Лезинский Михаил: другие произведения.

Истории связующая нить

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 6, последний от 11/03/2004.
  • © Copyright Лезинский Михаил (amisha45@yandex.ru)
  • Обновлено: 10/03/2004. 28k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Израиль
    • Оценка: 6.34*9  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это из цикла "Севастопольские рассказы" о московских и севастопольских прозаиках и поэтах: о Ярославе Смелякове, Юрие Полухине, Любови Рудневой, Александре Хамадане,Александре Твардовском, Афанасии Красовском, Иване Тучкове, Олеге Сирицине и...о себе немножко.
    •    ИСТОРИИ СВЯЗУЮЩАЯ НИТЬ
      Ярослав Смеляков, Любовь Руднева, Александр Хамадан
      Я сознательно соединяю эти три имени, но для чего я это делаю, расскажу ниже. А сейчас - о Ярославе Смелякове.
      
      На встречу с Ярославом Васильевичем Смеляковым собрались сразу два литературных объединения - флотское и городское. Ярослав Васильевич сам пожелал встретиться с современной пишущей молодежью.
      Говорили, что он нелюдим, старается больше находиться в одиночестве. Но, чтобы там ни говорили, а к молодежи он тянулся всегда. И именно Ярослав Смеляков возглавил поэтический конкурс, объявленный молодежной газетой "Комсомольская правда", победителями которого оказались и севастопольцы. Тысячи, десятки тысяч сел и городов в стране, а Севастополь и тут впереди! Это радовало всю пишущую братию. Даже тех, кто не родил еще ни одной поэтической печатной строки, но все равно - знай наших! Мы - севастопольцы!
      Чего, чего, а гонору в нас было предостаточно! Гонор мы могли бы экспортировать и в соседние слаборазвитые страны!
      Так кто же те счастливцы, которые отхватили призовые места!?.
      Первую премию за цикл "Стихи о моих товарищах" получил Валентин Вологдин (Варламов), врач космической медицины, только что переведенный из Севастопольского военного гарнизона в Звездный городок лечить космонавтов. И тут без севасто-польцев не обошлось!
      Что же такого написал лучший из лучших? На конкурс прибыло четырнадцать тысяч, -ужас какой!- стихов:
      Человек не может один
       Без друзей,
      без дождей,
      без солнца.
      Человек не может один.
      До отчаянья.
      До бессоницы...
      
      Совсем неплохо начинал наш товарищ по литобъединению!.. А самое главное, повезло человеку, его заметил Смеляков. Фортуна, чтобы там ни говорили!..
      Так думали мы, завистливо перечитывая строки Вали Варламова. - "Ну уж, если Валька отхватил премию, то и наш деньблизок!.."
      Премией было отмечено и "Письмо любимой" Олега Сирицына:
       Как ранить могут -
      два небольших листка!..
       Бьется в письме тревога,
      бьется письмо в руках.
      Не позабыть, не скомкать,
      не отмахнуться мне...
       Сколько прошло их, сколько
      светлых и горьких дней!..
      Ну, Ярослав Васильевич, тут вы явно дали маху, такие стихи мы можем выдавать километрами!.. Что уж тут, в нас говорила та хорошая, - она же черная!- зависть, которая тоже занимает не последнее место в поэтическом становлении!
      Но были среди нас и другие поэты-севастопольцы, участвовавшие в конкурсе, но которые не были отмечены знаками внимания: премий всего раз-два и обчелся, а участников - четырнадцать тысяч человек! Мама мия! - как говорили на Руси, в состав которой, когда-то входила и Украина, но в которую никогда не входил Севастополь.
      Собрались в конференц-зале газеты "Флаг Родины". За столом - трое: Ярослав Смеляков, Сергей Васильевич Смирнов и Афанасий Красовский - представитель севастопольских поэтических сил, принадлежавший сразу двум литобъединениям - флотскому и городскому.
      Ярослав Смеляков - не любитель длинных вступительных лекций. За поэта, как он выразился, должны говорить стихи.
      - Давайте перейдем к делу, ребята! Почитаем - покритикуем. Будем непримиримы к графомании и это должно пойти нам всем на пользу. Кто смелый? Выходи первым!
      Афанасий Красовский крякнув, поднялся из-за стола.
      - Ты, Афанасий Степаныч!? Может необстрелянную молодежь выпустим?
      - Нет я!.. - Афанасий Красовский любил читать стихи на публике. Да и смелости ему не занимать. Когда выпьет...
       А выпить, что там говорить, любили поэты старой закалки...
      
