровным. Иногда что-то одно ему даже удается. Так услышав о срыве миллионного контракта или об исчезновении клиента, получившего стопроцентную предоплату за несуществующий товар, он устраивает на лице такое же невозмутимо-равнодушное выражение, какое бывает у секретного агента, зависшего под дулом пистолета на краю пропасти. При этом Марек рискует куда больше: Бонд-то выкарабкается, а вот получит ли шеф премию в конце года, еще неизвестно. И если непотопляемость одного гарантирована беспроигрышным сценарем, то шансы другого избежать позорного увольнения не столь очевидны. Тем не менее на вопрос: "Марек, как ты?" он расцветает голливудской улыбкой: " I am great !". Многих это сбивает с толку.
В число моих нехитрых обязанностей входит в частности и главным образом отвечать на телефонные звонки. Здесь не последнюю роль призван сыграть мой московский акцент. Он сразу вызывает расположение абонентов, вызванивающих из какого-нибудь Запарижья и рефлекторно кидающих трубку, едва заслышав иностранную речь. А тут приятный почти родной голос: дескать, чего надо... Марек вышел... не могу ли я чем... Клиент теплеет душой, минут через пять мы не разлей вода, я живу, дышу его интересами, и больше не нужен ему никакой Марек, с которого предполагалось содрать три шкуры и который все это время преспокойно сидит напротив, краем уха прислушиваясь к моей болтовне. А чего ему волноваться - тыл у Бонда прикрыт!
Половина наших торговых партнеров "держит фирму" по одному адресу на Большой Арнаутской в Одессе, другая половина облюбовала Кипр и штат Делавар. Время от времени и те и другие наезжают в Париж "делать шоппинг". Вот тут-то у меня и начинается настоящая работа! С утра до вечера мы шныряем по самым шикарным лавкам на Сант-Оноре и авеню Монтень, пугая продавщиц своим видом и запросами. Марек только похохатывает, слушая мои причитания о том, сколько пальто пришлось перемерять за день, и ой как непросто оказалось сыскать костюм 59-го размера, когда в магазинах самый большой 57-й, и что чуть со стыда не сгорела - подумать только - заставили меня попросить у продавщицы "Шанель" приложить к купленной сумочке заодно и тряпку, которой она смахнула с этой самой сумочки невидимую пыль!
Вся эта беготня и связанные с ней унижения вознаграждаются по заслугам, т.е. весьма скромно. Моей зарплаты хватает ровно на три первых дня каждого месяца, когда злые люди спешат содрать с матери-одиночки двоих непослушных детей за
квартиру, свет, телефон... Остальные двадцать семь дней проходят в поисках денег и мучительных раздумьях, как жить дальше. Мечты завести богатого любовника, ограбить банк или написать бестселлер я давно оставила, поэтому приходится уповать на яшины замусоленные доллары и гипотетическую прибавку.
Впрочем, плакать не будем - кто малым довольствуется, тот, как известно, Богом не обижен. Все-таки работа есть, уже хорошо. Близко от дома, если нужно - одна нога здесь другая там. В отсутствие начальства никто не мешает лазить по интернету (когда бы еще довелось перечитать всего Акунина) и названивать в Москву. На мои недуги, весьма подозрительные своей внезапностью и тяжестью, а также на не оправданные служебной необходимостью отлучки Марек закрывает глаза и не требует отрабатывать их за счет обеденного перерыва, и без того короткого. Иногда, правда, попадаю под горячую руку. На мою голову сыпется целый ворох международных ругательств с явным преобладанием лексикона, усвоенного в московском вузе. Терплю, делаю скидку - а куда деваться? Впрочем, за два года я научилась прилаживаться к начальственным привычкам. Достаточно патрону возникнуть в дверях, как по цвету галстука мне ясно, чего нынче ждать. Нет ничего хуже синего в черную полоску "Версаче" - умеет шеф одеться, этого у него не отнять - понимай, самые надежные на свете партнеры подложили очередную свинью и всем нам, включая многочисленную краковскую родню, крышка. В такие дни никаких прогулок, смешков и посторонних разговоров. Не поднимая дупы, стучу по клавишам и суровею лицом при каждом телефонном звонке. Серенький или желтенький галстучки мы как-нибудь переживем - позволим себе расслабиться и тонко улыбнуться пусть и не самой удачной шуточке, каковых у шефа на роту записных остряков. Зато ярко-красный - уф, перекур! Корабль благополучно затоварен и плывет по назначению, вслед за ним приплывут и денежки, а там, глядишь, и заветная премия... Бумаги побоку - сегодня в программе "анекдот.ру"!
Наша компания существует уже больше ста лет, и оффисы рассыпаны по всему миру. В парижском бюро народ подобрался самый разный, но французов все-таки большинство. И тут прозорливый Марек как в воду глядел. Мой жалкий лепет на корявом французском - поднатаскалась на телесериалах за годы безоблачного парижского домохозяйства, а также незнание местных реалий вызывает у французских коллег сочувствие и зачастую обеспечивает успех там, где другой на моем месте ничего бы не добился: "Только для тебя, Галья!". А нам это и нужно. Жизнь в Советском Союзе нас многому такому научила, о чем наивные французы даже не подозревают. Конечно, "пистоны" и взятки процветают везде, но до нас, виртуозов, всем остальным далековато. Марек только успевает таскать из своих поездок водку, икру, "ассорти" для бухгалтерии, финансового отдела и прочих подразделений, от которых зависит получит ли наш нетерпеливый поставщик свои денежки сегодня в 16.00 по его петропавловск-камчатскому времени или в 16.05 он продается конкуренту - тот как раз неподалеку и нетерпеливо стучит копытом. Помимо подношениий в ход идет и просветительская работа. Для моих сослуживцев уже не секрет, что учение Маркса всесильно, потому что оно верно, они умеют отличить водку от самогона, а соленые огурцы от недоделанных корнишонов а-ля-рюс, могут ввернуть при случае и подходящее словечко, вроде: привет, товарищ, запой, пошел к черту... Мало-помалу коллеги приходит к пониманию, что Россия страна особенная и люди там ни на кого не похожие - ведь Galia Tcshepkine им все объяснила.
