О жизни, книгах и судьбе...

Лезинский Михаил: другие произведения.

О жизни, книгах и судьбе...

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]

Комментарии: 73, последний от 07/11/2004. © Copyright Лезинский Михаил (amisha45@yandex.ru) Обновлено: 28/07/2004. 17k. Статистика. Впечатления: Израиль		Ваша оценка:
Аннотация: Сразу же предупреждаю сонечек мармеладовых и иже с ней, можете критиковать меня, а Михаила Хейфеца не сметь и не намекать на его национальнось. Михаил Хейфец – личность очень даже уважаемая, думаю, не только в Израиле, но далеко за её пределами. Даю короткую справку о нём. Хейфец Михаил Рувимович (1934), родился в Ленинграде, образование высшее (Педагогический институт им. А. Герцена, литературный факультет), с 1955 по 1966 г. учитель литературы и истории в старших классах (последнее место работы – 503 средняя школа г. Ленинграда). С 1966 года - профессиональный литератор, член группы профессиональных литераторов при ЛО ССП (основная тема публикаций - народничество и народовольчество). Публикации в издательствах ћСоветский писательЋ (сборник ћПути в незнаемоеЋ) и ћМолодая гвардияЋ (книга ћСекретарь тайной полицииЋ), в журналах ћЗнание-силаЋ, ћВопросы литературыЋ, ћЗвездаЋ, ћНеваЋ, ћКостерЋ и пр. В 1974 г. арестован и осужден на 6 лет (лагеря и ссылка) за написание предисловия (ћИосиф Бродский и наше поколениеЋ) к самиздатскому собранию сочинений Иосифа Бродского (так называемому ћмарамзинскому собраниюЋ)... Продолжение биогрфической справки в тексте... Это я продолжаю серию рецензий на свои опусы в цикле "Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся" Считаю счастьем для себя, что из тысяч книг, присылаемых ему, он остановился на моём романе-признании "... Стал бы уголовником" У меня есть одна из множества книг, написанных Михаилом Хейфецом с дарственной и лестной для меня надписью. Несмотря на все мои человеческие невзгоды, всё-таки, счастливый я человек и богатый … Богат знакомствами с людьми, которые уже сегодня стали личностями историческими…

Хейфец Михаил Рувимович (1934), родился в Ленинграде, образование высшее (Педагогический институт им. А. Герцена, литературный факультет), с 1955 по 1966 г. учитель литературы и истории в старших классах (последнее место работы - 503 средняя школа г. Ленинграда). С 1966 года - профессиональный литератор, член группы профессиональных литераторов при ЛО ССП (основная тема публикаций - народничество и народовольчество). Публикации в издательствах "Советский писатель" (сборник "Пути в незнаемое") и "Молодая гвардия" (книга "Секретарь тайной полиции"), в журналах "Знание-сила", "Вопросы литературы", "Звезда", "Нева", "Костер" и пр.

В 1974 г. арестован и осужден на 6 лет (лагеря и ссылка) за написание предисловия ("Иосиф Бродский и наше поколение") к самиздатскому собранию сочинений Иосифа Бродского (так называемому "марамзинскому собранию"). В годы заключения написал, переправил за "проволоку" и выпустил в Париже (отдельным изданием и в периодике) три книги публицистики, документальной прозы и интервью ("Место и время", "Русское поле", "Путешествие из Дубровлага в Ермак"). После освобождения в 1980 г. выехал в Израиль. С 1982 по 1990 г. научный сотрудник Центра по изучению и документации восточно-европейского еврейства при Иерусалимском университете. Параллельно написал и выпустил в свет семь книг ("Глядя из Иерусалима", "Цареубийство в 1918 г.", "Воспоминаний грустный свиток" и др.). С 1990 по 1998 г. - сотрудник (колумнист и обозреватель по вопросам бизнеса и культуры) израильской газеты "Вести".

В 2000 году вышло его трехтомное "Избранное" в Харькове (издательство "Фолио") и новое исследование - "Суд над Иисусом, Еврейские версии и гипотезы", издано в Москве (издательство "Даат-Знание"). В 2003 г. там же вышла новая научно-популярная книга о философе и теоретике истории Ханне Арендт - "Ханна Арендт судит XX век". Сдана в печать вторая книга о философии Ханны Арендт - "Условия, на которых человеку дана жизнь на Земле". Список книг Михаила Хейфеца: 1. "Секретарь тайной полиции", М., изд. "Молодая гвардия", 1968 г. 2. "Место и время", Париж, изд. "Третья волна", 1978 г. 3. "Украинские силуэты", Нью-Йорк, изд. "Сучаснисть", 1983 г. 4. "Военнопленный секретарь", Лондон, изд. OPI, 1985 г. 5. "Заметки израильского провинциала", Иерусалим, изд. "Тарбут", 1986 г. 6. "Глядя из Иерусалима", Иерусалим, изд. "Блю энд вайт", 1988 г. 7. "Цареубийство в 1918 г.", Тель-авив, изд. "Москва-Иерусалим", 1991 г. 8. "Воспоминаний грустный свиток", Иерусалим, изд. "Беседер", 1995 г. 9. "Идеология и политическое насилие в Израиле", Иерусалим, "Теэна", 1997 г. 10. "Избранное" в трех томах, ХПЗГ и изд. "Фолио", Харьков, 2000 г. (здесь впервые опубликованы в книжном - полном - варианте "Русское поле", "Путешествие из Дубровлага в Ермак" и статья "Иосиф Бродский и наше поколение"). 11. "Суд на Иисусом (еврейские версии и гипотезы)", М., "Даат-Знание", 2000 г. 12. "Ханна Арендт судит XX век", М. "Даат-Знание", 2003 г. Готовятся к изданию второй том о философии Ханны Арендт, историческая повесть "Страсти по Меншикову" (журнальное издание - СПб, "Нева", Љ4, 2002 г.)

Газ. " В Е С Т И " 6-12/10/2000 книжные новинки

новогодний

ВОЗВРАТ

долгов

Михаил Хейфец

Коллеги-литераторы присылают мне свои новые книги в подарок. Конечно, долг чести требовал бы откликнуться сразу, но в последние два месяца я позволял себе расслабляться , то есть откликаться единственно на свое желание о чем-то написать... Однако перед Рош ха-Шана, когда вера требует от нас очистить себя от накопившихся грехов за год, включая наши долги перед "ближними", я решил очередную статью в этой рубрике посвятить моим землякам-израильтянам.

+++

Первое место заняла, естественно, очаровательная дама-поэтесса Лорина Дымова. Мне уже приходилось писать в "Вестях" о ее стихах и прозе. Недавно Лорина выпустила новый стихотворный сборник "Сказала блондинка. Сказала брюнетка".

Дымова верна своей теме - счастью и любви, а счастье и любовь для нее связаны с юмором, с легким отношением к судьбе и, главное, с одновременно игровым отношением к слову. Для поэтессы слово - это любимая карта (или фишка?) в том веселом состязании, которое она непрерывно ведет с жизнью. Ее "карты" не терпят лишь скуки, однообразного употребления, они, правда, связаны с азартом, но... для Дымовой в поэтических, во всяком случае, играх не требуется риск смертельный, нет, игра для нее лишь игра, средство получения наслаждения, радости, а не ставка в схватке со смертью.

Если вам жена купила

Слишком тесные ботинки,

Хоть она у вас блондинка,

Вы ее гоните прочь!

Справьте в доме опустевшем

По любви своей поминки

И женитесь на брюнетке -

Это может вам помочь.

Ну, а если сандалеты,

Те, что купит вам брюнетка,

Будут тоже тесноваты -

Наш совет: без лишних фраз

Вы ее гоните в шею

К маме, к бабушке, к соседке

И попробуйте жениться

На шатенке в этот раз.

Ну, а коли и с шатенкой

Ваш альянс не состоится,

Потому что кто же носит

Мокасины с каблуком! -

Бросьте глупую привычку

Каждый раз на всех жениться.

И живите на природе.

И ходите босиком.

И конечно, в конце сборника "загадки, считалочки, скороговорки, народные приметы":

Загадка

Аты-баты - шли солдаты,

Аты-баты - на обед.

Был один из них женатый,

А другой, представьте, нет!

Им навстречу две красотки -

Хороши, как маков цвет!

Аты-баты, аты-баты, кто ответит нам,

ребята,

Почему в тот день солдаты опоздали

на обед?

Отгадка

Аты-баты, два солдата опоздали на обед.

Говорите, виноваты те красотки?

Вот и нет!

Не в красотках вовсе дело.

Что красотки? Их не счесть!

