Глава восьмая

"Не наши люди" продолжали превращать в жизнь

свои научные и технологические задумки.

Сергей Сергеевич занимался многосторонним

изучением низкотемпературной плазмы, где реализуя

теории Николая Ивановича на примере собственных

экспериментальных работ создал новые приборы и

способы экспериментальной оценки столба плазмы при

высокочастотных колебаниях напряжения в разряде.

Эти методы оказались пионерскими, например, для

интенсификации способов окисления азота, создания

прочных покрытий изделий тонкими пленками; эти

методы привели к пониманию способов получения

необычных составов инертных газов, а, кроме того, к

синтезу жидкого озона, изучению его реакционной

способности с другими веществами. Подобные работы

до работ Кобцева и Васенина вообще не проводились в

мире.

В это время Николай Иванович создает теорию

поведения металла на границе с растворами их солей,

лежащими в основе современной наукиЎ электрохимии.

Результаты этой работы еще нигде не были

опубликованы, но научная общественность в лице

Александра Наумовича Фрумкина, проявлявшего

значительный интерес к этим разработками Николая

Ивановича, пожелала в порядке научного общения и

отчета лаборатории университета обсудить новую

теорию на собственном семинаре института Академии.

Обсуждавшие ретиво придирались к существу теории,

хотя до этого момента вообще такими разделами химии

и не занимались, а только собирались заниматься этими

вопросами физико-химии. Но главное, они не могли не

понять существенной новизны теории, оригинальности

трактовки явлений и ее практической ценности для

будущего самой науки физико-химии.

Александр Наумович, имевшей слабое представление

о подобного рода явлениях, но прозревший их новизну,

предложил объединить усилия в получении общей

полезности в едином направлении. Но одно дело

объеденить усилия в получении общей полезной работы,

и совсем другое Ў делить в науке вклад, внесенный в нее

одним ученым с другими, не имеющими отношение к

этому делу соавторами.Именно это совершенно не

устраивало Николая Ивановича, и он игнорировал

предложение Александра Наумовича, всегда

работавшего на благо народа.

Время обладает удивительной способностью сочить

свой песок секунд через многие события реальной

жизни. И к этому времени между Николаем Ивановичем

и Сергеем Сергеевичем возникло не предвиденное событие,

которое могло бы обострить отношения между

двумя коллегами и друзьями.

Это обстоятельство было чем-то похоже на то,

которое случилось где-то после 60-лет с академиком

Николаем Дмитриевичем Зелениским, который обнаружил,

что в него влюблена женщина лет 35-и от роду, а он

в нее, что привело к изменению сотсава семьи выдающегося

академика. Такого, скажем, не могло никогда

случиться, например, с Александром Наумовичем, жена

которого периодически устраивала своему мужу

нервные концерты ревности, особенно после очередной

командировки за границу с молодыми переводчицами,

закаляя теме самым крепость семейных уз. Нельзя

полагаться на мужское благонравие даже крупных

ученых, а тем более академиков, когда рядом с ними

находятся розовые ушки внимательных слушательниц.

С некоторых пор симпатии Эти и Николая Ивановича

стали взаимными, а Этя, наконец, поняла, что Николай

Иванович Ў это окончание ее поиска настоящего

мужчины и притом настолько, что предложила ему

переехать на постоянное жительство в нему в семью. В

семье Сергея Сергеевича она чувствовала ту бескомпромиссную

религиозную обстановку, которая как бы не

соответствовала ее пониманию демократии современного

брака. И лишь много позднее она окнчательно

поняла, что Николай Иванович Ў это ее единственная,

всепоглащающая и настоящая любовь, та любовь,

которая сильна своей вечностью "до гроба", которое и

есть постижение смысла ее жизни.

Когда произошло окончательное вскрытие этого

психологического нарыва и Этя переехала в семью

Николая Ивановича, родители Сергея Сергеевича сумели

внушить сыну даже некоторую полезность разрыва

такой ситуации, хотя сам Сергей Сергеевич, почувствовав

надрыв в душе и сердце, до конца дней своих хранил

в тайне память об этой горькой для него любви.