ПОТОМ РАЗБЕРЕМСЯ
Тьфу-ты, прокатилась, называется, Киев посмотрела! И поехала-то на сутки. Детей подруге на ночь подбросила, мать-кукушка! А завтра, между прочим, Пасха. Вечером гости.
- Мне обязательно завтра нужно улететь в Париж! - докладываю я врачу подоспевшей машины скорой помощи.
- Улетишь, улетишь, - ничему не удивляется видавший виды доктор. - Только сначала в больницу, а потом и в Париж. Ну, и куды ее свезем? Где живет-то?
Все тот-же испуганный малый называет гостиницу и адрес.
- Ну, тогда в 77-ю...
И мы катим по ночному Киеву, где все верующие и неверующие уже столпились по церквам и соборам, на которые я успела-таки поглазеть днем. Микола, он же Миклуха, он же Николя, он же Коля - теперь я вспомнила, кто это такой, работает в нашем киевском офисе, - кажется, тоже собирался святить "паскочку", как украинцы ласково именуют то что, у русских скупо зовется куличом. Ан, нет - притулился рядом с носилками, прижав к себе вместо заветной паскочки мою красно-бурую от пятен сумку. Встретил, называется, тетю из Парижа!
--
А что собственно произошло? - наконец-то соображаю спросить
--
Да чувак какой-то на перекрестке налетел. Мы значит, едем себе, так спокойненько, а этот сбоку как выскочит, блин, как даст! И смылся, гад... Прикинь!
--
Кто-нибудь еще пострадал?
--
Не-а, он прямо в тебя въехал...
--
Номер запомнили?
- Да, какое там! Темно же было, да, знаешь, все как-то быстро так получилось. Я, главное, его заметил, еще думаю, проскочим. А он как вмажет! Я даже сначала не раздуплился. Я тебе "Галя, Галя...". Ты такая, молчишь, прикинь а. Ну, думаю, блин, попали! Хорошо, что у меня телефон был. Ладно, не бойся. Этот врач из скорой сказал, что ничего такого. Сто процентов! Главное, кости целы. Но все равно нужно рентген сделать, посмотреть там... У тебя ничего не болит? Чего за голову-то держишься?
--
Болит, вот здесь.
Помимо ноющего виска что-то еще не дает мне покоя. Я гляжу на Колю-Миколу и не пойму, что мне в нем не нравится. Прикидываю... Все не нравится, ладно, потом разберемся.
- Ладно, Яша, потом разберемся, - и кладу трубку. Хотя нечего разбираться, и так все понятно. Был муж да сплыл.
Чем Яша занимается в Москве, одному Богу известно. Дети собрали уже целую коллекцию папиных визитных карточек, где он значится начальником того или иного департамента какого-нибудь сомнительного холдинга. Для меня стало приметой: чем солиднее звучит название фирмы и Яшина должность, тем короче оказывается его карьера на данном месте. И каждый раз одно и то же: дескать, кругом одни идиоты, что на сей раз он, Яша намерен вернуться в Париж (однозначно!), что сборы чемодана идут полным ходом: чего привезти? "Не надо было уезжать", - каждый раз думаю я и жду продолжения. Проходит неделя-другая, Яша опять где-то вдохновенно начальствует, попадает в истории, выкручивается, с треском вылетает, собирает чемодан, чего привезти, не надо было уезжать, и все сначала... Иногда хочется сменить пластинку. Сделать это проще простого.
- Яш, привези мне шубу.
- Шубу?! Ну ты даешь! У тебя же есть пальто. Все тебе мало, прямо как жена того рыбака! Все тебе давай, давай. И вообще зачем тебе шуба в Париже. Там тепло. Вот приедешь сюда, купим. Однозначно! Ну пока. Завтра позвоню. ---------------- Пока. Таких мастеров отмазываться еще поискать. Но и мастеров попадаться на мелочах. Вот и попался. Полезла на днях в интернет посмотреть почту. Есть письмо, только не мне, а ему. У нас общий адрес, и, бывает, я случайно перехватываю сообщения, адресованные Яше. Что же? Два послания. Как не прочесть! Первое его ей: мол, чего не звонишь? Целую. Она ему в ответ: Яшик, чувствую, тебе сейчас не до меня. Дела не очень. Позвони мне сам. И туда же: целует! Чужого-то мужа! Ай-я-яй! Отправляю переписку по назначению, жду объяснений и между делом перекраиваю свое и без того туманное будуще. Так и вижу сопливую безотцовщиву в количестве двух человек женского пола, мадам Щепкину нюмеро труа: грудь колесом того же нюмеро и попа кверху - торчит на даче. А если не на даче, то в квартире, приобретенной путем сложного обмена мсье Щепкиным совместно еще с первой женой, где мне так и не довелось пожить - поженившись, мы тут же укатили в прекрасное далёко. И что мне теперь прикажете делать? Сменить мужа, страну, работу? Перекраситься в крутую блондинку? Закрутить роман с Мареком? Ох, I am great ! Но, пожалуй, интересней всего, как "Яшик" собирается выкручиваться, возможности-то широки - от "это не то, что ты думаешь" до "ты сама во всем виновата". Чистое синема, просто Мария отдыхает. Телефон молчит, звоню сама, но не изменщику, а подруге - надо же с кем-то заболтать неприятность.
Диля вроде меня, женщина сложной судьбы, то есть понимает что к чему и заводится с полоборота:
--
А ты думала, чего он там сидит? Я тебе говорила, между прочим! А ты чего сидишь? Тоже мне, овца безответная!
На меня обрушивается шквал схожих примеров, случаев и ситуаций, из которых самые яркие и показательные те, где главным героем выступает дилин муж. К месту припоминается история, как лет пять назад подлец спутался с девицами из заезжего кордебалета, и звучит крылатая фраза: "И тогда я сказала: на каждый его кордебалет я отвечу духовым оркестром!". Еще часа полтора мы обсуждаем, как негодяй будет выкручиваться, и что прямо сейчас мне не стоит терять ни минуты и незамедлительно заняться устройством личной жизни.