Дело в том, что надоело

Каждый день перловку есть,

+++

Другие отобранные для этой статьи книги объединяет общий жанр и общий (как бы поточнее выразиться?) авторский замысел. Вроде бы это проза, но явно документальная: авторами, уже немолодыми людьми, нестерпимо владеет журналистское желание хоть когда-то и хоть что-то рассказать "о времени и о себе", и если уж они не разберутся в мировых конфликтах 20-го века, то хотя бы засвидетельствуют перед потомками "время и себя".

Михаил Лезинский создал книгу "...стал бы уголовником", а Георгий Мордель - роман "Станция Березай". У Лезинского описаны довоенные, военные и первые послевоенные годы, "детство, отрочество, юность" главного персонажа. Сын красного партизана, посаженного в сегежский лагерь, мальчик вырос в рабочей слободке, где половину народа составляют зэки, вторую - лагерная обслуга плюс зэковская родня, перебравшаяся поближе к мужьям и отцам. Детям вообще казалось, что все города мира так устроены - как расширенные и расконвоированные зоны. Зонное бытие становится своего рода образом человеческой жизни - люди перестают даже понимать, что можно жить по-другому... Самое сильное в этой книге, на мой взгляд, - ее удивительная интонация. Конечно, автор был мальчишкой с выдумкой, конечно, он не то чтобы подряд сочиняет, но так, фантастически, с придумкой, искренно видит все происходившее с его героем. Видит он вещи поистине дьявольские - но описание ужасов как заурядного, как веселого, даже увлекательного действа и составляет суть книги. Например, герой устроился на вольнонаемную должность главэлектрика в лагерном городке. Теплущая оказалась должность: в его распоряжении клетушки, где только и возможно уединяться - для совокупления - зэкам и зэчкам. В малых каморках, где изолированы провода высокого напряжения. Но требуется для секса техника безопасности - если распаленная страстью зэчка излишне высоко вскинет голову, ее убьет током. Тогда приходилось администрации списывать баб - на "побег". Или вот другой эпизод: приходят ночью в контору к этому юнцу два старших начальника (между прочим, евреи, "мужики хорошие") - пить там водку вдали от своего начальства. Заказывают привести двух баб. Он идет к бригадирше-"старухе" (ей 29 лет!), и она с охотой поставляет шефам двух

бывших киевских артисточек-инженю. Все довольны - и начальнички, и зэчки, наевшиеся и напившиеся с ними вволю, и юнец, услуживший взрослым и авторитетным "старшим". Только возникла паника: зэчки, оказалось, из венерических бригад. Юнец с претензией к бригадирше: как ты могла поставить мне некачественный товар, подвести?! Да что ты, отвечает дама, они чистые, у нас нарочно записываются в бригаду к венерическим, чтоб от блатных спастись... Благополучный лагерный финал завершается реминисценцией автора о славных перспективах оборотистой бригадирши: после освобождения она станет в Москве заслуженной артисткой республики! Вот такая в этой книге интонация. Мальчишеская...

И - тот же тон в рассказе, как матери спасали своих детей от естественной в этой среде преступной дороги (отсюда и название книги): "Что у Морозихи украдешь, - говорят родители вечно голодным своим детям, - это небольшой грех. Но ты душу свою обкрадешь - вот он, грех". И эти дети, как видим, стали потом не уголовниками, а писателями, художниками, инженерами... К слову - об этой вскользь упомянутой нами "Морозихе". Герой встретил ее в эвакуации - в Верхней Тавде. Да, ту Морозиху, мать Трофима и бабушку Павлика Морозова. И возникает перед читателями совсем иная версия истории "подвига" или "предательства" мальчика-пионера", о котором было столько наговорено и написано - книг, статей, иссле- и, соблюдать мо-дований. Герой же услышал совершенно неожиданную версию - советскую бытовую историю. Трофим Морозов вовсе не был героем, спасавшим от ссылки крестьян (высланных кулаков), как писали о нем "демократы", и не был он "подкулачником", как его живописали коммунисты. И Павлик, его сын, возможно, не был вовсе пионером - во всяком случае, автор не нашел его фамилии в виденном им списке пионеров местного отряда. Трофим был советским чиновником, хоть и малого ранга (предсельсовета), и упивался неожиданно свалившейся на него, бедняка, властью над жизнью и смертью соседей. Бросил старую семью, завел молодуху и - зарабатывал деньги, выдавая фальшивые справки тем, кто мог за них заплатить... Какая знакомая всем советская история! Сын возненавидел отца - за то, что тот бросил на голод и холод семью, за то, что тот предает своих новых "товарищей", за то, что пользуется властью, чтоб набивать карман! Он по-мальчишески открыто выступил против отца, а не с тайной анонимкой к чекистам прибежал... Может быть, надеялся, что погонят отца с должности, и тот вернется в семью. Но не той власти они оба служили! Отца - посадили на 10 лет. И тогда родная бабка заманила внуков и племянников в лес ("соберите клюквы, помогите матери, вон она как мучается, бедная, чтоб вам на жизнь заработать"), а дедушка и дядя их зарезали... Жуткая история бытового преступления, ставшего политическим символом для обоих политических лагерей. Герой видел эту бабку "Морозиху", отбывшую срок, своими глазами - их семья жила в ее доме - и готов был сам убить эту злобную и жадную старуху! ...

Если сильные главы книги Лезинского сгруппированы вокруг войны, то в романе Морделя самые яркие, по моей оценке, фрагменты - о жизни его героя, Шлосса, уже а Израиле. Например, как израильтянин Шлосс наблюдает евреев, выехавших из СССР, но в Вене и Риме, где те сидят, дожидаясь визы в Америку. В его глазах это не просто презренные существа - нет, они вообще видятся им как сумасшедшие! Написано, между прочим, очень ярко - и, я бы сказал, весьма похоже... Но вот интересно: Шлоссу не приходит в голову, что, возможно, так же смотрелись поначалу глазами западных людей он сам и его земляки, отправлявшиеся в Израиль. Они ничем принципиально не отличались от своих "американских" коллег - пусть он не заблуждается! Людей, воспитанных в обществе коллективистском (в том самом, описанном Лезинским) - в некоем варианте расконвоированной зоны, -вдруг забросило в вольный мир, где решения за них принимает не отрядный, бригадир или зам. по режиму, а все надо решать самим! В старом обществе, при всех его минусах, вполне можно было быть счастливым - ведь радости юности, любви, дружбы, верности, взаимовыручки, тепла человеческих отношений вполне доступны в коллективе. Более того, они там гораздо более ярко выражены! А здесь начался тягчайший процесс отчуждения, процесс высвобождения собственной энергии и воли. Какой это мучительный был процесс! Ведь за ним - у многих - не стояло никакой традиции, никакого навыка, они привыкли верить тем газетам, которые сами же презирали, верить политикам, которых сами же считали обманщиками, соблюдать моральные нормы, в которых сами не видели особого смысла (просто - "все люди так делают"). И многие оставались по сути чужими в новом для них обществе, где отчуждение от коллектива было естественным состоянием окружающей публики. Мордель удивительно ярко описал это на примере своего Шлосса: видно, как тот до конца жизни, до "станции Березай", так и остался по сути советским человеком, там, в бывшем своем прошлом, он черпает базовые оценки общественных явлений. Для него не только израильские "левые", которых он искренно презирает (включая собственную дочь, которую родители "просмотрели", и зятя-"американца"), но и израильские правые, типа Бегина и Шарона, с их "демократическими мерехлюндиями", -это люди непонятные и какие-то недоразвитые. Он взращен в ином обществе, оттуда вынес мерила своих суждений и оценок и, искренно полюбив новую родину, по сути остается в ней чужим... Я высоко ценю философа и социального психолога Хану Арендт за то, что в качестве важнейшего исходного источника для своих выводов об истоках антисемитизма, империализма, тоталитаризма она использует материалы художественных произведений - романов Пруста, Дж. Конрада и другие. Проза, если она искренно написана, способна дать более глубокий и более значимый материал для познания феноменов психологии общества, чем материалы любой публицистики (а уж настоящая поэзия - тем паче!). В этом ракурсе я рекомендую всем исследователям психологии перехода человечества от общества коллективистского типа к современному обществу отчуждения читать романы и повести израильских русскоязычных писателей. Ценный и важный для ученых-социологов материал!

Комментарии: 73, последний от 07/11/2004. © Copyright Лезинский Михаил (amisha45@yandex.ru) Обновлено: 28/07/2004. 17k. Статистика. Впечатления: Израиль	Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта

"Заграница"

Путевые заметки

Это наша кнопка