Этя, перебравшись в семью Николая Ивановича,

обнаружила, что хотя религиозность семьи Николая

Ивановича никак не могла быть подвергнута сомнению,

но обладала такими внутренними сложностями, которые

трудно себе представить. Семья была насыщена

страстями в духе православных героев Достоевского.

Особой склонностью к созданию непреодолимых трудностей

обладала ее новая свекровь, которая как-то

сумела неравновелико разделить свою материнскую

любовь между сыновьями, причем Николаю Ивановичу,

боготворившему свою мать, досталась, как говорится,

самая что ни на есть меньшая доля этого незабываемого

чувства. А после совершения столь неблаговидного

поступка со стороны Николая Ивановича по части

семейных уз доля материнской любви к сыну неизмеримо

уменьшилась, а на невестку не распространялась

вообще.

Странные эти люди, ученые. У них научных трудностей,

как говорится, по горло. Так нет же. Создают еще и

семейные. Но еще более странное так это то, что и эти

семейные трудности они стараются преодолеть. В этом

смысле дружба Николая Ивановича и Сергей Сергеевича

со временем даже окрепла, а личные семейные страдания

Сергея Сергеевича даже уменьшились, как он сам

это полагал, а в тоже время по его мнению страдания

Николая Ивановича увеличились, чего он ему искренне

не желал. Дальнейшие события укрепили дружбу этих

людей.

После возвращения Александра Наумовича из

очередной зарубежной командировки друзья обнаружили

в зарубежном журнале статью физхимика Поляньи,

излагающую теорию Кобцева с точностью до запятой

как свою собственную. Такого удара лаборатория Николая

Ивановича еще не переживала, тем более, что сам

Александр Наумович воспылал серьезным интересом к

этой проблематике и начал усиленно развивать ее в

собственном институте, как он сам себе на душу

положил, т.е. предложил своим сотрудникам начать

научный танец от собственной печки.

Но сам Николай Иванович оставался, внешне вполне

спокоен. Он всегда помнил, что, например, и открытие

периодического закона Менделеева оспаривается и по

сей день немцем из университета в Карлсруэ, который

получил сведения о выступлении с этим открытием в

России от Ф. Ф. Бейльшетейна. Наука многолика даже в

своих переоткрытиях. Ум Николая Ивановича обретал

черты не просто ученого, но ученогоЎмыслителя,

отличаясь широтой обобщения фактов и силой предвиденья.

Александр Наумович к этому времени понял, что даже

одна из самых интересных особ женского пола, так

боготворимого им всегда со времени его Витебского

этапа жизненного пути, Ў Этя, "веровала" в Николая

Ивановича. А тут единоверцы Александра Наумовича

доложили ему, что ученые Курнаков и Зелинский

выдвинули кандидатуру Николая Ивановича в

академики. Следовало спешить. И это досадное

недоразумение было ликвидировано. Во- время выборов

в Академию как всегда какие-то баллов не хватает. Не

хватило до избрания в академики и полбалла Николаю

Ивановичу. Неизбрание его в академики никак его не

расстроило. Он продолжал строить свои теории, писать

статьи, работать по внедрению результатов лаборатории

в производство, отражая удары своих противников

и даже уже врагов. Некоторые из сотрудников лаборатории,

обнаружив, что Николай Иванович своими

научными работами обогащает не только науку, но и

плодит врагов, стали искать пути безболезненного

исхода из лаборатории к явно набирающему силовые

очки Александру Наумовичу, который уже своими

опытными методами просеивал желающих встать на

путь фактов, но тем не менее некоторым из них

рекомендовал остаться в лаборатории Кобцева для

создания оппозиции в стане врага.

Связаться с программистом сайта

"Заграница" Путевые заметки Это наша кнопка