Глава шестая

И буквально через считанные единицы быстротекущего

времени в Академии и Университете разнеслось

шепотное известие, что Евгений Иванович арестован, а

его семья выселена из университетской квартиры за

пределы Москвы, лаборатория Шпитального будет

ликвидирована, та как заведовать ей никто не в

состоянии.

Наряду с этими известиями как-то сами собой по

университету поползли слухи, что заместитель лаборатории

Шпитального Ў Николай Иванович Кобцев идет

не в ногу с задачами советской науки и , вообще хотел бы

поставить науку не на службу советскому человеку, но

Богу, бытие которого обязался доказать новыми методами

физической химии, а, кроме того, он антисемит,

поскольку одобрительно отзывался как о книге бывшего

монархиста Шульгина "Почему мы не любим евреев", так

и о повести "Тарас Бульба" Гоголя и рассказе Лескова

"Жидовская кувырколлегия". Но слухи оставались

слухами, а в свидетели этих ужасных обвинений никто

идти желания не изъявлял. Поэтому сторонние заявления

не имели последствий. Разве, что Екатерина

нашла их забавными. И каким-то особенным,

известным только женщинам взглядом стала одаривать

Николая Ивановича да слушать его разговоры. А

происходило это оттого, что Николай Иванович по долгу

службы часто встречался с Сергеем Сергеевичем,

устроившим к себе на работу лаборантку Этю, так подомашнему

ласкательно он звал Екатерину. Сложности

событий последующего времени оттеснили на задний

план малозаметный факт этих странных взглядов,

бросаемых Этей на Николая Ивановича, чьи пространные,

точные и яркие умозаключения приводили в

восхищение многих сотрудников лаборатории и,

женщин в особенности, умеющих слушать ушами.

Именно в это время был издан официальный приказ о

назначении Николая Ивановича заведующим лабораторией

вместо выбывшего из университета членакорреспондента

Академии наук, профессора Е.И.Шпитального.

Но Николай Иванович в силу энергии, бушевавшей в

его уме и сердце, не хотел мириться с произволом зла в

отношении Шпитального. Работы лаборатории шли

полным ходом, выполнялись договора с предприятиямизаказ

чиками, публиковались статьи о научных достижениях

лаборатории на немецком языке в русском физико-

химическом журнале, выходившем для зарубежного

читателя. Популярность Николая Ивановича среди ученых

мира росла. Именно в это время Николай Иванович

решил собирать подписи в защиту невиновности

Шпитального перед государством.И когда уже было

собрано достаточное количество подписей выдающихся

ученых, по аудиториям университета прошелестели

слова академика Бахуса: "Говорят, там, появился какой-то

Кобцев, у которого в голове мухи летают? Он хороша

начал? Посмотрим как кончит!".

А в это время судьба самого Евгения Ивановича

развертывалась не совсем удачно, а можно сказать

совсем скверно. После ареста и формального допроса,

хотя его след и простыл в университете, но его

ежедневно привозили в закрытый исследователский

институт, где работало уже множество невольноЎнаемных

научных сотрудников. В своем рабочем кабинете он

попрежнему был директором и отдавал распоряжения

по институту, все подразделения которого выполняли

его приказы и подписанные его рукой рабочие планы и

программы. Увы, вечером его возвращали в камеру и по

ночам шли допросы следователей, которые вместо угроз

не один и не два раза подписывали ему расстрел, но в

последний момент не приводили его в исполнение. С

утра начинался обычный рабочий ритм арестованного

директора.

И когда Николай Иванович собрал уже необходимые

подписи, а вездесущий Сергей Сергеевич пришел

подписывать такое обращение к академику Бахусу, то

тот объявил:

ЎЯ не буду подписывать такое обращение. Но мы не

будем мешать собирать подписи. Шпитальный, конечно,

мерзавец, но мы не рекомендовали власти его расстреливать.

На следующий день Николай Иванович узнал, что

собранные им подписи уже и вовсе не нужны, так как

Евгений Иванович умер после сердечного приступа в

своем рабочем кабинете закрытого института.Ему не

было предъявлено никаких обвинений, тело было

кремировано и передано семье4 жена и двое детей

ученого остались без средств к существованию, и след

этой несчастной семьи затерялся во мраке текущих

событий, как и следы многих других страдальцев от

новой власти.

А жизнь бежала своим чередом. Переплненные

неучтивыми пассажирами трамваи, гремя на стыках

рельсво, двигались во взаимно-противоположных направлениях,

создавая угрозу автомобильному транспорту

и спешащим по своим делам пешеходам, которые вечно

мельтешатся там, где их не просят. И только правительственные

авто беспрепятственно шелестели шинами,

сверкая черным лаком зарубежья на своих боках,

поскольку в тех местах, где это происходило, устанавливалась

тишина и безлюдье.

Люди совершали героические поступки труда,

демонсорируя сплоченность живой массы тел при

строительстве гигантов пятилеток, выражая свое

""добрямс!""партии и правительству4 потными и

обнаженными телами в фигурах гимнастики являли

радость жизни на парадах и торжественных сборищах

очередных смычек. И в этот момент не было проявления

их внутреннего страха перед жизнью. Молодость

радовалась компоту, получаемому в столовых

передовиками производства, отрезу на платье и уничтожению

вновь обнаруженных врагов народа. Родина в

многомиллионном порыве единодушия пела осанну

великому усатому вождю всех народов и армии, "ворошиловские

стрелки" которой" - " от тайги до британский

морей" как ни на есть всех сильней.

Как и вся сплоченная страна Академия и Университет

выявляли и изгоняли из своих рядов врагов

народной власти; причем Академия всячески старалась

доказать правительству, что только она, а не университетская

наука есть постоянный и верный

правительству лидер во всех научно-производственных

начинаниях. Пытаясь прикрыть работу лаборатории,

которую после смерти Шпитального возглавил Николай

Иванович, для начала Николая Ивановича увольняют из

университета без каких бы то ни было объяснений. И

только после обращения ученого напрямую к председателю

Совета Министров В.М.Молотову, тогда

пробовавшему свои силы и в этой важной области

руления страной, Николая Ивановича восстанавливают

в должности и даже создают дополнительный отдел при

Главазоте для совершенствования технологии усвоения

азота из воздуха. Азотная кислота, как и ее соли

оказываются необходимыми стране пролетариата и не

только в качестве удобрения, но и изготовления щита

РодиныЎ взрывчатых веществ. А Николай Иванович

предлагает для превращения азота в аммиак, как основу

производства азотной кислоты, сжимать азотоЎводородную

смесь в двигателе внутреннего сгорания, получая

от такой реакции и механическую работу как результат

химического процесса.

Такие мощные новаторства, выходящие из стен

университета, а не Академии, не на шутку тревожат тех

членов академии, которые, казалось, уже навсегда

изгнали из своих рядов непослушных и неисполнительных

членов университетско-академической науки.

Правда, среди ее членов находились и такие академики

как Каблуков, Кистяковский, Зелинский и Курнаков4

имя их в области химии было настолько непререкаемым

еще за долго до появления на сцене российской науки

мудрого академика Бахуса, понявшего преимущества

партийности науки перед ее беспартийным детищем,

что подкатывать салазки под этих светил науки можно

было иными незаметными способами, но никак не

прямо в лоб. И пока шло время, и эти известным всему

миру светила старели в своей единичной мудрости, им

постепенно и ненавязчиво внедряли послушных и

исполняющих волю Бахуса научных сотрудников,

которые как Николай Иванович и Сергей Сергеевич

были выходцами из московского университета, но

носами административной страсти, своим материалисти

ческим чутьем диалектики власти давно поняли,

что сначала следует слушать старших, а служение науке

дело не хлебное; они давно усвоили, что "истина" Ў дело

надцатое, "правда" Ў всегда факт, а фактЎ дело печеное

начальниками власти, а понятие "народной или

научной" власти имеет смысл лишь в том плане, что все

властиЎ колесики и винтики, но колесики и винтики

главные; без них нет ни свободного народа, ни

свободной науки.

Вот почему "поборников" истины Кобцева и Васенина

можно и даже следует перевоспитать, приглашая,

например, на семейные обеды и ужины, где и довести

дело перевоспитания молодого поколения до кондиции

служения народу победившего пролетариата, где сама

правда отличается от истины также как поцелуи в адрес

нового вождя от поцелуя Христа, которого вовсе и не

было. В конце концовЎ материализм звучит гордо и

всякие разговоры о душе и боге Ў прямое предательство

дела народа, который навсегда сбросил цепи рабства

поповщины; вот почему народЎбезбожник звучит

правильно; и кто не снами, Ў тот против нас. Учитывая

все это, Бахус пригласил этих недотеп от науки, Кобцева

и Васенина, к себе на очередной день рождения.

Связаться с программистом сайта

"Заграница" Путевые заметки Это наша кнопка