Чем большей я узнаю нас, женщин, тем больше я люблю змей.
И скажу прямо, что даже нисколько не преувеличиваю. Никак из головы не выходит вся та дурная обстановка, что со мной недавно приключилась и не выходит по сей день, поскольку дурным голосом хочется орать и бежать, бежать, бежать, обгоняя собак, куда глаза глядят. Но беги, не беги, а гора с плеч вовсе и не сваливается.
А все мой муж, гори прахом. Смех и горе. Выгнал меня из дому, хотя и весь дом на мне держится, и я на него как на каменную стену надеялась. Конечно, был у меня любовник, кроме него, что греха таить. Горькая для него пилюля. Но ты ведь мужик, переживи. Ну, всыпь горячих под горячую руку, побей. Ради Бога. Кто против. Но зачем же из дому выгонять, скандалы публичные устраивать. Я очень даже публичности не терплю.
Не в гроб же, в конце концов, мне ложиться, что я себя не соблюла и с другим мужиком переспала, хотя последний и гроша ломаного не стоил. А все потому, - не давай волю языку. Стал пытать меня своими словами ревности, я и созналась. Да, дескать, был у меня любовник.
И пошла, писать губерния. Мужик мой так осерчал, что после этого стал, всякие анализы сдавать и меня таскал на анализы. Только измучилась. А затем врачи дали свой диагноз. Что ребенок это не его, то есть не моего мужа. Рукам волю не давал, а выгнать меня из квартиры выгнал. С него то, как с гуся вода. А мне что теперь делать.
У других и не такое бывает. Одного понять не могу, зачем это мой муж, гусь лапчатый, не то что надувать губы начал, а решил выставить меня из дому. Моя подруга стюардесса повалялась, повалялась со своим дружком, да и родила ему ребеночка, а поскольку сама копейку зарабатывает, то и отнесла ребеночка папочке, который как студент, снимающий со своим дружком однокомнатную квартиру, коли они друзья, пусть ребеночком позанимаются. На улицу же не выбросят. И не выбросили. Пусть привыкают к будущей семейной жизни. Пеленочки постирыва-ют, ребеночка пеленают. А то все тяготы на женщину да на женщину.
Стюардесса сначала мамочке своей хотела ребеночка на прокормление отдать. Так нет же. Мамочка решила выходить замуж за папочку, который когда - то, лет двадцать назад, их бросил.
Алименты, правда, платил исправно, что с мужиками и раньше редко случалось. А этот платил исправно и жил с молодой женой. И уже не молодая жена его через двадцать лет Богу душу отдала. Так папочка решил со старой женой соединиться. И как не смешивала его дочь с грязью перед матерью, доказывая, что воспитание ее ребеночка, кровиночки бабушкиной, и правильнее, и лучше, чем новые хороводы со старым мужем, с которым житие есть гадание на кофейной гуще, тем не менее мать не убедило. И пришлось ей вручать своего ребеночка папе - студенту. А друг - то студента, сам тоже студент, сначала помогал своему приятелю осваивать отцовские обязанности. Но молодость у него брала свое, и стал он хороводиться с другими, но уже приятельницами. Только вот закавыка. Неудобно новую девушку в квартиру вести, где еще как никак, кроме отца - студента есть еще и вякающая малютка. И деру дать от друга, переехав на другую квартиру, тоже мочи нет, поскольку фактически он эту самую квартиру и оплачивает, а сам папа - студент делать этого не в состоянии, поскольку у него денег мало, а мама - стюардесса куда - то запропастилась, да так, что ее днем с огнем сыскать нельзя.
Ну, ребята ее шибко не искали, а как - то с хлеба на квас перебивались. Вот ведь какой казус.
А мой меня из квартиры выставил и к телефону не подходит, и разговоры со мной разговаривать не намерен. Мягкая я слишком. Нет у меня настоящего характера. Не в пример я своей подруге - стюардессе. Давайте мне духу, не давайте я всегда такой мягкотелой и останусь. Это уж у меня такой характер потому, наверное, что я волю своему сердцу не даю и дара слова не имею, чтобы все противной стороне высказать, а вместо того все в дальний ящик своего сердца откладываю да подвываю, иногда, про себя.