       Сделаю небольшое отступление, коль коснулся этого вопроса , злободневного, хоть в " эпоху развитого социализма с человеческим лицом ", хоть "загнивающего капитализма со звериным оскалом" ...
      
       Однажды в газете "Правда" появился фельетон об одном выступлении в севастопольском Доме офицеров флота известных поэтов и прозаиков, в числе которых были Александр Твардовский, Тихон Сёмушкин, Алексей Фатьянов и Афанасий Красовский...
       Мы, - наше севастопольское объединение! - были все как один на этом выступлении... В фельетоне фамилии Александра Твардовского и Тихона Сёмушкина, насколько я помню этот фельетон, не фигурировали, а вот знаменитого поэтов-песенников Алексея Фатьянова и Афанасия Красовского очень даже вспоминали... Но так как фельетон этот в деталях не помню, то буду врать как очевидец и хорошо знакомый с добрейшим из добрейших Афанасием Красовским и , присутствующими на этой встрече...
       Очень хорошо и красиво выступили Александр Твардовский и Тихон Сёмушкин - недавно появился его роман "Алитет уходит в горы" и за Сёмушкиным тянулся шлейф славы... Так что, в своём правдивом повествовании, мэтров касаться не буду...
       Вёл встречу - Александр Твардовский. Первым он слово предоставил Тихону Сёмушкину - " прозаики, это вам не поэты, прозаиков всегда тяжело слушать". За прозаиком слово было предоставлено Алексею Фатьянову...
       Вот тут-то всё и началось, - когда и где они с Афанасием Красовским успели "раздавить мерзавчик", об этом история умалчивает?! - но только при выступлении , Алексей Фатьянов забыл слова своей знаменитой песни, которуе все знали назубок, потому что была она по настоящему известной, и пелась в каждом доме, и называлась она "Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат..." Её, эту замечательную песню талантливого поэта и сегодня поют...Но я весь в дне вчерашнем...
       Вышел, пошатываясь, Алексей Фатьянов и сказал:
       - А сей-сей-сей... Как там, Афоня, слова подскажи!. . М-да, знаменитую пес-пес-пес-ню ...сыс.. сыс ...сыловьи не тревожьте солдат...О-о, вспомнил!.. Афоня, я вспомнил!..Значит так ... соловьи, соловьи, не...не...
       - Не тревожьте солдат, пусть солдаты немного поспят! - хором подсказал зал.
       Александр Твардовский засмеялся и развёл руками:
       - Ну с кем не бывает!.. Похлопаем, товарищи, нашему замечательному песеннику, - и увидев, выходящего для выступления Афанасия Красовского, хотя того и не объявляли, - обратился к нему, - Афанасий, не видишь твоему товарищу стало неважно, будь добр, проведи его в гостиницу...
       Чувство локтя у Афанасия Степановича было в крови, - на фронте ему цены небыло, об этом, с благодарностью вспоминают писатели-фронтовики! - он тут же подцепил под руку Алёшу Фатьянова и под аплодисменты они покинули залу...
       До гостиницы "Севастополь" Афанасий Степанович довёл Фатьянова, более или менее, благополучно, а в фатьяновской номере, откупорили ещё одну или несколько бутылок , - я при этом не присутствовал! - но только знаю, Афанасий оставил спящего Алексея в номере, а сам отправился домой...
       Только оказался он не в своём доме на улице Подгорной, а совершенно в противоположной стороне, на горе Матюшенко, прозванной севастопольцами "матюками"... Так вот, на Матюках Афанасию Степановичу захотелось добавить... Подошёл он, пошатываясь, к пивному ларьку, - это было ещё то время, когда водку на разлив продавали! - и попросил нацедить ему в стакан сто пятьдесят с прицепом!.. "Прицеп" - это не что иное, как кружка пива...
       Водку с прицепом Афанасий Степанович тут же выпил, а, когда пришла пора расплачиваться, стал в своих карманах искать деньги...Долго, слишком долго он их искал, но так и не нашёл, чем привёл продавщицу в буйство:
       - Алкаш, проклятый... Ишь зенки -то вылупил!.. Ты руками то не махай!..Счас милицию вызову!
       Афанасий Степаныч категорически с ней не согласился, стал объяснять, что никакой он не алкаш, а очень даже известный поэт и, что его песни звучать по радио, и что они с Алёшкой Фатьяновым малость поднабрались...
       Но продавщица никаких фатьяновых не знала, не знала она и Афоню, - он так и представился ей "Афоня", и никаких - "в долг!" - вот что значит, попасть в другой район города? В центре даже очень хорошо знали Афанасия Степановича и на его улице, а тут...
       И тут Афанасия осенило - не хочет в долг, пусть купит ... штаны!..А на Красовском были штаны не простые, а джинсы - редкость по тем временам, и были они только на "водоплавающих" , то есть, на рыбаках, промышляющих рыбку в Атлантическом океане и наш Афоня, в качестве матроса, то ли радиста, тоже этим подрабатывал...
       И стал Афанасий снимать штаны, по имени джинсы, при всём честном народе, которых, неведомо от чего стало вдруг слишком много у пивного ларька - пришли как концерт... И, кто-то из сочуствующих продавщице алкашиков, чтобы та и впредь его поила за сданные бутылки, вызвал по ближайшему телефону-автомату, милиционеров, а те его для чего-то связали и доставили в вытрезвитель...
       Впрочем, там Афанасия знали и тут же отвезли домой, на Подгорную, где его хлебосольная жена Наталья, тут же поднесла милиционерам по стаканчику самогона - отличнейший самогон варила Наталья, сам пробовал и многие друзья-товарищи по Музе , включая Ярослава Смелякова, прикладывались к стаканчику, поднессёному Натальей...
      
