Липков Лев: другие произведения.

Читая Маркиза де Кюстина

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Липков Лев (lipkovl@shaw.ca)
  • Обновлено: 02/06/2015. 136k. Статистика.
  • Эссе: Канада
  • Иллюстрации: 4 штук.
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:

    Лев Липков

      
      

    ЧИТАЯ МАРКИЗА ДЕ КЮСТИНА...

    (заметки на полях)

      
      
      
      
      
       В те времена, когда в Советском Союзе началась перестройка, я, проглядывая каталог одного из магазинов русской книги в Нью-Йорке, узнал, что в СССР была издана книга некоего маркиза де Кюстина о его поездке в Россию в 1839 г. Сам факт такого издания, скорее всего, не привлек бы моего внимания, но в аннотации говорилось, что книга содержала настолько нелицеприятную критику николаевской России, что она была там намертво запрещена к публикации. Там же сдержанно сообщалось, что книга была запрещена к публикации не только в царство Николая I, но и во все последующие царствования, вплоть до революции, прекратившей, как известно, всякие дальнейшие царствования. Но больше всего меня заинтриговало то, что запрет остался в силе и после революции. Я, как и многие люди моего поколения, обожал читать все запрещенное советской властью, и даже чуть не дочитался до небольшого лагерного срока. Поэтому я тут же решил выяснить, чем же так насолил царям и коммунистам этот незадачливый маркиз, что книга была под запретом в течении 150 лет российской истории - пожалуй, мировой рекорд мракобесия.
       Получив книгу, я был разочарован. Вместо полного перевода я держал в руках сокращенный раз в шесть вольный пересказ оригинала с вкрапленным тут и там авторским текстом вперемежку с комментариями издателя. Эти вкрапления действительно впечатляли, но едва ли представлялись чем-то из ряда вон выходящим. Во всяком случае, не очень было очевидно, за что книге так досталось. Но делать было нечего, и я, при случае, переслал ее моему двоюрдному брату в только начинающую пробуждаться от советского дурмана Москву, и он, в отличие от меня, оценил ее очень высоко.
       Прошло двадцать с лишним лет, и вот, совсем недавно, проглядывая богатейший каталог книг по истории Европы на великолепном сайте abebooks.com, я снова нашел книгу своего старого знакомого. Но теперь уже на английском, 620 страниц, всего за десять долларов, с бесплатной доставкой из Лондона в Канаду.
      
      
      
      
      
      
      
       Через неделю я уже держал в руках эту книгу.

    0x01 graphic

    "ИМПЕРИЯ ЦАРЯ - путешествие по неизбывной России"

    описанное маркизом де Кюстином

    вступление - Дэниел Бурстин

    Введение - Джордж Кеннан

      
      
      
       Прежде, чем начать читать, я долго смотрел на портрет автора - мне сразу понравилось его открытое лицо и спокойный, проницательный взгляд человека, умеющего не только смотреть, но и видеть.
      

    0x01 graphic

    ПОРТРЕТ КЮСТИНА

    Акварель графини де Мену, Рим 1846

       Эта книга, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1989 г., то-есть примерно в одно и то же время, что и упомянутая мною российская, является фактическим переизданием лондонского издания 1843 г. Но, в отличие от российской версии, американские редакторы сократили текст только на 15 % по сравнению с оригиналом, опустив многословные разделы, не связанные непосредственно с путешествием по России (несмотря на это, в книге все же осталось 620 страниц). Красочный и элегантный английский перевод был сделан человеком, имя которого до сих пор остается неизвестным, и притом так быстро, что книга Кюстина вышла в свет всего год после опубликования французского оригинала. И, в качестве признания заслуг анонимного переводчика перед англoязычной литературой, редколлегия американского издательства Даблди решила полностью сохранить его стиль и пунктуацию. В издании книги принимала непосредственное участие Жаклин Онассис, вдова президента Кеннеди и магната Онассиса .
       Читать книгу было нелегко. Нужно было переключиться на замедленное течение пространства-времени, присущее позапрошлому столетию, и приспособиться к плавному многословию совсем другого английского языка, чем того, к которому я уже привык за тридцать с лишним лет жизни и работы в англоязычной среде. Я читал, не торопясь, возвращаясь иногда назад по несколько раз и, следуя многолетней привычке, неуклонно отмечал флажками все привлекавшее мое внимание, так что по прочтении, книга стала похожа на ежа. Закончив читать, я понял, что эта книга - одна из самых необычных, которые мне довелось прочитать за всю мою жизнь. Поэтому захотелось поделиться этим открытием с друзьями и знакомыми, которые вряд ли стали бы сами читать все от начала и до конца. Для этого я решил перевести на русский все отмеченные мною места, что я и сделал. А вслед за этим захотелось добавить к некоторым из них мои собственные комментарии. Все, переведенное мню, я выделил массивным черным шрифтом, потому что это надо читать обязательно, а мои собственные комментарии - более мелким курсивом, потому, что это читать не обязательно. Номера глав и страниц, откуда взяты выдержки, приводятся по настоящему американскому изданию.
      
      

    ВВЕДЕНИЕ

    Джордж Кеннан

      
       Стр. XXI...
      
       Астольф де Кюстин произошел из весьма добропорядочной, даже по требовательным стандартам того времени, семьи. По отцовской линии, семья принадлежала к богатой лотарингской ветви, в которой маркизский титул передавался, как нечто само собой разумеющееся, из поколения в поколения с начала 18-го столетия .... Его мать, урожденная Сабран, тоже происходила из одной из знаменитых дворянских семей Франции.
       Детство Кюстина было предельно беспокойным и трагичным. Он родился в 1790 году, накануне самого умопомрачительного периода Французской Революции. Его можно с уверенностью назвать эмоциональной жертвой Террора. Дед Кюстина, относительно молодой в то время, поначалу поддерживал революцию и даже стал генералом революционной армии, вошедшим в историю Революции как командующим Рейнской группировкой. К сожалению, его заслуги перед Революцией не уберегли его от Террора. В 1792 он был отозван из действующей армии, заключен в тюрьму и в конце концов оправлен на эшафот. Его молодой сын, отец Астольфа, смело встал на защиту своего отца и был, в свою очередь, отправлен на гильотину. Мать Астольфа, верная до конца своему молодому мужу, навещала его в тюрьме до самой последней ночи, и после его казни была сама брошена в камеру смертников. Почти что чудом ей удалось избежать участи ее свекра и мужа.
       Все это происходило тогда, когда Астольфу было два или три года. Их дом, между тем, был опустошен и опечатан революционной полицией. Все имущество было конфисковано. Верная служанка, молодая крестьянка из Лорэйна взяла ребенка и жила с ним на кухне, единственной комнате дома, которая не была опечатана....
      
       Как это знакомо! С какой завидной регулярностью революции пожирают своих соратников! Какое мужество надо было иметь, чтобы не отказаться от своего осужденного на смерть отца или мужа тогда, в 1792. А в 1918? В 1937? В 1947? Теперь мне понятно происхождение категории ЧСВН (Член Семьи Врага Народа), с энтузиазмом воспринятой советской властью 145 лет спустя.
      
       Стр. ХХII-XXIII...
      
       ...Всю свою раннюю молодость мальчик был окружен всем обожанием, вниманием и всей защитой, на какие только была способна его красивая, энергичная и одинокая мать (у Кюстина был старший брат, 1788 года рождения, но он умер через четыре года). Ее можно понять; ее сын был всем, что у нее оставалось. В то же время очевидно, что такого рода несбалансированные отношения, наслаивающиеся на травму насильной разлуки с родителями в очень раннем детстве, не могли не отразиться на эмоциональном развитии ребенка. Он становился внешне привлекательным, блестящим, чувствительным, не очень здоровым, во многих отношениях талантливым, но с дремлющей, сначала подсознательной и подавленной, и в дальнейшем непреодолимой, гомосексуальной ориентацией.
       Он прилагал все усилия - полагаю, из уважения к своей матери - чтобы создать видимость внешне нормальной жизни. Во время Реставрации, его мать устроила его на службу в гвардейский полк... но он, мягко выражаясь, не проявлял большого энтузиазма в исполнении своих обязанностей, и вскоре был отчислен из полка.... Его главным интересом в жизни была литература. Согласно моде того времени, он увлекся романтизмом и восхищался великими романтиками немецкой школы. Некоторые из них, включая Гейне, фон Енсе и его жену Рахиль, стали его задушевными друзьями.
       В начале 20-х годов 19-го столетия Кюстин весьма благосклонно согласился вступить в брак, устроенный его матерью. В начале все было хорошо, он прекрасно относился к молодой жене, и у них родился сын. Но после того, как, в 1823 году она , к его неподдельному и глубокому горю, скоропостижно умерла, что-то оборвалось в его душе. Попытка вести нормальный образ жизни провалилась. Другие импульсы, подавляемые в течении слишком долгого времени, вырвались наружу с неудержимой и разрушительной силой.
       Катастрофа произошла ночью 28 октября 1824 года. Без сознания, полуголый, со следами ограбления, насилия, побоев, со сломанными пальцами, Кюстин было найдено в грязи на дороге Версаль - Сен Дени. Это было дело рук группы рядовых солдат, с одним из которых Кюстин якобы пытался назначить свидание.
       Было ли это настоящей причиной, или нет, никакого значения не имело. Весь Париж посчитал, что это было. Скандал был грандиозным... Репутации Кюстина и его положению в обществе был нанесен непоправимый урон. С этого момента и до конца его жизни, он будет фигурировать в жестоких слухах и сплетнях того времени только как самый выдающийся и знаменитый гомосексуалист Франции...
      
       Нам сейчас трудно представить, как тяжело было быть педерастом в те времена, когда раскрытие твоего секрета означало конец всего: семьи, дружбы, знакомств, карьеры, свободы и даже самой жизни (маркиз де Монткалм, в разгаре скандала, совершенно серьезно советовал Кюстину смыть свой позор самоубийством). И какой внутренней силой надо было обладать, чтобы плюнуть на общественное мнение, уйти в литературу и войти в историю не как "как самый выдающийся и знаменитый гомосексуалист Франции", а как проницательный создатель нового литературного жанра!
       Но это было еще далеко не все. Через год после октябрьской катастрофы умирает его маленький сын, а через полгода - его опустошенная и разбитая горем мать...
      
       Стр.XXV...
      
       ...Жизнь Кюстина была трагична и незавершенна. Его эмоциональная хрупкость, как камень на шее, постоянно разрушала его надежды, вмешивалась в его личные связи и, в критические моменты, душила его литературное творчество. Эту особенность его судьбы хорошо обрисовала мадам Анселот в своих мемуарах "Салоны Парижа":
       "Чтобы он ни делал, все находилось под каким-то разрушительным влиянием, сводящим на нет все, чем он так был щедро награжден природой и обществом: он был высок ростом, красив, остроумен, великолепно образован, достаточно богат, словом - настоящий аристократ по происхождению, манерам и чувствам; но все это не приносило облегчения его беспокойной и измученной душе. Он был не в состоянии найти покоя: казалось, что некое необъяснимое нарушение баланса постоянно уводит его в сторону от всего, что приносит счастье другим людям"...
      
       ...Ему оставалось то, к чему он стремился с юности - литература. И литературное общество того времени. И какое общество, заметим!...
      
       Стр. XXVI...
      
       ... В отличие от светских, литературные салоны Парижа были открыты для него (не без ответа на его собственное безудержное гостеприимство по отношению к литературным знаменитостям того времени). Среди его близких знакомых были великие имена того времени: Виктор Гюго, Жорж Санд, Бальзак, Стендаль, Бодлер, Ламартин, Софи Гэй. Он читал свои произведения в салоне мадам Рекамье, получая комплименты от самого Бальзака. Иногда Шопен играл на его вечерах.
       Однако эти знакомства, похоже, не перерастали в близкую дружбу или длились достаточно долго (вероятное исключение - Софи Гэй)... Нужно также подчеркнуть, что многие из тех, кто были с ним накоротке и пользовались его гостеприимством, не удерживались от соблазна презрительно говорить о нем за его спиной. Но без преувеличения можно сказать, что Кюстин, даже с сомнительной репутацией, был достаточно хорошо известен в литературном обществе того времени....
      
       ... Как видно, уже в те времена, творческая интеллигенция спокойно относилась к нестандартной сексуальной ориентации, что делает ей честь. Однако в наши времена, особенно со второй половины прошлого века, в некоторых творческих областях, гомосексуализм превратился в своего рода цеховую квалификацию, не обладая которой, трудно туда внедриться и там преуспеть - например, высокая мода, балет, кино.
       Это наводит меня на мысль, что есть два вида гомосексуализма - врожденный, когда человек не может иначе, и приобретенный, когда человек "вступает в гомосексуалисты" ради любопытства, моды или карьеры. Если это так, то все "прежние", среди которых было огромное число гениев, принадлежали к врожденным. Потому что маловероятно, что кто-нибудь захочет стать педерастом или лесбиянкой, зная, что это повлечет за собой остракизм, тюрьму или даже смерть.
       Конечно, он пытался писать, и писал, как и следовало ожидать, в манере романтизма, преобладающей школы, философии и стиля того времени. Для него, как и для всех других (но с большем основанием) романтиков, это означало описывать образ благородного, непонятого и неоцененного обществом героя, прочно утвердившего себя на пьедестале гордости и отчуждения, лелея утонченные чувства, недоступные к пониманию окружающим миром. Однако...
      
      
       Стр. XXVII...
      
       ...наличие духа романтизма, как показала история литературных вкусов, само по себе было недостаточно для достижения вершин творчества. Скорее это было препятствием для достижения творческого бессмертия, превратившись в набор сдерживающих интеллектуальных и эмоциональных правил. Для достижения истинного величия необходимо было разрушить устоявшуюся конвенцию глубинными силами творческой реальности, как это сделали Байрон, Пушкин Лермонтов и Вальтер Скот.
       Как поэт, новеллист и драматург, Кюстин не обладал этой силой. И только в одном жанре он смог добиться того же - в описании путешествий. Кюстин обожал путешествия... Он, по собственному выражению, "читал" страны, как другие люди читают книги. Путешествия для него были средством передвижения не только в пространстве, но и во времени...
       В описании путешествия по России, полностью раскрылись все его возможности, как писателя. В возрасте 49 лет, когда он начал свое путешествие, и 52 лет, когда он начал об этом писать, он достиг вершины своего таланта. Разящие противоречия российской жизни, в течении столетий бросавшие вызов многим западным наблюдателям, разбудили в нем всеобъемлющую способность живо реагировать на реальность. Они активизировали многие другие его качества, но прежде всего его моральную разборчивость, понимание порядка вещей и основ достойной и обнадеживающей цивилизации....
      
       Стр. XXX...
      
       "La Russie en 1839" ( оригинальный титул книги) явилась кульминацией литературной карьеры Кюстина. Он написал еще один роман, встреченный весьма прохладно, предпринял еще несколько путешествий, в основном - в Италию, пережил почти всех своих друзей, продал дом в Париже и, осознавая приближение конца, умер скоропостижно в сентябре 1857 г, в своем загородном доме в Сен Гратьене. Во Франции, давно позабывшей о нем, это событие прошло почти незамечено...
      
       ...Теперь слово автору...
      

    ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

       ...Стр. 16...
      
