Аннотация: Я рассмотрела на рельсах и креплениях все винтики, несмотря на линзы, которые чудесным образом как-то хватала на лету и удерживала веками глаз...
Безумный полет с парашютом на американских горках
Эту жуткую историю я вспоминаю с дрожью где-то в области легких. Это был не испуг. Это была какая-то фатальная безысходность. Причем, роковым образом навеянная собственным легкомыслием.
Началось с того, что в нашем офисе одна худенькая до сдувания сквозняком менеджерша похвасталась, что прыгала с парашютом. При этом вспомнила анекдот.
- А что, говорит, ощущения... Летела, как птица. Лечу и гажу. Лечу и гажу. - И хитренько так улыбается.
Но, так как девушка она была порядочная, даже в курилке, при поколыхивании от дуновении мимопробегающих успевала стряхнуть пепел с окурка в заплеванное ведро, как-то в безудержное гадство ее верилось с трудом. Ну, и размечтались мы все о полетах, о парашютах... Я, конечно, тоже завистью изошла. В тот же день и сообщила милому другу, что, мол, все, weekend у нас занят прыжками с парашютом.
Слава Богу, он испугался. По-настоящему. Подумал немного и подошел к проблеме чисто по-технарски: попытался выбить клин клином. Дескать мол, подготовиться бы надо физически. Да и морально тоже. А для этого... И развернул целую теорию подготовки, которая тут же благополучно улетучилась у меня из головы. Ибо - не до того было. Морально я уже парила. Как птица. Смущало одно. Вот именно. Как оно: лечу и?..
Словом, наступила суббота. С утра мы вдвоем отправились в парк. Морально готовиться. Самый дорогой мужчина взял мне банку пива. "Балтику-9". При моем слабопьющем организме одна банка оглушила до легкой потери слуха и мутности зрения. Но я была непоколебима.
Я твердо собиралась прыгнуть ,с парашютом, но меня вовремя отговорили до состояния американских горок. Больших. По двенадцатый этаж включительно. На передних "санках". Пришлось временно пойти на попятную.
Сначала, при малом разгоне, я рассмотрела на рельсах и креплениях все винтики, несмотря на линзы, которые чудесным образом как-то хватала на лету и удерживала веками глаз - руками и ногами, в том числе пятками и коленками пришлось все интенсивнее держаться за даже не выступающие округлости сиденья. Кричать просто не было сил. Секунды (целых 40!) тянулись вечность. Пиво выветрилось из головы, как не было. Загадочным образом вышла после сеанса трезвым шагом, даже из гордости бодро и весело предложила повторить. Повтор помню так же отчетливо, как и экзекуцию номер 1. С той лишь разницей, что линзы приспособилась магически втягивать внутрь зрачка, при этом дыхание пробивало брешь в легких и визжало за спиной противным железным визгом идущей по асфальту юзом машины со сдутой на колесах резиной. Люди сзади верещали и испускали странные звуки рвущейся материи. Друг смотрел на меня изумленно-испуганно (отметила боковым зрением). Я окаменела, глядя перед собой и отмечая этажность падений и взлетов, прикидывая прочность каждого уносящегося вдаль хлипкого крепления и свое собственное везение. Замерла в ожидании счастливой остановки на земле.
Когда мы вторично приземлились, дышать было больно. От пережитого безысходного страха, наверное. Трезвость восприятия запоздало вздыбила волосы на макушке и долго не давала им улечься обратно.
Теперь, при взгляде на мазохистов с американских горок, снисходительно улыбась, мол, летали, знаем. И вспоминается та история с парашютами, полетами... И приходят на ум горьковские строки : "Безумству храбрых поем мы песню". Действительно, безумству.