Вечереет. Склон, Олигарх режутся в шахматы. Крутой и Увальнев играют на интерес в шашки. Помещение освещено двумя лампами дневого света, вертикально установленным по диагонали комнаты. Анна сидит за столом, подперев голову руками, и, порою, горько подвывает.
Склон (напевая "Взвейтесь соколы орлами...", прерывая напев при каждом очередном ходе, объявляет Олигарху). А мы вот вам, какую дулю придумали....
Олигарх (положение дел которого на шахматной доске плачевное, чертыхается, повторяет одно и тоже). А мы вам, - наше с кепочкой.
Появляется прорицатель. Хотя видно, что здесь он в первый раз, но чувствует себя свободно и раскованно, словно не первый год здесь обитает, всех давно знает и все его привечают. Направляется к столу и садится напротив Анны.
Увальнев (не поворачивая головы от доски с шашками). А представиться надо людям? Или только сам человек? Кто таков и откуда!?
Прорицатель. Я как шило вместо мыла. Хотя и скользкий, - но для людской пользы. А вам, господин хороший, привет от Михал Иваныча, что как красная рыба чавыча, вот, как есть всех Бог знает, а к вам на представление кидает. А сказал мне господин наш Михал Иваныч Присыпкин, передавай мой привет Увальневу от меня и Мастера. Пусть тебя полюбит и не притесняет.
Увальнев. Я ориентацию на стариков не имею, а потому и любить мне тебя резону, старая мухобойка, смысла нет. А что ещё Присыпкин мог тебе предать, что ты заведомо здесь обитать можешь?
Прорицатель. А еще велел передать цифры как пароль, что ли: 5 -15 - 25. Вот и всё, всё, как на духу говорю.
Увальнев. А это другое дело, старый скоморох, располагайся, угощайся из своего корыта.
Прорицатель (чувствуя себя, точно уже как рыба в воде, обращается к Анне). А что грустишь немолодая молодица, или луна, что скоро к нам в подвал заглянет, обижает?
Олигарх. Да не тронь ты её новый добрый человек! Не вяжись ко всякому без всякого, а то и по физиономии можно для знакомства схлопотать за лишнее любопытство.
Склон (прекращая напевать). Почто ты за последнее время для нее заступником стал? Или любовь к ней подкатывать вознамерился.
Олигарх. Чтобы ни было, Склон, твоё дело сопливая сторона, хотя ты меня в шахматы и обставляешь, но намеки мерзопакостные делать права не имеешь даже понарошке, хотя ты и бывший артист, потому как теперь в нашем положении мы все здесь равны и один другого не лучше.
Увальнев. Не положим, а точно мы все здесь не равны и ты мне ровней уже никогда не станешь, потому, как из ямы нашей демократии никто в России не поднимается, разве что там, в загранке, такое бывает. А потому не меряй всех своим рылом на себя.
Склон (встает в рост и отдает честь Увальневу). Слышишь, что начальство говорит, Олигарх! Начальство всегда правду говорит. И перечить, перечить, Олигарх, не советую. Потому как наш начальник не просто прав, а в корень зрит.
Прорицатель. У хорошего человека, когда он даже другим делом занимается, око не дремлет. А потому молодица пошто в такой вечер грустна?
Крутой (делая очередной ход в шашки с Увальневым). А коли ты такой пытливый, то и подумай, мудрая твоя головушка, о чём грустит наша девушка.
Склон. А грустит она о том, что годики её как стрелки на часиках своё уже протикали, а она здесь с нами мыкается, а не в примах Большого с каблука на носок вытанцовывает.
Анна. Не бередили бы душу, охламоны проклятые, дайте своё отдумать и снова пережить. Это ведь как получается! Я Творца не признала, Творца, а он во мне меня не увидел. А мы вместе с ним почти всегда рука об руку были в Большом. И такой он был складный и сильный, такой живой.
Увальнев. А теперь на выжитый лимон похож. А ты на сморщенную картошку, хотя еще и в теле. Если бы тебя покормить да поласкать, то может и в себя бы пришла.
Прорицатель. Всё что снаружи человека, сначала в нём проявляется, внутри, значит, его самого. А потому крик, слёзы, подлость, негодование, - это уже потом. А сначала человек внутри себя звереет.
Увальнев. Это как так (прекращает играть)?
Прорицатель. А человек травму физическую или духовную получает и не сразу на всё реагирует, раздражается. Это потом у него появляется, когда он хорошую прошлую жизнь уже променял на нынешнюю тоже хорошую, поскольку это жизнь, и быть плохой просто не может. Но память ему говорит, что у него когда - то была та жизнь, что он уже её забыть не может. И вот он озлобляется, презирает смерть, идёт навстречу страданиям.
Увальнев. А что, старый жмых, что - то есть в твоих словах истинно правильного. Оттого и терроризм в наше время рождается.
Олигарх. Ой, да и вовсе не от того. А от жизни нашей кудрявой нынешней. При Сталине террор чечен возможен ли был? А это запрещение - ограничение прибалтами русского языка в школах, возможно ли было. Нет! А почему? А потому что ныне демкоратия у нас в стране. А демкоратия дорого стоит! Так что, если тебе в жизни хреново, то раздражение от жизни и её условий идет, старик, а не от себя и твоих внутренностей, что пахут только немытым телом, а слова понос словесный являют.
Прорицатель. Понос поносом и остается. А Слово оно истина Божия, оно - любовь. Нешто Любовь поносом может быть? Одумайся, добр человек.
Склон. Что - то ты совсем заговариваться стал, старче. Какой же он добрый?! Он злой. И иным быть не может. И покоя, и довольства ни в нём, ни вне него вовсе и нет и быть не может. Потому как все мы брошенные на произвол Судьбы по вине обстоятельств жизни. Мы ни на том, ни на этом берегу. А правду если сказать, то мы просто щель, впадина между берегами, щель эту когда нибудь залепят и исчезнет она за ненадобностью. И мы есть одна прямая ненадобность. И ты старик душу не береди, своими словами из прошлой не нашей жизни, открыть - то тебе нового нам всё равно нечего. А потому к девушке не приставай, поскольку у неё, как видишь, защитник объявился. Того и гляди, вызовет тебя драться на мясорубках, которых на самом деле у нас и нет. Разве что отхлестаете друг друга проводами от компьютера, если их Крутой вам взять позволит.
Крутой. А Крутой не позволит и очень даже не позволит, не для этого он всякую материю от счетных машин собирает, чтобы поединки между жильцами устраивать. И, вообще, охолонитесь. И горячку не порите. А ты, Склон, к дракам людей и тем более разной физической категории не склоняй. У тебя вечно желание людей веревкой повязать да заставить друг друга метелить и по мордасам слёзы размазывать.
Увальнев. А кто это вам позволит еще здесь мордобитие или там, всякое непотребное хлыстовство устраивать. Я как никак власть, а вы прах под моими ногами. И место отхожее приличное и постелю не за ваши сопливые деньги, а за наше обещественнное сострадание имеете и благодарить за то должны меня и Михал Иваныча Присыпкина, который здесь вам, общественным тараканам, место в приличном доме предоставляет и от мороза оберегает.
Прорицатель. Вот правильные слова, правильные. Потому как никто, никто во всей округе нам руку помощи не протягивает в этом Содоме и Гоморре, а кромя Михал Иваныча. Уж как я намаялся, как намаялся по подворотням, по углам с крысами и всякой нечестью, сыростью. И только Михал Иваныч в порядке свои места для нашего бездомного люда содержит и малую толику себе откусывает.
Входит Хруст, весь взъерошенный и обозленный.
Хруст. Не малую толику, а всё, сколько в пасти удержать может себе забирает и людей на катастрофу отправляет. Накукарекалась Настя, шалава мерзкая, ублюдочная. Сколько раз говорил ей, коли занимаешься своей древней профессией, то и занимайся. Хватит с тебя. Нет. Мое ремесло решила перенимать.
Крутой. Ну, уж, если Хруста из себя повывели и про любимую нашу шалаву, такие грозные словеса стал говорить, то, ясно дело, курыниксами пахнет.
Хруст. Какие еще шуры - муры? Просто Настюху застукали наши орлы из ведомства Увальнева с общаком нами собранным на черный день! Вот так - то.
Олигарх. О, Господи. Деньги наши по ветру пустила...
Увальнев. Так, вы, мерзопакостные твари, еще и общак от нас с Присыпкниым в стороне держите. А мы ни гу-гу. Так вам и надо. Буду требовать от Присыпкина котигентик поменять.