Диля не на шутку доверяет гороскопам и советует перебрать все не охваченные мною знаки Зодиака, в частности, присмотреться к знакомым Водолеям, один из которых обязательно возьмет меня на руки и понесет по жизни вместе с детьми и неустроенным бытом. Но ни в коем случае не стоит связываться с Козерогом или, боже упаси, с Девой. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Тем временем Щепкин, оказывается, пребывает в полном неведении относительно скоропостижного конца нашего безоблачного супружества, и названивает мне, удивляясь с кем и главное, о чем (!) я могу так долго болтать. Он-то звонит по делу, желает обсудить со мной возможности перевозки в Москву нажитого за рубежом добра, не влезшего в мою малогабаритную парижскую квартриру, куда я перебралась с детьми после его отъезда, зато весьма уместного в его московской, или, в крайнем случае, на даче в Вербилках. Не выбрасывать же! Хотя выбросить выйдет дешевле. Уже который год я пристраиваю не поместившиеся у меня тумбочки, шкафчики и коробочки по подвалам знакомых и боюсь, что однажды вся эта обстановка свалится мне на шею. По моему хитрому и загадочному тону Яша начинает подозревать неладное. Почта, какая почта? Ничего не знаю, ничего не видел. Какие-такие письма? Ну так посмотри и перезвони!
Не проходит и получаса, как Яша перезванивает, и тут уж, не давая ему и рта раскрыть, я великодушно отпускаю его на все четыре стороны, дескать, проживем мы без него, а вот проживет ли он без нас, это мы еще посмотрим... Когда Щепкину удается наконец встрять, он начинает выкрикивать в трубку, что послал мне вдогонку всю, столь заинтересовавшую меня переписку, которая между прочим, касается экспатриции тех самых драгоценных тумбочек. И в целях разрешения этого многотрудного дела он и обратился к опытной Татьяне Митрофановой (которую, я, конечно же, должна прекрасно помнить по Экспоримпорту, она ведь работала у нас в транспортном отделе с 1965 по 1991 год! Ну, конечно, как-же, как-же, прекрасно помним!), и что он столько не выпьет, чтобы спать с этой самой Митрофановой, и что не такой он дурак, чтобы переписываться с любовницей по мейлу, и что вообще кому он, старый пень, нужен, вернее, ему, старому пню, никто уже не нужен, потому что он давно забыл, как это делается!
- Так что же ты ее целуешь? - саркастически воскликнула я
- А я всех целую, - незамедлительно парировал Яша. - Вот и тебя тоже.
Диля тогда на все это сказала: "Ага! Отвертелся, значит. Все-таки приятно иметь дело с умным человеком!"
СКАЖИ " У-И-СТИ-ТИ "
Приемное отделение 77-й больницы встречает нас темнотой и обманчивой тишиной. Но через пять минут на меня налетают тетки в белых халатах. Они тормошат, переваливают на каталку, куда-то тащат, фотографируют, сканируют, реанимируют и не переставая выспрашивают, что да как. ... Насправду з Парижу? Як воно там? Тяжко, мабуть? И дVточки э? Ах...двое! Ну не плачте, не плачте, диви, все й обойдеться. Завтра, як Бог дасть, поWдите до своих дVточок... Кто-то занялся моими руками: А що тут у нее? Зашьем? Та ну, так заживет, бинтуй. Бинтует. Мне все равно. Пущай, так заживет. Микола тем временем где-то носится. Наконец подруливает ко мне с последними новостями. Новость, собственно, одна - ночевать я буду здесь, чего-то они там, видать, насканировали. Появляется и доктор. Судя по бонжуру и обходительности, коллега представил меня как важную залетную птицу:
--
По крайней мере эту ночь я не могу вас отпустить, а утром решим, сможете вы лететь или нет.
Он отдает распоряжения, и санитарка с грохотом закатывает меня в палату. Я слышу ее сердитый шепот:
- Ще це ви тут розлеглися? Це мVсце для хворих. А-ну лягайте...
Оглядев в потемках помещение - три кровати из пяти заняты лежащими забинтованными женщинами, а на пятой сидит моргая спросоня вполне здоровая на вид тетя - Коля бежит устраивать меня по-комфортнее. Возвращается с тем же доктором, который разводит руками:
--
Пардон, ничего не могу сделать. Есть у нас одноместная палата, но без заведующего решить не могу. Он скоро будет... м-м, после праздников. Вот поговорите с ним. Да и не советую я вам одноместную. Мало ли чего, никто ведь не поможет.
--
А тут кто поможет?
--
Соседке крикните, она кого-нибудь позовет.
И вот я лежу на той самой койке для хворих, изгнанная ближе к двери тетка нагрела местечко, и пытаюсь понять, что же делать дальше. Надо сначала отпустить Колю. Намаялся со мной, бедняга.
--
Слушай, давай подумаем, как мы отправим документы. Вдруг я здесь застряну, что тогда? Ты конверт держи пока у себя, это пожалуй, надежней будет. Что ты так на меня смотришь? Ах! Коля, не пугай меня.
Теперь я понимаю, что меня так мучило в машине скорой помощи. У Коли в руках была моя сумка. Только сумка...
- Подожди, они же у тебя в сумке!
- Нет! Я вытащила конверт в машине, чтобы бумаги сильно не помялись. Слушай, наверно, он упал и завалился куда-нибудь. И что теперь делать? Ты можешь разыскать таксиста?
- Легко! У меня ж телефон его есть. Прям щас позвоним?
- Поздно уже. Давай с утра пораньше, и сразу ко мне. Нет, лучше оставь мне свой мобильный. Можешь? На всякий случай, и сразу звони.
С телефоном я чувствую себя уверенней - все-таки связь с миром. Коля отправляется домой, а для меня наступает ночь. Интересно, что имел в виду доктор. Чего мало ли? Я смотрю в окно и даже не пытаюсь заснуть - страшно, а вдруг не проснусь. Однажды Санька упала и ударилась головой. Я перепугалась и потащила ее в больницу. Помню, врач попросил ее пройтись взад-вперед по невидимой прямой с закрытыми глазами и несколько раз дотронуться указательным пальцем до кончика носа. Я машинально тяну палец к носу - получилось! Господи, поскорей бы утро, и пусть Коля отыщет эти чертовы документы, и хорошо бы завтра улететь домой, и тогда вечером я выпью с друзьями за мое здоровье и мы дружно посмеемся над всей этой историей. Так, палец к носу, нос морковкой, ?скажи "у- и- сти-ти"...
