Александр Анатольевич медленно, но уверенно подходит к окну. На его лице ледяное спокойствие, он опирается руками на подоконник и некоторое время не двигаясь смотрит в одну, невидимую никем точку. Вдруг, что то внутри его самого теряет это равновесие духа и разума, он начинает дергаться - сначала глазами, затем головой, а потом и всем туловищем.
Мычит: - Б....Б....Б.... л...л...л.....б....б...б.....л..л..л...... - постепенно его мычание переходит на повышенные тона, кричит: - Бббблллляяяядь.... Блллядь... Сонька блллядь Блядюга Сонька сука и бллллядь. - изо рта разбрызгивается слюна. Постепенно его крик переходит в сладкоголосое оперное пение: - Соооонька - бляяяядь и сууууукаааааа..... Соооонька суууука и бляяяяядь.
Тут он резко умолкает. Перед ним пролетает белесое облачко дыма, на секунду задерживается перед его глазами и исчезает восвояси.
В комнату заходит Изольда Андреевна.
- Милый? Ты что это? Утро раннее, а ты на всю вселенную поносишь покойную... Как тебе не совестно? - она берет А.А. за плечи и он перестает трястись. Поворачивается к ней, кладет свою голову на ее старушечье плечо и начинает плакать навзрыд, приговаривая: - Бросила, ушла, покинула, скотина скотина скотина!!!
- Ну что ты Сашенька... - И.А. мягко проводит рукой по его скомканным и редким волосам: - Не место ей здесь... Не место. Каждому свою долю знать надо. Помнишь Сереженьку?
- Ккккоторого в конвейер зззатянуло? - А.А. на секунду поднимает свою голову и смотрит ей в глаза.
- Бедненький... Намучался... - И.А. прижимается его к себе и сразу же отталкивает: - А ты, подонок, даже долг у него не забрал, мудило!
- Я..я..я... я... устал... - А.А. проходит в глубь комнаты, садится в кресло и включает телевизор. Начинается программа "Время".
И.А.: - Вчера вечером, перед сном - я в последнее время долго не могу заснуть, стала записывать свои мысли. Это были слова, словно образы, они кружились вокруг меня, задевали запятыми мой ладони, гладили мягкими знаками мои волосы, приятно покалывали краями грудь... Я в первый раз за столько лет снова летала!!! Проносилась словно белый ангел сквозь свое сознание, кутаясь в бесконечные лимонадные сады, зеленые веранды, пушистые поля моей Родины! Понимаешь Сашенька - я снова стала жить. Когда умер папа я долгое время хоронила себя рядом с ним, ночами лежала на его могиле, ссалась от страха, когда что то в кустах напоминало о его присутствии, я была той могилой в которой он и покоится отныне... А теперь... Я счастлива, Сашенька, я хочу жить, дышать весной, улыбаться пьянящим закатам, целовать руки майскому дождю, любить цветной и прекрасный мир!
А.А.: - Ебанутая... Ебнутая дура. Насколько в тебе осталось этой жизненной радости? На год, на два? А может на неделю? Очнись - все вокруг напоминает роковое надгробие, кроваво расположившееся над нами. Мы скоро совсем не сможем дышать, и ни одно слово больше не вырвется из твоей глотки, старая ведьма. Перестань слушать свои мысли, и тем более записывать их. Это смешно, а я ...я... я... устал.
И.А.: - Иди к звездам! Я все равно всегда буду рядом с тобой. - скрывается в пустоте.
(пустота представляет собой образ беседки, завешенной со всех сторон полупрозрачным тюлем.)
В комнату входит патриарх. Он мрачно оглядывает помещение, потом его взгляд останавливается на И.А. Он опускается на колени и читает:
Во грехах, на распятых муках,
Словесами рубили, горем правили,
Гласили во все глотки, имели почести и славы,
Тряслись мудями и головами,
Паслись пузатым стадом - вООООлки!!! - падает вниз лицом и истерически смеется.
И.А.: - Шутник вы батюшка! Браво! Никто, кроме вас так не может насмешить старуху.
Патриарх: - Знал бы, да не ведал. Это вовсе не смешно Изольда Андреевна. Вы, матушка, слишком юмористичны в последнее время, не к кончине ли?
И.А.: - Кто знает батюшка... Мне надоело ожидать черно-белого бытия. Я не ведаю что там, и мысли мои переплетаются со словами, и небо не зовет к себе, и я туда не хочу.
Патриарх: - Господь с вами! Вы же крещеная ! Не гоже так говорить православным людям! Молитесь за очищение!
И.А.: - Ты меня еще уму разуму поучи, благодетель духовный... Когда ты в семинарию пошел, я уже пиздой семью кормила, детей ростила, мужу давала лишь по понедельникам, ибо в этот день он был слишком усталый чтобы ебать меня трижды, как и полагалось в те нелегкие времена.
Патриарх: - Ох ты бля...(усмехнулся) - не учу я тебя, блядища трухлявая, я пришел вовсе не для того, чтобы с тобою тут демагогии разводить. Спросить хочу, как там Сашенька? Переживает сильно?
И.А.: - Пьет как проклятый. Ни неба ни земли не видит. Пропадает совсем. На днях Елизавета заходила - ну я ей подсунула под нос два червонца, дабы моего родненького соблазнила...
Патриарх: - Ну а он что? Поддался?
И.А.: - Хуй там... поддался... Подпрыгнул, побагровел весь, прыгнул через жопу и закрылся в уборной. Неделю там по трубам стучал и пел "It's my live".
Патриарх: - Ну стало быть мало времени еще прошло. Оклемается. Были бы люди добры и понятливы, а там и слепого озаришь.
И.А.: - Дай то Бог...
Патриарх: - А где он кстати?
И.А.: - Как всегда, пишет письма Сонечке. И мне передает. Я делаю вид что по утрам хожу на почту, а сама тайком по листочку их по ветру пускаю, и приговариваю: - Лети лепесток, в края дальние, в страны дивные, на темный холмик к возлюбленной твоей. И порой мне кажется что Сонечка наша их читает.
Патриарх: - Мистика...
И.А.: - Да куда уж там... Мистика. Просто он никак не свыкнется с ее несвоевременной кончиной, а я старуха безмозглая.
Патриарх: - Ну будет тебе матушка. Ты спасительница!
И.А.: - Ты сам то веришь словам своим отец?
Патриарх (задумавшись на секунду): - Я Богу верю. Он мое слово, мысль и действо.
И.А.: - Ну, ну... (берет со стола чайник, ставит его на плиту)
Патриарх: - Мысли мои читаешь, старушка. Давно я чайком не баловался. У вас какой?
И.А.: - Сангрюэль... Как ты любишь. Говном не потчую.
Патриарх: - Воистину славный чай!
В комнату входит А.А. Он удручен и мрачен. В руках керосиновая лампа. Он смотрит по сторонам, и кажется что не замечает присутствующих. Останавливается возле патриарха: - Ты ли свет мой? (поет)
Патриарх (поднимается со стула): - Что...?
А.А.: - Ты ли свет мой, спрашиваю? Отвечай падло!
Патриарх: - Я....я... не понима...
А.А.: - Молчать гнида!!! На колени падай, лижи между пальцев и перди как побежденный!
Патриарх (падает на колени, начинает лизать ноги А.А и пародирует ртом выходящие газы): - Пррр... пррр....прррр....
А.А.: - Воистину перди, смрад! Не смущайся! (пинает патриарха ногой в голову).
А.А. (пинает голову патриарха, у того идет кровь): - На сука... на получай! Востреба?
Патриарх: - Треба, треееба...
А.А.: - И так, и так... (наносит мощные удары)
Патриарх: - Люби, люби!
И.А. молча проходит в пустоту.
Патриарх исчезает на полу, и через минуту с его места поднимается клон А.А. сначала неловко пытается отшатнуться от своего подобия, но затем, распахнув объятия, прижимается к самому себе.
Так они стоят молча на протяжении нескольких мгновений, затем А.А.2 освобождается из объятий А.А. и отходит на второй план.
А.А.2: - Слишком много любви... Не надо позволять своим эмоциям брать верх над собой, это слишком устарело.
А.А.: - Если бы ты знал как я ждал тебя... Сколько лет я мечтал о нашей встрече, и теперь ты говоришь мне чтобы я сдерживал свои эмоции? Да к черту все самоконтроли, все сдержанности, к черту меня и тебя, я люблю!
А.А.2: - Скорее всего ты сам не понимаешь, что сейчас произошло. Я вижу в твоих глазах печаль, почему?
А.А.: - Две недели назад от меня ушла жена. Ушла навсегда, оставив мне лишь пару хриплых слов, которые она успела произнести перед смертью.
А.А.2: - Ты запомнил эти слова?
А.А.: - Конечно милый. Я же понимаю весь смысл их важности!
А.А.2: - Я рад что ты хоть чему то научился. Поговорим об этом позже. Сейчас я хочу немного тепла. У тебя есть женщина?
А.А.: - Здесь только Изольда Андреевна, но она...
А.А.2: - Я не люблю стариков. Я слишком молод чтобы растрачивать свои силы на длительные акты с фригидной старостью. Возможно, она течет по ночам, и сняться ей порнографические сны, но я не думаю что она так же страстна как лет сорок назад.
А.А.: - Я могу позвать Елизавету...
А.А.2: - Она желанна тобой?
А.А.: - Да, но...
А.А.2: - Тогда все в порядке. Я уже почти люблю ее. Веди ее сюда. И не забудь захватить с собой несколько свечей и бутылочку АльРошеля.
А.А. кивает и быстрым шагом выходит из комнаты.
На заднем плане опускается небольшой экран, на котором начинают проецироваться 70-е годы Советского варианта. Видение сопровождается откровенным Бахом (Токката и фуга ре минор, BWV538). А.А.2 молча сидит за столом, лицо его обращено в зал.
В комнату входит А.А., ведя за руку Елизавету. Видеоряд резко обрывается.
А.А.2: - Дитя мое! (поворачивается к Елизавете) - ты ангел! Мне кажется что прошла целая вечность с того момента как мы в последний раз гладили звезды.
Елизавета подходит к А.А.2, опускается перед ним на колени, расстегивает ширинку и достает оттуда огромных размеров, член. Проводит по нему языком, и через секунду полностью заглатывает его. А.А.2 закидывает голову назад и стонет: - Боже... дитя мое... девочка моя... ох...
А.А. отчужденно смотрит на происходящее, стоя рядом с пустотой.
А.А.1: - Ангел ангел ангел... Оххх....
Елизавета продолжает теребить головку члена языком, ее руки массируют его мошонку. Вдруг, А.А.2 вскакивает, поворачивается к вздрогнувшему А.А. и кричит: - Скотина, а где свечи? Где бутылка вина? Сволочь! Сволочь! Сволочь! Он стоит и кричит на А.А., из расстегнутой ширинки подрагивает эрегированный член, который Елизавета безуспешно пытается поймать своими губами. - Свечи Свечи! Скотина! Вино! Пить пить пить!!! Жажда жажда! Ебля! Хочу хочу хочу!!! - в конце концов Елизавета ухватывается зубами за багровую головку А.А.2 и тот в конвульсиях заливает ее спермой.
Из пустоты выходит И.А. и бурно аплодирует.
И.А.: - Браво! Никогда не видела подобной сцены, сочетающей в себе столько любви, свободы и света! Браво!
Все персонажи тоже начинают аплодировать друг другу.
Начинает падать снег, все затихают... Звучит музыка Баха.
Перестановка.
На сцене улица 60-х годов. Вечер. Изредка проносятся огни автомобилей. Слышен шум ветра и дождя вперемешку с молодыми голосами, и звоном бутылок. Из темноты на передний план выходит И.А. - ее голова покрыта черной вуалью, на плечах темная шаль, редкие волосы объяты редкими порывами ветра. Она некоторое время смотрит в зал, затем обхватывает голову руками и нежным женским голосом читает:
- Когда на улице светает, и все предубеждения становятся более яркими, когда дети хоронят своих родителей, когда мать уже не слышит дыхания своего чада - мы начинаем понимать природу этих забытых вещей, окунаемся в прорубь бездействия и пошатнувшегося сознания. В отрицании проносятся годы и не слишком добрые деньки, под ногами не шелестят листья светлой молодости, мы растворяемся в собственной необходимости и слышим голоса своих сердец, которые рано или поздно перейдут на крик и в конце концов навсегда застынут на наших мокрых от дождя, ладонях.
Из за ее спины появляется патриарх.
- Матушка, это богохульство. Не стоит говорить такие вещи не вникая в суть самого главного.
И.А.: - А что для вас самое главное отец?
Патриарх: - Мне кажется что главное не псевдосуществование в дебрях иллюзорного мира, а понимание и косвенное восприятие той действительности, которая вопреки всем фантомам будет существовать вечно.
И.А.: - А вам не кажется что вы и сами являетесь фантомом своего воображения?
Патриарх: - Не кажется. Более того я уверен на все 100 что когда на улице светает, и все предубеждения становятся более яркими, когда дети хоронят своих родителей, когда мать уже не слышит дыхания своего чада - мы начинаем понимать природу этих забытых вещей, окунаемся в прорубь бездействия и пошатнувшегося сознания.
И.А.: - Это осознание пришло к вам во сне?
Патриарх: - Так точно. (отдает честь И.А. и быстрым шагом уходит в пустоту)
И.А.: - Слабак и трус... (бросает она ему в след и опускается вниз, в конце концов исчезая из вида).
На заднем фоне поднимается пустота , внутри она подсвечена ярко синим, на фоне белой прозрачной материи высвечиваются два силуэта А.А. и А.А.2, они стоят напротив друг друга и мочатся друг на друга. Две струи должны быть намного отчетливее нежели сами силуэты. Через несколько мгновений между ними вырастает силуэт И.А. - она трясет руками и поет:
- Скучала я по матушке, скучала по водичке, по водичке желтоватой скучаааала... Мечтала о русском, мечтала о родимом, мечтала о тебе, и верила, верила, верила... Все прошлооооо... Силуэты клонов опускаются вниз, она обтирает лицо руками и всхлипывает. На переднем плане появляется патриарх.
- Катарсис... Истина... Зарождение невинности... Я ждал.
Он опускает голову вниз и его плечи вздрагивают от плача, позже плач переходит в подергивание всем телом от смеха и под финал действия он уже истерически смеется, давясь воздухом и брызгая слюной. В пустоте снова появляются два клона. А.А. стоит на коленях перед А.А.2 повернувшись к нему спиной. А.А.2 входит в него сзади членом, отрывисто толкая и продвигая своего возлюбленного вбок.
Поет красивым русским голосом:
- Доебу до восхода, доебу до заката, доебу до солнышка, доебу до звездочки, до края вселенной доебу и до горизонта. Приятно ли тебе? Хочешь ли ты?
А.А. отвечает хриплым и страстным голосом: - Хочу хочу хочу... доеби до восхода, доеби до заката, доеби до солнышка, доеби до предела! Приятно!
Перестановка на первую сцену.
Свет в пустоте гаснет. Некоторое время вся сцена в темноте. Потом появляется свет как и на начало спектакля. Из пустоты выходит И.А.. Она медленно, но уверенно подходит на авансцену, на ее лице ледяное спокойствие. Она опирается руками на подоконник, затем начинает подергивать плечами, все активнее и активнее.
Мычит: - Бллл......б....блллл.....блляяяя..... бллляяяядь..... Я бляяяядь... блядинааааа.... Блядюгааааа..... я бляяяяядь...... Не ммммогу..... Всеееее..... - истерично кричит: - Сукиииииииии! - на заднем фоне опускается экран. На нем проецируется программа "Время" - заседание Госдумы. Звучит The Exploited - System Fucked Up.
Финал.
P.s. - Сегодня я непременно прочитаю эту пьесу своей кошке, и ежели она одобрит данное произведение, то в скором времени вы лицезрите ее в каком-нибудь театре нового века. Ну я пошел. Приятного времяпровождения. Искренне Ваш, Евгений Александрович Кузнецов.