Склон. Кон - тин - гентик. Ещё надо найти таких покладистых дураков, как мы, что у вас с Присыпкиным ни туберкулёза, ни педикулеза, ни лишая и сами вам ну ни в чем не перечим и не мешаем. А так - то оно, конечно, разогнать бы взашей всю публику надо, поскольку общак дело серьёзное, но найти скромнее и честней помимо нашей бомжевальной братии будет вам, Увальнев, даже очень затруднительно, разве, что не в этом домишке, где народишко богатенький проживает и все такой деловой, что окромя себя никого и ничего не замечает и с Присыпкиным ручкается. Думаю на всякий случай. А вдруг стара власть вертаться будет.
Прорицатель. Старой власти, как изволишь говорить, вертаться нет резона. Без старой власти и нового общества не было бы. И демократией никто бы не стал заниматься. Это им всё понадобилось, старой власти.
Крутой. Ну, старик! Ну, филозоф! Правдолюбец. Конечно, ни таким как ты да я перестройки устраивать. Мы могли и на кухне потихонечку кости власти мыть. Но придумать её менять, это могла сделать только сама власть. Попридушили, попритерли самых ненавистных, да и шарахнули обществу новые мозги прикручивать, сердце да почки вымучивать.
Олигарх. А что плохого - то стало. Свобода есть. И Свобода аховская. Хочешь, сам себя в говно опускай. Хочешь, деньгу широко зарабатывай, меняй ориентацию, и у себя и за границей с протянутой рукой побирайся, и никто тебя не осудит, а осудит, то и не рассудит.
Хруст. Да, чёрт с ним, со временем и эпохой. Пусть и время, и эпоха в преисподней в котле кипят. Главное, это миг - и если он не наш, значит он чей - то.
Увальнев. А от того убыток.
Хруст. Так точно. И вам, и нам убыток. И молодёжи убыток, так как попсу ей гнать не позволят и к порядку призовут. А потому, и нам, и вам, Увальнев, при новой власти честь и поклонение. Так что выручай, Увальнев, Настюху - то.
Прорицатель. Выручай - то, оно, выручай, не серчай, но ручку - то позолотить надо, а то будешь биться как рыба об лед, или как глупый скот попрешь не туда. А потому нужна узда.
Увальнев. Узда - то есть. И та про вашу честь. Только ведь от общака нам с Присыпкиным теперь и отщипнуть не будет никакой возможности, поскольку его Настюха засветила по своей шалавной глупости. А вы все вообще ничего не увидите. А заберет - то всё Мастер. Он на такие ходы фломастер - ломастер употребляет и случайно Настюху -то и затереть может фломастром - то.
Прорицатель. Так что не Вы, а Хруст тоже должен быть не пуст.
Хруст. А ты, стародиво заморское, откуда мою кличку - то знаешь?
Прорицатель. А у меня ни ухо, ни рыло, а просьба в горле застыла. И просьбу ту Алешкин дядька накукарекал, когда меня в своем загородном сидении привечал и не молчал, как вы тут проживаете и деньги, скопидомя собираете. Оттого и просьба к тебе от него оставить Алешку в покое, то - есть без всякого, значит местного воспитания и к нему, дядьке, значит направить на предмет изучения нелюбимых Алешкой Пушкина и Лермонтов и прочих классиков и рядом стоящих. Потому как у дядьки он единственный в своем роде родственник. А за то дядька Алёшкин отблагодарит вас ящиком маслин и смазанными мясорубками, что вам, как он знает, необходимы, а то он всю эту молотильную пищу чеченам отдаст или в Абхазию переправит.
Хруст. Час часом не легче. Ну, думал, какой - то старик, задним проходом вздыхающий пришел. А оно вот как получается. Куда ни глянь. Все везде схвачено, учтено и перелопачено. Ты бы, Увальнев, помог, а? Твоя епархия.
Увальнев (смешивает шашки). Пойду. Может и помогу. О цене, разговор дальше. Деньги, конечно, накрылись. Зато, какая правда для вас открылась. Сами у себя воруете. Делиться не делитесь. А, наверное, денег бы хватило каждому по новой квартире, а?
Крест. А он еще что - то все не допонял. Если так обернулось, что всё и всех мы потеряли, то неужто, захотим после нескольких лет само житья - бытья обратно к оседлой жизни вертаться? Я - против.
Анна. А за всех не зарекайся. Как бы я хотела повернуть часть жизни. Только куда, куда вернуться? На что есть и пить и как заработать, и стоит ли работать, когда все же многого уже и не надо. А коли и околеешь, то всегда на тебя пластиковый пакет найдется. А крематорий скидку сделает, поскольку земля всё равно такая дорогая, что в неё и не положат.
Прорицатель. Анюта, ты еще не погнута, можешь распрямиться, одеться, оживиться...
Анна (мечтательно). А как это сделать?
Олигарх. Пьянь забыть, себя умыть и перестать выть.
Вбегает Кривонос и быстро рыскает повсей площади жилья.
Кривонос. Вы здесь, я вижу, блистательными мудиями занимаетесь, к жизни старой возвращаться покаянно лыжи намыливаете, пьянствовать приглашаете прекратить, а того ведать не ведаете, что о Настёне известно не только Мастеру и Хрусту, но и битниковским зимородкам, что, услышав о вашем хорошем бытье - житье и припасании своевременном общака, порешили среди вас дурней шмон навести.
Склон. А что? Логично. Если деньги в общаке имели и хорошие деньги, а они засветились и до м - в -д, ф -с-б донеслось, то как тут шмон слабакам не устроить.
Крутой. Вот вам и шерше - неглиже.
Кривонос. А где Увальнев? Где наш защитник и спаситель.
Склон. А спаситель тихо спасся, хотя надеяться станем, что он к Мастеру удалиться изволил, чтобы наши и свои дела улаживать.
Прорицатель. И чудненько, и ладненько, а если не побьют, то будет сладенько. А потому совет мой, как явится Алешка, то его в пелены запаковать да к дядьке и переслать с наказом: "Защити сирот бедны и мощи не имеющих и наставь своей мудростью на приятное движение нашей мысли так, чтобы в этой свистопляски мы все выпутались.
Хруст. Кто о чём, а этот всё о своём печется. Дядька - то тебя субсидией одарил, чтобы ты свою старость поддержал денежными витаминами! Или как тебя понимать?
Прорицатель. А ты, мил человек, никак меня не понимай, А на субсидии мои себя, что тебе заглядывать. Лично я уже отзаглядывался за других. А просто мальцу желательно помочь, если ему все условия создаются.
Хруст. А пошто это мы должны о чьих - то бедах заботиться. Когда общак собирали каждый о своём думал, каждый мог себе представит, когда, вдруг, на его долю счастье выскочит.
Кривонос. Думать могли все, что им вздумается. Но только эта мерзкая шалава всем нос утерла, и всё про себя решила.
Анна. Захотела улизнуть и хорошо на наши деньги пожить. Как хорошо тогда жить, когда денег много и всё, ну положительно всё можно себе позволить(мечтательно замолкает).
Олигарх. Ну, и что? А чтобы ты сделала с этими самыми деньгами?
Крутой. А что здесь думать и гадать. Она бы их по ветру пустила. Ведь она попросту больше ничего и никогда не могла делать. Даже и тогда, когда у неё нога целая была. Всё равно она вместе со своими товарками кушала, жрала, шамала и не съеденное и выпитое выпивала и доедала позднее. Да ничего, кроме как лясы точить, да жалобиться она бы и не смогла сделать. Но общак стибрила шалава, а эта даже и украсть не может. А может она только выть да свою распрекрасную и свободную жизнь вспоминать, хотя и вспомнить - то путного нечего. Всё серый, бесподобно серый бедлам.
Появляется Василиса, с ней Наташа. На сцену кто - то с силой выталкивает Алешку, а за ним на сцену вкатывается клетка на колёсах, где стоит растрепанная в порванной одежде, с фингалом под глазом, измочаленная Настя.
Кровонос. Час от часу не легче.
Склон. Вот явление, так явление честного братства.
Василиса. Благодарите дядю!
Наташа. Вы его всё за глаза ругаете. А он хороший.
Прорицатель. Он хороший, он хороший. Надо быть со всеми строже. Слава Богу, и малец живой. То - то дядька его обрадуется.
Хруст. Как ее из клетки - то вызволить?
Кривонос. А на кой ляд её еще из клетки вызволять? За такое на ремни порезать мало. А вызволять! Пусть там и сидит. Место теперь её это.
Анна. Жестокость, Кривонос, она при всякой жизни жестокостью остается. Настя, и зачем тебе это было нужно?
Настя молчит и лишь как - то, поводя блезумным взглядом, озирается на будто бы незнакомую ей комнату.
Хруст. Это всегда так бывает, когда первый раз по большому делу кто засыпется. Ну и становится как сам не свой. Помню старшой рассказывал нам, что когда их поймали с поличным ворованным, а это оказались вещи, как потом обнаружилось, писателя Толстого.
Кривонос. А, помню я это дело. И вещи, всё не простые, а золотые, любил дорогие безделушки пролетарский граф, квартиру которого после его смерти, малость, пощипали. Но публика затем каялась и село.
