Либкинд Борис Михайлович: другие произведения.

Французские духи

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Либкинд Борис Михайлович ( liebkind37@gmail.com)
  • Обновлено: 14/08/2007. 12k. Статистика.
  • Рассказ: Израиль
  • Иллюстрации: 2 штук.
  •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Так, пустяки… Ничего не стоит!"


  • С
    нова подошёл Семёнов.
    "И без тебя тошно!" - подумал Пузиков и спросил, не отрываясь от чертежа:
    "Что, Миша?"
    "Опять не подписывает."
    "Ты объяснил?"
    "Она говорит, пусть Василий Николаевич сам придёт."
    "Баран!" - подумал Пузиков. И сказал:
    "Хорошо, я с ней поговорю."
    "Если вы стали грубы с подчинёнными, проверьте свой желудок..." Он улыбнулся. Разумеется не этой фразе из американского сборника "Администрирование в промышленности", который он когда-то читал запоем. И не внезапному решению проверить, наконец, желудок. Желудок ни к чёрту не годился, это было известно и без проверки. Просто он попробовал взглянуть на себя со стороны. Чужими глазами. Глазами, к примеру, того же Семёнова. Бедный Семёнов! Стало почти правилом совать его во все "дырки" и считать при этом никуда не годным работником.




    "Семёнов! Прибей гвоздь!"
    "Семёнов, срочно сделай эскиз!"
    "Семёнов, беги в цех, у них какой-то вопрос!"
    "Семёнов! Бери вот этих девчат и отправляйся перебирать картошку на овощную базу. И смотри, ты - старший. Чтоб ни-ни!.. Ясно?.."
    Волей-неволей он так привык к понуканию, что не мог уже без этого обойтись. Ведь он был Семёнов, "человек без инициативы". Впрягаясь в очередную телегу, он, не особенно задумываясь, тянул её в любую какую-нибудь сторону, будучи уверен: похвалят, если в ту. Хвалили редко.
    Теперь его придали Пузикову. "На усиление." Тема была под угрозой срыва. Пузиков занимался ею всего месяц, а до того она находилась, как говорят, в загоне. Занимались одновременно все и... никто. И, как водится, дитя вполне могло остаться без глазу.
    Пузиков наконец оторвал взгляд от чертежа. Семёнов сидел на своём рабочем месте и растерянно постукивал пальцами по столу. В его больших, круглых, как у филина, глазах не отражалось ничего кроме щемящей, безысходной тоски.
    "Вот работничка подкинули!" - снова разозлился Пузиков.
    Ему не хотелось сейчас идти к Галине Михайловне особенно из-за того, что сегодня был канун восьмого марта. Правда, к встрече с ней он был готов: в ящике письменного стола лежали привезенные из командировки пятидесятирублёвые французские духи. И всё-таки сейчас было некстати. Он ещё раз взглянул на Семёнова и встал.
    После пронизывающего холода коридора за дверью отдела стандартизации его мягко обволокло теплом и каким-то удивительным ароматом "женских" помещений, всегда вызывающим у него лёгкое волнение. Дамы зашумели, как стая встревоженных птиц, но шум быстро улёгся, так как Пузиков, не желая подливать масла в огонь, быстро прошёл к столу Кротовой и сел на "гостевой" стул. Шушуканье на их счёт уже давно не представляло ни для кого интереса. Во-первых, потому что с самого начала оба они вели себя абсолютно независимо. А во-вторых, связь тянулась уже больше года и вот-вот должна была перерасти в супружеские узы. Началось со случайной встречи на концерте Гидона Кремера. Билеты распределял местком, и их места неожиданно оказались рядом. В антракте Пузиков вдруг услышал из уст Кротовой то, что неоднократно говорил сам: рондо моцартовских ре-мажорных концертов было ей больше по душе, чем сверхпопулярное анданте. Это было удивительно. Так пробудился взаимный интерес. Встречи стали чаще и постепенно переросли в привязанность. Будучи женщиной бальзаковского возраста, Кротова, тем не менее, не была старой девой. Хотя замужество оказалось, пожалуй, несколько скоропалительным: им было по восемнадцать. И вынесла она из него немногим больше, чем Мария Стюарт, выйдя в девятилетнем возрасте за восьмилетнего французского инфанта. Как она впоследствии сама шутила, из шести месяцев замужества они с мужем семь были в ссоре. Уходя из дому, "молодая" торжествующе грохнула о паркет фамильную супницу из богемского фарфора. Это был заключительный аккорд.
    Теперь, как ей казалось, мужчинам не было места в её жизни, и она устремилась в безбрежное море книг, музыки и театра. Ни сокурсникам, ни впоследствии сослуживцам за эти десять или даже пятнадцать лет так и не удалось приблизиться к ней за границу лёгкого флирта. В Пузикове, которого она долго не принимала всерьёз, её меньше всего интересовал мужчина. И всё-таки природный ум и эстетическая цельность, мягкость и такт, присущие им обоим, не могли не сблизить их. Само собой устроилось так, что им не хватало друг друга, и они друг друга нашли.
    Сейчас он сидел напротив Кротовой и с улыбкой разглядывал милые, тщательно скрываемые морщинки в уголках глаз.
    "Гала, я тебя поколочу!"
    "Это ты насчёт Семёнова?"
    "Ага!"
    "Почему техническое описание не включили в извещение?"
    "Галочка, а ты не заметила, что извещение предварительное?"
    "Ну и что?"
    "Когда будем "гасить", включим!"
    "Ну, хорошо, Пузь, пусть будет по-твоему. Видишь, какая я хорошая?"
    "Ты - нехорошая, мучаешь Семёнова. Не стыдно?"
    "Ужасно! Придёшь сегодня?"
    "Завтра, Гал."
    Её глаза округлились.
    "Пузь, сегодня седьмое марта. Ты не забыл?"
    "Нет. Но сегодня ещё не восьмое. Разве не так?"
    Она растерянно теребила краешек носового платка.
    "Все встречают сегодня. Буквально все, кого ни спроси! У меня утка тушёная в утятнице. Завтра она будет сухая... Ты что-то скрываешь от меня?.."
    "Почему скрываю? Не скрываю! Сегодня мы с дочкой идём вечером на балет. "Волк и семеро козлят". Билеты в кармане, условлено заранее. Как можно не идти? Шутишь?"



    козлята []

    "И жена пойдёт?"
    "Жена не идёт. А если б и шла, - так что с того?"
    Она быстро взглянула на него колючим и оттого вдруг чужим взглядом. В нём не было обиды, нет! Обиду он принял бы как должное. Взгляд поразил его пустотой и льдом презрительного равнодушия. Он вдруг понял, что сейчас произойдёт что-то непоправимое. Кротова была не из тех, кто легко уступает завоёванные позиции. Он был "её". Почти её. Осталось совсем немного. И после этого "немного" у него не останется даже малюсенькой частички "себя". Он не сможет, как раньше, свободно жить, мыслить и поступать. Он будет жить и работать под постоянным контролем, "под колпаком". Он не сможет ходить туда, в свой первый дом, не сможет гулять сколько ему вздумается со своей любимицей дочкой. Надо будет всё согласовывать, обосновывать...
    "А как же будет дальше? Ты думал об этом?"

    Холодные глаза смотрели теперь в упор. Пузиков видел перед собой чужую, бесконечно далёкую женщину. Она была красива. Она была умна. Она была сильна. Даже слишком! А там, далеко, в своей маленькой комнатке на пятом этаже было нежное доверчивое существо, слабое и беспомощное, бесконечно любящее и преданное ему.
    "Так же и будет. Я не в силах что-либо изменить."
    Кротова покраснела. Неловкое молчание длилось не более минуты.
    "Так не будет. Не может быть."
    "Я не могу иначе. Я - отец."
    "Ну, что же... Тогда ничего не надо менять. Будь отцом, если для тебя это самое главное!.."
    Она не смотрела на него. Он неловко поднялся.
    "До свидания. Так мне зайти завтра?"
    "Нет. К чему всё это?.. Прощай, Василий Николаевич. Ты - хороший отец. Будь здоров!"
    В её голосе звучали слёзы. Он вышел. Подойдя к своему отделу, он увидел устремлённый на него вопросительный взгляд Семёнова. В руках его были сигареты "Союз-Аполлон".
    "И где они их достают?" - машинально подумал Пузиков, беря предложенную сигарету.
    "Не договорились с Кротовой?"
    "Нет. То есть, да. Договорился. Всё в порядке. Можешь скомплектовать извещение и отнести ей. Она подпишет."
    Сидя за своим столом, он глядел куда-то поверх Семёнова, копошащегося напротив него в ворохе калек.
    "Можно взять сборочный чертёж?"
    "А?"
    "Сборка-то у вас!"
    "Возьми, я проверил. Кстати, Семёнов, ты подарок жене купил?"
    "Какой подарок?"
    "Ну... к восьмому марта."
    "Нет ещё."
    "На-ка вот. Отдай, мне не нужно."
    Семёнов подслеповато разглядывал флакон с французскими духами.
    "Сколько я вам должен?"
    "Так, пустяки... Ничего не стоит!"
    Пузиков посмотрел на часы. Рабочий день был на исходе. Где-то, собираясь в театр, обедал голодный волк и заплетали косички худенькие козлята.
    "А, может быть, так и надо?" - подумал Пузиков. Он не испытывал ни сожаления, ни радости. И ему не хотелось ни о чём думать. Он снова принадлежал сам себе.

     

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Либкинд Борис Михайлович ( liebkind37@gmail.com)
  • Обновлено: 14/08/2007. 12k. Статистика.
  • Рассказ: Израиль
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка