"Nihil ager quod non prosit" - "Трудись лишь с пользой" - Фаддей (Тадеуш) Булгарин.
КЛЮЧ ПЕРВЫЙ
И тут гений русской поэзии, подогреваемый жаркой кровью солнечной Эфиопии и поглаживая пушистые бакенбарды, делавшие его так похожим на прижимистую крупную обезьяну, бросил свою знаменитую фразу Фаддею Булгарину в книжной лавке Судьина в присутствии хрюкающих от удовольствия Вильегорского и Карамзина:
"Я, Видок - Фиглярин, не имею чести вас знать, да и не желаю, откровенно говоря! Бросайте витийствовать ни о чем! Жизни ведь все равно не знаете..."
И это была печать, печать МИФА истории на заковыристой Судьбе человека, печать белесой пыли, которая и по сей день шуршит на бульварах литературы тощими и почерневшими акациями...Увлекаясь страстью своих слов, люди невысокого роста всегда испытывают чувство некоторого предубеждения против гренадеров - красавцев и невеселые мысли их не преследуют. Наоборот, невеселые мысли преследют всю оставшуюся жизнь тех, к кому они обращены от имени ГЕНИЯ, благодаря которым настают дни общественного подъёма, не прозревающих тоски среди существования поголовного мещанства.
Миф запоминается, и из своего угла недоумевающими глазами бродяги от литературы в своём неопределенном счастье меланхолического размышления просто теряются от смущения, как такое может случиться,что тот же самый Гений ещё вчера говаривал тому же самому Булгарину - "Фиглярину":
"Вы принадлежите к малому числу тех литераторов, коих порицания или похвалы могут и должны быть уважаемы...".
Сиротливо шелестит время для одних. Безмолвно, равнодушно и печально оно преследует других в своём Vtaecurriculum, без сожаления закидывая жизнеописание в землю. И там, где алел закат, встаёт глухая крапива, - эта трава забвения, - там грачи да вороны разве что немало видели перемен на белом свете.
Это ведь только Дельвиг в порыве Пушкинского азарта вызывает Булгарина на дуэль, но получает от него отповедь;
"Передайте барону, что я на своём веку видел больше крови, нежели он чернил".
Жизнь учила его скачками в этой мгле буден, где стало светлеть и светлеть, а затем всё небо жизни затягивали черные тучи событий, но дивной, красной звездой светлился и светлился в лиловатых тучах его огонёк в караулке строевой службы, который то линял, то торжествовал свои Я....
Писатель родился 1789г. в Минской губернии, в поль-ской семье. Отец Булгарина, принимая участие в польской революции, убил генерала Воронова, за что в 1794 г. был сослан в Сибирь. В те далёкие времена ещё и не ведали, не гадали, что наступит эпоха "благоденствия", когда "дети будут отвечать за своих отцов-убийц генералов и братьев - цареубийц "! Мать, переехав в Санкт-Петербург, опреде-лила сына в 1798 г. в сухопутный кадетский корпус,т.е. в то время, когда ещё большая часть будущих литераторов презрительно отзывавшихся о Тадеуше, как Видоке - Фиглярине, вообще и на Земле - то кислородом не дышала.
А он вот в кадетах Сухопутного шляхетского корпуса в Петербурге, где проучится с 1798 по 1805 годы. И станет говорить однокашникам просто и ясно: "Вот выучусь военному ремеслу, уйду к ляхам и буду бить вас, москалей!"
За такие проделки он не раз и не два был не раз бит соучениками, но от слов своих не отказывался. Никогда. А ведь он попал в кадетский корпус практически без протекции, с плохим знанием русского языка. И прошел через все насмешки сокурсников, а со временем даже начал сочинять по-русски, и успешно.
И вот из окна Истории выглядывает кусочек неба, где плавными движениями, расправляя есбе путь будущего, является молодой человек восемнадцати лет от роду, красавец - улан в полку Его Высочества цесаревича Константина. Там он оказался тоже чудом - Константин Павлович благоволил к полякам. С полком своим он был в походах 1805, 1806 и 1807 годов. И отличился в сражении при Фридланде, а затем участвовал в русско-шведской войне 1808 - 1809 годов. Осенью 1807 года красавец улан получает извещение о награждении его первой в жизни медалью за военную кампанию. Как писал сам Фаддей (а теперь уж он точно только Фаддей, о Тадеуше остается все меньше и меньше памяти) Булгарин в своих воспоминаниях, "... в каждом звании, в каждом сословии для человека есть счастливые минуты, которые приходят только однажды и никогда уже не возвращаются. В военном звании, которому я посвятил себя от детства, - три высочайших блаженства: первый офицерский чин, первый орден, заслуженный на поле сражения, и... первая взаимная любовь".
Но герой истории вовсе не думает посвящать себя с детства военному делу и близок к реальному Фаддею Булгарину только "первой взаимной любовью".
"Как я был счастлив, получив за Фридландское сражение Анненскую саблю! Не знаю, чему бы я теперь так обрадовался. Тогда ордена были весьма редки и давались только за отличие. Покровителей у меня не было. Сам государь подписывал все рескрипты..."
Что и говорить, для Фаддея - сына польского мятежника, соратника Костюшко, сосланного русским правительством в Сибирь, - получение ордена Святой Анны третьей степени значило очень много.
Казалось бы, судьба благоволит к милому молодому человеку. Но... В двадцать лет в самый благоприятный момент влюбленный офицер сбегает со службы в маскарад, где его встречает патрон, цесаревич Константин. А далее.... Гауптвахта, гнев начальства и перевод в Кронштадтский гарнизонный полк, а затем в Ямбург. И увольняют Фаддея в конце концов с очень плохим аттестатом.
Солнце поднимается, но всё тише становится в просеке жизни...
КЛЮЧ ВТОРОЙ
Пахнуло холодом и печалью оттенков прожитой молодецкой жизни.
Выйдя в отставку в чине подпоручика, Фаддей отправляется в Великое герцогство Варшавское с наме-рением поступить уже в польскую армию. Поскольку офицерских вакансий там не оказалось, Булгарину посоветовали поступить на французскую службу. Фаддей оказывается во втором полку улан Висленского легиона, состоявшего из поляков, а затем в восьмом полку линей-ных шеволжеров - улан. Со своим полком он воюет в Испании , а в 1812 году попадает в корпус маршала Удино , действовавшего в Литве и в Белоруссии против графа Витгенштейна. И никаких угрызений совести - топаю, "по родному краю иду, родную землю топчу ".
Через много лет Булгарин признавался своему соратнику по журналистскому делу Н.Гречу: "...если б лавочка Наполеоновская не обрушилась, я теперь возделывал бы где-нибудь виноград на Луаре! Судьба решила иначе, императора французов".Судьба решила против Булгарина.
Да, и к Великому Корсиканцу Булгарин никакой нена-висти не испытывал. Как пишет в своем очерке о Булга-рине его приятель Н.И. Греч: "Коротким друзьям своим из либералов поверял за тайну, что на переправе Наполеона через Березину при Студянке (деревне, принадлежавшей его матери) он был одним из тех польских улан, которые по рыхлому льду провели лошадь, несшую полузамерзшего императора французов
Может быть, большой сочинитель этот самиый будущий Видок - Булгарин? Да нет. Дело в том, что его слова подтверждаются капитаном гвардейского польского уланского полка Юзефом Залуским, который пишет в своих воспоминаниях: "Первый брод на Березине на наших глазах испытал офицер восьмого полка Лубеньского с помощью нескольких улан; это был прославленный позднее российский литератор Булгарин!"
В 1813 году Булгарин участвовал со своим полком в сражении при Бауцене. Булгарин описал это сражение в очерке "Знакомство с Наполеоном", напечатанном в собрании его сочинений :
"Давно ли Вы служите?" - спросил он меня.
"Это мое ремесло, Ваше Величество: имея шестнадцать лет от роду, я познакомился с пушечными выстрелами".
