"А

вам?.." - глаза мило лучились каким-то золотистым сиянием. "Это невероятно, - подумал Пузиков. - Глаза могут лишь отражать. Это - не источник света." Но они лучились. И это было непреложным фактом. "Принесите мне суп гороховый, на второе - паровые тефтели и... мусс. Кстати, как вас зовут, девушка?" "А это обязательно?" "Желательно..." "Тина." Она быстро перешла к соседнему столику.

...Минеральная вода струилась из крана ласковым газированным потоком. Пузиков чувствовал, как его тело обволакивалось мягким теплом. Чуть солоноватые брызги собирались на лбу в увесистые капли и по носу стекали вниз.
Кап-кап... Шр-р-р... - звуки убаюкивали Пузикова, погружая его в безмятежный безоблачный сон. Он посмотрел на песочные часы у изголовья. Песок беззвучно тёк через дюзу.
"Как жизнь, - грустно подумал Пузиков. - Осталось не так уж много... Многое было, но гораздо больше не было и уже никогда не будет".
Растираясь махровым полотенцем, Пузиков вдруг подумал:
"Интересно, когда они заканчивают работу?"
И если кому-то этот вопрос мог показаться странным, то самому Пузикову всё было предельно ясно. Засунув мокрое полотенце под мышку, он аккуратно расправил полиэтиленовый пакет и сунул туда полотенце. Потом медленным прогулочным шагом направился к кафе.
"Какие глаза! Нет, всё-таки какие у неё глаза!.."
Пузиков считал, что по глазам можно почти безошибочно охарактеризовать человека. Поглядите-ка на этого хлыща, вон-вон на перекрёстке двух аллей! Не взгляд, а мёд с маслом: не просто завлекает, а ещё и гипнотизирует! А вот неприступная с виду красавица. Взгляд у неё холодный, как бы сквозь встречного. Пузиков заметил, как она пронзила и "обворожителя".
"И тебя тоже сосчитала!" - улыбнулся он. Но обворожитель медленно повернулся и пошёл вслед за ней. Такие не тушуются!
Пузиков достал сигарету. Тёплый южный вечер плавно опускался на городок. Кое-где зажглись фонари. Сквозь густую листву начинали поблёскивать звёздочки. Мимо прошла молчаливая пара. Два человека - два разных характера. Он - русоволосый, лет тридцати пяти - обладатель усталых и грустных с проблесками ума тёмных глаз. Видимо, интеллектуал. И, видимо, неудачник. Она - яркая тридцатилетняя брюнетка - с большими глубокими тёмными глазами. Глаза - как бездонная пропасть. И, как открытая книга. Сколько в них плохо скрываемого недовольства, возмущения, злобного презрения и даже ненависти! Пузиков посочувствовал "интеллектуалу". И вздохнул.
В кафе звенела посуда. Дверь распахнулась, и несколько девушек легко сбежали по лестнице. Тины среди них не было. Пузиков чувствовал под мышкой мокрое полотенце. Сигарета обжигала пальцы, и он её выбросил.
Дверь снова открылась. Громко стуча палкой, по ступенькам спустился инвалид-кассир. Ожидание томило. К тому же Пузиков не совсем чётко представлял себе план действий.
Тина возникла перед ним внезапно. Видимо, вышла через задний ход и, обойдя кафе, прошла на боковую аллею. На ней было лёгкое, без рукавов платье, в руках - белая сумочка, в которой на ходу она что-то искала при свете фонарей.
"Тина!.." - окликнул негромко Пузиков.
Она вздрогнула и остановилась, настороженно вглядываясь в него.
"Вы торопитесь?"
"Да, мне на электричку. Проездной куда-то делся... Ах, да вот же он! Извините, я опаздываю!"
Пузиков проводил её до вокзала. На ходу, вернее, на бегу ни о чём не удалось поговорить. Узнал лишь, что живёт в Иноземцево, в кафе работает недавно, график - через день. Тут же подошёл поезд.
Весь следующий день Пузиков был задумчив. Со стороны он даже выглядел не отдыхающим, а скорее - командированным: копался в карманах, часто вынимал авторучку и записную книжку, что-то писал. Наутро, против обыкновения, он пошёл не в "Молочную", а в "Диету".
Тина была на месте. Сегодня на ней были белая кофточка и чёрная юбка. Увидев Пузикова, Тина улыбнулась.
"Чем будем завтракать?"
"Накормите чем-нибудь по своему выбору."
"Сугубо диетическим, или не очень?"
"Не очень, но в меру."
"Хорошо, я попытаюсь."
Краткость и очарование. Он нащупал листок бумаги в кармане пиджака.
"Тина, как вы относитесь к стихам?"
"Вы экстрасенс?"
"А что, похож?"
"Просто здорово угадываете! Я очень люблю стихи."
"А вам их дарили?"
"Что вы?!"
"Тогда позвольте преподнести! Может быть, не очень гладко, но зато от души..."
Тина слегка покраснела, взяла листок и быстро отошла. Пузиков видел, как, подойдя к буфетной стойке, она развернула его писанину.

В угаре пьяном, в ресторанной мгле,
Среди пустых бутылок на столе
Я вдруг увидел в лужице вина
Фиалку. Так невинна и нежна
Была она, что я лишился сна!..
Хотел бы я смеяться и шутить,
Слезами ту фиалку окропить,
В своём бы сердце поместил цветок
И кровью полил, если б только мог!..
Увы, неумолим жестокий рок!
С тобою я, иль грежу о тебе,
Любовь моя! Ты есть в моей судьбе!
Когда я вижу милые черты,
Мне светит солнце, вновь цветут цветы
И верю я, что есть на свете ты!

Пузиков внимательно наблюдал за Тиной. Она сложила листок и положила в карман. Потом обычным шагом пошла к раздаче. Всё было, как всегда. Посетители были довольны. Никаких перемен в поведении Тины Пузиков не уловил. Когда подошла его очередь, она принесла завтрак и ему.
"Спасибо за стихи."
"Вам они понравились?"
"Честно?"
"Разумеется!"
"Нет, я не скажу! А то ещё обидетесь!"
"Не обижусь. А где вы научились разбираться в стихах?"
"А я - почти профессионал, учусь на филологическом в Ленинградском университете. Перешла на пятый курс. Сейчас на каникулах. Мама у меня в Иноземцево. Ну... что сказать?.."
"Знаете, Тина, пожалуй, вы правы - пусть ваше мнение останется для меня неизвестным. Но скажите честно: вы поверили в искренность того, что я написал?"
"Да, в это я верю. Спасибо вам!"
Она посмотрела на него серьёзно. И, как показалось Пузикову, с некоторой жалостью. Он грустно ел свой диетический завтрак и с сожалением думал о том, что обедать, пожалуй, пойдёт в "Молочную".