Вообще-то, районное отделение общества инвалидов редко вспоминало Виктора Дмитриевича. Так, позвонят раз в год, напомнят, что взносы надо платить. А заодно, то пакет кефира или молока выдадут, то немного овощей. Правда, молочные продукты почему-то всегда были просроченные и в пищу мало годились. Но, кто же будет дареному коню в зубы смотреть? Не по-русски это, не по-христиански. Спасибо. Большое спасибо. Всего вам, всего вам хорошего. И домой. Может, ещё когда-нибудь и вспомнят.
Вот, например, как-то раз, зимой, пригласили его на благотворительный обед, который решили устроить, как сказал женский голос в трубке, новые спонсоры. Манаенков немного подумал, и, решив, что этим самым хоть как-нибудь сэкономит, а может, и дочке что принесет, пошел. В назначенный час в не отапливаемой двухкомнатной квартирке, занимаемой этим отделением, набилось человек пятнадцать таких же, как он, маломощных людишек, на которых, как говорится, без слез не глянешь. Всех их сразу же стала занимать разговорами о своей новой организации деловая троица: два упитанных качка лет по тридцать и девушка чуть помоложе. Все они что-то громко объясняли под глуховатым пенсионерам и бойко раздавали принесенные анкеты.
- А шо это? - спросил вошедший сразу после Манаенкова дедок, на ходу хлопая себя по карманам в поисках очков.
- Это анкета, так сказать, участников нашего движения, - вежливо объяснила ему девушка и поспешила добавить, широко улыбаясь:
- Вы не сомневайтесь, никаких взносов, никаких собраний для вас, разумеется. Наоборот, наши представители сами, по мере возможности, будут помогать вам, приносить сюда еду, одежду. Вы тут, - она указала пальцем на несколько анкетных строк, - фамилию свою, имя-отчество и адрес свой укажите, а больше ни о чем не волнуйтесь.
На столе тем временем появились пластиковые стаканчики, минеральная вода и кучки конфет, разложенные на салфетках.
- Угощайтесь, - радушно присоединила свою улыбку к улыбкам спонсоров одна из активисток районного отделения.
Один из качков, тем временем, достал фотоаппарат со вспышкой и также быстро, как только что раздавались анкеты, стал щелкать направо и налево, словно опасаясь, что через минуту на столе ничего не останется, и все пенсионеры разбегутся.
Но они действительно были маломощны, как один - инвалиды и разбегаться, с трудом добравшись по скользким, обледеневшим дорожкам, не думали. Все ждали, что вот-вот приедут, наконец, главные устроители и тогда уж точно начнется. Что именно начнется, никто не догадывался, но то, что всех собрали не просто так, почему-то было очевидно всем.
Активистка, почувствовав это напряженное ожидание чего-то, пообещала всем поставить чайник и убежала на кухню импровизированного офиса. Её помощница из старого облезлого шкафа, давно откуда-то списанного, достала пару кружек, несколько стаканов и банку из-под кофе, в которой оказался сахар. Вскоре появились чайные ложки и небольшой вафельный тортик, который стали нарезать маленькими, чтобы всем хватило, кусочками.
Спонсоры закончили, наконец, съемку и ушли в другую комнату о чем-то совещаться. Вскоре они вернулись, торжественно вынося подарки: несколько пар обуви, рубашки, куртки, брюки и что-то еще, что в общем ворохе распознать было невозможно. Все вещи, естественно, были не новыми, но простиранными, выглаженными, начищенными и хорошо сохранившимися для своего почтенного, судя по моделям, возраста.
Манаенкову вручили лоснящийся старомодный летний костюм цвета детской неожиданности, который и без примерки, на глаз, казался больше размера на четыре.
- Спасибо, у меня есть, - смущенно заулыбался он под вспышки вновь защелкавшего аппарата, растерянно держа в руках это нежданно-негаданно привалившее ему богатство.
- Берите, берите, - негромко посоветовала проходящая мимо активистка. Вам не подойдет - другому кому дадите. Берите!
Вскоре принесли небольшой фарфоровый, заварной чайничек и его импортного пластикового собрата с кипятком. Пошли беседы соседей по столу. Многие уже знали друг друга и с удовольствием рассказывали о своих новостях: оптимисты - о внуках; пессимисты - о болячках. Под конец застолья где-то на дальнем от Манаенкова крае несколько пожилых женщин затянули старческим басом: "Летят перелетные птицы". По лицам спонсоров было видно, что они довольны ходом проведения мероприятия. "Не нужен мне берег турецкий, чужая земля не нужна", - проникновенно пели женщины и, устало улыбаясь, кивали друг другу в такт, словно подтверждая свое решение.
Манаенков подошел к активистке, поблагодарил за звонок и, сославшись на то, что дочка осталась дома одна, вышел. Из-за спины доносилось продолжение застольного репертуара. Женщина запели "Подмосковные вечера".
"Вот такие теперь у тебя, старичок, вечера", - попытался поднять себе настроение он, но ничего не получалось. По мере приближения к дому почему-то становилось все грустнее и поганее на душе.
Недалеко от подъезда халявная эйфория окончательно покинула Виктора Дмитриевича, и он остался один на один со своим стыдом и сожалением о том, что взял этот костюм. "В следующий раз - обязательно откажусь, - клялся он себе, в очередной раз проклиная свои застенчивость и глупую до смешного жадность. - Чтобы не предложили. Ничего не возьму!"
"А может, действительно, кому пригодится?" - вдруг подумал он с сомнением и, подойдя к мусорному баку, огляделся по сторонам и в спешке, по-воровски, развесил подарок на стенки этого прямоугольного, прокопченного короба. После этого он быстро, не оглядываясь, заковылял прочь, словно сбегая с места преступления. Только у подъезда оглянулся: пиджак и брюки гордо реяли на черном фоне и всем-всем, будь то редкие прохожие или какая-нибудь навороченная супер-камера американского спутника, наглядно демонстрировали несомненное увеличении благосостояния жителей нашей необъятной, богатой и хлебосольной Родины.