       Из последующих моих разговоров с Афанасием, выяснил, что никаких штанов он не снимал, а только намеревался, и, что фельетон в газете, это дело рук шакалов-газетчиков, которые, чтобы напечататься в "Правде", отца-мать не пожалеют...
       И, действительно, в Севастополь приезжало много хороших прозаиков и поэтов, артистов и художников, одним словом, людей творческих... А так как люди творческие время от времени попадали в опалу, то на них и охотились те, которых и назвал Афанасий Степанович и назвал шакалами... Сам "старый газетчик", как отзывался сам о себе Афанасий, считал, что в фельетоне его фамилию написали, дабы усилить впечатление о великом поэте-песеннике Алексее Фатьянове, в смысле, унизить...
       Но, как бы то ни было, но Ярослав Смеляков знал очень даже хорошо своего товарища и его склоность к спиртному...
      
      - Учти, Афанасий, - пробурчал Смеляков, - плохие прочтешь, раздраконим по первое число! Читай!
      И стал наш Афанасий Степаныч читать стихи первым. Выбрал он из своего поэтического багажа не самые лучшие стихи, не отлежавшиеся еще в письменном столе.
      "Беспощадный" Ярослав Смеляков только поморщился, но от разбора их уклонился, хотя наша пишущая братия уже нацеливалась накинуться на первую жертву!
      - Афанасий Степанович - старый поэт, - остановил нас Смеляков, - и я предлагаю его не критиковать. Ограничимся прослушиванием... А зубки свои поточите на более молодых!..
      
