Поздняя любовь
Моника работала в детском доме, большой (пламенной) любви к детям, однако, не испытывала. И дети ее тоже не жаловали, потому что она глядела на них злобным взглядом и угрожающе произносила: "Если сейчас же не успокоитесь, будет хуже!" . Как-то наблюдая, как родители ласково взяли за руку слегка горбатую девочку, забирая ее на выходные, Моника кивнула коллеге и заметила: "И как же только можно любить такое уродливое дитя?".
Но однажды ей пришлось самой понять как.
Моника не могла иметь детей и уже смирилась с этим. Она не хотела экспериментировать, в конце концов каждый день она проводит с детьми по долгу службы. Она побывала замужем, но семейная жизнь не сложилась, они развелись, однако иногда спали еще вместе. По привычке.
При одном плановом обследовании гинеколог обнаружил, что Моника беременна. Случилось чудо - она с трудом могла поверить в такое. Все профилактические обследования прошли успешно, и Моника пребывала в радостном ожидании рождения малыша. Она размышляла, как будет выглядеть ее мальчик - она непременно хотела мальчика со светлыми волосами.
И роды тоже прошли нормально. Еще чуть-чуть, и она возьмет на руки своего очаровательного мальчонку. "И почему это акушерка ничего не говорит и почему ее ребенок так тихо попискивает?" И акушерка, и врач отвечали как-то подозрительно односложно. "Как назовете девочку?" наконец спросили они Монику. "Девочку?" Она немного подумала и ответила: "Саския". "Сердечно поздравляем Вас с рождением Саскии, но мы должны позвать детского врача. Девочка кажется нам слишком маленькой". Моника повторила про себя: "Мой ребенок слишком мал. Ну ладно, я тоже не великанша, и да и отец ее тоже. Разве это так уж плохо - маленький ребенок?". Детский врач обследовал новорожденную, вызвал санитарную машину с инкубатором, и ребенок исчез с ее глаз. "Что все это значит?" Моника опечалилась, она же все время так радовалась, предвкушая этот момент, когда она сможет взять на руки своего малыша. Она хотела его качать и гладить, шептать ему на ушко ласковые словечки. Тысячу раз она мысленно представляла себе это, и вот теперь все совсем иначе. А вообще, мыслимое ли дело, что вот у тебя, т.е. у меня, вот так взяли и отняли твоего, т.е. моего ребенка?" Печаль Моники улетучилась и сменилась яростью. Она закричала на акушерку: "Здесь что, нельзя увидеть своего собственного ребенка? Это было так срочно, что мне даже времени не дали с ним познакомиться?". Акушерка мягко ответила: "Да, я понимаю Ваше разочарование. Но думаю, так будет лучше. Для вашей дочурки каждая минута дорога. Мы даже не знаем, выживет ли она". Последние слова Монику как громом поразили.
Как прошли следующие дни, Моника толком уже не помнила. Ей дали какие-то лекарства, чтобы она смогла лучше справиться с шоком. Лица, которые появлялись перед ней и разговаривали, расплывались перед глазами, как-то странно открывая и закрывая рты. "Ваш ребенок родился тежелобольным, он не может не видеть, почти не слышит и не будет расти. Вероятнее всего, он и года не проживет".
Моника была словно оглушенной. Родители стояли плача возле кровати и пытались ее успокаивать. "Может быть, будет не все так плохо как говорят врачи. Может быть, это все неправда?".
Моника больше не могла плакать, слезы кончились. На что она должна надеяться? Хочет ли она быть матерью ребенка-инвалида? Она должна присутствовать при том, как ее ребенок, ее вожделенный младенчик будет страдать и умирать?
Наконец настал день, когда Моника могла навестить своего ребенка. Нерешительно вошла она в детское отделение. Из некоторых палат раздавался детский крик, а кое-откуда звуки устройства для записи ритма сердцебиения. Приветливая медсестра подвела ее к ребенку: "Вы должны сейчас быть сильной!", сказала она тихо и настойчиво. Моника подошла к разделительному стеклу и тут же отпрянула назад. И это ее ребенок? Не может быть! Кто-то перепутал!. Однако над кроватью висела табличка с надписью "Саския". Моника опять подошла поближе.
У ребенка были бесцветные волосы, маленькое личико и крошечный затылочек. Ручки девочки были тоненькие, а закрытые глаза лежали глубоко в глазницах. Детский врач попросил Монику пройти с ним в соседнее помещение. С сильно бьющимся сердцем она последовала за ним и села на краешек стула. "Я не хочу знать, какая форма инвалидности у моего ребенка. Мне достаточно того, что я видела. Прошу вас удалить все трубки. Пусть мой ребенок умрет, я не желаю, чтобы он страдал". Всхлипывая, Моника закрыла лицо руками в надежде, что сейчас она проснется от этого кошмарного сна. Врач смотрел на рыдающую Монику с сочувствием. Он был молод и еще никогда в его практике не случалось, чтобы мать желала смерти своему ребенку. К счастью, в кабинет вошел главный врач и по-своему истолковал рыдания Моники. Пытаясь ее утешить, он говорил: "Ваш ребенок выживет. У него крепкое сердце, самая большая опасность позади. Я могу себе представить, как это тяжело для вас, но мы спасем вашу дочку!".
Моника так и застыла на месте. Он вообще соображает, что говорит? Разве это не ее ребенок, и разве она не может сама решать, что с ним будет? Почему эти чужие люди вмешиваются в ее личные дела? Она не хочет, чтобы ее ребенок старадал. Еще никогда Моника не была так уверена в своих действиях.
Она медленно встала со стула, разгладила брюки и без единого слова покинула помещение. Оба врача растерянно смотрели ей вслед.
Моника решила, что надо делать. Если врачи не будут, то она сделает это сама.
Ребенок тихо лежал за стеклом, приборы в изголовье кровати записывали его сердцебиение, из капельницы жидкость попадала в трубку, ведующую в носик.
Потом все пошло молниеносно. Она резко вырвала штекер из розетки, открыла стеклянную дверь и потянула крошечные трубки, связывающие ее ребенка с аппаратурой. Когда раздался сигнал тревоги, ребенок уже был у нее в руках, и она бежала с ним к двери детского отделения. Сестры и врачи пытались встать у нее на пути, но ей удалось вырваться, и она домчалась до входа в клинику. Саския тихо попискивала и шевелила ручонками в поиске чего-то.
Наконец Моника оказалась на улице и смешалась с людской толпой. Она крепко прижала к себе девочку. Покинув оживленную улицу, вошла в маленький парк. Облегченно уселась на скамейку и нежно погладила дочку по крошечному личику. Теперь она восполнит то, что так долго желала. Моника ощущала тепло крохотного детского тельца, завернутого в шерстяное одеяло. Откинув край одеяла, осмотрела ребенка. Своими руками пощупала очертания девочки, успокоенно поглаживая ее. Саскии очевидно это нравилось. Ее грудная клетка поднималась и опускалась, и ротик растянулся в улыбку. Саския тихо посапывала, крепко ухватившись за палец Моники. Глубокая небывалая любовь и нежность завладели всем ее существом. Моника была теперь совершенно спокойна. Никто не сможет отнять у нее эти последние минуты с ее ребенком, никто...
Над головой с дерева раздавалось пение птицы..