Я люблю свою мать. А на белом свете жить даже очень не просто. Говорят, что инопланетяне бывают. Но не с лу-ны же они, в конце концов, сваливаются. Но, если не с лу-ны, то, по крайней мере, с неба, - это точно. И все события, о которых я вам сечас расскажу, если не первой свежести, то было все так, что по свежим следам еще восстановить можно.
Отец наш, с некоторых пор, стал задумываться. А что значит в деревне задумываться? Это значит уж совсем палец о палец не ударять, хотя на селе и работы не впроворот, особенно, если концы с концами сводятся плохо, а на душе такой камень лежит и сваливаться с души не собирается.
Одним словом, отец зарезал овцу, хотя видимой необхо-димости в этом никакой не было. Лучше бы он лишнюю сотку под картошку вскопал. А он вместо этого с ножом на овцу пошёл. Ободрал ее, а шкуру на себя надел и в этой-то шкуре по ночам стал на дворе устраиваться поджидать инопланетян. А когда мать решила поставить это ему в вину, то он с больной головы на здоровую все и перевернул, как будто сам с неба упал. Сверкая глазами, стал нести ка-кую - то чепуху, утверждая, что настоящие инопланетяне людей не замечают, но готовы разговаривать с овцами. Вот де он потому и зарезал овцу и нарядился в ее шкуру. Вот так и получалось, что он сам себе хозяин, сам с усами, а семья - жена, дети и внуки ему не указ. И добро бы ведь, если сам, какой плюгаш был, а то косая сажень в плечах, силища в руках непомерная - телегу готов на себе таскать, а когда к бутылке, как соске, не прикладывался и того сильнее был.
ђ Что ты, голова садовая, с собой делаешь и всех нас мучаешь,- мать ему говорит.- Одумайся, не сажай и себя и нас в лужу. Перед людьми стыдно.
ђ Я сам большой, сам маленький, - отвечает отец.-Что хочу, то и ворочу. А вы мне все не указ. А жена да убоится мужа...
И все такое, словно мы не только советской власти не кушали и при перестройке не жили, а будто у нас никакой такой демократии в жизни нет, и не было. Словно мы не в свои сани сели, а он нас всех поучает праведной жизни, которую сам один только и знает и все на свой салтык норовит, голова садовая, делать.
Уже и соседи стали нас стороной обходить. А по деревне поползли слухи, что если так и дальше пойдет, то семья наша сядет на хлеб и воду.
А так как у нас на деревне любопытных больше, чем семечек в подсолнухе, то и стали наши соседи доглядывать за нашим двором, что - де делается у нас по ночам во дворе, поскольку отец-то укладывается спать не как все люди до-ма, а в сараюшке, где овцу держали.
А поскольку у матери на отца рука не поднималась (она как более слабая его, иногда, поколачивала), то стала я примечать, что мать зачастила к соседке телевизором по-баловаться.
Вот, когда я поняла, что баловаться, особенно по ночам, нашим телевизором вредно, Фильмы разные, эротические показывают. Раньше на деревне только лампочка Ильича, да и то не везде была да радио. А теперь по телевизору картинки разные американские показывают. Отчего не то, что мужики, бабы не первой молодости с ума стали схо-дить.
Для начала соседка с матерью выпили по маленькой, а когда по телевизору картинки начались, то, видать, их разобрало, мужиков - то нету,. Не успела я глаза протереть, как они уже целоваться стали и титьки друг другу тискать. Но, видать, им самим тут же и стало ясно, что американские картинки больше для города подходят, а на деревне примером быть не могут. Сплюнули. Выпили еще по ста-кану, закусили сырой подсоленой щукой, да и разошлись по домам. Не может быть на деревне женской любви. Но всякое случается, и идти прямой дорогой не всегда удается. И тогда я подумала, шутки прочь, а отец не просто так овечкой прикидывается и за всем этим тут что - то скрывается.