      Вот всегда так, нас молодых, ешь - не хочу, а графоманов старых не тронь!..
      
       -- А ты, Афанасий, выбирай, что читать!.. Следующий!
      После Афанасия Красовского выступил Олег Сирицын, - его стихи, отмеченные Ярославом Смеляковым и удостоенные премии, только что были опубликованы в сборнике "Алые Паруса", - и по этому случаю Олег Сирицын чувствовал себя, как говорится, на коне. На буденновской кобыле!
      Олег, как и Афанасий Красовский, прочитал не лучшие свои стихи.
      "Белые, - как сказал Сирицын, - в которых вы ни черта не соображаете!"
      Сказал после того, как его стихи изрядно пощипали, назвав серыми, а не белыми. И не только члены двух литературных объединений, но и Ярослав Смеляков вкупе с Сергеем Смирновым.
      На Смелякова Олежек Сирицин особенно обиделся:
      - Ярослав Васильевич, - в голосе слезливая нотка, - вы же только что в Москве лично вручали мне литературную премию!..
      - Ре-бя-та, - развел руками Ярослав Васильевич, - при чем тут рваные калоши, со всеми так случается. Сегодня я пишу хорошие стихи и меня все хвалят, завтра - плохие и меня все ругают, ничего страшного не произошло, ребята!..
      Лукавил Ярослав Смеляков, ему чаще всего перепадало за хорошие стихи. И свою десятку Ярослав Смеляков отсидел именно за хорошие стихи!..
      А потом выступил Ваня Тучков - наша севастопольская знаменитость, автор многих поэтических книг. В будущем! Тогда у него не было ни единого сборничка.
      - Ну, ну, не тушуйся! Что будешь читать?.. "Руки"? Давай "Руки", по ним мы тебе и дадим.
      И Ваня, с небольшим завыванием, как полагается уважающему себя поэту, стал читать:
       Нет, я не согласен с поговоркой, Что глаза, мол, зеркало души, Мало ли рисующихся ловко: Ты мне лучше руки покажи. Руки не умеют улыбаться, По-солдатски выстроившись в ряд, Шрамами украшенные пальцы Ярче слов про душу говорят...
       - Ты скажи, - повернулся Смеляков к Смирнову, - хорошие, я бы заметил, стихи!
      Сказал так, словно не ожидал услышать хороших стихов в этоq флотской зале.
      - Зрелые, - подтвердил Смирнов, - из этого паренька вырастет поэт.
      - Вырос! - поправил его Смеляков.
      Молодой, необстрелянный, ершистый Иван Тучков вдруг сказал:
      - Вот вы, Ярослав Васильевич, сейчас хвалите "Руки", а, когда они попали в ваши руки, простите за каламбур, вы дали им по рукам! Вы зарубили их! На корню!
      Ярослав Смеляков внимательно всмотрелся в рассерженного паренька, потом улыбнулся:
      - Меня, Ваня, название рассердило! Ну, прямо из себя вывело! Я и читать его не стал.
      - "Руки"? .
      - Они самые. Я, когда отбирал стихи, то твои "Руки", Ваня, были седьмыми или восьмыми. Понимаешь, восьмые "Руки"!.. Да что они штампами мыслят?! Но ты не унывай, Тучков-сын, пусть
      в твоей жизни это будет последним горем, увидят свет твои рабочие "Руки". Держи хвост пистолетом, Иван Тучков!..
      Было это в далеком 1962 году. Нет в живых Ярослава Смелякова, но стихи, прочитанные им тогда, остались навсегда:  О прошлом зная понаслышке,
      с жестокой резвостью волчат
      в спортивных курточках мальчишки
       в аудиториях кричат. Зияют в их стихотвореньях
      с категоричной прямотой
      непониманье, и презренье,
       и правота, и звук пустой.
      Мне б отвернуться отчужденно,
       но я нисколько не таюсь,
      что с добротою раздраженной
      сам к этим мальчикам тянусь... Надеемся, что и мы были для него этими "мальчиками"... В тот, - 1962 год, - когда Ярослав Смеляков "чехвостил" наши поэтические опусы, жил он в гостинице "Севастополь", - мы и там его доставали! И в это время проживала в этой же гостинице прозаик Любовь Саввишна Руднева. Ее судьба тесно связана с Ярославом Смеляковым.
      Помните стихотворение Смелякова "Любка Фейгельман"? Посредине лета высыхают губы. Отойдем в сторонку сядем на диван.  Вспомним, погорюем сядем моя Люба. Сядем, посмеемся, Любка Фейгельман!.. Написано это стихотворение, отрывок из которого я вам сейчас привел, в далеком 1933 году. И вам, наверное, уже ясно, - Любка Фейгельман и Любовь Руднева, одно и тоже лицо!..
      Я много лет дружу ( дружил!) и переписываюсь (переписывался!) с Любовью Саввишной, и она много мне рассказала о переломанной временем судьбе Ярослава Смелякова, о его аресте за "контрреволюционные" стихи, вычеркнутые годы "без права переписки" за колючей проволокой, о реабилитации, - слава Богу, не посмертной... В судьбу самой Любки Фейгельман - Любови Рудневой - Севастополь тоже вписан навечно, как и она в судьбу Севастополя. Все ее книги (а их множество!), которые она написала: "Голос из глубины", "Странная земля", "Коронный свидетель, "Память и надежда", "Встречи и верность", "Моя бухта", "Сердце брата", "Последние листригоны"... связаны с нашим городом, то бишь, с Севастополем.
      Круг интересов Любови Рудневой - необъятен и разнообразен. Она пишет о Владимире Маяковском и Николе Вацпарове, Мейерхольде и Зинаиде Райх... С кеми была хорошо знакома...
      