--
Скажи "у-и-сти-ти", - командует Александра младшей сестре, нацеливая объектив фотоаппарата куда-то в сторону. Манюня послушно растягивает рот в лягушачьей улыбке и тут же тянет лапу.
--
Дай мне, c'est mon tour!
--
Нет, ты не умеешь.
--
Даааааай! С'est pas gentil!
--
Не дам! Ага-ага-ага!
Возня, шлепки, рев... Пора вмешаться. Что ж, поиграем в дочки-матери, благо девчонки еще принимают правила игры и соглашаются быть дочками. А я значит матерь. Мое дело проверять уроки и зубы, давать фрукты и подзатыльники, мирить и наказывать, огорчаться и радоваться, плакать и смеяться вместе с ними. Воспитывать, одним словом.
- Саня,чем вы сегодня занимались в школе?
--
Э-э, сначала у нас был спорт, потом английский. Мы разучиваем piХce, и у меня такой personnage, мальчик Омлет. И я говорю, э-э-, как это уже? А! Чуби ор нот чуби!
Начинается! Это языкосмесительство сводит меня с ума.
--
Может, твоего мальчика все-таки зовут Гамлет? Ну, а кроме этого? Что с математикой?
--
Э-э, учительница нам рассказывала про оstralopitec. Вот, смотри. Его зовут Люси. Знаешь почему? АrchИologues, когда его нашли, слушали песню Бичелсов про Люси. Maman, ты знаешь такую песню?
--
Знаю, только не Бичелсов, а Битлз. Это все хорошо, Саня, а с математикой, что? Почему опять плохая оценка?
--
Оказывается, как я не знала сделать эту problеme, посмотрела у моего voisin и через него получила четыре ошибки.
Тьфу-ты, задачу, Саня, не смогла решить задачку,списала у соседа, так и скажи!
К счастью для Саньки, в разговор влезает пятилетняя Маня.
- А у меня тоже было хорошо в еcole. С утра у нас gymnastique, потом мы позавтракали, потом отдохнули, потом пошли обедать и все съели, потом э-э отдохнули и порисовали....
Да, мое счастливое детство было другим. Учителя не водили меня в музей Пикассо и не рассказывали про какого-то остралопитека по имени Люси. Меня не учили фехтовать, лепить из гипса бюсты, не просили написать стихи и проиллюстрировать их. Наконец, не ездила я вместе с классом в Прованс изучать на месте французскую флору, где вместо лагеря - шато, вместо деревянных коней - живые пони, вместо пионерского шансона - даже страшно себе представить что. Вроде тех незатейливых куплетов которые Оля притащила с урока пения в районной консерватории: мать и ее семеро детей отправились на пикник. Что же они будут есть? Селедку. А что же они будут пить? Белое вино. Все правильно, французская рифма диктует именно это неудобоваримое для всякого русского сочетание.
Да, ничего такого у меня не было, но не было и вшей. А тут, что ни осень, на дверях школы большими буквами: "ВШИ ВЕРНУЛИСЬ!" Зачем, спрашивается? И главное, откуда - это во Франции-то! И если раньше я только изумлялась подобным надписям, то в прошедшей зимой эта напасть нас не миновала. Обнаружив первую тварь, я сразу вспомнила читанные в детстве рассказы о гражданской войне, что-то там про керосин, бритье наголо, костры из портянок, и помчалась в аптеку.
--
Не представляю, откуда они могли взяться? - сочла нужным оправдаться перед аптекатерем.
--
Это не ваша вина, - заверил он, делая решительный шаг назад. - Достаточно одной в школе. C'est pas grave. Я дам вам шампунь, семейную формулу.
С этими словами он вытащил из-под прилавка бутыль с надписью "Еgor". Увы, вши, облюбовавшие наши головы, оказались устойчивыми и к "Егору", и к прочим семейным формулам. Не помог и чудодейственный лосьен, настоенный на вытяжке из коры сибирской сосны - вонь от него стояла на весь дом, а толку никакого. Спасли нас московские холода. На Новый год, несмотря на Яшино осторожное: "Может, вам лучше не приезжать?", наша вшивая команда отправилась взглянуть на русскую зиму. Такого удара вши не перенесли. От них остались воспоминания, початые бутылки с формулами и привычка начинать утро с поиска. Еще Санькина незамысловатая загадка, которую она придумала, почесывая башку: "Какой зверь меняет голову каждый день? Ну-ка, кто это!" На мое замечание, что вши не есть зверь, а суть насекомое, ответ был: "А, так неинтересно, сразу можно догадаться...". То есть вот такая штука, что не догадаться невозможно.
Русская зима детям понравилась, но русское лето им нравится еще больше. Первым делом девочкам показывают Красную площадь, потом ведут в Макдональдс и следом вся фамилья катит на дачу. Соседи, заслышав наш галдеж, сразу понимают: "Ага, к Яшке-французу дети приехали". Sauve qui peut! Спасайся, кто может! Поначалу у Яшы и моих родителей - "деды Юры и Тамары Санны" голова идет кругом. Растерянный отец носится по участку за босоногой Машкой по участку и орет: "Маня! Если поцарапаешься, сразу скажи об этом маме, папе или мне!" Проходит дня два, и наши искусанные комарами "француженки" уже водят дружбу с соседскими мальчишками, которые вносят посильный вклад в их русификацию.
Un, deux, trois,
Nous irons au bois... - затягивает было Санька любимую считалочку, но тут же спохватывается:
Шел по крыше воробей,
Нес бутылочку соплей...
Языковая среда делает свое дело. Список запрещенных ругательств пополняется каждое лето и отскакивает от зубов почище таблицы умножения:
--
Черт, berk, блин, merde, kaka-bouda... Э-э, что там еще нельзя говорить?