А потому решила и за отцом проследить, что и было проще пареной репы, поскольку ночи в это время года у нас в деревне лунные, а мать, видно, за всеми этими соседскими посиделками дала слабину, пустив козла в огород в овечей шкуре встречать инопланетян.
И если отец хотел как Иван-дурак выследить, но не жар -птицу, а инопланетян, то я хотела убедиться, что это за инопланетяне и чем они дышут. А у меня двое детей от разных мужей нагуляно. Но ребятки, слава Богу, благо-разумные и, хотя живем мы очень и очнь скромно, но все у нас есть. И такое отношение к жизни, как у отца - матери, мне было очень даже обидное, сами понимаете. Тем более, что они все себе развлечений на голову ищут, а как дело до работы доходит, то вся работа на мне и сходится. То - есть, как бы так получается, что не я у них, а они у меня путаются под ногами и как бы в доме кусок хлеба из моих рук получается, а они только пожизни развлекаются, то телевизором балуются, то инопланетян по ночам ищут, а утром отсыпаются, а потом, чаще всего, за квашеную капусту, соленые огурцы да самогонку принимаются, заправляя все это соленой рыбой. Пара пустяков для меня было несколько ночей не поспать. Как только мать моя от соседки уходила, то из соседского окна в нашу сараюшку, где отец в овчьей шкуре маялся, появлялась сначала метла, а за метлой существо не большого, но и не малень-кого росточка в серой мешковине. А на мешковине этой было написано не русскими буквами ну, точь в точь, такая же надпись как на заграничных мешках с удобрениями, которые нам недавно завезли на склад. Удобрение высыпали, а мешки по себе за надоб-ностью разобрали. Морда у существа была черная, то - есть, как у черта. Но я еще в школе твердо выучила, что бога и чертей нет, а все это росскозни и невежество, что путается под ногами и путеводной звездой быть никак для нормального человека не может, поскольку путевка в жизнь дается собственным трудом и им же и зарабатывается. И все не праведные пути высветляются и разъясняются.
Вот почему без лишнего шума и крика проследила я куда эта самая черная тварина в мешковине и сметлой направляется. А она прямиком шасть в сараюшку и под овечью шкуру к отцу и залазит. А после этого начались там сплошные охи и вздохи.
В одном только раскаиваюсь, что не взяла я хорошее полено да по этим охам и вздохам из под овечей шкуры от широты моего характера да не прошлась.
А может и правильно сделала, поскольку по утру отец появился со своей овечей шкурой бледно - синий и заумирал. Да так заумирал, что из района приехала медицинская машина, положила его на длинные серые полотнянные носилки да и повезла в больницу, а я и мать вместе с ним почти бездыханным вместе поехали. Но он пролежал немного только в приемном отделении да и скончался. А когда его сняли с носилок уже мертвого, то мать, вдруг, как и закричит: "Чудо! Чудо! Мой Ванятка святой, святой человек! "
А крик это она подняла потому, что на носилках, с которых умершего отца сняли, явственно выступали все черты его тела и лица тоже.
С этих пор мать как подменили. Она выкупила себе эти носилки, поставила их в передний угол нашего дома и не уставала всем рассказывать, что наш отец святой, поскольку такое чудо состоялось.
А теперь она пускает слезу, переливая из пустого в по-рожнее рассказы, какая я зловредная, и не дочь - то я ей совсем, поскольку смотрела я на все это смотрела, да и написала ученым о случившемся. Научный работник, профессор из города приехал, и пока мать носилась в церковь, открытую недавно в соседней деревне, я - то носилки ученому и продала за хорошую цену. А мать скандал мне устроила. Правда ученый носилки потом вернул, а деньги данные мне обратно не забрал, сказав, что носилки им помогли понять, как такая штуковина возникает. Оказы-вается, отец политурой импортной отравился, и яды, когда он умирал, из него отходили и его изображение на носилках оставили.