А подруга моя, стюардесса, вовсе никуда не запропастилась и появилась через некоторое время за ребеночком, чтобы забрать его малолеточку, поскольку денег подзаработала и нашла старушку одиноко в квартирке своей проживающую, и засобиралась этой старушке платить плату приличную за то, что она ребеночком заниматься будет, пока она разлеты на самолетах будет делать.
А эта голова - еловая, студент то есть, что с ребеночком оставался, вдруг, заартачился. Нет, говорит не отдам тебе ребенка, ты плохая мать, я сам ребенка воспитывать буду.
Только я подруге моей в подметки не гожусь. Оказалось, что ребеночек вовсе и не от этого студента, что к ребеночку привязался всеми силами своей одинокой души, а его друга, что по случайности со стюардессой и переспал. А она и зачала. Вот какой конфуз вышел.
Что - то они там мороковали, считали, одним словом, действительно выходило по всем прикидкам, что ребенок не того, а совсем другого студента, который все развлекаться хотел да от стирки пеленок отлынивал.
Только тут опять трудность образовалась. У этого образцового папы, который на самом деле и папой не был, но к ребеночку шибко привязался, подруга оказалась, которую он тепло и сознательно любил, но встречался с ней редко, поскольку все эти пеленочные трудности помимо простой учебы в институте время у него совсем отнимали, а эта его подруга, не зная истинного положения дел, его учебе в институте сочувствовала и шибко ему своим присутствием не надоедала. Так вот эта самая подруга, узнав положение дел, влепила ему ультиматум, что де ребенка отдавай матери, слава Богу, у него истинный отец объявился, а сам на мне женись, поскольку я собственных детей хочу иметь и их вместе с тобой воспитывать, а чужой ребенок мне вовсе и не к чему. А молодой к ребенку привязавшись, этак расчувствовался и ребенка отдавать не хочет и со своей подругой любиться желает. Только она этот вопрос оставила не решенным, а сама удалилась только ее и видели.
Я все это к тому говорю, что мой поступок совсем уже не такой страшный. И выгонять меня из дому мужу моему было уже совсем не к чему. А где мне было жить. Никто меня не принимал. Только друг мой старый, с которым у меня товарищеские отношения, пустил меня к себе на квартиру жить. Человек он холостой и я ему уборку делала. А он с меня и платы никакой не брал. Я и готовила ему и стирала. Но и здесь мой муж меня снова взревновал, стал выслеживать и укорами укорять и даже хотел дать волю кулакам. Но сосед мой, владея даром слова, охолонил его немного. Да и соседка его по лестничной клетке выскочила наш сыр - бор разбирать, чтобы милицию не вызывать и от разных дополнительных неприятностей быть подальше.
Сами понимаете, что каждый сначала все на власти ссылается и призывать их готов, но как только дело до дела дойдет, то ни милиции, ни властей лучше, чтобы по близости не было. Правда, там, где тишина, тоже всякое случается. Знакомая моя все мужиков приваживала и по рюмочке с ними выпивала. И одного такого хорошего даже у себя прописала, а он всю свою родню на эту жилплощадь из Бишкека выписал. Осерчала знакомая, да и в один из вечеров воткнула ему в самое сердце нож золингеновской стали аж по самую рукоять. Под белые руки ее милиция забрала, а квартиру опечатала, а когда ее привела опять, то знакомая уже совсем тихая была и кусочек мыла для помывки у соседей спрашивала. Так что с милицией и властями дело лучше не иметь.
Только соседка по лестничной клетке начала передо мной в присутствии мужа каяться. Мы с ней вместе в роддоме в одно и тоже время были. И она объявила, что мой ребенок умер. А у нее было такое сложное положение, что она этого самого ребенка мне определила вместо моего умершего. Как она умудрилась это сделать, я не знаю. Только начала она слезно каяться перед нами да просить ей нашего ребенка с мужем отдать. А какое она к нему теперь отношение имеет?