       ...Меня можно обвинить в предрассудках, но я никогда не буду обвинен в нарочитом сокрытии правды...
      
       Жалко, что Кюстин не сделал эту фразу эпиграфом ко всей своей книге...
      
       ...Я отправился в Россию в поисках аргументов против представительной формы правления, я возвращаюсь сторонником конституций. Многопартийное правительство не отличается особой быстротой реакции; но, в развитом государстве в этом нет особенной нужды, так как оно наилучшим образом способствует производству и обеспечивает населению максимальное благополучие; кроме того, и это самое главное, такое государство толкает разум на максимальную активность в сфере практических идей; оно делает гражданина независимым, не играя на сентиментальности, но обеспечивает законность. Очевидно, что все это является всеобъемлющей компенсацией серьезных недостатков...
      
       Сто лет спустя, Черчилль, политик, перед которым я преклоняюсь, с присущей ему ясностью и лаконичностью сказал: "Если вас не устраивает демократическая форма правления, подумайте об альтернативах." Но как не поразиться тому, что практически то же самое, может быть, не в такой афористической форме, первым сказал Кюстин! Отфильтровав многословие того времени, перед нами остается первое в истории, незамеченное и неоцененное, предостережение - Деспотизм (читай -- самодержавие, фашизм, коммунизм), как форма правления, проигрывает демократии, как в материальной, так и в интеллектуальной, сферах...
      
      
       ...Стр. 17...
      
       ...Из-за чрезвычайного любопытства, которое вызывало мое присутствие у россиян, к тому же настороженных непониманием моего языка, у меня создалось впечатление, что я обладал большими правами, чем я сам наделял себя, следствием чего стало мое усиленное внимание и благоразумие, ибо довольно скоро я обнаружил, каким опасностям может подвергнуть меня моя откровенность. Не осмеливаясь доверять мои письма почте, я хранил и скрывал их со всей возможной тщательностью; так что, по возвращению во Францию, описание моего путешествия уже было сделано, и моей собственной рукой. Тем не менее, в течении трех лет я не решался издавать книгу: столько времени мне понадобилось, чтобы, наедине с моей совестью, примирить противоречивые требования благодарности и правды. Последнее победило, поскольку я понял, что правда это то, что нужно моей стране....
      
       ... Понимание опасности необдуманно сказанного слова. Страх перед возможностью перлюстрации или похищения его писем. Простите, в каком году это было? В 1839? А не ошибся ли Кюстин столетием?
       Но - не хотелось обижать хозяев за их гостеприимство, однако истина дороже....
      
       ...Стр. 18...
      
       ...Но эти жители Востока, взращенные на лести, очень чувствительны к укоризне. Любое неодобрение воспринимается ими как предательство; любую горькую правду они называют ложью; они не в состоянии разглядеть, под прозрачным покровом моего критицизма, проявления моего деликатного восхищения, сожаления и, в некоторых случаях, сочувствия, которые сопровождают мои самые резкие замечания.
       Если им не удалось обратить меня в их верования (а политические верования среди них еще далеко не самые фанатичные), или, наоборот, если, благодаря им, я отказался от монархических идей и деспотизма в пользу представительного правления, они будут оскорблены просто тем, что я другого мнения. К сожалению, это как раз тот случай. Но я предпочитаю сожаление угрызениям совести...
      
       ... Как видно, боязнь правды и, что самое пугающее, вековое нежелание ее узнать, было, и, судя по настроениям в сегодняшней России, останется характерной чертой русского народа.
       В остальном, здесь комментарии излишни.
       Однако хватит предисловий. И - добро пожаловать в Россию 1839 года (кстати, я заметил, что часто ошибаюсь и печатаю 1939 вместо 1839. Подкорка работает, что ли?)...
      
      

    ГЛАВА I

       ... Стр. 21...
      
       ...В город Эмс, в сопровождении десяти-двенадцати экипажей и своего многочисленного двора, прибыл Наследный Великий Князь.
       Первое что поразило меня при первом знакомстве с русскими придворными, это чрезвычайная смиренность, с которой они, сановные люди, исполняют свои обязанности. Фактически, они выглядели просто как рабы, только более высокопоставленные; однако, стоило только Великому Князю удалиться в свои покои, как к ним вернулись свободные, неподконтрольные и решительные манеры, что неприятно контрастировало с полным самоуничижением, правящим ими только несколько минут тому назад. Иными словами, создавалось впечатление, что в свите наследника на императорский трон царил дух раболепия, захвативший, в равной степени, как вельмож, так и лакеев. Это не просто этикет, принятый при различных дворах, когда обязательное уважение должности, но не лица, его исполняющего, то есть сама обязательная часть, которую все должны соблюдать, порождает скуку, а то и насмешки: это нечто другое. Это спонтанное и вынужденное смирение, которое, тем не менее, совершенно не исключает высокомерия. Мне даже кажется, я слышу их, говорящих: "Раз по другому быть не может, нам нравится то, что есть." Эта смесь гордости и покорности мне неприятна и никак не может предрасположить меня в пользу той страны, которую я собираюсь исследовать...
      
       ... Еще не вступив в страну (Кюстин остановился в Эмсе на пути в Берлин и далее в Любек, где он сядет на пароход, идущий в Санкт-Петербург) и случайно встретив наследника на престол и его свиту, Кюстин разглядел очень важную деталь: при деспотизме в стране - все в разной степени рабы; поэтому рабская психология и поведение пронизывает все, сверху до низу...
      
      -- ГЛАВА IV

    (главы II и III Кюстин посвятил истории своей семьи во время Революции и Террора . Эти главы настолько впечатляют, что заслуживают полного перевода - я дам его в Приложении)

       ...Стр. 43...
      
       ... Этим утром, в Любеке, хозяин гостиницы, узнав, что я собираюсь отплыть в Россию, вошел в мою комнату со столь явным выражением сочувствия на лице, что я не смог сдержать улыбку... и, с добродушно насмешливой, чисто немецкой простотой, стал уговаривать меня отказаться от моих планов.
       " Вы знакомы с Россией?" спросил я его.
       " Нет, но я все время имею дело с русскими; многие проходят через Любек, и я сужу страну с точки зрения физиогномики."
       "И что же вы нашли в их наружности, что должно отвратить меня от намерения посетить их?"
       "Мосье, у них есть два лица. Я не имею в виду лакеев, у них есть только одно; я говорю только о дворянстве. Когда они прибывают в Европу, они веселы, расслаблены и довольны, как лошади на пастбище, или как птицы, выпущенные из клетки: мужчины, женщины, стар и млад, все они счастливы, как школьники на каникулах. Лица тех же людей, возвращающихся обратно, вытянуты и мрачны; их речь отрывиста и немногословна; их внешность выражает озабоченность. Отсюда я заключаю, что страна, которую покидают с такой радостью, и в которую возвращаются с таким сожалением, есть плохая страна"...
      
       ...150 лет спустя, в 1989 г, я улетал из Адена, тогдашней столицы Южного Йемена. К моему удивлению и разочарованию, обычно полупустой аэропорт, принимающий всего несколько самолетов в день из Франции и арабских стран, был забит до отказа толпами моих бывших соотечественников. Йеменское правительство решило круто изменить просоветскую ориентацию своей страны, отменило все контракты с Советским Союзом и приказало всем советским специалистам покинуть страну. В этот день и началась их массовая эвакуация обратно в Советский Союз.
       Сидя в баре, с посадочным талоном на парижский рейс и потягивая пиво, я смотрел, как потные от жары мужчины и женщины давились у стоек регистрации, толкая по полу огромные чемоданы, телевизоры, миниатюрные холодильники и портативные стиральные машины - все, что так дешево было куплено здесь, и что составило бы недоступное сокровище там - пытались сдать это все в багаж, ругались с агентами, метались от одной стойки к другой, протягивая кому-то какие-то бумаги и пачки йеменских денег. И ни одного лица, озаренного радостью предстоящей встречи с Родиной...
      

    Глава V

      
       ...Стр. 47...
      
       На борту парохода я заметил очень полного пожилого господина, с трудом передвигающегося на чрезвычайно распухших ногах. Его голова, гордо посаженная на широких плечах, дышала благородством: это был портрет Людовика 16-го.
       Я выяснил вскоре, что это был русский князь К***, род которого, восходя непосредственно к варягам-завоевателям, был одним из древнейших среди русского дворянства...
      
       ...Стр 50...
      
       ...улучив момент, когда мы были одни, он обрисовал мне свою собственную точку зрения на характер людей и устройство его страны. Ниже, со всей возможной близостью к первоисточнику, я описываю суть его высказываний.
      
       ...обратите внимание - русский князь, для откровенной беседы с иностранцем, выбирает момент, когда никого другого рядом нет. Получается, что стукачество и доносительство отнюдь не являются изобретением советской власти...
      
       "Россия, как мы видим ее сейчас, только четыреста лет назад избавилась от вторжения варварских племен, в то время, как западная Европа пережила такой кризис тысячу четыреста лет тому назад. Тысячелетняя разница в возрасте цивилизаций не может не создать огромной разницы в их характерных чертах.
       За много веков до вторжения монголов, скандинавские воеводы, известные как варяги, установили власть над славянскими племенами (тогда еще находившиеся в совершенно дикарском состоянии) в Великом Новгороде и Киеве. Эти иноземные герои и их немногочисленные вооруженные соратники, стали первыми правителями России и основоположниками древнего дворянства, заимствуя идеи роскоши и искусств у императоров и патриархов Константинополя. Таков был, фигурально выражаясь, первый слой цивилизации в России, в дальнейшем растоптанный и разрушенный татарскими завоевателями... Имена тех варяжских правителей - Рюрик, Олег, Ольга, святой Владимир, Святополк, Мономах - сверкают в глубоком мраке тех веков, как проблески звезд среди штормовых туч в ненастную ночь. Однако эти персонажи уже так же глубоко отличались от их западных прообразов, как и их официальные титулы".
       ...Стр 52...
      
       "пока Европа медленно приходила в себя после вековых попыток спасти Гроб Господень от неверующих, Россия платила дань мусульманам Узбекистана, в то же время впитывая в себя искусства, науки, манеры, религию, политику, принципы интриганства и обмана, не говоря уже о ненависти к латинскому кресту, из Византииской греческой империи. И если мы учтем все эти культурные, религиозные и политические влияния, то не следует удивляться тому, что русским мало кто верит на слово (и это говорю вам я, русский князь), и что русский характер в целом несет на себе отпечаток византийской фальши, влияющий на всю общественную жизнь империи царей- достойных наследников приспешников хана Батыя.
       Неограниченный деспотизм, в котором мы живем, воцарился здесь как раз в то время, когда рабство исчезло в остальной Европе. Славяне, будучи, до вторжения монголов, одними из самых свободных людей в мире, стали рабами сперва завоевателей а потом -- своих собственных князей. Впоследствии рабство воцарилось среди них не только как форма правления, но и как важная составная часть общественной жизни. Из-за этого свобода слова деградировала до такой степени, что превратилась просто в западню: наше правительство живет ложью, ибо правда одинаково страшна, как тирану, так и рабу...."
       ...Ай да князь! Он указал маркизу основной принцип российской жизни -- рабство. Рабство не только физическое, но и рабство духа, иным словом, холопство, под которым я понимаю неизгладимое желание и согласие быть ведомым. Физическое рабство вроде бы исчезло после реформ Александра II, но вернулось и расцвело при советской власти и, в облегченной форме, просуществовало до ее конца. Холопство не исчезало никогда. Оно привело к созданию партии большевиков с ее абсолютно рабским принципом "демократического централизма", то-есть партии рабов. Эта партия - "ум, честь и совесть нашей эпохи" - привела к власти беспредельно жестокого Сталина. Холопство позволило группе маразматиков править страной в течение многих десятилетий в атмосфере языческого культа самих себя и партии со всем согласных рабов. Неисправимые холопы освистaли Сахарова, восстановили запрещенную было компартию и дали зачахнуть робким росткам парламентской демократии. И совсем недавно они покорно утерлись массивным плевком "рокировки" Медведева-Путина...
       Откровенные высказывания князя, первого русского человека, титулованного дворянина с довольно высокой ступени общественной лестницы, шокировали маркиза:
       "Князь -- ответил я, выслушав внимательно длинную цепь его умозаключений, - я не могу заставить себя поверить вам. Ваша способность быть выше национальных предрассудков и, в то же время, щадить предрассудки иностранных путешественников, делает вам честь. Однако я не расцениваю ваши признания, как абсолютную истину. "
       " Месяца через три вы лучше оцените меня; между тем, поскольку мы все еще одни" - сказал князь, оглянувшись вокруг себя - "я хочу обратить ваше внимание на главное. Я дам вам ключ к пониманию всего, с чем вам придется столкнуться в стране, которую вы собираетесь посетить."
       "Находясь среди людей Азии, никогда не забывайте тот факт, что облагораживающее влияние католицизма никогда не сумело проявить себя на этой земле; и мало того, что они не приняли католицизм, они, с всей возможной враждебностью, боролись против него, ведя длинные войны с Литвой, Польшей и орденом Тевтонских Рыцарей..."
       ... Стр. 53...
       "...Вам трудно полностью оценить всю глубину нетерпимости русских; даже наиболее образованные, или те, кто часто , по деловым причинам, посещают западную Европу, изо всех сил стараются скрыть тот факт, что всеобъемлющее национальное чувство триумфа греческой ортодоксальной религии стало олицетворением политики России."
       "Без понимания этого, невозможно объяснить ни наше поведение, ни нашу политику. Например, будет ошибкой расценивать преследования в Польше как результат личного недовольства Императора: они являются результатом глубокого и трезвого расчета. Эти жестокости оправданы в глазах истинно верующих; это Святой Дух возвышает Императора над всем земным; и это Бог избирает Императора исполнителем Его высших планов. Рассматривая вещи с этой позиции, судьи и палачи приобретают тем большую святость, чем больше варварства они совершают... "
       ... Князь явно склоняется к негативной оценке влияния греческой церкви на Россию, с чем я абсолютно согласен. Более того, я считаю, что по степени ретроградности, нетерпимости и мракобесия эта религия и православие, как ее российское воплощение, сравнима с исламом, уступая ему первенство только в массовом производстве религиозных экстремистов. и превосходя его по степени жадности, продажности и ханжества.
       Я атеист и рассматриваю все основные религии мира как источник зла в прошлом и современном мире. Но я не могу отрицать тот факт, что в католических странах Европы создавались шедевры живописи, архитектуры, музыки, литературы и науки в то время, как в России до конца 18-го века рисовали похожих друг на друга святых с изможденными скорбными лицами, пели заунывные псалмы и строили только церкви, красивые снаружи, но сумрачные и подавляющие внутри. Существует множество теорий, от шикарной взятки, в те дни именуемой "дарами", до просто вытягивания длинной соломки, объясняющих, почему Владимир, выбирая между Римом, Константинополем и Иерусалимом, остановился на греческом варианте. Отсутствие достоверных исторических фактов дает мне право предложить свой вариант, по которому Владимир понял, что православие, с его проповедью смирения, покорности и всепрощения наилучшим образом отвечало настроениям его подданных. А с такими настроениями, как показала история, недалеко от физического и духовного рабства, что и произошло по истечении времени.
       Католицизм оказался не только более "прогрессивным", но и более способным к реформированию и сумел, после Варфоломеевской резни, смириться с протестанством. Протестанство, с его скромностью и простотой обрядов, привнесло в западную культуру уважение к личности, к честному труду и его плодам. Православие, как и советский строй, оказалось нерефомируемым, и единственной данью современности, на которую оно оказалось способным, это смехотворные обряды бородатых священников, окропляющих святой водой вновь построенный полицейский участок или стартовую установку межконтинентальной баллистической ракеты....

    ГЛАВА VI

       ...Стр. 69 -70...
       Этим утром мы прошли Ревель. Вид этого места, не так давно ставшего русской территорией, вызвал в памяти образ гордого Карла XII и битву при Нарве. Во время этого сражения был убит некий француз, князь де Круа, воевавший под знаменами шведского короля. Его труп был доставлен в Ревель, где, однако, он не мог быть похоронен, так как ничего не оставил после себя, кроме множества долгов этой провинции, накопленных в течение кампании. Согласно старому обычаю этих мест, его останки были помещены в церковь до того времени, когда его наследники рассчитаются со всеми кредиторами. Этот труп до сих пор находится в той же церкви, куда он был помещен более ста лет тому назад. Первоначальная же сумма долга, благодаря начисляемому интересу и текущим расходам на хранение трупа, выросла настолько, что мало кто во всем свете достаточно богат, чтобы погасить этот долг.
       Проезжая через Ревель, примерно двадцать лет спустя, император Александр был в такой степени шокирован чудовищным зрелищем этого трупа, что приказал его немедленно захоронить. Следующим утром, после отбытия императора, останки князя де Круа, как было приказано, перемещены на кладбище. На следующий же день, труп был возвращен в церковь и помещен на прежнее место. Возможно, в Росси нет справедливости, но, сдается, есть обычаи, которые сильнее воли самодержца....
       ...Оказывается, возня с трупами на высоком уровне, начавшись в России еще в 18 столетии, затихла на двести лет и достигла апогея при советской власти. Труп Ленина будет лежать в московском мавзолее еще очень долго, пока не рассыпется в прах, поскольку никто никогда не сможет заплатить его кровавые долги. Труп Сталина был вынесен, без уплаты куда более страшных долгов, и ускоренно превращен в прах. Но, если следовать пожеланиям большинства русского народа, его полагается вернуть, слепив муляж обратно из праха...
      
       Меня поражает чрезвычайная чувствительность русских к суждениям иностранцев о них. Они постоянно озабочены тем, как их страна воспринимается чужеземцами. Что бы вы сказали о немцах, англичанах или французах, уличив их в таком незрелом поведении? Если соотечественники князя К----- и выступали против его сатирических сентенций, то не потому, что они ранили их собственные чувства, а из-за боязни того, какое впечатление эта критика может произвести на меня, личность, важность которой чрезвычайно выросла в их глазах после того, как стало известно, что я собираюсь писать книгу о моем путешествии.
       "Не позволяйте этому непатриотичному россиянину восстановить себя против России; не пишите под влиянием его заявлений; он говорит так, только желая показать свое французское остроумие за наш счет, а не то, что он думает на самом деле ". В частном порядке, я слышал эти обращения ко мне десять раз в день.....
       ... Де Кюстин называет это "незрелым поведением". Для меня это просто комплекс неполноценности с примесью паранойи - "я, мол, знаю, что в стране у меня творится черт знает что, но мне стыдно и я не хочу, чтобы об этом знали соседи, которые спят и видят, как бы поиздеваться надо мной." Отсюда -- смесь заискивания перед иностранцами и недоверия к ним. Я работал несколько лет в совместной русско-канадской компании по разведке и добыче нефти в Сибири. Канадцам было отведен отдельный офис, на двери которого висела табличка: "Иностранные специалисты." С одной стороны, хоть и иностранные, но специалисты; а с другой стороны, вроде бы и специалисты, но иностранные. Догадываетесь о закодированном послании?
    Кто-нибудь у нас в Канаде видел где-нибудь табличку "Немецкие специалисты"?...
       ...Стр. 71....
       Некий русский "ученый", филолог, переводчик с немецкого и профессор неизвестного мне учебного заведения, неоднократно пытался завязать знакомство со мной во время нашего плавания. Он много путешествовал по Европе и возвращается в Россию, переполненный желанием пропагандировать там все ценные идеи, почерпнутые им в современной западной Европе. Степень свободы его суждении показалась мне подозрительной: это не была искрометность полной независимости, источаемой князем К----; это был отмеренный либерализм, рассчитанный на то, чтобы выявить мнения собеседника...
       ... Со мной этот человек не очень преуспел. Он особенно стремился узнать, собираюсь ли я писать о моих поездках и тут же предложил мне воспользоваться плодами его опыта. Но я, как оказалось, путешествую исключительно в целях развлечения, и не имею ни малейшего намерения описывать мое путешествие, которое, кстати, я намерен завершить очень быстро. Это его полностью удовлетворило; но, умиротворив тем самым его беспокойства, я разбудил мои собственные. Я понял, что мои литературные планы должны быть замаскированы от любопытства властей, использующих шпионов так, как никто в мире. Это было неприятное открытие. Я должен буду прятать мои бумаги, я должен буду следить за моими словами; при этом я должен буду вести себя, как ни в чем не бывало; обман наиболее успешен, если на лице нет маски.
       ...Остается только преклоняться перед аналитичностью ума маркиза, впервые в жизни столкнувшегося с представителем класса российских провокаторов-любителей (этот "ученый" вовсе не обязательно состоял в штате охранки, но, при случае, мог бы и написать, куда следует), или активных стукачей советской эпохи. И, еще не ступив на землю России, понявшего, как надо себя вести...

    ГЛАВА VII

       ... Стр. 81...
       ...проходя таможенный досмотр в Петербурге...
       ... Для соблюдения множества мелких незначительных формальностей здесь имелась целая группа официальных лиц и чиновников, каждый из которых непременно носил выражение исключительной важности и непогрешимости своих действий и, соблюдая полное молчание, как бы говорил: " Посторонись, я есть часть великой машины государства."...
       ...Вид этих добровольных автоматов внушает мне нечто близкое к страху: есть что-то неестественное в человеке, низводящим себя до уровня простого механизма...
       ...Бесконечные вопросы, на которые я должен был найти ответ, предусмотрительные процедуры, через которые мне надо было пройти, - все это указывало на то, что я вступаю в Империю Страха, и подавляло мою душу...
      

    ГЛАВА VIII

       ... Стр. 93...
       ...По поводу быстрого строительства нового Зимнего Дворца вместо недавно сгоревшего старого...
       ... Миллионы, потраченные на Версаль, кормили столько же семей французских мастеровых, сколько славянских крепостных погибло за двенадцать месяцев строительства Зимнего Дворца; однако, жертвы были не напрасны, воля императора вызвала к жизни чудо, и открытие дворца, завершенного ко всеобщему удовлетворению, будет отмечено высочайшей свадьбой. Правитель может быть популярен в России, не придавая большой ценности человеческой жизни...
       ...Ну, как тут не вспомнить светлой памяти товарища Сталина?...
       ... Я не говорю, что их политическая система ничего хорошего не производит. Я просто считаю, что все, производимое ею, достается очень дорогой ценой.
       ...Стр. 95...
       В эти дни можно часто услышать, и в Париже, и в Петербурге, как русские, говоря про императора, подчеркивают магическую силу его слов. Но никто не задумывается о средствах их воплощения в жизнь. Они говорят: "Слово императора имеет созидательную силу". Да, оно может оживить камни, раздавив при этом человеческие жизни. Не задерживаясь на таких мелочах, каждый русский с гордостью говорит нам: "У вас уходит три года на обсуждение необходимости восстановить театр, в то время как наш император за год воссоздал из пепла самый большой дворец на свете." При этом, гибель нескольких тысяч несчастных мастеровых, принесенных в жертву высочайшему капризу и фантазии, именуемых национальной славой, кажется им вполне приемлемой ценой этого наивного триумфа. В то время как я, француз, не вижу в этом ничего кроме нечеловеческого бездушия, на безмерных просторах этой гигантской империи не прозвучало ни одного голоса, протестующего против оргий абсолютной власти.
       Народ и правительство здесь находятся в унисоне. То, что человек, взращенный на поклонении самому себе, что человек, которого шестьдесят миллионов людей, или, по крайней мере, существ, относящих себя к таковым, считают его всемогущим -- то, что такой человек не делает ничего, чтобы положить конец этому порядку вещей, не удивляет меня; поражает то, что среди этого множества голосов, поющих славу этому индивидууму, никто не отделяет себя от этого универсального хора, чтобы выразить протест в защиту гуманизма, против всех этих автократических чудес. Можно сказать, что все русские, от мала до велика, опьянены своим рабством.
       Тема российского рабства не дает покоя маркизу. Еще не выйдя даже за пределы таможни, он как бы начинает осозновать, что именно с этой особенностью ему придется сталкиваться в России чаще всего, и что к этому надо быть готовым.
       И все же - голоса раздавались, даже во времена Ивана Грозного. Но их всегда было очень мало. По мнению Новодворской, их общее количество во все эпохи российской истории, включая путинскую, никогда не превышало 5%. Вношу предложение ввести для недемократических стран некий коэффицент, меняющийся от нуля до единицы, который отражает долю населения, поддерживающго существующий порядок вещей и назвать его коэффициентом быдлости (или покорности, для вящей политической корректности). Тогда минимальное значение этого коэффициента (0.1-0.2) я припишу Ливии, с ее массовым вооруженным восстанием против Каддаффи. На другом конце спектра я поставлю Северную Корею с максимальным значением равным 1. Россия, используя статистику последних президентских выборов, установится очень близко к Северной Корее -- 0.95.

    ГЛАВА Х

       ... Стр. 128...
       Я не упрекаю россиян за то, что они такие, какие есть. Я упрекаю их за стремление выглядеть, такими, какими мы есть.... Я вижу их одержимыми постоянным стремлением имитировать другие нации, при этом делая это на манер обезьян, которые, копируя что-то, превращают это в карикатуру. Таким образом они выглядят как весьма отсталые народы, жаждующие благ цивилизации, и вспоминаются мрачные слова , не то Вольтера, не то Дидро - "Русские прогнили, еще не успев созреть" ....
       Никогда, во всей истории России, попытки имитировать Запад не выглядели так жалко, как сейчас, в постсоветские путинские времена. Чего стоят примитивные имитации западной эстрады и телевизионных передач, где ведущий, желая показать, что он чем-то очень впечатлен, громко восклицает: "Вау!". Становится стыдно за русский язык, когда чиновник, защищаясь от нападок, обвиняет своих врагов в "пиарных происках" (я с большим трудом догадался, что имеется в виду что-то вроде '"PR-related conspiracy"). А уродливая копия западного демократического строя, получившая название "суверенной демократии"? Мол, вроде бы и у нас демократия, как на Западе, но суверенная. Кстати, такие слова, как демократия или демократ, в России почему-то очень часто пишутся в кавычках и превратились в своего рода ругательство, а такое прекрасное, но, к сожалению, западное, понятие -- права человека, - упоминаются всегда как " так называемые права человека ", и тоже в кавычках...
       ... Стр. 131...
       В чем заключаются обязанности русского дворянства? Восхищаться императором и самим участвовать в злоупотреблениях абсолютной власти с тем, чтобы, в свою очередь, могли продолжать властвовать над своими людьми. Неужели это и есть та роль, которую они, по воле Провидения, играют в экономике этой огромной империи? Они занимают множество почетных должностей. Но что они сделали, чтобы заслужить их? На протяжении всей истории России, никто, кроме императора, не выполнял свой долг. Дворяне, священники и все прочие классы общества, оказывались несостоятельными в своих областях. Порабощенные люди всегда заслуживают того, что они имеют. Тирания создается самой нацией. Одно из двух - или через пятьдесят лет весь цивилизованный мир снова согнется под ярмом варварства, или в России начнется революция, более страшная, чем та, от которой еще не оправилась Западная Европа....
       ... Попробуйте заменить в первых двух фразах этого абзаца русское дворянство на современную русскую элиту, а императора на Путина -- и посмотрите, что получится? А как верно сказано -- "Тирания создается самой нацией"! Вспомним, как партия большевиков добровольно отказалась от всякой свободы слова и мысли, приняв принцип "демократического централизма" и, полностью подчинив себя центру, превратилась в бессловесное быдло. Вспомним, что Сталин дважды (на 13 и 15 съездах) подавал в отставку и оба раза его уговорили забрать заявление и он "был вынужден подчиниться воле партии" А после чего понял, с кем имеет дело, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Революция же случилась, на 28 лет позже, чем было предсказано, и еще страшнее, чем было предсказано...

    ГЛАВА ХI

       ... Стр. 158...
       ...Чем больше мы наблюдаем придворную жизнь, особенно российского двора, тем больше сочувствия у нас должен вызывать тот, кто стоит во главе его. Это своеобразный театр, на сцене которого актеры проводят всю свою жизнь в репетициях. Никто не знает своей роли, и день премьеры никогда не наступает, потому что режиссер постоянно недоволен работой своей труппы. Вся жизнь актеров и режиссеров проходит в подготовке, корректировке и совершенствовании бесконечной драмы сообщества, именуемого "Северной Цивилизацией "...
       ... Стр. 170...
       ...Среди празднеств Петербурга, я не могу забыть о путешествии императрицы Екатерины в Крым и фасады деревень, собранных из досок, или нарисованных на холсте, и установленных поодаль каждые три-четыре мили, чтобы продемонстрировать торжествующему соверену успехи ее правления в превращение пустошей в заселенные угодья. Тот самый дух, породивший те иллюзии, до сих пор живет в умах россиян; каждый маскирует зло и выпячивает все хорошее на глаза имперского самодержца. Здесь существует постоянный заговор улыбок против правды, и только для удовлетворения того, кто единственный заботится о всеобщем благе...
       ... Вот вам и корни показухи и очковтирательства, достигших небывалого расцвета в советскую эпоху....
      
      
      

    ГЛАВА ХIII

       ... Стр. 192...
       Выдержки из рассказа де Кюстина о встрече с императором Николаем I:
      
       ... День восшествия Николая на престол оказался также днем восстания царской гвардии. После того как император и императрица получили известия о мятеже, они тотчас в одиночестве направились в их часовню и, коленопреклоненные перед алтарем, поклялись друг другу умереть, как подобает сaмодержцам, если не смогут подавить восстание.
       Император имел все основания считать положение очень серьезным, потому что он знал, что архиепископ уже сделал неудачную попытку уговорить повстанцев. В России, если церковная власть теряет свое влияние, беспорядок принимает пугающие размеры...
       Торжественно осенив себя крестным знамением, император вышел навстречу мятежникам, надеясь взять верх над ними своим присутствием и спокойным выражением своего лица.
       "Сир, ваше величество нашло верный источник силы"
       "Я не знал, что именно я собираюсь делать или говорить -- на меня сошло вдохновение. "
       "Такое вдохновение нисходит только на тех, кто его заслуживает."
       "Я не сделал ничего сверхестественного; я сказал солдатам, 'Возвращайтесь в свои казармы!', и в тот момент, когда полк проходил мимо, я вскричал, 'На колени!' И они все подчинились. Вся моя сила возникла от того, что за мгновение до этого я смирился с тем, что могу сейчас умереть. Я счастлив, что взял верх; но я не горжусь этим, поскольку это не была моя заслуга."...
      