Думается, герой романа промолчал бы. Промолчал так же упрямо, как молчал под прицелом маршала Даву.
Следующий диалог с Наполеоном не менее колоритен. Он происходит после того, как Булгарин удачно выполнил поручение императора. Тогда-то и происходит его производство в капитаны французской службы:
"Бертье, запишите имя господина офицера! - сказал Наполеон. Потом сел на лошадь и оборотясь ко мне, промолвил: - Я говорил о вас с вашими подчиненными, я доволен вами. Если вы будете в чем иметь нужду, отнеситесь прямо ко мне и припомните наше знакомство под Бауценом: прощайте! Желаю вам скоро быть капитаном!"
Я поклонился, и Наполеон уехал шагом к эскадронам гвардейских улан... Через час... я прибыл в полк, и первое слово, которым меня встретил мой полковник, было: "Здравствуйте, господин капитан!" ...мы с приятелями распили от радости несколько кувшинов старого вина и через час пошли встречать лбом пули, которые не разби-рают ни капитанов, ни поручиков" и где всю - то жизнь приходиться мотаться , мучиться и мыкаться , страдать и тосковать, надеясь на справедливость среди сияющих владений снов и мифов долгих летописей человечества.
И никакой полуправды в этой истории нет, поскольку после декабрьских событий 1825г рапорт дежурного генерала Главного штаба А. Н Потапова на имя Петербургского генерал - губернатора гласит: "Государь Император высочайше повелеть соизволил, чтоб ваше Превосходительство имели под строгим присмотром находящегося здесь отставного французской службы капитана Булгарина. известного издателя журналов, и вместе с тем Его Величеству угодно иметь справку о службе Булгарина, где он служил по оставлении российской службы, когда и в какие вступал иностранные армии и когда оставлял оные. О Высочайшей воле сей, имея честь донести Вашему Пре-восходительству, покорнейше прошу справку о службе Булгарина доставить ко мне для предоставления Государю Императору".
Тем самым доподлинно известно, что Булгарин заслу-жил под наполеоновскими знаменами чин капитана и ор-ден Почетного Легиона.
Так что не с руки было Фаддею Венедиктовичу Булганину принимать вызов на дуэль подслеповатого Дельвига да и вообще отвечать на эскапады страшно талантливого молодого окружения Пушкина, а уж хихиканья историка Карамзина тем более, поскольку сам он был не лыком шит в вопросах истории, архивного дела и географии, выпуская первый специальный журнал, посвященный истории, географии и статистике ("Северный архив").
Но с точки зрения уже самой Капризницы - Истории он был отнесен к кучке обреченных начитанных неудач-ников, но ему очень не хотелось быть плохо оплачиваемым неудачником. И этого он постарался избежать....
КЛЮЧ ТРЕТИЙ
Вместе с Н. Гречем он создает первую частную газету с политическим отделом и оставался ее первом отечествен-ном редактором больше 30 лет, напечатал отрывки из "Горя от ума" в театральном альманахе "Русская Талия", первым поддержал роман М. Лермонтова "Герой нашего времени".не имевший по выходе успеха у читателей. Булгарин был и одним из первопроходцев в использовании жанров нравоописательного очерка, "батального рассказа" и фельетона.
Булгарин дружит с А. Бестужевьм-Марлинским, А. Грибоедовым, К. Рылеевым, декабристами. "'Горе" мое завещаю Булгарину. Верный друг Грибоедов ".
Пока все благожелательно относятся к его польскому происхожденмю и хвалят за пропаганду достижений Отечества. В начало 1825 года Булгарин заслуженно считается популярным русским литератором.
И вот ахнули события на Сенатской площади14 декабря 1825 года.
Сначала Булгарин (как свидетельствуют очевидцы} выступает с лозунгом "Конституцию!", прячет часть архи-ва Рылеева, помогает друзьям-декабристам, хлопочет о Грибоедове, который оказался под следствием и выпутывался из этих неприятностей с превеликим трудом, в то время как теоретики и зачинщики движения - братель-ники Тургеневы очень славно жуировали в Парижике..
А ведь была его дружба с Кондратием Рылеевым! Он общался с ним постоянно, учил его польскому языку, помогал переводить, публиковался в его альманахе "Полярная звезда". Причем публиковался совершенно бесплатно! В ночь с 13 на 14 декабря 1825 года он пришел на петербургскую квартиру Рылеева, где шло заседание штаба будущего восстания, но Рылеев остановил его на пороге, вручил портфель с бумагами и отправил домой со словами:
- Ты должен жить.
Но хотя архив Рылеева властям он так и не отдает, однако по требованию полиции делает описание своего друга В.К. Кюхельбекера, объясняя сей поступок выпученными и подлыми словами: "А разве присяга не обязывает нас к этому?"
Но как только выясняется, что власть смотрит на его действия неодобрительно, что его имя фигурирует на доп-росах и в показаниях, арестовываются его сотрудники и друзья, - сразу включаются есгественные защитные механизмь!. Даже не умом, а чем-то более глубинным Булгарин понимает: судьба опять подставляет ему подножку И главной задачей становится - уцелеть, доказать свою лояльность. Против него начинают играть национальность и приверженность всему родному, неудачные обстоятельства юности, приведшие к службе Наполеону, дружба с оппозиционно настроенными литера-торями. Мало того, А. Ф. Воейков рассылает анонимные подметные письма с обвинениями Греча и Булгарина в причастности к заговору
В его 36 лет ему только этих неприятностей не доставало. Более того, его просят дать объяснения по вопросам происшедших событий и разъяснить темные места биографии...И тут сама мудрость изливается на императора в форме записки самого Фаддея Булгарина на Высочайшее Имя: "О цензуре в России и о книгопечатании вообще". Главная идея ее, во многом новая для России, заключалась в том, что "так как общее мнение уничтожить невозможно, то гораздо лучше, чтобы правительство взяло на себя обязанность наставлять народ и управлять им посредством книгопечатания, нежели предоставлять обстоятельства на волю злонамеренных лиц". Через месяц государь учредит Третье отделение. Тем самым впервые в России была реализована "идея партийности литературы" и полицейского сыска по принципам сыска Фуше при Наполеоне. И к этому руку приложил со всей несомненностью Ф.В.Булгарин. К его мнению с этих пор прислушиваются все руководители Третьего отделения от Бенкендорфа до Орлова и Дубельта, прислушиваются и презирают... Но, во всяком случае, он трижды отмечается за свои услуги короне подарками в форме бриллиантовых колец,
Именно Булгарин делает первый перевод "Трех Будрысов" Мицкевича. И именно этим переводом воспользуется как подстрочником Пушкин, так люто ненавидевший "Фиглярина". Именно Булгарин содейст-вует выходу поэмы Мицкевича "Конрад Валленрод", а когда ссыльный Мицкевич приедет в Петербург, именно он даст торжественный обед в его честь. За помощь Мицкевичу именно на Булгарина напишет донос сенатор Новосильцев (а защитник несправедливо обиженных Пушкин - в сто-роне), но Булгарин не только сумеет оправдаться, но и добьется для Мицкевича разрешения выехать за границу в Швейцарию и там безбедно закончить свои дни на кафедре славянских языков...
Занимая официальные должности в Министерстве просвещения, он станет действительным тайным советником. Первые приличные деньги за свои летературные труды получит от него и начинающий геиальный Н.В.Гоголь.
Довольно часто его "высочайше" критиковали за статьи, публикуемые в "Северной пчеле". И это несмотря на то, что газета считалась проправительственной и верноподдан-нической. Царь "читал с удовольствием" и наградил авто-ра бриллиантовым перегнем за роман "Дмитрий Самоз-ванец".
В 1851 году Николай дает указание Третьему отделению сделать строгий выговор Булгарину за очередную статью, "очевидно доказывающую, что автор "всегда противился мерам правительства", и передать, что он это Булгарину "запомнит". А Фаддею Бенедиктовичу в то время исполнилось 62 года И так далее, и так далее...
