Возле мэрии всегда сидели люди, молодые и старые, юноши, девушки, женщины, мужчины. И у каждого из них была пишущая машинка, потому что в мэрии принимали только отпечатанные жалобы и просьбы. Тот, кому что было нужно, договаривался с владельцем машинки, говорил просто, а владелец пишущей машинки бойко отстукивал на бумаге что-то непонятное, но такое, что иногда заставляло повернуться ржавые шестеренки мэрии. Собственно, договариваться особо было нечего, потому что цена у всех этих молодых и старых была одна и та же - песо за страницу. Это было не мало, надо было работать целую неделю, чтобы заработать его.
Машинисты и машинистки знали законы не хуже сеньера адвоката Бартоломео. А еще они знали жизнь. Машинки у людей, сидящих около мэрии, передавались по наследству, некоторым было, наверное, по сто лет.
Все это знал старый Фернандо, который шел в который уже раз на площадь со своим песо, завязанным в уголке платка, а самим платком, обвязанным вокруг щиколотки. Фернандо надо было подать просьбу. Но надо, чтобы эту просьбу отпечатал дон Бальтазар, который приходил на площадь со своей машинкой только раз в неделю, по пятницам. А последние три пятницы и вовсе не приходил - уж очень стал стар. Старый Фернандо был мальчишкой, когда ему впервые показали на старика с ветхой печатной машинкой и сказали: "Все, что просит машинка дона Бальтазара, сбывается." Тогда Фернандо только услышал. Годы шли, а подтверждений тому у Фернандо лишь прибывало. Дон Бальтазар приходил на площадь утром в пятницу, печатал ровно одну страницу, забирал свое песо и тут же уходил. Хотя желающих, чтобы именно он напечатал письмо чиновнику, матери или любимой было хоть отбавляй. Ровно одна страница, а дальше дон Бальтазар брел домой со своей скамеечкой и машинкой домой. И никогда он не болтал с другими машинистками, даже очень хорошенькими. И никто не заходил к дону Бальтазару в его домишко. И даже последние сорванцы не рисковали заглянуть в окошко его домишки, потому что говорили разное о том, что случилось с теми, кто туда сунул свой любопытный нос.
В эту пятницу старик Фернандо пришел на площадь затемно и встал в дух шагах от угла, откуда должен был появиться дон Бальтазар. Заглянуть за угол старик Фернандо не решался, потому что поговаривали, что дон Бальтазар не любит, когда ему казалось, что кто-то следит за ним, высматривает. Тогда он ни за что не соглашался печатать такому человеку. Много разных странностей приписывала молва дону Бальтазару, все это знал старый Фернандо. Но так и не смог он узнать, откуда появился дон Бальтазар в их городе. Осталось ему неизвестным, и когда тот поселился в домике. И вообще никто и ничего не знал о доне Бальтазаре, только поговаривали, что жил он здесь еще при дедах деда старого Фернандо.
Стоял на углу старый Фернандо и в который уже раз повторял про себя, что ему надо, чтобы отпечатала машинка дона Бальтазара. В который уже раз.
Дон Бальтазар вышел из-за угла, сделал еще шаг, поставил скамейку, сел на нее, положил на колени дощечку, на дощечку - машинку с уже вставленным листом бумаги и поднял глаза. И глаза его встретились со взглядом Фернандо: "Ну, что тебе, старый?" И тогда сказал старый Фернандо: "Уважаемый дон Бальтазар! Мне нужно, чтобы вы напечатали мне то, что я скажу." Только и усмехнулся дон Бальтазар, а старый Фернандо продолжил: "Пишите, уважаемый дон Бальтазар. Высокочтимый мой монсеньер Бог. Сделай милость, верни недостойному рабу твоему Фернандо, что недодала ему жизнь. А я тебе отработаю. Твой раб Фернандо."