       ... Что это за мятежники, что это за народ, на который можно зычно цыкнуть, и он становится на колени?...
      
       ... Стр. 193...
      
       ...Абсолютный обман был тем инструментом, которым воспользовались заговорщики для подъема армии на мятеж. Они распространили слух, что Николай узурпировал корону у своего брата Константина, который тогда был якобы на пути в Петербург для защиты своих прав. Объяснив мятежным частям, что слово Конституция есть имя жены Константина, они внушили им выкрикивать требования в пользу Конституции под окнами дворца. Так эти солдаты, которых можно было только обманом поднять на мятеж, понимали свое чувство долга...
      
       ...Восстание декабристов - это первая неудачная попытка использования лжи для завлечения темных холопских масс. Вторая, удачная, произошла осенью 1917, когда большевики, находясь в глубоком меньшинстве, отчаянно метались из казармы в казарму, от фабрики к фабрике, от митинга к митингу, обещая везде три всеобъемлющие и очень привлекательные лжи: мир -- народам, земля -- крестьянам, фабрики -- рабочим, прекрасно понимая , что ничего обещанного они выполнять не будут, потому, что не могут...
       ... Стр. 205...
       До этой поездки, мои представления о деспотизме основывались на изучении таких стран, как Австрия и Пруссия. Я упустил из виду, что эти страны могут быть отнесены к деспотическим только по названию, и что обычаи и нравы там служат для корректировки государственных институтов. В Германии деспотически управляемое население выглядело счастливейшим на свете: деспотизм, уравновешенный мягкостью порядков показался мне не таким уж неприятным, как его представляют наши философы. Я тогда не знал, что такое абсолютизм в стране рабов.
       Отправляйтесь в Россию, если вы хотите своими глазами увидеть эту кошмарную комбинацию европейского разума и науки с азиатским духом -- комбинацию тем более пугающую, чем яснее вы начинаете понимать, что она здесь надолго: ибо амбиции и страх, которые в обычных условиях усложняют жизнь людей, заставляя их слишком много говорить, здесь поселяют молчание. Подневольное молчание создает подневольное спокойствие, этакий кажущийся порядок, более стойкий и более безобразный, чем сама анархия. Я допускаю существование только ограниченного числа фундаментальных правил в политике, полагая, что искусство управления основано больше на умении реагировать на обстоятельств, чем на твердые принципы, однако мое безразличие не настолько глубоко, чтобы согласиться на существование институтов, полностью лишающих своих объектов человеческого достоинства....
      

    ГЛАВА ХV

       ... Стр. 234...
      
       ... Здесь открытое признание тирании создает благоприятное впечатление.
       В этом иностранцы, описывающие Россию, выступают заодно с местным населением, пытаясь обмануть весь мир. Кто может быть более предательски умильным, чем большинство тех писателей, которые слетаются сюда со всех уголков Европы, чтобы взбудоражить чувствительность к трогательной близости между российским императором и его народом? Или иллюзии деспотизма настолько сильны, что они ошеломляют даже простого зрителя? Одно из двух -- или эта страна не описывалась никем, кроме людей, чьи должности или характеры лишали их независимости, или эта страна, даже у наиболее искренних наблюдателей, лишала разум свободы суждения с той минуты, когда они вступали в ее пределы.
      
       ... Ах, если бы Анри Барбюс, Ромэн Роллан или Лион Фейхтвангер, прочитали бы эти строчки прежде, чем отправиться в СССР и прежде, чем идти на встречу со Сталиным! Может быть, они вернулись бы домой без свисающей с их ушей лапши...
      
       Но, что касается меня, я защищаюсь от этого влияния замаскированным отвращением .
       Я ненавижу только одно зло, и я ненавижу его потому, что оно, с моей точки зрения, порождает и включает все другие виды зла; этим злом является ложь. Поэтому я не перестаю раскрывать ее везде, где я с ней встречаюсь; страх, которое это зло внушает мне, придает мне желание и мужество описать мои путешествия: я предпринял их из любопытства, я продолжаю их из чувства долга.... Ненависть к лицемерию служит для меня тем факелом, который освещает мне путь в лабиринте мира: те кто обманывают людей, неважно, какими средствами, являются для меня, отравителями; и, чем выше они стоят, чем большей властью они обладают, тем огромнее их вина...
      
       ..Ненависть ко лжи освещала жизненный путь де Кюстина. Ложь (она же лицемерие и притворство ) "освещала" жизненный путь России за последние 170 лет, от Кюстина до Путина. Особенно ярко эта путеводная звезда горела последние 95 лет, с начала советской власти до торжества бредовой "суверенной демократии". Представьте себе четыре поколения, выращенных на лжи. Что же касается вины властителей России, то, по формуле Кюстина, она безмерна, поскольку власть в России была и остается безмерной...
      
       ... Стр. 237...
      
       Эта империя, при всей ее необъятности, есть не что иное как тюрьма, ключи от которой находятся у императора...
      
       ...После эмиграции в Канаду в 1979, отвечая на многочисленные вопросы моих канадских друзей о жизни в Советском Союзе, я, для краткости, описывал это, как жизнь в большой и довольно комфортабельной тюрьме, где надзиратель обещал, что нам, зекам, будет предоставлено все необходимое, почти бесплатно -- и еда, и койка с одеялом, и дозволенные книжки, и одобренное кино, и можно жениться и даже перебираться из камеры в камеру, и прогуляться в дворике. И что от нас требовалось только одно -- молчать, вопросов не задавать и делать то, что велят....
      
       ... Стр 247...
      
       ...Ежегодное летнее празднество в Петергофе, омраченное катастрофой...
      
       ... Около трех часов пополудни, во то время, как мы обедали в Английском Павильоне, шквал ветра пронесся над Петергофом, безжалостно шатая деревья и покрывая дорожки парка их поломанными ветвями. Хладнокровно наблюдая за штормом, мало кто задумывался о том, что сестры, матери и друзья сидящих с нами за этим столом, в этот самый момент погибают на воде в результате этого страшного происшествия. Наше бездумное любопытство граничило с весельем, тогда как множество небольших суденышек, отплывших из Петербурга в Петергоф, терпели бедствие на заливе. Сейчас признается, что утонуло двести человек ; другие говорят о полутора -- двух тысяч человек: никто не знает истинное положение дел, и печать не обсуждает происшествия; это вызовет огорчение императрицы и обвинения в сторону императора.
      
       ... В СССР все сведения о природных катастрофах, эпидемиях и авариях являлись государственной тайной, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому, согласно киножурналу "Иностранная кинохроника", все ураганы, наводнения, пожары и столкновения поездов происходили только в капиталистических странах.
      

    ГЛАВА ХV

      
       ... Стр. 267...
      
       ...Я никогда не перестану удивляться тому, как люди могут бездумно, покорно и спокойно существовать в этаком сумеречном мире, созданным их хозяевами. Я привык верить в то, что правда так же необходима разуму человека, как солнце и воздух для его тела; но путешествие по России разубедило меня. Правда необходима только для возвышенных умов, или для развитых стран; примитивность же удовлетворяется фальшью, соответствующей ее стремлениям и привычкам; здесь лгать значит защищать общество, говорить правду -- наносить вред государству...
      

    ГЛАВА ХVII

      
       ... Стр. 275...
      
       Я прогуливался вдоль канала, где грузчики сносили на берег дрова с многочисленных тяжело нагруженных барж. Один из грузчиков вступил в спор с напарниками, который, как обычно в такой обстановке, перерос в драку. Зачинщик, оказавшись более слабым, решил спастись бегством: он полез, с ловкостью белки, вверх по высокой мачте и, добравшись до реи, уселся там, бросая вызов своим менее ловким противникам. На данной стадии я нашел ситуацию забавной. Противники, лишенные возможности отомстить обидчику, забыв, что они в России, выражали свою ярость громкими криками и зверскими угрозами. Полицейских в униформе можно встретить на любой улице города; двое из них оказались поблизости и, привлеченные криками враждующих сторон, прибыли к месту происшествия и приказали главному виновнику скандала спуститься вниз. Тот игнорировал приказание; один из полицейских вскочил на борт; упрямец обхватил мачту; представитель власти повторил свое приказание, но мятежник продолжал упорствовать в своем неподчинении властям. Полицейский в ярости попытался влезть на мачту и сумел схватить беглеца за ногу, за которую он, совершенно не думая о том, как несчастный сможет теперь спуститься, потянул со всей силой, на какую был способен. Поняв всю безвыходность своего положения и невозможность избежать наказания, он покорился судьбе, ослабил свою хватку и упал с высоты около трех с половиной метров на кучу дров внизу, где его тело лежало неподвижно, как мешок. Силу падения можно только себе представить. Его голова ударилась о дрова с такой силой, что звук удара долетел до моих ушей, хотя я был в пятидесяти шагах от места происшествия.
       Я решил, что человек был мертв; его лицо было залито кровью; тем не менее, оправившись от первоначального шока, он, этот несчастный, пойманный в ловушку дикарь, встал; его лицо, там, где кровь не покрывало его, было пугающе бледным, и он стал реветь как бык... В конце концов, они вынесли его на палубу, хотя он безнадежно продолжал оказывать сопротивление. Небольшая лодка была подведена другими полицейскими; нарушитель был связан веревками и, с руками за спиной, он был брошен в эту лодку лицом вниз. Шок второго падения сопровождался градом ударом, но и на этом пытка не закончилась; захвативший жертву сержант, как только увидел его распростертым, вскочил на него и начал топтать ногами изо всей силы, как виноград в винном чане. Я в это время находился совсем рядом и мог засвидетельствовать все, о чем я говорю. В течении этой жуткой пытки крики жертвы возобновились с новой силой, но, когда они стали все слабее и слабее, я почувствовал, что больше не могу контролировать себя, и, беспомощный что-либо предпринять, ушел прочь...
       ... Такие события, со всем, что их составляет, заставят меня возненавидеть даже самую восхитительную страну в мире...
       "Какое преувеличение!" скажут русские: " Сколько сильных эмоций по такому пустяковому поводу!!" Я знаю, что для вас это пустяк, и именно за это я вас упрекаю. Ваше близкое знакомство с этими ужасами объясняет ваше безразличие даже без попыток оправдания этого: для вас те веревки, которыми вы опутываете человека, все равно что ошейник, который вы надеваете на свою собаку.
       Среди бела дня, посреди улицы, без суда забить человека до смерти, является простым делом в глазах публики или полицейских города Петербурга. Граждане, аристократы и солдаты, бедные и богатые, важные лица и мелкие чины, клоуны и щеголи, россияне всех классов, молча соглашаются позволять таким вещам происходить в их присутствии, не утруждая себя вопросами о их законности. В других странах гражданин защищен всем обществом от агента несправедливой власти; здесь такой агент защищен от справедливых обвинений пострадавшего. Холоп никогда никого не обвиняет.
      
       ...Очень яркая зарисовка. Холоп, может и обвиняет иногда, но что толку, на него не обращают внимания. И вот сеичас, оглядываясь назад из двадцать первого века, неизбежно получается, что на географическом пространстве, именуемым на карте Россией, было всякое -- были темные и смутные времена, были цари, были императоры, была советская власть, перестройка, перезагрузка, есть какая-то бредовая демо-клептократия -- не было и нет только двух вещей: стабильной независимой общесоциальной законности и "так нзываемых прав человека"...
      
       ... Стр. 282...
      
       Вчера я прогуливался с одним весьма интеллигентным французом, хорошо знающим Петербург, где он служит воспитателем у весьма знатного аристократа. Это открывает перед ним доступ к источникам правдивой информации, совершенно недоступным транзитным путешественникам. Он считает мои взгляды на Россию слишком положительными. Я подсмеиваюсь над этим укором, когда я сравниваю его с теми укорами, которые русские адресуют в мою сторону, и я отстаиваю свою объективность, стараясь ненавидеть только то, что я считаю злом, и восхищаться тем, что есть для меня добро, как здесь, так и во всех других странах.
       Этот француз проводит свою жизнь среди российской аристократии
       Мы прогуливались, не торопясь, вдоль красивого Невского проспекта, когда, внезапно, черная, или темно-зеленая, карета проехала мимо нас. Это был длинный, низко сидящий и закрытый со всех сторон экипаж, очень напоминающий огромный гроб, поставленный на колеса. Четыре маленьких квадратных отверстия шириной не более пятнадцати сантиметров, зарешеченных железными прутьями, допускали воздух и свет в этот движущийся гроб. Почти ребенок, от силы восьми или десяти лет, управлял двумя лошадьми, запряженными в это сооружение; и, к моему удивлению, оно сопровождалось множеством солдат. Я только успел задать моему спутнику вопрос о природе этого экипажа, как призрачно-бледное лицо , мелькнувшее в одном из окошек, ответило само на мой вопрос и дало мне понять, что эта карета служила для транспортировки заключенных к месту назначения.
       " Русское купе для путешествий," сказал мой компаньон; "В других местах, без сомнения, есть такие же любопытные сооружения, но там хоть они тщательно стараются спрятать их от людских глаз; здесь же, наоборот, они выставляют их напоказ. Ну и правительство!"
       " Примите во внимание," ответил я, "те трудности, с которыми ему приходится иметь дело! "
       "Ага! Вы все еще одурманены их позолоченными россказнями. Я вижу, что русские власти могут внушить вам все, что хотят..."
      
       Насколько я помню, советская модель такого экипажа, известная в народе как "черный ворон,"или просто "воронок," окон для зеков не имела вообще, а единственно зарешеченное окошко было только в задней двери, в отделении для сопровождающей охраны. На боках было написано крупными буквами "Мясо" или "Гастрономия."
       Интересно, что здесь, как и в некоторых других местах, де Кюстин честно признает, что в начале своего путешествия он не был так уж критично настроен и был весьма впечатлен умом и манерами императора Николая 1, в чем его и упрекает его спутник-француз. Казалось бы это противоречит его хронологически более ранним высказываниям (см. стр. 234) . Но следует иметь в виду, что Кюстин переработал свои дневники в книгу уже будучи во Франции, многое поняв и обдумав. Поэтому то, что он не пытается представить себя более проницательным и всевидящим, только делает ему честь.
      

    ГЛАВА XIX

      
       ...Стр. 306...
      
       ...Здесь ничего нельзя посмотреть без церемоний и подготовки. Формальности, тесно сопровождающие русское гостепреимство, делает жизнь даже предпочитаемых чужеземцев весьма неприятной. Ограничения, накладываемые на свободу перемещения и наблюдений путешественников, подаются под вывеской общественной пользы. Из-за изощренной вежливости, применяемой в целях поддержания престижа, наблюдатель ничего не может исследовать без гида: никогда не наедине с самим собой, ему с большим трудом удается составить свое собственное суждение на основании непосредственного наблюдения; и это как раз есть то, что требуется...
       ...Таким образом, они тиранизируют нас под предлогом нашей же пользы. Такова судьба привилегированных путешественников. Что же касается непривилегированных, то он не видят ничего. Страна организована так, что без непосредственного вмешательства официального лица, ни один чужеземец не имеет права перемещаться нормально, или, по крайней мере, безопасно...
       ... Страна, цивилизованная наполовину, всегда отличается формальностями; развитая цивилизация избавляется от них, как настоящее благородное воспитание исключает любую манерность...
      
       ...Похоже, что все атрибуты советской, и многие -- послесоветской России скопированы один к одному с атрибутов России николаевской. Включая атрибут "искусствоведов в штатском"...
      
       ...Стр. 308...
      
       С самого начала я обнаружил, что русские, принадлежащие к низшим классам, подозрительные по природе, ненавидят иностранцев из-за собственного невежества и национальных предрассудков; впоследствии я обнаружил, что люди высших сословий, столь же подозрительные, остерегаются иностранцев, считая, что они настроены враждебно: " Французы и англичане убеждены в своем превосходстве над всеми другими народами;" этого достаточно, чтобы заставить русских ненавидеть иностранцев, на том же основании, на каком провинциалы остерегаются парижан. Варварская ревность, зависть, наивные по природе, но недоступные доводам рассудка, руководят множеством русских людей в их отношениях с людьми из других стран...
      
       ...В эту картину полностью укладываются не только советское параноидальное отношение к иностранцам, как к людям из далекого и чуждого мира, но и несколько неожиданная для меня вспышка животной ненависти к Америке и Европе в путинской России...
      
       ГЛАВА XXI
      
       ...Стр. 346..
      
       ...Когда я приближаюсь к императору и вижу его достоинство и красоту, а восхищаюсь чудом. Таких людей не часто удается встретить на этом свете... Я рад, что являюсь современником этого явления, ибо мне доставляет такое же удовольствие, выказывая уважение, как другим -- нанося оскорбления.
       Тем не менее, я изучаю весьма тщательно предмет моего уважения, столь отличный от всех других на земле, и в итоге я вижу его, как обладающего двумя лицами, подобно Янусу, и что такие слова, как насилие, ссылки, порабощение, или их всеобъемлющий эквивалент -- Сибирь, выгравированы на том лице, которое ко мне не обращено. Эта мысль постоянно преследует меня, даже когда я разговариваю с ним. Я тщетно стараюсь сосредоточиться только на том, что я собираюсь ему сказать; мысли же мои, несмотря на усилия, блуждают от Варшавы до Тобольска, и это одно слово - Варшава - пробуждает все мое недоверие.
       Знает ли мир, что в этот самый час, дороги в Азии забиты ссыльными, оторванными от родных очагов и шествующих пешком по направлению к своим могилам, как стадо скота, ведомого от пастбища к бойне? ...
      
       ...Речь идет о трагических последствиях разгромленного польского восстании 1830-31 гг. И какое счастье для сердобольного маркиза, что он умер, не зная, что дорога в Сибирь не будет пустовать еще 150 лет, а ответ на его наболевший вопрос будет отрицательным все это время...
      
      
       ...Стр. 347...
      
       ... Сдается, что мне не суждено уехать (маркиз собирается в поездку из Петербурга в Москву). Опять вмешательство судьбы. Снова задержка, на сей раз хоть по уважительной причине. Я уже готов было сесть в карету, как мой знакомый настоятельно попросил встретиться со мной. Он принес письмо, которое я должен был прочитать сию же минуту. Но боже милостивый, что это было за письмо! Писала княгиня Трубецкая, своему родственнику, для представления императору. Я захотел сделать дословную копию с тем, чтобы потом напечатать, но мне не разрешили этого сделать. "Это станет достоянием всего света," сказал мой знакомый, встревоженный тем впечатлением, которое это письмо произвело на меня.
       " Как раз отличный повод это сделать," ответил я.
       "Невозможно. Безопасность нескольких лиц будет поставлена под угрозу; кроме того, мне дали это письмо для показа вам под ваше честное слово и при условии, что оно будет возвращено в течение получаса..."
       Прежде чем привести содержание этого письма, необходимо вкратце напомнить его печальную предысторию. Основные факты известны многим, но отдаленно, подобно многому, доходящему до нас из отдаленных стран и вызывающему только прохладный интерес. Пусть же публика читает и краснеет -- да, краснеет; ибо каждый, кто не осмелился протестовать, доступными ему средствами против политики страны, где подобное стало возможным, сам становится в некоторой степени соучастником и виновником происходящего. Я отослал обратно лошадей с моим фельдегерем под предлогом плохого самочувствия и велел ему сообщить почтовой службе, что отъезд откладывается до завтра. Избавившись от этого полуофициального шпиона, я сел за стол и взялся за перо...
      
       Далее маркиз подробно излагает хорошо известную нам историю семьи Трубецких. Но не ранее, чем отослав прочь "искусствоведа в штатском" - прообраза будущих "гидов" Интуриста...
      
      
      
       ...Стр. 351...
      
       ... По прошествии семи лет изгнания, видя, как ее дети подрастают у нее на глазах, она решила, что долг обязывает ее обратиться к одному из членов семьи с тем чтобы нижайше испросить у императора разрешения отправить детей в Петербург, или в любой другой цивилизованный город для получения достойного образования.
       Петиция была почтительно доставлена к ногам царя, и он, достойный преемник нескольких Иванов и Петра I, заметил, что дети преступника - тоже преступники, и должны быть научены раз и навсегда!
       После такого ответа, семья -- мать и приговоренный- хранили молчание еще семь тяжелых лет...
      
       ... Стр. 353...
      
       ... В обстановке тяжелейших невзгод, ее муж (князь Трубецкой), скрепя иссушенное несчастиями сердце, позволил ей поступать так, как она считает нужным, и княгиня написала второе письмо из хижины изгнания. Письмо было адресовано ее родственникам, но предназначалось императору. Это означало для нее бросить себя к ногам своего врага, забыть все, что так ей ценно; но разве кто-нибудь станет о ней худшего мнения после этого? Бог требует иногда любых жертв от избранных им, даже отказа от наиболее законной гордости. Письмо княгини было доставлено по назначению, император прочитал его; и оно достигло меня перед самым моим отъездом. Я не жалею о задержке. Я никогда в своей жизни не читал ничего более простого и трогательного... В несколько строчек она обрисовывает свое положение, без декламации, и не жалуясь; она заканчивает одной только просьбой -- разрешение на проживание поблизости от аптеки, чтобы быть в состоянии получать лекарства для своих детей в случае их болезней. Даже окрестности Тобольска, Иркутска или Оренбурга покажутся ей раем!... С чувством собственного достоинства, достаточного, чтобы простить более серьезное преступление (а она не совершила никакого; монарх, к которому она адресуется, всемогущ; только бог может быть ему судьей!), она говорит: "Я очень несчастна. Но если бы мне пришлось начать сначала, я поступила бы так же"... По прошествии четырнадцати лет, просто из чувства мести, эта женщина, чьи бедствия были облагорожены ее героизмом, получает от императора Николая не что иное, как нижеследующй ответ - " Удивляюсь, что кто-либо снова (второй раз за пятнадцать лет!) осмеливается заговаривать со мной о семье, глава которой был в заговоре против меня!" Читатель может усомниться в достоверности ответа - я сам не исключение -- но у меня есть четкие доказательства его достоверности.
      
       ... А теперь представьте себе бесконечные очереди людей с прошениями в руках ("Где? Какой срок? Жив ли?")к маленьким окошкам Крестов, Лубянок и сотен безымянных провинциальных тюрем. А теперь подумайте о судьбе Ходорковского, который тоже, как князь Трубецкой, виновен только в том, что обидел императора, и который, боюсь, не увидит свободы, пока Путин у власти. Что это за страна, которая наследует от поколения к поколению не самое лучшее, достигнутое ими, а только холопство и насилие?...
      
       ... Стр. 354...
      
       ... У меня больше нет колебаний, нет сомнений относительно характера императора Николая; мое суждение об этом правителе наконец сформировалось. Он человек не без талантов и решительности; он должен быть таким, сделав себя тюремщиком трети земного шара; но он стремится к великодушию... Да простит его бог! Я не увижу его больше....
      
       ... Стр. 355...
      
       Я доведу мое путешествие до конца, но я не поеду в Бородино; я не буду присутствовать на прибытии двора в Кремль (Николай лично пригласил маркиза присутствовать при высочайшем посещении императором этих мест); я не хочу больше разговаривать с императором... Для того, чтобы познать людей и порядок вещей в этой стране, необходимо помнить, что множество событий, подобных тому, что я описал, происходят там, но никто об этом не знает. Необходимо было чрезвычайно благоприятное совпадение обстоятельств, чтобы я узнал те факты, которые я описал по велению моей совести.
       Я собираюсь запечатать в конверт все бумаги, которые я составил со времени моего прибытия в Россию, включая и эту главу, и передать его в надежные руки, что не так легко найти в Петербурге. Я завершу день, написав официальное письмо, которое я отправлю почтой завтра. В этом письме все будет описываться с одобрением и восхищением, и поскольку у меня есть все основания надеяться, что письмо будет перехвачено на границе, это обеспечит мне покой до конца моего путешествия. Если мои друзья не будут иметь от меня известий, они должны будут предположить, что я отправлен в Сибирь. Только это может теперь послужить препятствием для моего отбытия в Москву, которое теперь стало неизбежным, так как только что явился мой фельдегерь с извещением, что лошади будут у моих дверей завтра утром.
      
      
       ... Стр 370...
       Между Петербургом и Новгородом, на нескольких перегонах, я заметил наличие другой дороги, идущей параллельно главной, но на некотором расстоянии от нее. Она была оборудована мостами и всем прочим, как полагается проходимой и безопасной дороге, хотя и была не такой живописной и более ухабистой, чем основное шоссе. Я поинтересовался у станционного смотрителя о назначении этого чрезвычайно интересного сооружения и был информирован, через посредство моего фельдегеря, что оно предназначено для возов, скота и путешественников в тех случаях, когда император, или члены императорской семьи, направляются в Москву. Таким образом, августейшие путешественники буду избавлены от пыли и ухабов, неизбежных, если главное шоссе будет открыто для всеобщего пользования. Я не смог понять, не подшучивает ли он надо мной, но он говорил об этом совершенно серьезно, явно считая право суверена единолично владеть дорогой здесь, где суверен есть все, совершенно естественным. Король, который сказал, "Франция это я! ", тем не менее, уступил дорогу стаду овец; и при его правлении, пешеход извозчик или шут, путешествующие по открытой дороге, не упускали случая напомнить встречным властителям нашу старую поговорку: "дорога принадлежит всем"; реальная сущность закона заключается в способе его применения.
       Во Франции во все времена манеры и обычаи облагораживали политические институты; в Росии же, жестокость институтов возрастает по мере их применения, так что здесь последствия хуже принципов.
      
       Степень унаследования основных правил российской жизни поражает, несмотря на изменение формы: крики "Пади! Шапки долой", параллельная дорога, оцепление и перекрытие магистралей, голубые мигалки. Но принцип остается тот же - "Посторонись, быдло! Власть едет! "
      
       ГЛАВА XXV
      
       ... Стр.410...
      
       ...Кремль, стоящий на холме, представляется мне, как город для правителей, построенный посреди города для людей. Этот властный дворец, эта горделивая гора камней, пренебрежительно поглядывает сверху вниз на жилища простых людей; и в противоположность тому, что характерно для построек нормальных размеров, чем ближе мы подходим к этой непоколебимой массе, тем больше мы поражаемся. Подобно скелетам некоторых гигантских животных, Кремль открывает нам историю мира, о существовании которого мы сомневаемся до тех пор, пока воочию не увидим его останки. В этом уникальном творении физическая сила замещает красоту, каприз - элегантность: это выглядит как мечта полновластного, но в то же время испуганного тирана; в нем есть что-то, неподдающееся возрасту; как защита от военной угрозы, больше не существующей; как архитектурное творение, никоим образом не связанное с современной ему цивилизацией; как наследство блестящих веков, как тюрьма, дворец, убежище, преграда от всех национальных бедствий, бастион против народа, подпорка тиранов, тюрьма для людей -- все это есть Кремль. Своего рода северный Акрополь, Пантеон варварства, это национальное сооружение может быт названо цитаделью славянизма...
      
       ... Стр. 413...
      
       ... Да, были везде и абсолютные, и несправедливые, произвольные и своенравные властители, но их правления даже близко не походили на правление Ивана IV. Одни и те же семена, в другом климате и в другой почве, дадут побеги того же растения, но в разных вариациях. На земле никогда больше не будет ни другого такого шедевра деспотизма как Кремль, ни другого такого подозрительно терпеливого народа, каким было население Московии под чудовищным ярмом их величайшего тирана.
       Последствия этого правления ощущаются даже в наши дни. Если бы читатель сопутствовал мне в моем путешествии, он обнаружил бы, как это сделал я, глубоко внутри русского характера, неизбежные раны, нанесенные беспредельной произвольной властью; на первом месте назову бездумное пренебрежение правдой слова, искренностью чувств и справедливостью поступков; затем поставлю неудержимую ложь во всех ее проявлениях, всепобеждающий обман и полностью разрушенную мораль.
       В моем воображении мне кажется, что из каждых ворот Кремля прорываются потоки грехов и затопляют всю Россию.
       Некоторые нации время от времени поддерживали притеснения, русские же приветствовали их; они поддерживают их до сих пор. Не является ли характерным такой фанатизм подчинения? Однако нельзя отрицать, что эта всеобъемлющая мания иногда становится основой возвышенных поступков. В этой бесчеловечной стране, если общество развращает индивидуума, оно все-таки не делает его беспомощным: он мало на что способен, но он не достоин презрения. То же самое можно сказать и о Кремле: он не ласкает взор, но внушает трепет. Он не красив, но грозен - грозен, как грозным было правление Ивана IV.
       Такое правление затрудняет последующим поколениям попытки понять нацию, так терпеливо покорившуюся ему: преступление против человечности бесчестит кровь даже самых отдаленных потомков. Такое преступление состоит не только в использовании насилия, но также и в подчинении ему; народ, выдавая послушание за главное достоинство, оставляет тиранию в наследство своим детям, предает их интересы и не выполняет свой долг. Слепое долготерпение, преданность безрассудным властителям -- это качества, достойные презрения; послушание только тогда достойно похвалы, верховная власть только тогда почетна, когда они служат средствами обеспечения прав человечества. Когда короли забывают, на каких условиях один человек получает право возвышаться над всеми остальными, граждане должны обращаться к богу, их вечному правителю, за избавлением от клятвы верности их временному хозяину...
      
       .. если за двести сорок лет после сорокалетнего царствования Ивана Грозного, русский народ не избавился от "терпеливой покорности ", то что говорить о состоянии нации двадцать лет спустя после семидесяти лет коммунистического деспотизма с Лениным и Сталиным во главе, по сравнению с которыми Иван Грозный был скромным тираном местного масштаба? ...
      

    ГЛАВА XXVII

      
       ...Стр. 437...
      
       Наибольшим удовольствием народа является пьянство, или, иначе говоря, забытье. Несчастные существа! Им кажется, что они обретут счастье. Покладистость нрава русских проявляется в том, что эти люди, несмотря на зверское с ними обращение, выпив, не впадают в ярость, а становятся мягче. В отличие от пьяниц в нашей стране, которые спорят и дерутся, они плачут и обнимаются. Любопытная и интересная нация! Как бы хотелось видеть их счастливыми. Но это трудно выполнимо, если вообще возможно. Научите меня, как удовлетворить расплывчатые желания гиганта -- молодого, ленивого, невежественного, честолюбивого и так опутанного цепями, что он едва в состоянии пошевелить рукой или ногой. Не могу жалеть этих людей без того, чтобы не пожалеть всемогущего человека, являющегося их правителем.
      
       ...Слава богу, что, знакомство Кюстина с русским пьянством, по той или иной причине, ограничилось только его первой, наиболее приемлимой стадией...
      

    ГЛАВА ХХХ

      
       ... Стр. 450-451...
      
       ... Неверно говорить, что сила деспотизма базируется на равенстве его жертв; она основывается на незнании свободы и на страхе перед тиранией...
       ... Анархия, свойственная демократии, не длится долго; порядок, как следствие произвола самовластия, сохраняется от поколения к поколению...
       ...Поставленные перед необходимостью понять трудности политической позиции этой страны, мы не должны забывать, что чем больше население держится в темноте, и чем дольше испытывается ее терпение, тем вероятнее, что ее месть будет жестокой. Правительство, которое строит власть на невежестве, является устрашающим, но никак не стабильным: чувство неуверенности в народе -- деградирующая жестокость армии -- страх перед государственным аппаратом, разделяемый даже теми, кто правит -- раболепие церкви - лицемерие знати - и Сибирь для всех: такова страна, созданная необходимостью, историей, природой и самим Провидением с вечной непостижимостью го планов.
       И вот с таким-то гниловатым телом этот гигант, едва выбравшийся из Азии, пытается сейчас, используя свой вес, влиять на политический баланс Европы и контролировать европейские комитеты, игнорируя прогресс, достигнутый Европой в открытой дипломатии за последние тридцать лет...
      
       ... Поглядите на тупое поведение современной России на мировой политической арене, которое мне напоминает поведение зловредного соседа по коммунальной квартире, основное оружие которого состоит в том, чтобы ночью на кухне нассать соседу в кастрюлю...
      
       ...Сейчас в Петербурге лгать -- значит быть хорошим гражданином; говорить правду, даже по незначительным делам -- значит стать заговорщиком. Вы рискуете потерять милость императора, если прямо скажете ему, что он простужен...
      
      
      
      
       ... Стр. 465-466..
      
       Люди находятся в сравнительной безопасности на российских дорогах. Зато экипажи и все их принадлежности рассматриваются славянским крепостными как вполне законная добыча; если я не предприму чрезвычайных мер предосторожности, то утром я обнаружу мою карету без покрытия, растяжек, занавеса и фартука, превращенную таким образом в примитивный тарантас, или телегу; и в деревне не найдется ни одной души, которая знала бы, куда подевались все кожаные изделия; а если после тщательных поисков все это будет обнаружено в чьем-то сарае, то вор, признавшись, что он это все нашел и принес сюда, будет тут же оправдан. В России это является обычной защитой. Воровство вросло в привычку людей и вор не страдает угрызениями совести, сохраняя столь невинное выражение лица, что введет в заблуждение даже ангелов. " Наш Господь Спаситель тоже бы украл," говорят они, "но у Него руки прибиты." Это их обычная поговорка.
       Не только крестьяне грешат воровством: здесь есть столько же видов воровства, сколько существует сословий. Губернатор провинции знает, что в любую минуту все может измениться, и он будет отправлен в Сибирь до конца своих дней. Если он был достаточно прозорлив и наворовал достаточно, чтобы защитить себя в предварительном расследовании, то он может избежать наказания; но если он беден и честен, он будет уничтожен. Это не мое мнение, оно принадлежит моим нескольким знакомым, которых я не могу назвать, но которым, я уверен, можно доверять.
       Армейские интенданты грабят солдат и, обогащая себя, обрекают их на голод: короче говоря, честная администрация покажется здесь и опасной, и смехотворной...
      
       ... Воровство, как вторая константа "неизбывной" России, остающаяся неизменной в веках...
      
       ГЛАВА XXXI
      
       ...Стр. 471-472...
      
       ..."Почему, " прервал меня нетерпеливый русский собеседник, "Почему вы ожидаете, что мы, жители Петербурга и Москвы, будем восторгаться, как это делаете вы, итальянской архитектурой? Разве вы не заметили ее копии везде, даже в самых маленьких поселках и городах?"
       Эта вспышка национального тщеславия заставила меня замолчать. Я находился в Москве; мне захотелось рассмеяться, но поддаться этому желанию было бы опасно. Аргументация моего собеседника была аналогична той, когда человек отказывается осмотреть статую Апполона Бельведерского потому, что он уже где-то видел его алебастровую копию....
       ... Что касается меня, то я поздравляю себя с тем, что я пробуду в России только ограниченное время; долгое присутствие на этой земле может лишить меня не только мужества, но и желания говорить правду в ответ на то, что я слышу и вижу. Деспотизм подавляет и околдовывает духом безразличия даже те умы, которые полны решимости бороться против его самых откровенных злоупотреблений.
       Презрение к тому, чего они не знают, представляется мне одной из преобладающих черт характера россиян. Вместо того, чтобы попытаться понять, они насмехаются...
      

    ГЛАВА XXXV

      
       (речь идет о празднованиях в Бородино, посвященных годовщине битвы, которые маркиз отказался посетить -- см выше, стр. 355)
      
       ...Стр. 563...
      
       ...Мне следовало бы сожалеть о том что я пропустил это любопытное с моральной точки зрения зрелище, если бы я был незаинтересованным лицом; однако же, не имея репутации важного лица, я - рядовой сын Франции, и не мне наслаждаться инсценировкой, затеянной с единственной целью возбудить гордость русских на фоне наших несчастий, той войны, за которую так дорого заплачено. Что касается самого зрелища, я его очень живо себе представляю: я достаточно видел прямых линий в России. Кроме того, на всех парадах и инсценированных сражениях, глаз не в состоянии проникнуть сквозь тучи пыли .
       У русских есть все основания гордиться кампанией 1812 года; но генерал, который разработал план кампании, кто рекомендовал постепенное отступление русской армии к центру империи с тем, чтобы заманить туда истощенных французов - одним слов, человек, чьему таланту Россия, по сути дела, обязана своим избавлением -- князь Витгенштейн, не представлен на этом важном мероприятии; потому, что, он, к сожалению, еще жив, находится в полу-немилости и проводит все время в своем имении; его имя не будет упомянуто в Бородино, хотя монумент вечной памяти будет воздвигнут во славу генерала Багратиона, павшего на поле битвы...
       ...Это отсутствие исторической честности, это злоупотребление волей одного человека, навязывающего свои взгляды всем остальным, диктующим населению, что им полагается думать о тех или иных общественно важных событиях, представляются мне наиболее отвратительными из всех безобразий самовластного управления. Бей, терзай тела, но не топчи разум; позволь человеку судить о вещах так, как подсказывает ему Провидение, согласно его совести и суждениям. Осудим же тех, кто искренне подчиняется постоянному нарушению того, что является самым святым в глазах бога и человека -- святость правды...
      
       ... Стр. 564...
      
       Я получил отчет о маневрах при Бородино, который не смог унять мой гнев.
       Все читали описание битвы под Москвой, и история рассматривает ее, как нашу победу; по вине Александра и вопреки советам его генералов, армия была поставлена в опасное положение в последней попытке спасти столицу, которая была занята четырьмя днями позже; ее героическое сожжение, в комбинации с убийственными холодами и неблагоразумием нашего полководца, ослепленного на сей раз непоколебимой верой в свою счастливую звезду, привели нас к катастрофе. Используя известный исход кампании в свою пользу, император России льстит сейчас сам себе, представляя победоносной битву, проигранную его войсками на расстоянии четырехдневного перехода от столицы; он исказил военную ситуацию, которую раньше обещал воспроизвести со скрупулезной точностью. Вот она, эта лживая картина, которую он представляет истории на глазах у всей Европы.
       Когда настало время изобразить тот момент, когда французы, понеся страшные потери от русской артиллерии, атаковали и захватили косящие их батареи в смелой, вошедшей в историю, атаке, император Николай, вместо того, чтобы постараться, как того требовали его справедливость и достоинство, представить зрителям прославленный маневр, стал льстить самым низменным людям из его свиты и велел корпусу, представлявшему ту дивизию нашей армии, которой мы обязаны поражением русских и занятием Москвы, отступить на три лье. Можете представить, как я был благодарен богу, избавившему меня от необходимости присутствовать на этой пантомиме!
       Военная комедия сопроводилась оглашением войскового приказа, который был бы расценен в Европе как возмутительный. Согласно этому исключительному документу, обнажающему характер его автора - но не факты кампании - "Решение оставить Москву было принято русскими добровольно, что доказывает, что Бородинская битва не была проиграна;" (почему тогда она не была продолжена?) " и кости их самонадеянных врагов", продолжалось в приказе, "разбросанные отсюда до Немана, являются свидетелями триумфа защитников страны..."
       Не дожидаясь торжественного въезда императора в Москву, в течении двух ближайших дней я отбуду в Петербург.
      
       Вот вам и третья константа России - искажение, подделка, отрицание, подрисовка истории, короче говоря, ложь в государственном масштабе. Особенно уродливые формы это явление приняло в путинской России, где введение уголовной ответственности за "заведомо ложное" толкование истории свидетельствует о далеко зашедшей интеллектуальной деградации как властей, так и большинства населения
      
       Этим заканчиваются главы, написанные путешественником в виде писем друзьям: последующее изложение является его воспоминаниями; они написаны в разных местах, начиная с Петербурга в 1839 г., после чего продолжаются в Германии и, самые недавние, в Париже.
      
       ГЛАВА XXXVI
      
       ...Стр. 573-574...
       (посещение Новгорода)
      
       Я не совсем в соответствующем расположении духа для посещения колыбели славянской империи, которая также стала могилой ее свободы... Я больше не доверяю датам любых старинных монументов, показанных мне в России. Но я верю названиям рек: Волхов олицетворяет для меня те пугающие сцены, которые связаны с осадой этого города-республики, взятого, снова взятого и опустошенного Иваном Грозным. Мне кажется, что я вижу эту имперскую гиену, восседающую на троне среди разрухи, мора и резни; и окровавленные трупы его подданных, как бы возникающие из реки, запруженной их телами, чтобы рассказать мне об ужасах братоубийственной войны. Следует заметить, что корреспонденция архиепископа Пинена и других важных граждан Новгорода с поляками, послужила причиной всех несчастий, обрушившихся на город, когда тридцать тысяч невинных людей погибло в сражениях, казнях и массовых убийствах, придуманных и руководимых царем. Были дни, когдя шестьсот жертв были одновременно казнены у него перед глазами; и все эти ужасы были устроены только для наказания за непростительное по тем временам преступление -- тайная переписка с Польшей. Это произошло почти триста лет тому назад, в 1570 г. Великий Новгород больше никогда не оправился от удара: новые поколения могли заместить убитых, но город не смог пережить потерю своих демократических институтов: его побеленные дома очищены от пятен крови; они выглядят как только вчера построенные; но его улицы пусты, и руины видны на равнинах за пределами самого города. Это все, что осталось от знаменитой средневековой республики. В чем же заключаются плоды этих революций, которые не устают поливать кровью уже опустошенные земли? Здесь царит тишина, как было до начала всего...
       Уже триста лет вечевой колокол больше не собирает граждан Новгорода, этой некогда самой славной и трудноуправляемой общины России, для обсуждения насущных дел. Воля царей душит в каждом сердце все чувства, даже сожаления о стертой из памяти славе...
       Я был рад покинуть эту юдоль, в прошлом знаменитую своей безудержной свободой, а теперь превращенную в пустыню так называемым хорошим порядком --словом, являющимся здесь синонимом смерти...
      
       ... Стр. 585 ...
      
       Когда солнце публичности взойдет над Россией, сколько несправедливостей оно обнажит для всеобщего обозрения! - и не только прошлые, но и те, которые совершаются ежедневно, потрясут мир. Но это потрясение не будет длиться долго. Такова уж судьба правды в этом мире, что люди стремятся узнать ее, пока она им недоступна, но когда, наконец, их глаза откроются, правда прекращает быть предметом первостатейной важности. Преступления побежденной власти вызывают тогда только прохладные комментарии: тех же, которые продолжают вспоминать их, обвиняют в надругательстве над мертвыми...
      
       Потрясающее предвидение того, что происходило полтора века спустя во время "гласности" и "перестройки", когда появилась возможность разобраться раз и навсегда со своим прошлым и потом, в ельцинской и путинской России, когда эта возможность была окончательно упущена.
      
       ... Стр. 586 ...
      
       Я никогда не забуду своих чувств, испытанных по дороге от Немана до Тильзита: тогда я полностью оценил наблюдения хозяина гостиницы в Любеке. Птица, вылетевшая из клетки, не могла быть более счастлива. Я могу говорить, я могу писать все, что думаю, я свободен! - восторженно восклицал я...
      
       ... В течении нескольких лет я работал в России по вахтовой системе -- четыре недели в Сибири, четыре -- дома, в Канаде. И каждый раз, застегивая привязной ремень в самолете Люфтганзы, летевшим из Москвы во Франкфурт, я делал глубокий вздох и расслаблялся в кресле -- я летел домой. Ни в одной стране мира, куда геологическая профессия заводила меня, включая даже неспокойный и непредсказуемый Йемен, я не чувствовал себя так неудобно, скованно и неуверенно, как на своей бывшей Родине! Другой, неожиданный аспект прощания с Россией. Последняя короткая задержка у самой двери самолета. Уже доносится прохладный кондиционированный воздух и запах кофе. Сзади меня две девушки, по выговору американки. Одна, со вздохом облегчения, говорит другой: "Наконец-то! Чистые туалеты..."
      
       ... Стр. 603...
      
       ... После знакомства с гнетом, замаскированным под любовь к порядку, всеми признанная, открытая тирания пугает меня меньше. Сила деспотизма заключается в маске деспота. Как только правитель не может больше лгать, люди обретают свободу; поэтому для меня ложь является единственным злом в этом мире. Ели вас страшит прямая, открытая тирания, отправляйтесь в Россию; там вы начнете бояться тирании притворства...
      
       ... Стр. 608...
      
       ... Россия все еще находится дальше от состояния свободы, свободы на деле, а не на словах, чем большинство стран на земле. Может быть, завтра, когда начнется восстание, в гуще кровопролития, в огне пожарищ, клич свободы донесется до окраин Сибири; ослепленные и жестокие, люди могут убить своих хозяев, могут восстать против далеких тиранов и окрасить воды реки Волги пролитой кровью; но они не станут свободнее: варварство является ярмом само по себе.
       Лучшим способом освобождения людей является не поспешное дарование избирательных прав, а создание условий, делающих порабощение невозможным путем внедрения идей гуманизма в сердца людей. Этих идей в России как раз и не хватает...
      
       ...Еще одно мрачное предвидение, на сей раз - большевистской революции 1917 г. и ее результатов...
      
       ... Стр. 609...
      
       ...Невзирая на всю безрадостную картину, нарисованную мною, две неодушевленные вещи и одно живое лицо, стоят того, чтобы перенести все трудности моего путешествия. Нева в Петербурге во время белых ночей, московский Кремль в лунную ночь, и император России: это охватывает природный, исторический и политический аспекты России; за пределами этого все остальное утомительно и скучно, как засвидетельствовано в предыдущих главах.
       Многие друзья, из тех, что уже получили мои письма, советуют мне не опубликовывать их...
       ..."После оказанного вам такого гостеприимства," говорят мне, " вам не следует говорить правду; а поскольку вы не можете писать иначе, то лучше хранить молчание." Таково оказалось мнение тех людей, с которыми я много общался. Оно не говорит в пользу русских.
       Я считаю, что возможно найти верный способ говорить откровенно об общественных деятелях и обществе, не нарушая деликатности и благодарности по отношению к отдельным лицам, и мне кажется, что я нашел такой путь. Есть мнение, что правда только шокирует, но во Франции, по крайней мере, никто не может, и не не властен, заткнуть глотку говорящему ее. Не надо рассматривать мое возмущение как замаскированное выражение раненого тщеславия. Если бы я подчинялся только своей самовлюбленности, я был бы очарован всем; я не был очарован ничем.
       Если русские все, относящееся к ним самим и к их стране, переводят на личностный уровень, что ж, тем хуже для них: этого не избежать, поскольку в стране ничего не существует само по себе, без одобрения или запрета императора, но не надо в этом винить путешественников...
       ... И когда волей случая я стал свидетелем неописуемого зла, царящего под знаком конституции, основанной на таких принципах, могу ли я, из-за боязни оскорбить те или иные чувства, отказаться описать то, что видел? Для чего тогда мне даны глаза, если я подчинился бы этакой, отчасти трусливой, пристрастности, скрытой под маской уважения к общественной пристойности, если моя совесть потеряла бы контроль над моим самоуважением. Что?! Вы хотите, чтобы я, только за то что, тюремщик предоставил мне возможность посетить тюрьму и почувствовать молчание напуганных жертв, не посмел бы поведать об их мученичестве из-за боязни быть обвиненным в неблагодарности? Такое поведение будет просто недостойным. Я утверждаю, что после всего того, как я внимательно наблюдал окружающее, как я сумел увидеть то, что должно было быть спрятанным от меня, как я отсеял правду от лжи во всем, что было мне сказано, не будет преувеличением сказать, что российская империя есть страна с самым несчастным населением на земле, поскольку оно одновременно страдает от пороков как варварства, так и цивилизации. Что касается лично меня, то я счел бы себя трусом и изменником, если, сделав набросок к картине огромной части Европы, я вдруг засомневался бы, из-за боязни, что придется изменить некоторые свои точки зрения, которых я придерживался раньше, или что я буду кого-то шокировать, в необходимости завершить описание страны, никогда не описанной такой, какая она есть на самом деле. Почему, умоляю, я должен оправдывать зло? Кроме любви к правде, какие цепи связывают меня?
      
       ...Эх, если бы еще раз нашелся еще один такой маркиз и снова посетил бы современную Россию! Интересно, что бы он написал?...
      
      
       ... Стр 617...
      
       ... Русские мне не будут отвечать; они скажут, "Поездка в четыре месяца -- он не мог увидеть всего за это время."
       Это правда, я не видел всего, но я все разглядел.
       Однако, если они окажут мне честь своими возражениями, то им придется отрицать факты -- факты, которые в Петербурге, где прошлое, настоящее и будущее зависят от воли императора, не считаются чем-то из ряда вон выходящими: ибо, повторю снова, у русских нет ничего своего, кроме подчинения и подражания; ход их мыслей, их суждения и воля принадлежит хозяину. В России история составляет часть государственного имущества: она является духовным владением государя, как люди и земли -- материальным; она помещена в шкафы вместе с другими имперскими сокровищами, и только та часть ее, которая считается нужным, выставляется наружу. Император изменяет анналы страны по своей прихоти и выдает своим подданным дневную порцию исторической правды, которая соответствует фикции текущего момента...
      
       ... Стр. 619, и последняя...
      
       Если когда-либо ваши сыновья разочаруются в Франции, испробуйте мой рецепт: отправьте их в Россию. Такое путешествие полезно для каждого иноземца: каждый, кто детально изучит эту страну, будет с удовольствием жить в любом другом месте. Всегда полезно знать что есть общество, где невозможно счастье, потому что, по закону своей природы, человек не может быть счастлив, если он не свободен.
       Это соображение делает путешественника менее привередливым и, вернувшись к родному очагу, он может сказать о своей стране то, что один из мыслителей сказал однажды о себе самом: "Когда я оцениваю сам себя, я скромен. Но когда я сравниваю себя, я горжусь."
      
      
       Надеюсь, что этой работой я дал понять всю необычность этой книги, которую, по смелости, честности и ненависти автора к деспотизму, я могу назвать "Архипелаг ГУЛАГ XIX века". Роднит эти две книги и то, что как книга де Кюстина, так и эпохальный труд Солженицына, открывший глаза миллионам людей, были быстро забыты, и быстрее всего на своих родинах. Поэтому я, с сожалением, но должен согласиться с Людмилой Улицкой, когда она говорит, что, как бы ни велика была книга, ее эффект скоротечен и не может повлиять на ход истории. На ход истории влияют люди, и "Капитал" Маркса запылился бы на полках, если бы какая-то сука не разбудила Ленина.
       Представляю себе, как бы был удивлен маркиз де Кюстин, воскресни он сегодня и разгляди, с присущей ему проницательностью, что Россия не так уж далеко ушла с того дня, когда он прибыл в Петербург 170 лет тому назад.
       Но мне представляется, что больше всего его поразило бы то, что русский народ, на который долго и упорно надевали хомут рабства и холопства, и который ненадолго сбрасывал было этот хомут дважды в своей истории, теперь, с энтузиазмом и готовностью, уже сам напяливает на себя этот же самый хомут, как будто поняв, что без него ему неуютно.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    Приложение

      
       История семьи маркиза де Кюстина написанная им самим
      

    ГЛАВА II

      
       ... Генерал Кюстин (дед Астольфа де Кюстина) получил известие о смерти короля еще будучи со своей армией, до его отзыва в Париж. Не обращая внимания на присутствие комиссаров Конвента, он, не стесняясь, выразил свое искреннее возмущение по этому поводу. Они слышали, кaк он сказал: "Я служу моей стране, защищая ее от иностранного вторжения, но кто будет воевать за тех, кто правит нами сейчас?" Эти слова, донесенные Робеспьеру, решили судьбу генерала.
       Моя мать в это время жила уединенно в небольшой нормандской деревне. В ту же минуту, когда она узнала о возвращении генерала в Париж, эта молодая, благородная духом, женщина сочла своим долгом покинуть свое убежище и своего ребенка, в то время совсем еще дитя, чтобы поспешить на помощь своему свекру, с которым, кстати, ее семья была уже несколько лет в натянутых отношениях из-за разницы в политических взглядах.
       Разлука со мной была для нее огромным испытанием, потому что она была настоящей матерью в полном смысле этого слова, но несчастье других всегда полностью овладевало ее сердцем.
       Если что-либо могло спасти генерала Кюстина, то это были преданность и мужество его невестки. Их первая встреча была очень трогательной. Как только генерал увидел ее, он уверовал в свою безопасность. И действительно, ее молодость, необычайная красота, эта смесь мужества и застенчивости, настолько заинтересовали журналистов, публику и даже судей Революционного Трибунала, что те, кто целеустремленно добивались смерти генерала, поняли, что им надо в первую очередь заставить молчать самого красноречивого адвоката генерала -- его невестку.
       В те дни власти еще не отбросили совсем всякую видимость законности; однако те же люди, которые сомневались в необходимости заключить мою мать в тюрьму, не испытывали никаких угрызений совести, устраивая покушение на ее жизнь. Банды наемных головорезов, так называемых Сентябристов, несколько дней роились в окрестностях Дворца правосудия; но ничто, даже предупреждения о грозящей ей опасности, не могло остановить мою мать от ежедневного посещения зала суда, где она, сидя у ног своего свекра, своей безграничной преданностью смягчала даже сердца людей, ищущих его смерти.
       В перерывах между заседаниями суда, она без устали искала встреч с членами комитетов и Революционного Трибунала. Друг моего отца, переодетый крестьянином, сопровождал ее постоянно и ожидал ее в приемном зале.
       На одном из последних заседаний Трибунала ее вид даже вызвал слезы на глазах сидящих на галерее женщин, известных как "фурии гильотины" или "вязальщицы Робеспьера". Это привело в такую ярость Фукэ-Тинвилля, что он послал предельно ясные инструкции ожидающим снаружи наемным убийцам.
      
       (Поясняю, что Фукэ-Тинвиль, общественный обвинитель Революционного Трибунала, был одной самых зловещих фигур Революции в эпоху Террора, этакий Вышинский 18-го века, пославший на смерть многие сотни, если не тысячи, людей. Не могу удержаться от удовольствия привести его жутковатый портрет)
       0x08 graphic
      
       После того, как обвиняемый был препровожден обратно в тюрьму, его свекрови нужно было спуститься по многочисленным ступеням лестницы Дворца, чтобы -- пешком и без сопровождения, ибо никто не осмеливался открыто сопровождать ее -- добраться до кареты, ожидающую ее на отдаленной улице.
       Моя мать, застенчивая по природе, стояла, дрожа, на верхней ступени этой лестницы, сдавленная со всех сторон разъяренной и кровожадной толпой. Ее глаза непроизвольно остановились на том месте, где недавно была убита мадам де Ламбаль. Он почувствовала, что теряет контроль над собой, когда крики толпы - "Вот она, ля Кюстин, дочь предателя!" - перемежающиеся с грозными проклятиями, обрушились на нее. Как пробиться через через эту толпу этих исчадий ада, потерявших человеческий облик? Некоторые из них уже подступали к ней с обнаженными саблями, другие, полуодетые, рвались ближе; другие, в лохмотьях, отпихивали своих женщин на задний план -- верный признак готовящегося убийства. Моя мать поняла, что первый же признак проявленной ею слабости будет означать ее смерть: она часто рассказывала мне, что она кусала свои руки и язык, стараясь сохранить видимость спокойствия. В первых рядах толпы она заметила торговку рыбой. На руках у этой отвратительно выглядевшей женщины был ребенок. Словно движимая ангелом-покровителей всех матерей, эта дочь предателя приблизилась к той матери (мать есть нечто большее, чем просто женщина) и сказала ей : "Какой славный ребенок у вас на руках!." "Возьмите его," ответила она, все поняв с первого взгляда и слова; "и верните мне его, когда спуститесь вниз."
       Электрические токи материнства соединили эти два сердца. Это передалось и окружающей толпе. Моя мать взяла ребенка, прижала его к груди и держала его, как щит.
       Человек, как порождение природы, одержал верх над человеком, изуродованным социальными несправедливостями. "Цивилизованные " варвары покорились двум матерям. Та, что была моей матерью, спасенная таким образом, спустилась в двор Дворца Правосудия, не слыша больше ни одного оскорбления. Она вернула ребенка той, что дала его; они расстались безмолвно: обстановка не располагала к объяснениям или к обмену благодарностями, и их пути никогда больше не пересеклись; но, клянусь, их души встретятся там, в другом мире.
       Молодая женщина была спасена чудом, но она не смогла уберечь от смерти своего свекра. Он умер, но у него нашлось мужество умереть христианином, тем самым увенчав свою и без того славную жизнь. В своем письме к сыну он описывает это смиренное жертвоприношение, наиболее трудно исполнимое во времена, когда повседневно свершаются преступления, а философы философствуют. На пути к эшафоту он сжимал в руках распятие. Его религиозное мужество облагородило его смерть так же, как его военное мужество облагородило его жизнь; но оно нанесло оскорбление этому парижскому Бруту (Робеспьеру?).
       В ходе процесса генерала Кюстина мой отец опубликовал разумный и отважный документ в защиту политических и военных деяний генерала. Этот документ, расклеенный по стенам Парижa, вызвал ненависть Робеспьера к его автору. Он был арестован вскоре после казни отца. В это время машина Террора работала безотказно: быть арестованным означало получить приговор; судебный процесс превратился в пустую проформу.
       Моя мать добилась права ежедневно посещать своего мужа. Убедившись, что смертный приговор неизбежен, она предприняла все возможное, чтобы помочь ему убежать из тюрьмы. Огромными взятками и еще более щедрыми обещаниями ей удалось привлечь на свою сторону дочь тюремщика.
       Мой отец был невысокого роста. Его телосложение отличалось хрупкостью и элегантностью. Поэтому было решено, что в тюрьме он переоденется в платье своей жены, а жена -- в платье дочери тюремщика, и в то время как последняя выйдет из тюрьмы через запасной выход, заключенный и его жена пройдут через главный вход, что две женщины намеренно проделывали вместе очень часто.
       Все было тщательно подготовлено, и дата выполнения плана была назначена. В этот день моя мать, в надежде, что это будет ее последний визит, отправилась в тюрьму, несмотря на недавно опубликованное постановление, угрожающее всем заговорщикам, планирующим побеги политических заключенных.
       Все заключенные были намеренно ознакомлены с этим чудовищным законом. Моя мать, пришедшая в назначенный час, нашла Луизу, ту молодую женщину, чьей помощью моя мать собиралась воспользоваться, в слезах на тюремной лестнице. После расспросов, моя мать, к ее величайшему удивлению, обнаружила, что ее муж категорически отказался принимать какое-либо участие в побеге. Подозревая измену, моя мать бросилась было в камеру мужа, но Луиза сообщила ей вполголоса, что ее муж прочитал закон. Моя мать сразу же поняла все остальное. Она прекрасно знала его несгибаемый характер и его высокое и утонченное понятие о чести; отчаяние почти полностью лишило ее физической силы. "Идем со мной," сказала она Луизе, "Вы сможете оказать на него больше влияние, чем я; ведь только из-за боязни подвергнуть вашу жизнь опасности он готов пожертвовать своей."
       Они вошли в камеру вместе, и последовавшую сцену можно только представить себе, но не описать. Только единственный раз за многие годы у моей матери нашлось достаточно мужества, чтобы описать мне происходившее там. Скажу только, что ничто не могло поколебать стойкую решимость молодого узника: две коленопреклоненные женщины, рыдающая жена, агонизирующая мать, умоляющая его подумать о сыне, которого он собирается сделать сиротой, чужая ему женщина, без колебания готовая рисковать жизнью ради него -- все было впустую. Понятия о чести и долге в душе этого человека были сильнее любви к жизни, сильнее любви к этой нежной и утонченно красивой женщине, сильнее порывов отцовской привязанности. Отведенное на визит время было проведено в бесполезных увещеваниях. Ее пришлось, в конце концов, вынести из камеры. Луиза проводила ее на улицу, где наш друг, М. Ги де Шомон Кютри ожидал ее, находясь в состоянии, легко объяснимым в данной обстановке, сильнейшего беспокойства.
       " Все пропало," сказала моя мать;"Он не будет спасать себя."
       " Я был уверен, что он поступит таким образом " ответил М. Де Кютри.
       В этом ответе, достойным друга такого человека, я вижу столько же возвышенного, сколько было в поведении того, кого он имел в виду.
       Для мира все это осталось неизвестным. Сверхестественное достоинство осталось незамеченным в те времена, когда сыны Франции были так же щедры на героизм, как на гениальность полвека тому назад.
       После этого моя мать видела мужа всего лишь один раз. За деньги она купила разрешение попрощаться с ним в Консьержери после приговора...
       Моя мать, Дельфине де Сабран, была одной из самых очаровательных женщин того времени. Ее преданность своему свекру обеспечила ей почетное место в анналах революции, где мужество женщин часто выступало как искупление жестокости и фанатизма мужчин...
      