В общем отношение властей к своему официальному рупору выразилось в словах того же Николая: "Булгарина и в лицо не знаю и никогда ему не доверял". Быть может, по той причине, что булгаринские доклады оказались во многом близки по духу запискам декабристов об улуч-шении дел в стране.
Не все и всё понимают одинаково. И Фаддей устраивает разгром роману Загоскина "Юрий Милославский", за что даже угодит в 1830 году на гауптвахту. Более того, император велит передать литератору, "что он этого Булгарину не забудет". Искал писатель в сотрудничестве с властями покоя, а обретал томление души...
Своей редакционно - издательской деятельностью Фад-дей Бенедиктович во многом способствовал профессиона-лизации русской литературы и журналистики. А его роман "Иван Выжигин" - первый роман нового типа в русской литературе. У книги был фантастический тираж - 7 тысяч экземпляров, и разошелся он мгновенно! Роман вызвал интерес в самых разных кругах хорошим знанием жизни, слогом - простым и выразительным и прекрасно проработанным сюжетом.
Булгарина можно назвать и одним из родоначальников фантастической литературы в России Еще в возрасте 30 лег он опубликовал произведения в жанрах утопии ("Прав-доподобные небылицы, или Странствование по свету в двадцать девятом веке", 1824) и антиутопии ("Невероятные небылицы, или Путешествие к средоточию земли", 1825). "Правдоподобные небылицы", ко всему прочему, стали еще и первым в русской литературе путешествием во времени. В фантастических произведениях Булгарина исследова-тели находят и научно-технические предвидения (подвод-ные фермы как источник продовольствия), примеры эколо-гических предупреждений и обсуждение научных гипотез (теория "полой" Земли).
И в своих рецензиях Булгарин не в последнюю очередь делает упор на читаемость книг и успех у публики. Он не стесняется говорить о тиражах и гонорарах, которые, с его точки зрения, есть " показатель успеха".
Но литературная коммерция идет вразрез с устремле-ниями "литературных аристократия" - пушкинского кру-га. Нет, они не чураются гонораров и тиражей, но пропагандируют свободу и независимость писателей от вкусов массовой публики.
Свои же братья - литераторы, далёкие от аристокртических вкусов "пушкинского толка", но ещё не созревшие до разночинной литературы, гурьбой упрекали Булгарина в коммерциализации, продажности, лавировании и заигры-вании с властями, поскольку подразумевалось, что чело-век, заслуживающий в России уважения, всегда находится в оппозиции к власти. Булгарин - инородец, иноверец, постоянно ощущающий нестабильность своего положе-ния, в том числе и писательского, в сотрудничестве с литераторами искал справедливости, а нашел одно бес-покойство.
Если бы сам Булгарин не ввязывался то в одну, то в другую полемику, к нему относились бы более снисхо-дительно, но горячность польской крови, желание стать своим сделали своё черное дело.
Он старел. И перед концом жизни мысли его от вечных напряжённых усилий молниеносно проносились в его голове, а стоявшие за ним молодые волки - литераторы совсем позабыли о нём и не приходили даже взглянуть, как жизнь истощает его усилия, и новая машина времени в своём пылевидном облаке застилает пути - дороги им протоптанные. И он осиротевший душой, когда - то такой пылкой и яркой, уподоблялся дряхлеющему декабристу, покинутому всеми и сидящему на завалинке дома в далекой Сибири, дома, в котором присадистая дама, когда - то первая красавица Мария Волконская, которая кинулась вслед за ним в ссылку, теперь применяла неимоверные усилия, чтобы подыскать хоть каких - нибудь женихов для их великовозрастных дочерей.
Он не испытывал страха, страха одиночества, он не тратил жизнь впустую. В нём бились чувствующие и думающие пульсы до конца отпущенных ему дней. Но не все дано ему закончить судьбой....
Свои мемуары и последний роман Фаддей Булгарин так и не закончил. Разбитый параличом, почти забытый всеми, он скончался в имении Карлово под Дерптом (г. Тарту) 13 сентября 1859 года.