П

узиков копил. Копил против воли, преодолевая сопротивление внутреннего "я". Он не был стяжателем, и поэтому ему приходилось нелегко. Он кряхтел, вздыхал, пожимал плечами, иногда даже краснел наедине с самим собой. И всё-таки собирал. Цель оправдывала средства. И вот заветный день наступил.

Пузиков скатился вниз, как по трапу. Дверь гулко хлопнула. На душе было тревожно. Уже в окно он разглядел тёмные бесформенные массы людей, колышащиеся на противоположной стороне улицы. Это казалось чем-то аморфным, безликим, а потому немного страшным. Он пересёк улицу. Толпа перед ним разноголосо гудела.
"Вы не скажете..." - неуверенно обратился он к пробегавшей мимо девушке, но та даже не посмотрела в его сторону. В темноте, которая уже начала прореживаться в серое туманное утро, светили три яркие точки. Это были своего рода концентраторы, вокруг которых кружила и бурлила толпа. Пузиков подошёл к одной из таких точек.
"Не скажете, где хвост?"
"Вон там, мила-а-й! Дорогу-то перейди и поиш-шы!.."
Пузиков стоял в хвосте и с интересом наблюдал за суетой, гамом, беготнёй десятков самых различных, почти не похожих друг на друга людей. Здесь были и интеллектуалы, смотрящие на окружающих сквозь толстые стёкла роговых очков. Рядом с ними стояли красивые, хорошо одетые женщины в модных лайковых куртках и кепи "а ля гарсон". Были старушки и старики почти в телогрейках с усталыми, ничего не выражающими лицами. Школьники и школьницы с мамами и без них, усатые лоботрясы с испитыми лицами, в мятых фирменных брюках. Время от времени воздух разрывали автомобильные гудки, сопровожаемые урчаньем мотoров. Толпа расступалась, пропуская с трудом протискивающиеся через неё машины. Время шло.
Взошло солнце. Город уже давно жил в своём обычном ритме. И только шумная толпа одержимых какой-то манией людей продолжала настойчиво осаждать "точки-концентраторы". Пузиков успел перезнакомиться с окружающими, успел "положить глаз" на миленькую брюнетку, стоящую человек через десять после него. Когда машина в очередной раз вернулась, обстановка резко взвинтилась. Брюнетка почему- то оказалась прямо за Пузиковым, настойчиво доказывая своё право стоять там. В её дрожащем голосе проступали слёзы.
"Разве я не права?" - брюнетка умоляюще вцепилась взглядом в Пузикова.
"Милая, - подумал Пузиков, - как бы мне хотелось тебе помочь! Как мне жаль тебя, такую трогательную, такую хорошенькую и слабую. И такую измученную..."
И сказал:
"Вы ошибаетесь, гражданка. Между мною и вами человек семь ещё стоят!.."
Толпа нажимала. Пузиков двигался в потоке. Стиснутый со всех сторон, он оказался в конце концов возле заветной точки. Едва расцепив затекшие пальцы, он наконец расстался со своими тюками и, опустошённый, был извергнут толпой наружу. Улыбаясь, с бессмысленным пустым взглядом он стоял в скверике с горящей сигаретой в обескровленных губах и держал в руке маленький листочек голубой бумаги, на котором проглядывалась надпись: "Ф.Купер. Пионеры".