    ГЛАВА III

      
       Начав говорить о несчастьях моей семьи, я закончу мой рассказ. Надеюсь, что этот эпизод нашей революции, описанный сыном двух людей, сыгравших в ней заметную роль, не будет оставлен без внимания.
       У моей матери, потерявшей все, что могло бы сохранить ее узы со страной, осталось только одно -выжить и обеспечить благополучие ребенка.
       По сути дела, ее положение было куда более опасным, чем других французских беженцев. Наше имя, запятнанное либерализмом, было одиозным как для аристократов того периода, так и для якобинцев...
       Вскоре после катастрофы, сделавшей ее вдовой, она поняла, что надо бежать из Франции. Однако для этого нужен был паспорт, получить который было очень трудно. За деньги ей удалось получить поддельный документ на имя торговки кружевами, собирающуюся посетить Бельгию. Было договорено, что моя няня, преданная служанка нашей семьи в Лорэйне, доставившая меня в Париж, отправится со мной через Эльзас в Пирмонт, Вестфалия, где мы должны были встретиться с моей матерью и оттуда, уже всем вместе, направиться в Берлин на встречу с ее собственной матерью и братом. Никто из слуг, за исключением няни, не был информирован об этом плане. Закончив все приготовления, Нанетта со мной отправилась на станцию дилижанса на Страсбург, оставив мою мать в ее квартире на Рю де Бурбон, откуда он должна была отправиться в свою поездку во Фландрию. Те несколько минут, что остались до ее отъезда, она провела в своем кабинете, сортируя бумаги и сжигая те, что могли бы скомпрометировать других людей; среди них были письма от армейских офицеров и от лиц подозреваемых в аристократическом происхождении, содержания которых хватило бы, чтобы в двадцать четыре часа отправить на гильотину ее саму и еще человек пятьдесят.
       Сидя на просторной софе вблизи камина, она деловито бросала в огонь наиболее опасные бумаги и откладывала другие, от своих родителей или близких друзей, которые ей не хотелось уничтожать, в отдельный ящик, когда вдруг она услышала, что наружная дверь с шумом распахнулась и, предупрежденная теми инстинктами, которые никогда не изменяли ей в минуты опасности, она сказала себе: "Меня предали. Они пришли меня арестовать;" без колебаний, на которые у нее все равно не было времени, и понимая, что уже не удастся сжечь множество опасных документов, она быстро собрала их в ящик и задвинула его под софу, оборки которой, к счастью, достигали пола.
       Сделав это, она встала и, полностью сохраняя самообладание, встретила вошедших в ее кабинет людей. Это было члены Комитета Общественного Спасения и их помощники. Эти персонажи, выглядящие одновременно и смехотворно, и пугающе, окружили ее с мушкетами наготове и обнаженными саблями.
       "Вы арестованы, " сказал президент.
       Моя мать хранила молчание.
       " Вы арестованы из-за намерения эмигрировать. "
       "Я действительно намеревалась это сделать, " ответила она, заметив что президент уже держал в руках ее фальшивый паспорт; он был вытащен из ее кармана членом муниципалитета, чья обязанность была первым делом обыскать ее...
       Перед тем, как покинуть дом, они внимательно осмотрели все ящики, шкафы и секретеры, не пропуская ни одного предмета обстановки, но не заглянули под софу. Так что бумаги остались там, где были спрятаны. Моя мать была препровождена в монастырь Кармелитов, превращенный в тюрьму, на стенах которой все еще были видны следы крови жертв 2 сентября 1792 г. (В конце августа Париж был в панике, вызванной успехами армий Коалиции, и Конвент решил избавиться от всех нежелательных элементов в тюрьмах Парижа.. -.В данной тюрьме были заключены неприсягнувшие священники. Сначала им предложили принести гражданскую присягу, а когда они отказались, то священников вывели в монастырский сад и там расстреляли из ружей. Погибло около 190 человек ...- Википедия )
       Между тем, наш друг, ожидающий ее у ворот города, понял, что ее отсутствие означает провал и арест, поспешил на станцию дилижансов, чтобы воспрепятствовать отбытию Нанетты со мной в Страсбург. Он успел как раз вовремя, и я был возвращен обратно в наш дом. Моей матери там уже не было; двери были опечатаны, слуги отпущены, но не ранее того, как они очистили дом от посуды и постельного белья. Все ценное было вынесено, и дом опустел, если не считать охранника у входной двери. Для проживания нам была оставлена только кухня. Моя бедная няня соорудила себе постель рядом с моей колыбелью и ухаживала за мной в течение восьми долгих месяцев с такой материнской заботой и преданностью, как будто я был из очень знатного рода.
       После того, как были потрачены все деньги, припасенные для нашего путешествия, она стала продавать по частям свою одежду. В случае смерти моей матери, она собиралась перебраться со мной в ее края и вырастить меня вместе с детьми ее крестьянской семьи.
       Будучи в тюрьме, моя мать находила некоторое утешение в обществе выдающихся женщин, разделявших ее долю, которые относились к ней с искренней симпатией. В числе прочих, там были мадамуазель Пико, мадам де Ламе, д' Эгильон и де Богарнэ, впоследствие императрица Жозефина. Последняя была сокамерницей моей матери, и они обе по очереди выполняли друг для друга функции фрейлин.
       (Сама Жозефина, уверенная в правильности предсказания, обещавшего ей корону в будущем, рассказывет: "Однажды утром, тюремщик явился в камеру, где я спала вместе с герцогиней д' Эгильон и еще двумя дамами, и сказал мне, что собирается забрать мой матрас и отдать его другому узнику. 'Почему,' спросила д'Эгильон с интересом, 'вы хотите предоставить ей лучший?' - ' Нет, нет' - ответил тот со зловещей улыбкой, 'Ей не нужен будет матрас, поскольку скоро ее переведут в Консьержери, а оттуда - на эшафот.'
       При этих словах мои попутчицы по несчастьям вскричали в ужасе. Я же успокаивала их, как могла и, утомленная их причитаниями, в конце концов сказала, что их горе необосновано, что я не только что должна умереть, но, наоборот, буду жить и стану королевой Франции. 'Тогда почему бы вам не назвать имена ваших фрейлин?' - сказала мадам д' Эгильон, несколько раздраженная таким оборотом разговора. 'Действительно, ' сказала я, 'Я не думала об этом -- отлично, моя дорогая, я назначаю вас одной из них '. При этих словах слезы потекли ручьем из глаз моих напарниц, ибо они больше не сомневались, что я потеряла разум. Но правда заключалсь в том, что я, не обладая значительным мужеством, была внутренне убеждена в правдивости предсказания"... - цитирую по : Archibald Alison, History of Europe During French Revolution)
       Все заключенные, как мужчины, так и женщины, в определенные часы встречались во внутреннем дворике с убогим садом, где мужчины обычно играли в игру "узники и стражи" (нечто вроде усложненной игры в пятнашки, где убежав от преследователя, можно вызволить заключенного из тюрьмы, хлопнув его по плечу, но и самому попасть в тюрьму, если страж запятнает тебя). Именно эти часы отдыха и развлечений Революционный Трибунал выбрал для вызова своих жертв. И если наставал черед того, кто участвовал в это время в игре, то игрок вежливо прощался с друзьями, после чего игра продолжалась, как ни в чем не бывало. Эта тюрьма являлась как бы миром в миниатюре, где Робеспьер был богом. Что может более походить на ад, чем эта карикатура на высoчайшее покровительство ?
       Проведя в тюрьме пять месяцев, моя мать проводила на эшафот Александра де Богарне (Mуж Жозефины. Жозефина сама была освобождена пятью днями позже, после падения Робеспьера) Прощаясь, он подарил ей талисман-арабеск, оправленный в кольцо. Моя мать все время хранила его, и теперь его ношу я.
       Время тогда измерялось не неделями, а десятидневными периодами; десятый день назывался декада и соответствовал нашему воскресенью, так как люди и гильотина в этот день отдыхали. Наступление этого дня означало для заключенных еще двадцать четыре часа жизни; в тех условиях это было вечностью, и его ждали, как праздника.
       Такой была жизнь моей матери после смерти ее мужа. Это длилось последние шесть месяцев правления террора. Принимая во внимание ее связи, ее известность, и обстоятельства ее ареста, было чудом, что ей удалось избежать эшафота в течении столь продолжительного времени. Трижды ее привозили из тюрьмы на допрос в ее собственный дом, где на ее глазах проходил обыск, и она подвергалась тщательному допросу по поводу любой незначительной бумаги, обнаруженной в шкафах и секретерах; каждый угол дома тщательно осматривался, все, за исключением софы, как будто самим богом оберегаемой от любопытных глаз. Можно себе представить, как билось сердце моей матери, когда кто-то приближался к этому месту. Она часто говорила мне, что она не позволяла себе даже на секунду направить взор в сторону той роковой софы, и, в тоже время, боялась показать, что ее глаза что-то намеренно избегают...
       Через два дня после 9-го Термидора, большая часть тюрем Парижа опустела. Мадам де Богарне, благодаря ее контактам с Таллиеном, триумфально вышла на свободу; д' Эгильон и де Ламе были также освобождены. Моя мать стала почти единственной заключенной тюрьмы Кармелитов. Она наблюдала, как с каждым днем вместо ее благородных товарищей по несчастью, тюрьма заполнялась пособниками террора, занимавших места их жертв. Все ее друзья и родственники были разбросаны кто где; никто не думал о ней. Жером, сам преследуемый из-за дружбы с Робеспьером, должен был скрываться и не мог ей помочь.
       Она продолжала пребывать в одиночестве и неизвестности в течении двух месяцев, что, по ее словам, было тяжелее переносить, чем прошлое острое ощущение непосредственной опасности.
       В конце, концов, Нанетта, не беспокоясь более о моем благополучии, всеръез взялась за обеспечение такового для ее госпожи. Она отправилась к некоему Диле, производителю фарфора, с просьбой обратиться к наемным работникам его фабрики, которые раньше работали на фарфоровой мануфактуре, основанной моим дедом в Нидервилле, у подножия Вогез, впоследствии конфискованной вместе с его другими владениями.
       Нанетта воззвала к этим людям, среди которых, кстати, был и ее родной отец, умоляя их принять участие в судьбе их бывшей работодательницы.
       Они с готовностью подписались под составленной Нанеттой петицией, которая могла писать и говорить на немецко-французском диалекте Лорэйна. Она лично доставила документ Лежандру, бышему мяснику, а теперь президенту бюро, ведавшему сбором петиций в пользу тех или иных заключенных. Бумага Нанетты была получена, заприходована и брошена в кучу аналогичных петиций.
       Однажды вечером, трое молодых парней из штата Лежандра, забрели в бюро, будучи весьма навеселе и стали весело гоняться друг за другом, прыгая через столы и проделывая всякие другие выдумки. В ходе этих развлечений, бумаги были разбросаны и одна из них оказалась в руках одного из участников веселья. "Что там у тебя?" спросили его.
       "Наверняка какая-то петиция," ответил тот, которого звали Россинье
       "Понятно, но насчет какого арестованного?"
       Они послали за свечами. Между тем, эти разгоряченные юнцы поклялись между собой без промедлений заполучить на этой петиции подпись Лежандра, дарующую свободу узнику, кто бы он ни был, и объявить ему об этом в тот же час.
       "Клянусь, что так и будет, даже если это будет сам принц Кондэ," сказал Россинье.
       Они прочитали бумагу. Это была петиция, составленная Нанеттой и подписанная рабочими Нидервилля.
       "Какая удача!" вскричали они, "Прекрасная де Кюстин. Мы отправимся сей же час и вызволим ее из тюрьмы живьем."
       Лежандр явился домой около часа по полночи, как и все, в сильном подпитии. Петиция о даровании свободы моей матери была представлена ему этой легкомысленной троицей, была надлежащим образом подписана, и в три часа утра они, с полным на то правом, открыли ворота тюрьмы и постучали в ее камеру.
       Она в это время спала в полном одиночестве и, из осторожности, не только отказалась открыть им дверь, но и вообще покинуть тюрьму. Ее освободители изо всех сил пытались объяснить ей обстоятельства их появления; но она упорно отказывалась им поверить и наотрез отказалась сесть с ними в наемную карету, среди ночи и в компании неизвестных ей людей. Единственное, чего они добились, это разрешения вернуться сюда в десять часов утра.
       Когда же она все же покинула тюрьму, все подробности ее избавления были доложены ей и, что было особенно важно, ей стало ясно, что она никому и ничем не обязана своим избавлением. Дело было в том что тогда обретение свободы стало источником вымогательства для определенных интриганов, продававших свободу за значительные суммы денег людям, которых и без того революция сделала нищими.
       Некая знатная дама, дальняя родственница моей матери, имела достаточно наглости потребовать у нее 30,000 франков, якобы потраченных на подкуп людей, от которых зависело ее освобождение. Моя мать в своем ответе просто описала историю Россинье, и больше никогда не слышала о данной родственнице.
       Какое зрелище предстало перед ее глазами по возвращении в собственное жилище? Дом был пуст и разворочен, с печатями все еще на дверях, и я на кухне, глухой и слабый умом от осложнений болезни, едва не унесшей мою жизнь. Вся ее стойкость и мужество, многократно проявленные под страхом эшафота, испарились при виде такого несчастья. На следующий день у нее началась желтуха, которая длилась пять месяцев и оставила ее на все жизнь с поврежденной печенью.
       Через шесть месяцев небольшая доля имущества ее мужа, оставшаяся непроданной , была возвращена ей. Вскоре после этого мы оба оправились от болезней...
       Моя бедная мять боролась с нищетой все лучшие годы той жизни, которая была так чудодейственно сохранена.
       От огромного состояние моего деда не осталось ничего, кроме долгов. Власти захватили все имущество, оставив обязанность уплаты долгов тем, кого они же лишили всех средств...
       Запутанное состояние наших дел мучило ее непрестанно. Мы постоянно находились в подвешенном состоянии между страхом и надеждой, борясь с нищетой в то же самое время. Иногда казалось, богатство было так близко; в следующий момент, непредвиденные обороты дел или крючкотворство законников разрушали все наши планы. Мою склонность к элегантной жизни я объясняю лишениями моей ранней молодости.
       Я был счастлив, что моя мать прожила со мной до 13-го июля 1826 года. Она умерла от той же болезни, что свела в могилу Бонапарта. Эта болезнь, дремавшая в ней многие годы, вспыхнула с новой силой после смерти моей жены и нашего единственного ребенка.
       Мадам де Сталь, хорошо знавшая и любившая мою мать, в ее честь назвала героиню ее первого романа Дельфине.
       В возрасте пятидесяти шести лет она поражала своей красотой даже тех, кто не знал ее в в годы юности, и , следовательно, не мог подпасть под очарования памяти.
      
      
      
      
       0x01 graphic
      
      
       Лев Липков,
       Британская Колумбия,
       Канада
       2013
      
      
      
      
      

      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       52
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Липков Лев (lipkovl@shaw.ca)
  • Обновлено: 02/06/2015. 136k. Статистика.
  • Эссе: Канада
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка