Ну и что? Что меня так зовут....Физиономией не вышел. Бывает. Наверное, родители мои меня зачинать без чувства любви устраивались. А что?! Такое, сплошь и рядом бывает. Далеко ходить и за примером не надо.
Раньше все на поведение рыцарей ссылались, какие они там чувственные да благородные, даже, если и не около круглого стола усаживались со своими черными мыслями, т.е. простыми намерениями жену ближнего, например, поиметь. Это ведь позднее все стало считаться смертным грехом. И грех затем на удачу прикрывали...То-есть, зна-чит не то, что там кому-то из обманутых мужей в ухо яду плеснуть, а просто, между делом малолетних детей, походя зарезать, или там родственников беспокойного мужа - рогоносца запросто в бочке с вином утопить, выдав, такое что ни на есть обыкновенное происшествие, за склонность к Бахусу этих самых зловредных родственников. Одним словом, и раньше развлекались, как могли.
А что тогда говорить про наше, совсем свободное и де-мократическое время! Время кует своих героев.. Ну, вот так получилось, что ростом я чуть выше среднего пони, зато передняя часть лица моего как бы вогнута внутрь, а нос этакой пипеткой с двумя дырками из лица выглядывает. Физически же я сверстан нормально, т.е. никаких диспро-порций в отдельных частях тела не наблюдается. Скорее наоборот. Бог мужским достоинством не обидел. Эта часть тела, можно сказать на загляденье. И женщины, и девуш-ки очень даже на меня нахвалиться не могли, пока я в хо-лостяках ходил и в военном училище науку ракетчика ос-ваивал. Скажу, что военная наука для нас была всем, ну, как говорят, и правда ведь все это, - Бог войны. В руках у меня все спорилось и в науках тоже. Все мы любили нашу будущую специальность. И за любимое дело готовы были поехать в любую темную точку страны, чтобы в бункере один на один с тишиной стоять и команду слушать , когда кнопку пуска ракеты нажать нужно. Наслушаешься ти-шины, выскочишь на воздух вольный, словно в подводной лодке в отсеках накувыркался и хочется своего, домашнего пареного, женского тела. Вот почему всем нашим, на точку определяемым, рекомендовано было заранее женой обза-вестись. Для чего и устраивались разные курсовые вечера с лицами женского пола, подходящими, по мнению на-чальства, для такой судьбы. Это или учителя, или меди-цинские работники, а то и просто окончившие кулинарное училище, или какое ни на есть спортивное женско - трени-ровочное заведение вровень с нами ракетчиками оканчивали. Но при всех обстоятельствах, девушки должны были быть хорошо сколоченными и славно сшитыми, т.е. тяготы военной жизни при всех обстоятельствах должны были выносить и мужьям своим, молодым, по мнению руково-дства, опорой быть.
Так вот. Известно, как говорится, вам из физики, плюс и минус, - они притягиваются. И даже очень. А что со мной преключилось? Смею вам доложить, преключилась со мной, эта самая, - смертная любовь. И не смейтесь. СМЕРТНАЯ ЛЮБОВЬ бывает. И попалась мне Лида. И на-чалась между нами смертная любовь. А смертная любовь - это тоска и ревность, и подозрение, и побои, и рев, и крики, и бесконечное, телесное наслаждение. И все это замешано на таком могучем ритме, на таком темпе, на таком аллегро, что сознание уменьшается, а озеро чувств длинную быстроту обретает, превращая молодость в часть трепыхающегося тела, продолжающегося в силе рождения.
И с этой смертной любви со мной все и преключилось. В промежутках между хотением и немощью, между тишиной бункера и кнопкой запуска ракеты с начинкой смерти, стали посещать меня мысли. Не знаю, уж от кого эти мысли, от дьявола или бога. Но мысли трепетные....И когда дан был приказ нажать эту кнопку, я сделать этого не смог.
Не смог, понимаете, не смог. А это значит, - я профне пригоден. И вообще, после всего этого, грош цена всей мо-ей учебе, всем моим мыслям петь на французский лад об офицере, который хочет стать генералом. И здесь свыше преключилось нечто. Никому повторного экзамена на нажатие кнопки не дают, а мне дали! Дали. И опять я этот экзамен завалил. Я это к смертной любви нашей с Лидой отношу. Никак не иначе. До любви этой кнопку я готов был нажать. А как возникла любовь, то - нет. Я палец на кнопку, а палец-то от кнопки душа моя так и тянет, так и тя-нет.. Сломалась моя судьба. И вот мы вместе теперь с вами и бомжуем потихоньку.
А вы спросите меня, а где же Лида? А ничего с Лидой не сделалось после того, как она мне призналась, что кнопка- то эта повторная ей не просто далась. Чтобы мне вторую кнопку нажать позволили, она с генералом долго в постели кувыркалась.
Оставил я ей квартиру, а сам здесь с вами счастье ищу, да перебиваюсь с хлеба на квас. Авось какой новый русский, бомжовой жизни изведать захочет. Я, как вы знаете, по этой части специалист, где какие тепляе места есть да вшей поменьше, да как самомвыживанием в этих экстремальных условиях новым русским обеспечить, то меня и приглашают. В конце концов, куском не обделяют.
Сил, конечно, все меньше и меньше становится. Но живем, как ведаете, и к обратной жизни возвращаться не со-бираемся. Однажды такой русский на "линкольне" от нас уезжал, поскольку бабу себе для старой жизни у нас нашел, да сдуру - то бриллиантовое кольцо ей подарил, да на "лин-кольне" и увез ее в свою обеспеченную жизнь, поскольку его братва решила, что он все испытания "бедностью" прошел с честью.
А с Лидой-то, я только недавно все узнал, как это было насчет генерала....Является ко мне на чердак какой-то хмырь и говорит, я ли мужем этой Лиды являюсь. Через бутылку разговорились. А когда узнал, что я ее законный муж и она в разводе со мной не состоит, то, через копейку конечно же, пригласил меня в назначенное время, дал адрес. Явился. За дверями какой-то народ копошится. Но все слышно и даже видно, поскольку комната, где сижу, телевизорами обеспечена, а на столах всякая всячина стоит и лежит. Конечно же я не думал, что меня пригласят обедать со всем знатным обществом, которое в соседней комнате сидит и меж собой препирается и только словами греется без всякого прикосновения к пище, что в моей комнате и находится.
Пока закусываю да наливаю, да опять закусываю с голодухи об обильного и длительного бомжевания, что вижу и слышу.
А моя Лидуха, оказывается, развлекает не только меня, а и какого-то хлыста полулысаго от скопидомства и воровства местных бензоколонок, с которых маржу, видать, не-плохую имеет. И до того он втрюхался в мою Лидуху, что мужем ей хочет стать. Дальше, больше. Узнаю, что она не только с этим наглецом вертит, крутит динамо, а тот лицо тыковкой делает, умного из себя корчит, а что и совсем со стариком, видать бывшим цковским пентюхом, что бабки от партийных денег еще отщипнул, валандается. Тот ее, по отечески, конечно, имеет для разговору. Но она, стерва такая треклятая, и лесбийскими играми со своей сверстницей в ихнем фитнетовском бассейне забавляется. НО все это еще ничего.
Когда я тут же узнал, что моя благоверная еще и скачком местного клуба на животе у него накачивается, - все! Кончилось мое терпение.
Выскочил я в их комнату, где все они, сопливясь, друг с другом обясняются, и взревел, разнося их в пух к великому удовольствию каких-то молодых и старых хрычей, которые ту же присутствовали и тоже все внимательно слушали.
И что вы думаете? А этот качок, который меня раз в пять толще и выше, ну, словом, морда у него только семь на восемь, а о горе мышц я уже не говорю, так вот эта дубина стоеросовая, осклабившись, к великому удовольствию слушателей, схватил меня за волосы и одну ногу и, встряхивая, потащил к выходу от всей честной компании, которая - то Лиду по косточкам уже разбирала. Тоже мне, знатное общество, высочайшие особы, простофили юридической кляузы...Они ведь себе и представить не могут. Лида с ними якшалась, а горяим кофе на бомжевании меня отпаивает. Вот она, смертная любовь.