Хруст. Мг-у-у-у. Малость не малость, подняли, как мне кукарекали, весь полк и ну искать. Ничего не пропало и всё нашлось.
Василиса. И здесь ничего не пропало.
Наташа. Деньги отобрали, малость поучили, совсем немного. Так что у неё не только желание воровать деньги больше не появится, но и просто сыграть на интерес не с кем будет. Поскольку напугали её до смерти. И у неё она падучей не было, но только она теперь говорить не может.
Василиса. И дядя ведь буквально выпросил, чтобы никуда ее не садили, а чтобы теперь она жила здесь у вас, но только в клетке. А вы ее и кормить с этих пор будете, раз она вас обокрала.
Наташа. А она жиреть теперь будет на ваших харчах, т.е. будете себе знать, как на общак зарабатывать и с соседями не делиться. Мне пальто по осени нужно, а вы на общак зарабатываете.
Василиса. Что торговать? - если есть чем торговать, то дело простое, а если нет, то нужно все прекращать и торговать тем, что и кто умеет сделать.
Кривонос. А ты, конечно, всему этому делу учить будешь, слышишь, Хруст?
. Её жалеть надо, с клетки освободить, а парня к отсылке в дядино Сковородино готовить следует.
Склон. Он там с котом Матроскиным задружит. И ему некогда будет вспоминать, как вспарывать карманы честных пассажиров.
Крутой. А вот и нет. Такой орёл этого самого кота Матроскина вместе с шариком снова кому - то, найдёт кому, на мех да на мясо продавать будет. А дядьку он во гробе видел, он ему с лермонтовичами и пушкинзонами вовсе и не нужен.
Алёшка. Господи, как я вас бомжатников образованных терпеть - то не могу, кто бы только знал. Взять бы всех вас да в мясорубку как животных бездомных. Всё изображаете из себя. Интеллигенты говённые. И никому не нужны, а всё указуют праведный путь.
Прорицатель. А ты бы, малец, охолонился немного, послушал, что старшие говорят. Ведь они....
Алёшка. Они мне обрыдли выше маковки. Смотреть в рот каждому, и есть его глазами раз оне старшие, вот еще, нафиг нужно.
Кривонос. На тебе от души, чтобы тебя вши заели (ударяет Алёшку по шее и в живот, от чего тот падает и ползет в угол).
Хруст. И от меня получи, щенок ( пинком добавляет Алешке). Заткни поддувало и молчи. Говори, когда просят, гадёныш!
Прорицатель. А как нам вызволить из клетки Настю, вон оно как получается. С человеком - то так обращаться не след. Клетка - это для осужденных и подследственных. А у клетки и выхода нет, он заварен!
Хруст. И, правда, заварен! Ну, мы рашпилем.
Крутой. А может пусть пока денёк посидит, покукует в клетке - то. Иль забыли. Она ведь сперла общак.
Кривонос. И так его затуманила, что, чай, один Мастер да Присыпкин его могли забрать.
Наташа. А Михал Иваныч вовсе ничего и не забирали. А только громко кричали, что за свиньи эти бомжатники. Не могли за малость ему на сохранение отдать!
Кривонос. Ну да, держи карман шире.
Хруст. Вестимо, всем делить, всем отдавать и как всегда поровну. Социализм в демократии. Ещё чего! Крутой! Пилку, давай! Пилить будем, Настюху вызволять.
Крутой. А к чёрту её, воровку.
Кривонос. Ты, думай, не заговаривайся. Сам чистюля, паяльниковый смерд, компьютерный болванчик. Шарило помойное. Чистым делом бы занимался как мы с Хрустом. Такие ответы бы не заковыривал, идиотушко инженерного дела.
Крутой. А што такого сказал, чувствительные какие все. Да и вытянем мы ее, а она сейчас не в себе, она ведь по вечеру кого - нибудь и ножичком пырнуть может. Я жалеючи. Вишь как пялится, пялится и молчит.
Прорицатель. В ней душа стучит, а потому и слов от нее нет. Она сейчас ни печали, ни гнева в себе не имеет. А презирать её страдания, это всё равно, что презирать саму жизнь. Пока для неё уразумение важно.
Склон. Слушай, Прорицатель, ты что? Мудрец, философ? Я что - то не пойму. Ты нам какую туфту гонишь? Тебе что? Больше всех надо. Ты зачем в разговор интересов не твоих маятником встреваешь. Или у тебя ко всему свой интерес есть, сознавайся?! Она деньги, эта фря сперла!
Настя (превозмогая себя, с усилием) Ужасно хочу жить, ужасно! А я деньги не брала, не брала я!
Василиса. Как не брала? А кто взял, у кого эти самы гроши найдены были?
Наташа. Да, точно, она. Я сама видела, как Михал Иваныч говорил.
Настя. Деньги у меня оказались, это верно! Но я их не брала. Деньги эти в мою сумку с бельем нательным кто - то подложил.
Кривонос. Что за чушь собачью годишь. Как деньги в твоей сумке могли оказаться, если ты их сама не взяла. Кто их тебе мог подарить?
Анна. Мог кто - то и подбросить, что эта шалава вынесла на свет божий, а затем с этими деньгами её по бабской слабости её и застукать. А подбросить мог только один из троих, кто знал, где эта заначка для сохранения лежала. А знали это, ты, Кривонос, больше всех пекущейся о значке Склон, ну и Олигарх.
Василиса. Значит кто - то и положил не туда значку вместо ей положенного схрона. Ну, теперь, то она, то есть заначка, всё равно для вас плакала. Может и мне от неё что - то Михал Иваныч отстегнёт.
Крутой. Ну, уж, точно, себя - то вы никогда не обидите. Нам урон, вам зато прибыль. Где мы потеряем, то вы завсегда в дамках, племя Евино. Только это ещё бабушка надвое сказала. Правду ли, стерва шалавая, нам здесь мозги пудрит.
Хруст. А может она и не пудрит. А правду бубнит. Может кому - то из вас трёх деньга для одного понадобилась. И кто - то ей в вещи и подбросил. А! Почем знаю. Были честные. А теперь кто - то и сучит, может сдаться. (Вызволяет Настю из металлического плена, с помощью лома прогибая прутья клетки).
Настя с трудом вылазит из клетки и ложится на лавку возле стола.
Настя. И схватили меня, словно знали, что деньги в моей сумке лежат. Вот моё подозрение.
Крутой. А что скажите, господа бомжатники!
Прорицатель. Может такое быть, может, братушки. Покайтесь, покайтесь. Денег всё равно не вернуть.
Кривонос. И каяться нечего бурдюк, дерьмовой философией набитый. Вором не был. И молчи. Вор он и есть вор. Но общака касаться не будет никогда.
Прорицатель. Коли так, то и то правда, значит, не ты мил человек, а подельники твои неправедное дело сотворили. Такое замечается тогда направление мысли.
Присыпкин (вбегает). Идиоты. Мастер как заслуженный ветеран весь ваш общак на себя решил обратить, чтоб не повадно другим было. Покупает на ваш общак золото. И зололтые нити себе вставлять будет для прочности и омоложения. А вы, дурьи головы, не с чем теперь остаётесь, ясненько вам положение дел. Прокукарекали вы, прожлобились. Уплывает теперь ваше довольствие деньгами в честные руки Мастера как пострадавшего в конфликтах нашей страны за вас и ваше здесь бомжатное счастливое житьё - бытьё. Радуйтесь и веселитесь от души. Так вам и надо. И сказал я мастеру, что он молодец. И премий нам с вашего общака никакой не будет, так как честное дело здоровья Мастера выше всего, как мне передал Увальнев. Вот и сказке конец и делу венец.
Творец (появляется в дверях комнаты пьяный). Сказке не конец, а самое начало. Я когда из бара вываливался и не пьяный был, точно вам говорю, видел как Мастер и дядька Алёшкин вместе усаживались в мере, и охранникам говорили, чтобы за ними следовали не иначе как в этот дом. Только на какой этаж и квартиру не помню. А они на эту тему и не говорили. Точно теперь вспомнил.
Присыпкин. Дык они у нас здесь на верхотуре, что ли?!
Квашенная. Точно так. Сама ихнюю машину и охранников видела, пробираясь тихой сапой сюда. Здесь они, голубчики, здесь точно, подъезда два - три отсюда. К лифту скоростному шли. Вот как на духу говорю. И не вру, ей Богу.
Увальнев (появляется при последних словах Квашенной). Что это такое за столпотворение у тебя Присыпкин?! начальство жалует собственной персоной?!
Крутой. Ну, если дядька Алешки да Мастер не только знакомы, но и кумятся, то в этом и нужно искать разгадку, кто захоманил деньги наши, кому они всех больше нужны были. Вопрос, по моему, ясен. Давайте теперь Алешку в заложники брать. Иначе нам всем не сдобровать. А?!