После одного из таких наездов на историческую родину моя мама с облегчением вздохнула: "У нас в году два праздника, когда вы приезжаете и когда уезжаете". А у меня что ни день, то песни, пляски, сюрпризы всякие: то одна руку сломает, непременно левую, на то она и левша, то другая повздорит с подружкой и в школу теперь ни за какие коврижки, то очередную Мери Поппинс внезапно унесет ветром в неизвестном направлении, хорошо если без фамильных ложек и пары скатертей... Весело. Еще интересно - от детишек я узнаю много новенького. Например, что весна начинается не 1-го марта, а 21-го, что гораздо удобней при счете разгибать пальцы, а не сгибать, что волк съел-таки и бабушку и внучку вместе с ее красной шапочкой, и не спасал их никакой охотник. Там же "moralitе", маман, а ты и не знала!
Теперь знаю:
Вот и получается, что малые детки,
Oсобенно хорошенькие, ладные и благовоспитанные девочки,
Поступают из рук вон плохо, поддаваясь на уговоры первого встречного.
Чему же тут удивляться,
Если эти-то крошки и становятся добычей волка!
Я не оговорился: волка - но волк волку рознь.
Есть среди них вовсе не свирепые и не отталкивающие с виду,
А наоборот - кроткие и приветливые, сама любезность.
И они, эти "ручные" волки,
Увязываются за юными девицами
До самого их дома, до самой кроватки.
Увы! Кто не знает, что из всех волков волки в овечьей шкуре -
Самые опасные.
КОГО ТУТ В БОГАДЕЛЬНЮ?
Утро начинается с раздачи, давно и, казалось, навсегда забытой геркулесовой каши, следом - врачебный осмотр. Давешний лекарь деловито постукивает молоточком, при этом озабоченно покачивает головой и поцокивает.
- Доктор, что, меня парализует?
--
Та нет! - уклоняется он от ответа.
И опять постукивание, покачивание, поцокивание...
--
Доктор, скажите, я стану идиоткой?
--
Та нет, - усмехается он, потом смотрит на меня повнимательней и добавляет, -
Ну, может, и станете ...если доживете лет до девяноста...
И начинает придирчиво выяснять, не случалось ли мне биться головой о стенку. Мозгами по асфальту не раксидывала? Крыша не ехала? Всякое бывало, докторре, лет-то мне немало. Он вытаскивает на свет снимок моего черепа, довольно симпатичная, кстати, черепушка, кругленькая такая. Тычет в него и толкует про какую-то доисторическую трещину, про сотрясение, а то и ушиб, про гематомы и переломы, про темные и светлые периоды, неизбежные после всякой травмы, про то, что нельзя ничего сказать наверняка, про сомнительность медицины как науки... короче, Склифасовский:
--
Вы не можете сегодня никуда ехать. Вам следует как минимум неделю быть под наблюдением, иначе за последствия я не ручаюсь.
Здорово!
В палату стремительно вбегает Микола с тапочками, паскочками и, главное, с заветным конвертом!
--
Ну, что? Что врач-то говорит?
--
Говорит, что в девяносто лет стану идиоткой, прикинь.
--
Расслабься! В девяносто это еще ничего, - утешает как может Микола. - Знаешь, у меня бабуле восемьдесят пять, и ничего, шарит. Сердитая только, страх! Штормит по-черному. Чуть что: уйду, говорит, от вас, в богадельне и то лучше. И не уходит, главное!
При слове "богадельня" всякий, кто прочел небезызвестную книжку Ильфа и Петрова, непременно впомнит "Собес-2" и его управляющего - голубого воришку Альхен ("голубого" - что поймет нынешняя молодежь?!) .
Надежда Константиновна Вильдербранд "12 стульев" не читала, но в богадельню все равно не хотела. Прожив не легкую, но скорее благополучную жизнь в Тегеране, куда ее родителей занесло из России после революции, она оказалась на старости лет в непривычной для себя обстановке. Когда-то это была красивая властная женщина. Один, второй муж, достаток, две дочери, гости, поездки, почет и уважение... А теперь она, пеняет на "прислугу", что та, якобы, подворовывает ее йогурты и памперсы, убеждена, что это не родные дочери, а мой муж Яша пристроил ее в дом престарелых (а кто же еще, раз он туда отвез!), и ждет не дождется очередного визита дочки Нины, чтобы повздорить по всяким мелочам, заменившим в ее скучном, однообразном существовании все прочие беды и радости.
Я познакомилась с ней лет десять назад в Париже, куда она приезжала каждое лето навещать Нину, мою соседку. С Ниной нам повезло - найти в чужой стране родственную душу, да русскую впридачу! Соседство переросло в дружбу, и даже разъехавшись, мы продолжаем по-семейному встречаться.
В ту пору Надежда Константиновна любила поговорить о былом! Рассказам не было конца: про две революции (российскую и иранскую, в которых она немножко запуталась), про жизнь в Тегеране, про последнего царского посланника, который приходился ей свекром, про роскошные приемы в советском посольстве, про земли на Каспийском море (поди продай их теперь!). Поначалу истории про посланника освежались каждое лето, потом стали неизменной приправой ко всем совместным встречам. Когда же они начали повторяться раз пять за вечер, стало понятно, что бабушке лучше не возвращаться в Тегеран, а стоит перебраться в Париж, поближе к дочке. Тогда же на семейном совете и прозвучало предложение подыскать приличный дом престарелых.
За 18 тысяч франков в месяц ей сняли двухкомнатную квартирку в специальной rИsidence и предоставили все атрибуты благополучной старости: ресторан, медицинский уход, покой и не отягощенные повседневностью свидания с родственниками.
На днях бабушке исполнилось девяносто, она здорово сдала за последнее время, почти ничего не видит, не слышит и не понимает, зато по-прежнему держит спину, любит приодеться в отобранное раз и навсегда платье, поговорить о былом и не гнушается выпивки. Нина притаскивает ей каждую неделю бутылку "кампари", наполовину разбавленную водой, которую та быстренько приканчивает, если не припрячет куда-нибудь и не забудет, куда именно. Тогда страшно злится. А уж поводов для раздражения хватает. Сегодня она встретила нас так:
- Безобразие, на обед не подали вина! Я встала и молча вышла. Даже есть ничего не стала!
- Мама! - орет ей на ухо Нина, - Вино только по воскресеньям! И что толку молча выходить, никто же все равно не понял. Решили, что у тебя голова разболелась или еще что.
- Вот приедет Валечка, - токует дальше мама. - Я попрошу ее сменить телевизию. А то там показывают только какие-то кучи людей, и больше ничего! И что за аппарат такой!
- Мама! Дело не в телевизоре, - заводится Нина. - Ты же все время включаешь евроспорт, а там сейчас один футбол и показывают. Есть же другие программы!
Мама остается при своем мнении, и бесполезно ей объяснять, что при ее нарушенном фокусе, даже один человек "в телевизии" затроится. Нина переводит разговор и напоминает, кто я такая.
- Ах, Галя! Как давно я вас не видела! А ваши деточки как поживают? Как я их давно не видела! Чем же вас угостить? Вот, ешьте, пожалуйста, это чудный русский шоколад! - и подталкивает коробку с зефиром в шоколаде, который, собственно я и принесла.
--
Мама! - вмешивается Кира - Детей ты видела неделю назад, на Пасху, а Гали не было. Она ездила в Киев и попала в аварию. Я тебе рассказывала.
--
Ах! В аварию попала? Какие у вас чудные детки, такие хорошенькие! - невозмутимо ведет светскую беседу мама. - Вы ешьте, ешьте, такой чудный русский шоколад!
ЛИШНИХ ВОПРОСОВ НЕТ
- Насилу вырвал, его милиционеры нашли. Не хотели еще давать, прикинь. Говорят, пусть сама забирает. Начали грузить, мол в протокол занесли... пурга! Ну, договорились потом. На, расслабься.
И мне на колени падает истерзанный конверт с печатью в виде грязной подошвы размера этак 45-го. Заглядываю внутрь: все ли на месте. Сертификаты, счет продавца, ага, вот и самый главный документ - коносамент. Здесь все должно быть расписано: корабль "Капитан Кушаков" - ок, дальше что, сколько, куда, кому... Упс? Это еще кто такой? Опять что ли я все перепутала?
- Коля, слушай, а кому это мы везем?
- Понятия не имею, знаю только, чувак один из Южной Африки купил. Это ж вы там в Париже торгуете, мое дело маленькое - получил, передал и все дела. А почему ты спрашиваешь?
--
Да, так. Интересно. Что-то в первый раз про такого слышу.
- Ну, я не знаю. Это ты у Марека спроси. Ты ему, кстати, позвонила?
- Да, но у него автоответчик. Оставила сообщение, чтобы он срочно перезвонил на твой телефон. Не стала ничего рассказывать, глупо как-то в пустоту докладывать. Слушай, по-моему, я могу отсюда сбежать. Врач что-то темнит. То говорит, нужно хотя бы пару дней полежать, то, вроде, катись на все четыре стороны, наверно, чтобы отчетность им не портить, своих смертяшников хватает. Я так поняла, что могу и в гостинице пожить. Слушай, попробуй, может, меня отпустят, а? Я расписку дам. Не хочу здесь торчать.
Сообразительный Миклуха согласен со мной на сто процентов, в ход идут гривны, доллары, уж не знаю, какая у них, у медиков тут валюта котируется, но главное, через часа через полтора я уже сижу в баре гостиницы "Лыбидь" и потягиваю кофеек в ожидании, пока Коля оформит мне номер. Мимо проходит гурьба таких же как я, типа иностранцов, ловлю косые взгляды. Есть на что посмотреть: сползшая под глаз опухоль разродилась огромным синяком, в забинтованной клешне сигарета Моre, прическа - разоренное воронье гнездо. Красотка, о-ля-ля! Вот и Коля, наконец-то.
- Хорошо, что пришел. А то тут люди шахараются. Иностранцы. Думают, наверно, ничего себе бабы на Украине.
- И что, никто не подошел?
- Да, кто ж подойдет к такой!
- Ну, не знаю. Могли подумать, что дешевая... Но ты, правда, очки-то лучше надень, а то еще фейс-контроль в ресторан не пустит. Во будет песня, блин, а!
Звонок. Судя по высветившемуся номеру, кто-то ищет хозяина.
- Марек?! Ты? Ты где?
- Как где, в Марселе, - непонятно зачем соврал он. - Но скоро уже еду. А вот ты где?! Почему до сих пор не улетела? Что случилось?
Э-э. слегка сгустив краски, рассказываю про аварию, про -больницу.
- А документы , где они, у тебя?,- нетерпеливо прерывает меня шеф.
- Да-да, все в порядке. Только... разве это не для...? Марек, ты меня слушаешь?
- Конечно, для него, для кого еще? А почему ты спрашиваешь?
- Слушай, мы влипли! В коносаменте совсем другой получатель указан.
- То есть как другой? Какой другой? Откуда ты знаешь?
- Конверт оказался в милиции, они его там вкрыли. Коля только что привез. Вот я на всякий случай посмотрела, все ли на месте, смотрю, тип какой-то непонятный. Маре, кто это? Агент что ли напутал, Ашот этот. Нужно срочно переделывать!!!
--
Ладно. Ты ничему не волнуйся. Я сейчас разберусь. Все остальное ведь правильно?
--
Да, но...
--
Успеем еще двадцать раз поменять. Я позвоню сейчас Ашоту, все выясню. Ты когда думаешь вернуться?
--
Надеюсь, что завтра, послезавтра в крайнем случае.
--
Так, пока никуда не двигайся, жди моего звонка. Лишние вопросы есть?
Хм, лишних вопросов нет. То, что Марек собирается с моей помощью надуть компанию, он мне, разумеется, не сказал. А зачем? Не будь овцой, сама сообрази, что к чему.
- Придется тебе слетать в Киев за документами, - обрадовал он меня в пятницу утром. Там сейчас праздники, сама понимаешь - все замерло, никая почта не успеет, а во вторник-среду они должны быть здесь. Я бы сам съездил, но не выходит - мне нужно в Марсель, там важная встреча. Ничего, прокатишься за казенный счет, заодно Киев посмотришь. Поди плохо!
Действительно, неплохо. В Киеве я не была, и, вряд ли, когда-нибудь соберусь. А тут такая возможность, заодно есть повод отличиться, щегольнуть готовностью нестись на край света ради интересов фирмы. Пойди туда не знаю куда, принеси то, не знаю что. Все, что мне нужно знать: из Белгорода-Днистровского уходит наш корабль, нужно привезти в банк документы и получить по ним деньги от нашего покупателя. Остальное - не моего ума дело.
Марек и раньше не считал нужным посвящать меня в подробности своих операций. Так повелось с первого дня. Будь у меня сильнее развито стремление пробиться в бизнесуманы, может, и удалось бы переломить его "много будешь знать, скоро состаришься". К сожалению, я ничего не смыслю в коммерции, для меня темный лес все эти разговоры про сделки, маржи, эн-де-эсы... Я до сих пор толком не знаю, как правильно реагировать при взлете или падении доллара. Что мне запрет Новороссийского порта на вывоз или квота Европейской комиссией на ввоз? Да, ничего! Впрочем, никто не ждет от меня активного вмешательства в дела компании, но и мне нечего ждать взамен. Так, глядишь, и просижу марековой секретаркой, пока он не вздумает сменить меня на молодую и красивую. В общем, не видать мне ни счастья в работе, ни успехов в личной жизни.
- Когда ехать?
--
Завтра, в воскресенье вернешься. Рейсы подходящие есть - я проверил. У тебя же паспорт русский, виза не нужна?
--
Не нужна...
Только как быть с детьми?
--
Отлично, пристраивай детей, бери билет, деньги и вперед, - читает мысли начальник. - Предупреди нашего Миклуху, чтобы заказал гостиницу и встретил. Документы будут у него, а ты уже их из рук не выпускай. Если что - звони мне на мобильный... Я в воскресение вечером буду в Париже. Да, так... Все ясно?
--
Bien sur. Уже лечу.
И полетела. И не попади я в аварию, все бы у него прошло чудненько. Он здорово придумал, этот Марек: вместо Марселя помчался в Белгород, обернулся за выходные, прискакал в Париж с фальшивыми бумажками, которые ему Ашот сфабриковал. Тому сделать второй комплект, вписать слова подходящие, подпись-печать на место пристроить - пара пустяков. Даром что-ли родом из Одессы, здрастье! И напрасно будет поджидать наш чувак из Южной Африки свой товар. Товарищ "Кушаков" вовсе не к нему поплывет, а к другому чуваку, Марекову. Ему и владеть, раз все бумаги в порядке - их-то Микола получил, поглядел, расслабился и Гале передал. А та, с помпой, в запечатанном конвертике должна была в Париж доставить и начальнику своему вручить, непременно при свидетелях. Рокировка документами предполагалась сразу по моему возвращению - мошенничество и никакой ловкости рук. Липовые коносаменты попадают в банк, следом попадает наш клиент, а значит и мы. Зато Марек в шоколаде - cash against documents, три с половиной миллиона это вам не шутки!
Можно предположить и дальнейший сценарий:
Дедка за репку. Первым спохватывается недели через две наш покупатель - ребята, спрашивает он нас, где же корабль, за который я вам столько последних от себя оторвал? Что же он до сих пор не приплыл, я уж все глаза проглядел?
Бабка за дедку. Того парня, что товар получил, даже искать не нужно. Вот он я, как на ладони, и документы в порядке - взгляните сами, коли вы такие любопытные, и по счетику я сполна расплатился.
Внучка за бабку. А счетик-то чей, купил у кого? Боже, да никак оффшор!
Жучка за внучку. Пшик от того оффшора. Был да сплыл, один адрес киприотский и есть. Да-да, богадельня там, по адресу этому!
Кошка за жучку. Ладно, мы с другого конца потянем, а ему кто продал, оффшору этому? Кто-кто, поставщик наш стопроцентный и продал. Нам, между прочим, продал! И нечего ему скрывать ни от тещи, ни от налоговой инспекции, ни от Гаагского трибунала: вот кораблик, вам заявленный, да-да "Капитан Кушаков", гордость Российского гражданского флота, вот агент ваш разлюбезный, Ашотик дорогой, вот комплектик документиков, вами одобренных, а вот денежки, которые мы от вас получили и уже потратили. Покупатель этот откуда взялся? Так вы же его и назвали. Можем все факсики ваши предъявить за подписью неразборчивой.
Мышка за кошку. Так спросим мы Ашотика дорогого, что ж ты, друг наш милый, смухлевать никак решил, неужели сам до такого безобразия додумался или помог кто?! Ай-ай-ай, а того уж и след простыл, две недели, как Ашотик не работает! Аккурат и сгинул в тот день, когда Марек свою важную встречу в Марселе проводил.
Тянут-потянут и вытянули фигу! Ищи-свищи теперь наши миллионы. Покупателю нашему разобиженному денежки придется вернуть, да еще надбавить за расстройство. Доброе имя нам дороже любых капиталов, это еще наш главный дедушка говаривал, отец-основатель. Тоже, кстати, одессит. Марека, понятное дело, в шею, а ему того и надо. Виноват, недосмотрел, недоглядел, недопроверил - с горя и в петлю готов! Эх, да этим разве делу поможешь? У наших умников даже если сомнения и закрались насчет того, кто за оффшором спрятался и Ашотика подучил - поди-проверь, а не пойман, извините, не вор. Да если и пойман? Мы же в асфальт закатывать все равно не умеем, мы ведь "крупная западная компания", а не какие-то братки восточноевропейские. В следующий раз будем умнее, пять раз друг друга перепроверим, когда на CIF покупать-продавать соберемся. И еще подумаем, нужен ли нам второй такой Марек, с его-то опытом!
БУДЕШЬ ВИДЕТЬ В ТЕМНОТЕ И ПРОЗРЕЕШЬ
Вот бывает такое неприятное ощущение: будто мир рухнул и непонятно, как жить дальше. И бороться с этим бесполезно, лучше всего поскорее заснуть, если получится, а утро вечера мудренее.
Когда Марек зашел в номер, я подумала - все, тотальный конец!
- Марек, что ты здесь делаешь?
- Приехал вот, как видишь. Нужно разобраться, что у нас тут происходит. К тому же я так и не понял, полетишь - не полетишь. Мы, знаешь, ждать не можем, у нас по условиям документы послезавтра должны быть в банке. Последний срок.
- Марек, ты только не волнуйся... Я их отправила. Завтра утром они будут в офисе, у Алекса.
Алекс из небожителей. К нему в кабинет даже Марек заходит на цыпочках, и то по большим праздникам. А мне туда и вовсе вход заказан.
--
?!
- Их Коля повез, только что. У него есть Шенгенская виза.
На Марека жалко смотреть. Я понимаю, сорвать такое дело... Досадно? Не то слово! Не знаю, что он теперь будет делать. Убьет меня, наверно, прямо сейчас. Не поглядит, что дети сиротинушками останутся. Зарыдать что-ли?
--
Здорово! Почему ты меня не предупредила?
- Не успела, у тебя телефон был отключен. Наверно, ты уже в самолете был. Понимаешь, тут такое дело - оказывается, с моим диагнозом я должна здесь торчать еще дней пять - иначе страховщики ни за что не отвечают и расходы всякие возмещать отказываются, это они сами сказали. Значит, нельзя мне. И тут Коля со своей визой возник, а сегодня как раз рейс подходящий. Вот мы Алексу и позвонили, объяснили ситуацию... Никто ведь не знал, что ты сюда полетел. Коля билет прямо в аэропорту должен взять, рейс через двадцать минут... Так что ты не думай, мы все устроили.
-Ты сказала ему про документы?
- Про другого получателя? Да, еще сказала, что ты выясняешь с Ашотом, и вы все уладите.
Похоже, меня он убивать не будет. Скорее покончит собой. Или покончат с ним? Впрочем, кажется, лазейка у него осталась. И не удивлюсь, если он ей воспользуется.
Честно говоря, я даже не особенно удивилась тому, что произошло в Киеве: никаким совпадениям, ни даже тому факту, что вся эта история приключилась на Пасху. Обычное дело - несчастья так и сыпятся на меня по выходным, праздникам или во время поездок. Зная об этом, друзья советуют в пятницу вечером ложиться в кровать, обкладываться бинтами, лекарствами, телефонами служб спасения и уже до понедельника никуда. А тут совпали все три обстоятельства, и, надо же, какой результат!
Оказавшись дома, я совершенно выбилась из сил: все знакомые кинулись меня навещать, при этом под ногами вечно крутились дети и Яша, налетевший с шубой в качестве символа примирения. Очередной гость опасливо заносил в дом скорбную физиономию, ожидая увидеть меня в инвалидной коляске, пускающей слюни и с блуждающим по сторонам взглядом. Убедившись, что соболезнования преждевременны, он торжественно вытаскивал прихваченную на всякий случай бутылку красного вина и после первой рюмки требовал: "Ну, давай, рассказывай!". И неслась душа в рай: кровь леденящие подробности, сырая украинская земля, чернота над головой и в ней же, трогательная забота красавца Миколы, больничные страсти, и т.д. и т.п. История отскакивала как от зубов: факты, комментарии, демонстрация специального "ошейника", следов ранений и синяков, короче, выходило весьма эффектно. Посетители реагировали правильно: охали и ахали, потом забыв, по какому поводу собрались, начинали хохотать и уходили с мыслью, что получить по башке очень даже весело. Столько впечатлений!
Я даже думаю, не пристроиться ли мне на радио. Буду вкрадчивым таким голосом вещать: "Здравствуй, дружок. Сегодня я расскажу тебе сказку про одну тетю, которая вместо того, чтобы вязать своим детям на зиму носки, отправилась в далекую страну искать приключений. И вот что из этого вышло..."
Французский невропатолог расценил нанесенные мне увечья, как незначительные.
- Это все икра и водка, - с ходу заявил он. - Знаю я вас. Посидите дома с месяц, в себя придете, отдохнете. Вы мне лучше скажите, украинская кухня, она какая...
В результате все мое лечение это полеживание, покуривание да почитывание на ночь "Справочника фельдшера", привезенного когда-то из Москвы вместе с жалкими шмотками, уместившимися в одном чемодане. Особенно люблю раздел, касающийся меня непосредственно. Речь идет о контузии головного мозга: "При осмотре у такого больного можно отметить бледность лица, болезненность и слезоточение при просьбе отвести глазные яблоки в стороны. Неприятные ощущения, сопровождающиеся тошнотой, возникают у больных при просьбе посмотреть на быстродвижущиеся, мелькающие предметы или на палец исследуемого, который приближает его к носу больного". Нобелевскую премию по литературе человеку, написавшему это!
Да, еще все ждут от меня чуда:
--
Начальство, что я смогу разобраться в запутанных делах, оставшихся после внезапного ухода Марека
--
Яша, что наконец-то пойму, как тяжело жить без мужа и возьму его обратно, раз уж он опять вылетел с очередной руководящей работы
--
Дети, поднабравшись мудреных словечек из рассказов маман, окрестили двух рыбешок, что плавают у нас в вечно мутной воде. Теперь это Протрузия и Конфузия. А еще, - хвастают девчонки перед гостями, - у нас скоро будут кошка Грыжка и собака Артроз. (Ага-ага-ага!)
--
Но что мне действительно хочется претворить в жизнь, так это пророчество моей оккультной подруги: "теперь ты будешь видеть в темноте и прозреешь"!
И НЕ ТОЛЬКО Я...
--
Я прозрел! Вот уж не ждал от тебя таких фантазий. Кто бы мог подумать!
В Париже невыносимая жара. Мы сидим в кафе на Елисейских полях, потягиваем пиво и лениво разглядываем толпу потных и обезумевших туристов, мечущихся в поисках красивых видов, дешевых сувениров, и глотка того самого холодного пива.
- Значит понравилась тебе моя книжонка? Первый читатель, между прочим.
- Да, уж насочиняла.
- Что-то не слышу энтузиазма в твоем голосе. Тебя разве не радуют мои успехи? Опять же с тебя, можно сказать, главный персонаж списан!