Василий Николаевич передёрнул плечами. Его слегка знобило. Ноги скользили по обледенелой мостовой.
"Чёрт бы подрал этот черниговский транспорт: ни один автобус от центральной гостиницы к вокзалу не идёт!.."
Может быть, это было и не так. Пузиков не знал черниговской транспортной схемы. Троллейбусы от гостиницы куда-то шли. Может быть и не совсем туда, куда ему было нужно, но вполне возможно, что по пути, А спрашивать он не любил...
Было ещё совсем рано, около половины пятого утра. А встал он в половине четвёртого. Впрочем, "встал" - не то слово. Скорее, он вообще не ложился. С вечера и всю ночь страшно болела голова, всё тело ныло, на душе было пасмурно и тоскливо. К тому же он боялся проспать.
"Не встанешь раньше, милок, - сказала ему вечером коридорная, - на автобус сесть не надейся! У нас с утречка в Киев желающих - страсть, как много!"
Он не мог дольше оставаться в Чернигове. Время командировки окончилось. Да и дел, вроде бы, не было. А те, что сделал, не радовали.
На очередном углу молча, как-то вразнобой, не глядя друг на друга, безликой тёмной массой стояли несколько человек. Картина была несколько мрачноватая.
"Чего это они в такую рань? - подумал Пузиков. - Может быть, на остановке стоят?"
Он поискал глазами табличку, но не нашёл.
"Скажите, троллейбус до автовокзала здесь останавливается?"
"Да," - ответил один.
"А они уже ходят?"
"Должны!.." - ответ сопроводил приступ глухого, сиплого кашля.
"Дядя! Вон твой троллейбус идёт! - парень в телогрейке пыхнул ему в лицо дымом дешёвой сигареты. - К автовокзалу тебе? Ну вот, садись, как раз доедешь!"
Через перчатку чувствовалось, что поручень, за который держался Пузиков, не просто холодный, а просто ледяной. Троллейбус шёл быстро. На поворотах его заносило.
"Вам автовокзал? Выходите!"
Мороз был довольно крепкий, градусов под двадцать. У одноэтажного, пятидесятых годов, автовокзала, давясь белым густым дымом, стояли три автобуса. Некоторые - с пассажирами.
"Рига-Таллин, - прочитал Пузиков. - Минск. А где же Киев? Вы не скажете, где Киев?.."
"Справочная есть! Тоже мне! Понаехали тут, проходу не дают! Чего вытаращился, - бабу не видал?.."
Пузиков от неожиданности застыл с раскрытым в растерянной улыбке ртом. Не зная, куда деваться, он юркнул в кассовый зал.
"К сведению граждан, выезжающих до Киева! - с мягким украинским акцентом возвестил громкоговоритель. - До отправления автобуса остаётся десять минут. Билеты продаются в кассе номер три."
У третьей кассы, кроме Пузикова, желающих выехать в Киев не оказалось.
"А скажите, милая девушка, почему у вас в Киев никто не едет?"
"Едут! Как не ехать? Все уже давно в автобусе сидят!"
"А где он, этот автобус?"
"С противоположной стороны вокзала, со стороны двора. Вам билет? Три сорок пять, пожалуйста! Сорок пять дадите?"
"А место хорошее? Двадцать, пятнадцать... так. На-те!"
"Плохих не держим! Вот ваш билетик. Счастливо доехать!"
"И вам счастливо!"
Пузиков, запахивая на ходу куртку, выскочил во двор.
"Какая милая девушка! - подумал он. - Иногда кажется, что, встречайся такие почаще, и дела шли бы лучше!"
Место действительно оказалось отличное, справа от водителя, как он любил. Пузиков закрыл глаза. Хотелось забыть всё, что было с ним за последние полгода. И особенно - за последнюю неделю. Но сон не шёл. Перед глазами мелькали многочисленные эскизы, исчерченная тушью калька. И ошибки. Десятки, сотни ошибок! Обливаясь холодным потом, он мысленно наугад раскрывал любой том и тут же упирался взглядом в ошибку... Василий Николаевич вздохнул и раскрыл глаза. Начинало светать. "Икарус" стремительно летел по заснеженной трассе, высвечивая фарами тёмные стволы застывших по обочинам дороги в зимнем сне стройных тополей. В душе не было прежней боли. Казалось, боль выветрилась, ушла, уступив место пустоте.
"Время всё залечивает, - подумал Пузиков. - Что касается таких старых бородатых козлов, как я (а именно: козлов отпущения) то им встряска даже полезна. Пусть лишний раз убедятся в своей "козлистости"!.."
Автобус мягко вкатился в какой-то населённый пункт и остановился у автостанции. "Товарищи, прошу далеко не уходить: стоянка пять-десять минут! - объявил водитель. - Отметимся, и дальше!"
Пузиков хотел было выйти покурить. Но потом представил, как, должно быть, зябко на улице, и невольно передёрнул плечами. Больное плечо тут же напомнило о себе, и он решил остаться в кресле.