      Тут бы мне хотелось рассказать об одном эпизоде - о моей встрече с ней в Москве... До этого она была у меня в гостях в Севастополе - моя первая жена , которую звали как и вторую, Анной, угощала её сырниками, и, когда мы с Анной очутились в Москве и позвонили ей, она тотчас пригласила нас к себе домой "приезжайте в мой гадючник!"...
      Дверь открыла сама Саввишна, - это была огромная квартира, напичканная старинными вещами и с портретами многих знаменитых личностей, глядящих на нас с портретов... Моя жена, увидев знакомое лицо - это был знаменитый артист Эраст Гарин! - спросила:
      - Вы знакомы с этим человеком?
      - Это бывший мой муж! - коротко ответила писательница . - У меня от него дети.
      Наслышанная от меня, что Любовь Руднева и есть Любка Фейгельман, она с трепетом внимала каждому её слову... И, привыкшая к обожанию, Любовь Саввишна благосклонно улыбнулась и совершила мини-экскурсию по своей квартире...
      В одной из комнат, до нас донесся стрекот пишущей машинки. За машинкой сидел молодой человек, намного младше Любовь Саввишны.
      Моя наивная Анна, хотела спросить: "А это ваш сын?" Но я ей вовремя наступил на ногу - я то знал, кто это! Ответила сама Руднева:
      - Это мой муж Юрочка!.. Он заканчивает книгу, которую ждут в издательстве поэтому я и заточила его в отдельную комнату...
      И в это время в квартиру ворвался какой-то пьяный тип с пистолетом в руках, который страшно напугал не только мою жену, но и меня, и Любовь Саввишну... Только Юрочка не растерялся, хотя пистолет был направлен именно на него. Юра подошёл к этому типу и спокойно , двумя пальцами дотронулся до ствола, но не отвёл его от себя, а наоборот, потянул на себя и... "тип" не сопротивляясь, отдал пистолет...
      И, уже сидя за столом, я задал Юрию Полухину, - а это был именно он, "Юрочка"! - вопрос:
      - И не страшно вам было, Юра?
      Юра махнул рукой и ответил туманной фразой, которую я понял через много лет:
      - Днём раньше, днём позже, какая разница!..
      
      Нет сейчас в живых Юрия Полухина - его доконал рак, и жены моей первой нет - умерла от того же недуга...Но это будет потом, а сейчас - тогда! - мы сидели за столом, пили с Юрой водку и вели разговоры о "гадючнике", то есть, о домах, населённых сплошь писателями...
      Оказалось, что этот "тип с пистолетом" известный писатель Виль Липатов - помните его "Деревенский детектив"? - до этого, распивающий водку с Юрой Полухиным и чего-то там не поделивший, - женатый Юрочка мне сообщил на ушко, что не поделили они одну бабу!..
      Липатов хотел было присоседиться к нашей бутылке, но Любовь Саввишна выгнала его взашей и закрыла дверь ...
      
      Но, вернёмся к Любовь Саввишне...
      
      Это Любовь Руднева, еще в начале сороковых годов, рассказала советскому читателю о болгарском поэте-новаторе, яром антифашисте Николе Вацпарове и после войны продолжила разыскания о нем, написав роман "Никола"...
      Даже в этом, "болгарском" романе, она ухитряется упомянуть о Севастополе:
      - Я пять лет работала над романом, - говорит Любовь Саввишна, - встретилась более чем с двумястами болгар, разыскала близких Вацпарову людей, друзей его детства. И все чувствовала себя в "непролазном долгу" перед ним... За считанные минуты перед смертью, а его фашисты приговорили к расстрелу в 1942 году, он спросил у жены: "Правда ли, что пал Севастополь?"
      - Это спрашивает в вашем романе литературный Никола Вацпаров. Думает так, потому что лично вам близок Севастополь.
      - Да, Севастополь мне близок, но я бы не стала вкладывать в уста болгарского поэта выдуманную фразу. О ней мне говорили друзья Николы, а позднее , подтвердила жена Вацпарова - Бойка!..
      
      В одном из своих ранних очерков, я писал:
      
      "За время войны Севастополь был почти полностью разрушен. Но в суровую годину Родина помнила о Севастополе. Еще шли бои, а в Москве архитекторы вычерчивали на ватмане его будущие проспекты и улицы. В освобожденный город вслед за советскими войсками вошли каменщики, плотники иштукатуры..."
      Если бы мне пришлось писать фразу заново, то я бы добавил: " ...вместе со строителями вошли люди литературы и искусства".
      
       И самой первой в. разрушенном освобожденном городе появилась писательница Любовь Саввишна Руднева. Я ознакомился с любопытным документом:
      "Приказ
      командира Севастопольской военно-морской базы Черноморского флота.
      16 июня 1944 г, ?33 г. Севастополь
      Содержание: объявление благодарности лектору Главного политического управления В.М.Ф. Феигельман Л.С.
      Лектору Главного Политического Управления Военно-морского флота т. Феигельман Любови Саввишне за проведенную большую работу в частях Севастопольской Военно-морской базы с 5-го мая по 14 июня 1944 г., чьи лекции-чтения были первыми культурно-художественными мероприятиями в освобожденном городе-герое - объявить благодарность. Командир Севастопольской ВМБ ЧФ
      капитан 1-го ранга Филиппов.
       Начальник штаба СВМБ ЧФ
      капитан 2-го ранга Куделя",
      Бывший член Военного Совета Приморской армии, генерал-полковник в отставке И. Чухнов, через много лет после Победы над фашистской Германией, так сказал о творчестве писательницы:
      "В рассказах Рудневой об обороне Севастополя почти все имена подлинные - мы ведь и сегодня гордимся подвигами этих людей...
      Я встречал их в боях, это были мужественные люди. Многие из них отдали не только свою кровь, но и жизнь..."
      В шестидесятые годы, когда о людях, оказавшихся в плену не по своей воле, старались помалкивать, Любовь Руднева составляет сборник Александра Хамадана "Записки корреспондента" и пишет к нему предисловие:
      "Москва принимала корреспонденции из, осажденного Севастополя в зиму сорок второго года, в нелегкое для себя время... День за днем в ТАСС (телеграфное агенство Советского Союза - М.Л. ) приходили репортажи специального военного корреспондента Александра Хамадана...
      "Передаю очерк, заголовок "Севастополь".,.
      Связи падением Сингапура настоятельно необходимо подчеркнуть печати стойкость Севастополя"...
      Он никогда не забывал; его репортажи возникают в глубине обороны, они должны отражать судьбу бонда, и помыслы командующего героической Приморской армией, действия бригад морской пехоты и военных кораблей, обеспечивающих жизнь блокированной черноморской крепости...
      И теперь, через много лет, снова возвращаются к читателям репортажи трагически погабшего в Севастополе писателя Александра Хамадана..."
      Дипломат, журналист, писатель Александр Моисеевич Хамадан прожил короткую жизнь, еще меньше времени пробыл он в нашем городе, но и этого времени было достаточно, чтобы навечно быть вписанным в историю Севастополя.
      Глазами Хамадана мир "смотрел", как горсточка пограничников под командованием Герасима Рубцова удерживает рыбацкую Балаклаву; как наши бойцы отстаивают Мекензиевы Горы, чтобы не дать прорваться врагу на Северную сторону - окраину города; смахивам слезы вместе с командармом Иваном Петровым, видя, как умирает "Анка-пулеметчица" - Нина Онилова; вздрагиваем от взрывов в Бельбекской долине, взрывов, от которых лопается железобетон; следим за мудрыми руками фронтового хирурга - чеха Пишел-Гаека и видим, как работает без руки Анастасия Чаус, штампуя мины для защитников города. Видим и стонем от невозможности помочь последним защитникам города в последнем бою на мысе Фиолент, у древних стен Георгиевского монастыря...
      Очерки и репортажи, напечатанные в центральных газетах, составили книгу, которая вышла в тяжкие дни 1942 года под названием "Севастопольцы", книгу, давно ставшую библиографической редкостью. И, если мы ее все-таки прочитали, то только благодаря личному мужеству Любови Рудневой, собравшей в сборник "Записки корреспондента" все, что успел написать за свою короткую жизнь Александр Хамадан. И не только собрать, но и "пробить" сквозь рогатки цензуры правдивые строки Хамадана о войне.
      В очередной свой приезд, я снова встретился с с Любовью Саввишной, в ее московской квартире - Юры Полухина уже не было в живых! - и вспоминали многих, очень многих севастопольцев, но больше всего она говорит о Хамадане, - ведь издать книгу о нем ей еще предстояло!
      - Саша мечтал написать книгу о том, как возвратятся в Севастополь моряки, как выбьют фашистов с каменистой, пропитанной кровью, земли... Но сделать ему это не удалось, не суждено было: контуженным он был взят в плен в районе Камышовой бухты и под фамилией Михайлов препровожден в Севастопольскую тюрьму. Там его в мае сорок третьего и казнили...
      - Под именем Михайлов?
      - Под именем Хамадан! Сашу выдал провокатор... Я помещаю в сборнике и записные книжки Хамадана, которые сохранились чудом... Жаль только, что не нашлись записные книжки Хамадана, написанные им в тюрьме. А ведь они где-то есть, - из тюрьмы их вынесла Ольга Панина-Мараховская...
       Ольга Мараховская, славная медсестра 25-й Чапаевской дивизии, участница обороны Одессы и Севастополя, попала в плен и была заключена в тюрьму не под своей фамилией. Когда заполняли тюремный циркуляр, она назвалась Паниной Ольгой Сидоровной. Там она и свиделась с Михайловым-Хамаданом.
      Лично я познакомился с Ольгой Мараховской в дни Победы над фашистской Германией в 1987 году, - через много-много лет она впервые вступила на землю Севастополя.
      Конечно, мне хотелось как можно больше узнать об Александре Хамадане, - ведь это единственный живой свидетель последних дней писателя:
      - Я знала, что Саша Михайлов вовсе не тот, за кого он себя выдает, ведь я встречалась с ним в Инкерманских штольнях, где лечили раненых. Я даже однажды обнаружила в газете свою фамилию, где он вспоминал восемнадцатилетнего сержанта медицинской службы Олю Мараховскую, но раз не признается и я не буду ему признаваться: Михайлов так Михайлов!.. А, может быть, он вовсе и не помнил меня, ведь он побывал на всех участках севастопольского фронта и перед глазами его прошли десятки тысяч людей...разве всех упомнишь!..
      Но у Хамадана, как я убедилась, цепкий взгляд, все-таки меня он распознал: "Оленька, - ему больному и контуженному было плохо, очень плохо, - Оленька, я не Михайлов, я Хамадан!"
      "Молчите, молчите, - зашикала я на него, - я и без вас это знаю. Я вас сразу узнала!"
      Хамадан слегка приподнялся, облокотясь на локоть, погладил меня по руке:
      "Олечка, я тот самый Хамадан, писавший о вас, о всех севастопольцах, дайте слово Олечка, что выполните мою просьбу?"
      "О, господи, говорите, я все исполню как надо!"
      "Вот тут записан адрес... Московский... По нему отправишь тетрадки, которые я тебе дам! Отправишь?"
      "Клянусь!" - ответила я.
      Он улыбнулся:
      "Верю, сестричка".
       Ольга Мараховская выполнила свое обещание, когда бежала из фашистского застенка и город был освобожден от немецких захватчиков: тетрадки она отправила в Союз Советских Писателей в Москву. В ту же Москву написала письмо родным Александра Хамадана, где и рассказала о последних днях жизни писателя.
      
      Любовь Саввишна Руднева не знала о судьбе Ольги Мараховской, не знала о ее рассказе, но предположила, что истину гибели Александра Хамадана сейчас трудно установить. По одной версии, он принял яд; когда гестаповцы заключили его больного в одиночную камеру, - по другой, Хамадана расстреляли на 10-ом километре Балаклавского шоссе.
      Вторая версия ближе к истине: в эти дни на различных участках Балаклавского шоссе были расстреляны многие подпольщики.
      Ольга Мараховская утверждает, что в тюрьме он писал вторую часть своей.книги "Севастопольцы", которая должна была выйти в Москве. И хотел назвать ее "На задворках войны". И что как раз эти тетрадки она и отправила в Союз писателей.
      Письмо родные получили, а тетрадки - пропали. Может быть, еще обнаружатся в архивных завалах развалившегося Союза писателей СССР?..
      Начало темнеть, пора прощаться.
      - Не хотели бы вы, Любовь Саввишна, что-либо сказать о себе севастопольцам? ~ я числил себя тогда " нештатных корреспондентах городской газеты "Слава Севастополя".
      Писательница на минуту задумалась, потом потянулась к моему блокноту и записала:
      "Есть Судьба Севастополя... И те из нас, кто причастен к ней, в непрестанном долгу перед ушедшими. Этими определяются и мои поиски - писательские, мысли о преемственности, о нынешнем севастопольце, с которым числю себя в родстве".
      
       Севастополь-Москва-Хайфа.
  • Комментарии: 6, последний от 11/03/2004.
  • © Copyright Лезинский Михаил (amisha45@yandex.ru)
  • Обновлено: 10/03/2004. 28k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Израиль
    • Оценка: 6.34*9  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка