Аннотация: Добавлена последняя часть путешествия на новозеландскую ферму.
Я - городской житель, более того, житель центра города. Шум и динамика города нужны мне, как воздух. Природу люблю, но предпочитаю в ней двигаться, путешествовать, смотреть вокруг и слушать ее, чувствовать ее, наслаждаться ею и ...возвращаться в каменно-бетонно-стеклянные, но, лучше все же каменные или кирпичные, джунгли.
Собрались с семьей поехать на ферму. Ферма, по моим примитивным понятиям городского жителя, это - сельское хозяйство: земля и скот. Посмотреть это было бы очень интересно, но провести четыре дня на одном месте, в котором мне будет нечего делать, приводило меня в состояние некоторой внутренней унылости.
Надо было срочно составить план: чем там заниматься. Я знаю, что фермы здесь, в Новой Зеландии, это - необъятные пространства. Спросишь фермера: "Где граница твоей фермы?" И слышишь всегда одинаковый ответ: "Вот все, что ты видишь вокруг до горизонта, это - мое, а во-о-он за теми горами - уже сосед. Граница по вершинам гор проходит". Для меня фермер здесь это - Маркиз Карабас из старой доброй сказки.
Итак, нам нужен был план. В этой поездке нас - четверо, семья растет, надо учесть желания всех: мамы (Алена), папы (Пол), их трехмесячного сына (Данька) и мое.
План набросал Пол. Этакий черновичок, чем можно занять себя на ферме:
- прогулка по бушу (лес) - лес не люблю, мне бы водные просторы...
- отстрел оппосумов - чего их стрелять, они и так вечно под колеса машины выскакивают...
- охота на диких свиней - это уже начинает меня захватывать...уже интереснее.
- рыбная ловля и подводная охота - рыбная ловля не для меня, воспринимаю это, как сидение на месте, но подводную охоту посмотреть было бы интересно, особенно после подводных съемок в Коралловом море...
- поездка на пляж - без комментариев...
- посетить фабрику сыров - разные производства, это - интересно...
- катание верхом на лошадях - самое время на старости лет впервые сесть на лошадь, но тут я отказаться не могу, это мечта с детства, а вдруг я все же решусь.
Вот такой был план. Коррективы решили вносить на месте, в зависимости от погоды, настроения и объективно-субъективных обстоятельств.
Настали дни, когда город вымирает, это - Рождественские каникулы. Все закрыто, народ в отпусках, в разъездах. Стоит город, красиво украшенный и пустой. Скучает. Погода обычно жаркая и тихая.
Мы отправились в путь. Нам предстоит проехать на машине три с половиной часа часа на Север от Окленда.
День первый.
Все те же пейзажи, пастбища, стада. Уже привыкла к этому, через пару часов пути задремала. Очнулась от резкого поворота на сто восемьдесят градусов. Машина неслась обратно:
- Что случилось?
- Попугай сидит на дороге, красивый.
Вот так и ездим, что-то увидели и непременно надо вернуться, посмотреть.
Остановились. Действительно на дороге сидел не шевелившись яркий красочный попугай. Такие не водятся в Новой Зеландии. Их завозят из Австралии, пытаются приучить к этой, непонятной для них, стране. А они, неблагодарные, не хотят для себя открывать новые страны, улетают из клеток и порхают, где попало. Вот этому бедолаге попало столкнуться с проезжающей машиной. Он сидел, именно сидел, а не валялся бездыханным. Пол выскочил из машины, подобрал это существо и положил его мне в ладони. Мы поехали дальше.
Я держала в руках этого полуживого попугая. Яркая броская окраска: смешались зеленый, красный, синий, желтый цвета в его оперении. Бедолага лежал на боку и дышал часто, отрывисто. Я пыталась ему внушить: все будет хорошо, мы довезем его в ближайший зоомагазин или ветлечебницу и ему там помогут. Не было видно каких-либо серьезных повреждений на видимой мне стороне тельца, но он не желал шевелиться.
Вдруг широко раскрылся глаз, по телу прошла секундная судорога, и все...Ничего вокруг не изменилось. Только мое пестрое чудо перестало дышать. Оно замерло с широко раскрытым глазом. Я аккуратно перевернула его на другой бок, все еще было жалко его теребить, было страшно сделать ему больно. Хотя его уже не было. Конечно он врезался в проезжающую мимо машину, сломано крыло, и вообще он сильно разбился. Как ему удавалось сидеть на обочине и быть таким маленьким, но гордым? Не удалось спасти нашу бедолажку. Как бы ни были привычны пейзажи и картины, мелькающие за окнами машины, всегда находится что-то новое и необычное.
Городок Кайвака, который стоит смотреть ночью. Он прелестен именно в это время суток. Днем это провинциальный населенный пункт и не более. А ночью он превращается в сказочный город для гномиков, раскинувшийся вдоль дороги и расползающийся на склоны гор, окружающих это чудо. Нет ни одного стьроения или предмета в городе, который не был бы украшен разноцветными гирляндами. Дома, деревья, столбы, почтовые ящики...все светится и приветствует путников. А на домах тут и там горят картинки из старых добрых сказок. Удивительные люди живут, наверное, в этом городе.
Проезжаем маленький, очень маленький городок Кава-Кава. Всего три тысячи человек живет здесь. Но знаменит он на всю Новую Зеландию и на весь мир.
Кава-Кава единственный в стране город, в котором вдоль главной улицы проходит ветка железной дороги вместо осевой линии. Это очень старая железная дорога, ей больше ста лет. И поезда по ней ходят такие же древние.
А чем может поразить такой крошечный городок весь мир? Туалетами и их создателем. Хандертвассер - человек, который считал, что в природе нет прямых линий. Известный архитектор и художник, он перебрался из Австрии в Новую Зеландию. Поселился в этом крошечном городке и оставил о себе необычную память. Тулеты Кава-Кава. Поверьте, нет там ни приямых линий, ни ровных поверхностей.
Через три с половиной часа мы добрались до "владений Маркиза Карабаса", а проще до фермы родителей Пола ( Мани и Лен).
- Мама, ты увидишь сейчас удивительный дом, ты поймешь его...
Первое впечатление - это книжный развал.
Большой дом, к котором книги были везде: на полках и стеллажах, на мебели и на полу. Ходить приходилось бочком. Свободные от книг пространства на полках занимали старинные вещи. Антикварные. Многие полки с книгами были покрыты "вековой" пылью, похоже их давно не читали. Но то, что все они прочитаны и не по одному разу, это было видно. Большая часть книг об истории Новой Зеландии.
Первый день прошел в разговорах с Мани и Леном. Говорили о многом: языки, история маори, эмиграция, мироощущение, и в нужный момент с полок снималась очередная книга, с нее сдувалась пыль, и книга оказывалась передо мной. К концу дня на столе была большая стопка книг, прочесть которые я не смогла бы за отведенные мне четыре дня. Но бегло просмотреть я смогу, чтобы сложилось какое-то впечатление о поднятых вопросах.
Спала жара. Вышли из дома. Сейчас задам традиционный вопрос:
- Лен, где же границы твоей фермы?
- А вот все, что видишь вокруг, это наша ферма. Граница проходит по верхушкам гор.
Я улыбнулась этому, уже привычному для меня, ответу.
День клонился к вечеру. Все зависимые обитатели фермы: коровы, овцы, свиньи - готовились ко сну. В сторону леса поросячьим галопом неслось стадо диких свиней. За взрослыми особями семенили смешные маленькие кабанчики в большом количестве. Человек, живя близко к дикой природе, делает ленивыми животных, которые соседствуют с ним. Каждое утро чернушки трусят из буша за своими мамками на ферму. Они привыкли к тому, что их покормят там, как своих. А на закате солнца возвращаются домой под сень деревьев.
Вернувшись в дом, перелистываю книги и вспоминаю сегодняшние разговоры про Кивиану, так называют здесь все то, что является исключительно новозеландским.
Киви. Это - что? Фрукт? Национальность? Редкая птица с длинным носом? Китайский крыжовник?
Лет двадцать назад не было такого фрукта в мире. Был обычный китайский крыжовник, такой симпатичный продолговатый плод-ягода, одетый в защитного цвета шершавую кожуру. Новая Зеландия начала выращивать его, появились плантации. А земля здесь и климатические условия такие, что только ленивый не вырастет. Для экспорта пришлось переименовать китайский крыжовник, дали ему новое имя: киви-фрут. Очевидно, в честь той самой очень редкой птицы с длинным клювом, которая и летать-то не может, и водится она только в Новой Зеландии. И фрукт и птица похожи своими формами и цветом, только нет у киви-фрута такого очаровательного длинного носа. А теперь выведен новый сорт: золотые киви или медовые. Они значительно крупнее и на срезе золотистые, а вкус их напоминает мед.
В честь той же самой птицы, которая обитает в Новой Зеландии, появилось и прозвище для жителей страны. И со временем это прозвище начинает превращаться в национальность.
Около двухсот лет назад появились англичане на этих островах. Отгремели войны, подписан мирный договор Вайтанги между племенами маори и пришельцами. И появилось новое слово "Пакеха" - пришелец. Довольно долго не было других названий для жителей Новой Зеландии, только маори и пакеха. Но со временем вошло и новое название для людей: киви - так стали называть уже рожденных в этой стране. А позже и их детей...
Слово прижилось настолько, что уже в графе: "Национальность" в анкетах начинают люди ошибочно писать "КИВИ".
Долгий был первый день, практически весь прошел в разговорах. Незаметно было, чтобы люди занимались их довольно большим хозяйством. Все оказалось очень просто: встают они в 4 часа утра и это основное время, когда делается вся фермерская работа. В 7 часов Лен уже уезжает на работу. Он - гид, возит экскурсии по северной части Северного острова. Вот откуда такие интересные знания, вот почему в доме так много книг по истории страны. А ферма...это просто стиль жизни.
Перед сном сидим на скамейке около дома, смотрим на заходящее солнце:
Я: "Хорошо иногда не видеть огней города и не слышать его шума".
Пол: А по мне, и вообще его бы не видеть. Спать пора. Завтра устроим охоту на диких свиней и в буш сходим, во-о-он на ту горушку.
День второй.
...Продираешься сквозь колючие высокие кусты, ветви деревьев раздвигаешь и, кажется, вот-вот выйдешь на опушку,...просвет виден. Но в этот момент прилипают к коже крошечные, невидимые глазом, шипы какого-то растения, вполне ласкового на вид. Оно не хочет тебя выпускть из буша, ему жалко с тобой расстаться...Буш - непроходимый лес. Не надо туда без надобности ходить. Да и какая может быть надобность в таком лесу?
Хотя...Лет 20-30 назад в этих местах фермеры рубили лес на продажу. С тех самых пор и сохранились остатки троп и тропинок. Вырубка прекратилась и постепено исчезают следы рук человеческих. Только знающие эти места могут пройти по ним и не заблудиться.
Второй день решили начать с похода в буш. Этот лес расположился на склонах гор, окружающих ферму. Нам предстояло подняться до вершины ближайшей, но не самой высокой горы, всего метров шестьсот, и спуститься с другой ее стороны, пробираясь сквозь колючий кустарник, который стремится захватить все возможное жизненное пространство.
Нас - пятеро. Те же: Лена, Пол, их трехмесячный сын Данька, я и Биди-пап - собака, которая сопровождает нас везде. А уж в буш без собаки просто никак невозможно. Пол в свое время исходил эти горы и леса вдоль и поперек. Сегодня он ведет нас и несет на руках своего сына. Детей на ферме приучают ко всему очень рано, жизнь не должна их пугать и удивлять неприятно.
Довольно широкая дорога, по которой мы вошли в лес, быстро превратилась в узенькую тропочку и повела нас круто вверх.... Биди-пап носится кругами, исчезая в лесу и возвращаясь к нам. Наша задача идти буквально след в след за Полом, чтобы избежать лишних колючек неизвестных нам растений и неожиданных обрывов в пропать. А его задача: пронести сына на руках по колючему и опасному лесу и не поранить малыша.
Первый привал сделали около лесного водопада. Шум падающей воды, прохлада...Из леса на нас выскочила Биди-пап и довольная собой положила к ногам Пола свою добычу. Была выругана: нечего собирать по лесу дохлых опоссумов, ее задача оберегать нас и предупреждать об опасности.
Надо сказать, я впервые в жизни услышала, как строжат собак. Именно здесь на ферме я обратила внимание на то, как на них кричат: коротко, отрывисто, с рыком в голосе. Причем не только мужчины, но и женщины. Вот только что разговаривали спокойно с хозяйкой фермы, но залаяла собака и голос женщины превратился в короткий рык льва...собака замолкает. Она должна знать: голос подается только по делу.
Довольно успешно и без особых приключений достигли вершины. Данька успел за время подъема пару раз поспать на руках отца. Небольшой отдых: осмотреться по сторонам, оценить красоту мира, открывающегося с макушки горы, зализать царапины, и... крутой спуск вниз. По другой тропе.
Вниз спускаться намного труднее по крутым горам, чем лезть вверх. Несколько раз не далеко от вершины нам встретились старые окопы. Здесь держало оборону племя маори, которое обитало в этих местах до прихода англичан. И здесь же в земле, не только на горе, но и вокруг можно найти довольно много каменных маорийских топориков.
Пройдя больше половины пути, остановились, встретив заросли репейника. Наш родной обычный репейник. В свое время его завезли из Европы поселенцы, надеясь засадить вокруг пастбищ, использовать, как живую изгородь. Но никто не мог предположить, как он будет себя вести в этой стране, в которой, что ни воткни в землю, вырастет. Репейник превратился в захватчика земель. Его невозможно уничтожить, он напоминает ощетишившегося толстыми иглами монстра. Надо искать обход... В это время как-то странно повела себя Биди-пап. Она выскочила и замерла впереди нас мордой к лесу, как бы предупреждая об опасности. Пол быстро передал нам Даньку и тихо скрылся в лесу, приказав не двигаться, успев шепнуть только: "Возможно, это - дикие свиньи". За хозяином скрылась в лесу и собака...А мы остались стоять. Куда-то двинуться невозможно: перед нами поперек тропы высоченный репейник, вокруг густой лес.
Ждать пришлось недолго. На этот раз обошлось без кровопролития, да с нами и ружья-то не было. Охота ожидалась ближе к вечеру и мы, дождавшись Пола и, двигаясь буквально след в след за ним, вышли на опушку.
-Well done, - сказал Пол оглядывая нас, усталых и счастливых.
Мы "покорили" гору высотой около шестисот метров. Уложились часа за три.
Не надо далеко ходить, чтобы поохотиться на диких свиней. Захотелось кабанчика, двух, трех?... Достаются винтовки с оптическим прицелом.
Вот это, пожалуй, самое смешное: для такой охоты винтовки с оптикой. Пол с братом занимают боевую позицию: под навесом сарая на территории фермы, в котором будут разделывать туши. Чуть поодаль там же стоят и "зрители": пара тройка ребят лет 10-12 и девчушка 15 лет - дети и племянники охотников. Один из мальчишек тулится ближе ко мне.
- Ты что? -спрашиваю я его.
- Я не боюсь, но я всегда вздрагиваю, когда стреляют.
- Так, не смотри, зачем пришел?
- Мы должны, -отвечает он.
Я уже не удивляюсь этому ответу. Это - составляющая часть местного воспитания: стрелять, не бояться крови, нырять, водить машину, ездить верхом, - все очень рано. При всем этом, обычная школа, обычные детские шалости и необычная любовь к природе. Благоговейная.
Бросают заготовленный заранее корм метрах в пяти перед собой. Почуяв еду, стадо свиней, в котором и матки кормящие и поросята крошечные, несется к ней и застывает, как бы споткнувшись перед этой роскошью ...только слышно чавканье и похрюкивание от удовольствия. Все происходит очень быстро. Выбираются две жертвы, только не кормящие матки и не поросята. Синхронно раздаются два выстрела! Стадо разбегается в стороны! На месте остаются две черные дикие свиньи.
Пока разделывают туши, братья вспоминают настоящие охоты, когда их забрасывали в горы на вертолетах. И в доме в виде трофеев висят по стенам рога буйвола, голова оленя и чучела более мелких животных, а как рыбачий трофей висит на стене чучело снэпера. Рыба была весом четырнадцать килограммов.
Опять сидим на закате солнца перед домом, разговариваем, вспоминая сегодняшний день.
- Пол, поедем завтра в Рассел?
--
Поедем. Рассел надо посмотреть, все-таки первая столица Новой Зеландии.
День третий.
По пути в Рассел вспоминаю разговор с Леном за завтраком:
- Вот ты меня вчера спросила, как я отношусь к эмигрантам. Я отмолчался. Но все же хочу сказать, несмотря на то, что мы с тобой - не чужие люди. Не люблю я их. Хоть и вожу экскурсии туристов из разных стран, но не люблю. Да, и за что любить-то?
И дальше довольно долго Лен приводит очень объективные доводы своего отношения к приезжим. Я, слушая его, думаю свое:
- Страна эмигрантская. Я ее называю про себя - "маленькая Америка". Тоже два острова: Южный и Северный, заселены эмигрантами. И все, что в ней создано за неполные двести лет, это все ими, нелюбимыми. Местного, коренного населения осталось около восемнадцати процентов и, как говорят, не осталось ни одного чистокровного маори.
А дальше мысли перескочили уже на самого Лена:
- Но ты-то тоже один из потомков переселенцев, - думаю я (думаю, но молчу). Нет у тебя права осуждать нас, как и у нас нет права обижаться.
Около получаса на машине еще дальше на Север и минут десять через залив на пароме. Интересно в машине на пароме...
Мы едем не только на очередную встречу с историей страны, сегодня у нас встреча с историей семьи. Опять вспоминаю отрывки наших с Леном разговоров:
- Что же тебе рассказать про маори язык, - начал он отвечая на мой вопрос, - до прихода англичан у каждого племени было свое наречие и не всегда они понимали друг друга. Письменности не было. Пока шли войны, переговоры, пока миссионеры занимались изучением языка и вводили письменность, прошло около сорока - сорока пяти лет. Это уже не тот язык, на котором говорили маори. Утеряно многое. Религию, вновь приехавшие, привнесли свою...
- Но дело не в этом. Вы сегодня поедете в Рассел и посмотрите дом - музей миссионера Пампелиа. И в нем, в этом доме, один уголок отведен пра-пра-прадеду нашего с тобой внука. Интересный был человек...
Мы неплохо подготовились к встрече. Живые рассказы и книга о семье Стэфенсонов дали нам первые впечатления.
Да, интересным он был человеком, Сэмюэл Стэфенсон, английский купец, прибывший в Новую Зеландию в 1832 году. В пути он отвечал за груз, который должен был быть доставлен в Новую Зеландию, а по прибытии, Сэмюэл в компании с Георгом Клендоном проводили торговые операции между Новой Зеландией и Австралией.
Один из одиннадцати детей Сэмюэла - Генри Стефенсон - купил дом миссионера Пампелия поселился в нем со своей семьей и прожил в нем до своей смерти в 1924 году. У него было много разных должностей и, удивительно, как Генри со всем справлялся: был инспектором рыбного промысла в заливе Островов, он же регистрировал все рождения, смерти, свадьбы и прочее в городе Рассел - первой столице Новой Зеландии, - этакий ЗАГС того времени. Он же был начальником порта и таможенной службы в Расселе, и официальным агентом Консульства Америки. А если еще добавить, что на протяжении пятидесяти лет он был членом приходского управления и церковным старостой... . У меня в голове не укладывается, как такое возможно.
В пути, я, наивная, думала:
- Как будет интересно представить в музее нового потомка Стэфенсонов и рассказать, какая ветвь присоединилась к фамильному дереву Сэмюэла.
Маленький город под палящим солнцем был ленив и улыбчив. Туристы бродили по шопчикам, сидели в крошечных кафе на улицах. Во всем чувствовалась неспешность. Прогулку по городу мы оставили на потом, решив сначала посмотреть музей.
Перед нами - двухэтажный дом, первый двухэтажный дом построенный в Новой Зеландии. Он был не только жилым, он был и первой новозеландской фабрикой. На нижнем этаже выделывали кожу, а на верхнем стоял печатный станок, на котором печатали первые книги на маорийском языке и одевали их в переплеты из той кожи, что выделывали внизу. В октябре 1842 года были закончены первые переводы, напечатаны и переплетены вручную шесть тысяч книг по шестьсот сорок восемь страниц "Ko Te Ako me te Karakia o Te Habi Katorika Romania" (Учение и Молитвы Римской Католической Церкви).
Вокруг дома - прекрасный сад с площадкой для крокета. Под развесистой старой похутаковой стоит в качестве музейного экспоната, чуть утопленный в землю, необыкновенных размеров толстостенный чугунный горшок, очевидно, в нем когда-то готовили еду, а сегодня мы пасадили туда трехмесячного Даню, вернее не совсем посадили, Пол удерживает его на своей ладони, создавая впечатление выглядывающего малыша из этого монстра.
Входим в прихожую, которая одновременно является и маленьким магазином сувениров и кассой. Нас встречает приветливая женщина. Она объясняет, что сейчас соберется группа человек в десять на экскурсию и мы пойдем осматривать дом-музей. Надо только купить билеты, она называет цену. Пока ребята рассматривали сувениры, я обратилась к этой приветливой женщине:
- Я бы хотела сказать Вам, какие у Вас сегодня посетители, не совсем обычные...
- Ок! Пакеха бесплатно, - сказала она чуть скривив рот.
Вот это - да! Хорошо, что "мой пакеха" этого не слышал.
Пакеха - так называли белых пришельцев на эту землю. Живут здесь маори, пакеха и их потомки. Все смешались. А в последние десятилетия еще одно название появилось для людей - киви. Одним оно нравится, так как только в Новой Зеландии живет удивительная птица киви с длинным носом, не умеющая летать, занесенная в Красную книгу: "Ну, как же", - говорят фанаты - "Мы - уникальны!". Другим напртив: "Фу, глупость какая, я не хочу, чтобы меня сравнивали с длиноносой птицей, хотя бы и уникальной. Я - новозеландец!"В анкетах иной раз читаешь в графе НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: и пакеха, и киви, и новозеландец, и маори; обычно пишут то, что хотят, что считают верным по отношению к себе, хотя в паспорте, если он есть (собственно он и не нужен, если не летаешь заграницу) у всех написано НОВОЗЕЛАНДЕЦ.
Впервые в жизни я, столкнувшись с такой стеной непонимания, пришла в состояние легкого ступора и не сразу осознала, что мне задают вопрос:
- А вы сами откуда?
- Мы?...Из Окленда...
- Но у вас акцент, откуда вы прилетели в Новую Зеландию?
- Это так важно?
- О! Это очень интересно, мы ведем статистику посещений, у нас бывают люди из разный стран...
Вот так...все очень аккуратно записано: кто, откуда, - и это очень интересно на самом деле. А то, что в музей пришли потомки одного из первых владельцев дома, потомки того, кому посвящен уголок в музее, о ком написана в Новой Зеландия книга, это оказалось сотрудникам безразлично.
Собралась группа примерно из десяти человек, готовая к осмотру музея. Экскурсовод, она же кассир, надела на себя старинный длинный кожанный передник - атрибут человека, выделывающего кожу, и повела нас по дому.
На первом этаже выделывали кожу для переплетов книг и до сих пор весь процесс можно увидеть в действии. Слушаю в пол-уха, находясь все еще под впечатлением встречи. На втором этаже - печатный станок, наборная касса, станок для литографий и приспособления для переплета книг. Желающим предлагают распечатать самостоятельно литографию с видом этого дома. Народ как-то странно пассивен, и опять удивляюсь: позволяют не просто прикоснуться к станку двухсотлетней давности, но и сделать на нем оттиск.
- Пол, сделай для себя и сына на память литографию с видом дома твоего пра-прадеда, - шепнула я.
И вот через несколько минут я уже держу лист бумаги с видом дома, краска будет сохнуть несколько часов, поэтому приходиться нести листок на раскрытых ладонях до тех пор, пока у нас не появится возможность его положить.
Осмотрев производственную часть дома, перешли в жилую. Задержались в той части, которая показывала быт Стефенсонов. Вторая половина восемнадцатого века. Тридцать четыре года семья прожила в этом доме и хранила его, как уникальное произведение молодой страны. Правительство решило сделать в этом доме музей миссионера Пампелиа и часть дома сохранить, как музей семьи Стефенсонов и с этой целью предложило продать дом. С тех пор дом стал музеем.
С легкой грустью я покидала этот дом. Закончился третий день нашего отдыха. Нам оставался еще один день необычного отдыха на ферме....
День четвертый.
Конец декабря. Жарко. На ферме в это время гостит много детей самого разного возраста. Семьи здесь в Новой Зеландии довольно большие. Трое детей в семье - это норма. Часто бывает и больше. И когда в летние каникулы съезжаются к дедушке и бабушке все внуки, то скучать здесь не приходится никому - ни старшим, ни младшим. Все радуются общению друг с другом. Иногда случаются и непредвиденные происшествия, которые украшают эти встречи или запоминаются очень надолго своей необычностью.
Герои одного из приключений последнего нашего дня на ферме:
самая старшая внучка Мани и Лена - Челси - пятнадцатилетняя девчушка, все еще 'гадкий утенок', нескладная в силу длинноты своих рук, ног и тела; не знающая, как разместить себя в пространстве, если она ничем не занята. В лучшем случае она 'заворачивается' в руки, обнимает себя и отгораживается от всего мира. Придет еще ее время, и превратится она в красавицу, причем будет эта красота не глупой и не пустой. Но это позже.
Дядюшка Рассел, дядя Челси, невысокий, крепко сбитый, внешне неповоротливый, с хитрым прищуром глаз, великий шутник, прекрасный охотник, рыбак, замечательный наездник несмотря на свои габариты... Да стоит ли перечислять все, что он умеет делать? На новозеландской ферме мужчина умеет делать всё.
В данный момент Рассел 'пристает' к Челси со своими грубоватыми шутками, подсмеиваясь над ней, горожанкой, в пятнадцать лет всё еще не умеющей водить машину. Уговаривает ее сесть в его Лэнд Ровер, и он ее быстро, за один раз, научит управлять автомобилем.
- И нечего ждать какого-то инструктора. Там же делать нечего!
Челси еще не умеет как следует сопротивляться дядюшкиной настойчивости и, уговорившись, идет и садится в машину. Туда же с радостью набивается компания ее кузенов, более младших, в количестве трех человек. И конечно, степенно загружается в машину грузный Рассел, при этом его 'вездеход' сначала слегка накреняется на один бок, потом встает на место.
Пол и я стоим, разговаривая, на взгорочке около забора, отгораживающего ферму от дороги. Мне видно и слышно представление, предшествующее основным событиям. Пол же стоит лицом к дороге. И ему видно продолжение действия, а я только слышу происходящее. Заурчал мотор, значит Рассел закончил свой инструктаж и машина тронулась, а по звуку рванула с места.... В то же самое время со своего места, перемахнув через забор, с необыкновенной скоростью помчался к дороге Пол с изменившимся лицом. Повернувшись лицом к дороге, вижу машину, лежащую на левом боку, и быстро соображаю: 'Хорошо, что не на правом. Иначе Рассел просто раздавил бы Челси (руль у машины - справа)'.
Пол влез внутрь через окно и заглушил мотор. Начал вынимать по очереди мальчишек. Лица у них светились счастьем - такое событие: перевернулись в машине! И их радость успокаивает меня: жертв нет. Потом Пол помог вылезти Челси, на которой от страха лица не было. Она, как-то согнувшись, отошла чуть от машины и села на обочину. Я присела с ней, обняла и тихо начала успокаивать, а Челси опять завернулась в свои длиннющие руки и пыталась унять дрожь испуга. В это время из машины начал вылезать Рассел, пыхтя и отдуваясь, с невероятной улыбкой на лице вытащил свое массивное тело:
- Ну, и чего ты испугалась? Подумаешь, с первого раза в кювет заехала. С кем не бывает! Сейчас поставим машину и опять поедем.
- Нет, уж! Хватит, дядюшка, я и так тебе машину разбила.
- Ой, не смеши, эту машину надо еще очень постараться, чтобы разбить. Ну, есть пара царапин. Пол, подгони-ка трактор, поставим ее на колеса.
Дальше события развивались своим чередом и, судя по тому, как лихо братья - Пол и Рассел - вытаскивали машину, им не привыкать ко всяким приключениям.
Жалко только, что Челси в тот же день была увезена ее мамой с фермы, и не было больше у девчонки каких-то необычных приключений и, кто знает, может быть, испугавшись в первый раз, не сядет она никогда больше за руль.
Последний день на ферме для меня оказался и днем исполнения моей давнишней детской и юношеской мечты, на долгие годы засевшей почему-то в сознании.
Мало ли наших задумок и мечтаний просто проходит мимо? Почему же некоторые засели и периодически 'тревожат' мозг? Может, потому что не были реализованы?
Была у меня мечта - хотя бы один раз прокатиться верхом на лошади. Может быть, это смешная мечта, но была она очень настырной. Я уже начала подумывать: а не связано ли это с прошлыми жизнями?
Однажды, много лет назад, примерно в середине 70-ых, теперь уже надо уточнять - прошлого века, во время прогулки по лесу слышу приближающийся стук копыт. Мимо меня проносится женщина в бордовой бархатной амазонке... Я знаю - там просто не могло быть ни лошади, ни такой всадницы. Но я слышала стук копыт и видела ее. Даже ветром обдало от проскакавшей мимо. Все произошло мгновенно.
И вот прошло еще тридцать лет (отсчитываю время от того видения), меня пригласили на соседнюю ферму все к тому же Расселу. Отправились мы всем семейством во главе с Полом.
Во дворе в тот момент паслись, пощипывая травку, два скакуна, остальные были при деле, на них тренировались дети Рассела, а его жена сопровождала их и тоже верхом.
Мне предложили на выбор коня: арабского скакуна или египетского. Так как я в них ничего не понимаю, выбрала того, который показался мне более спокойным, и выбор оказался верным. Для первого раза и моего возраста безусловно надо было брать более покладистого.
Описать трепет души от этого события просто невозможно. Я в детстве не могла заснуть, не осознав себя мчащейся верхом по каким-то бескрайним просторам, лугам, полям.
И вот белый красавец смотрит на меня своими спокойными умными большими глазами.
Состоялось наше безмолвное знакомство, я проехала символический круг по территории фермы, прочувствовала не обманувшие меня ощущения и успокоилась. Мечта сбылась, и больше она меня беспокоить не будет.
Обратный путь с фермы до Окленда проходил уже в темноте. В этом была своя прелесть: нам предстояло проехать очень маленький населенный пункт Кайвока. Его интересно проезжать именно вечером или ночью. Он похож на маленькую сказочную деревушку, раскинувшуюся на склоне горушки, и всю в огоньках. Даже не в праздничные дни Кайвока сверкает разноцветными гирляндами. Все домики, деревья, столбы, кусты, магазинчики, лавочки - все освещено. А если уж праздник выпадает, то самое время ехать и смотреть это чудо. Светящиеся герои из самых разных сказок провожают проезжающие мимо машины.
Так закончился четвертый, последний, день нашего пребывания на ферме.
![[]](/img/m/mananowa_w_b/puteshestvia-1/ferma1.jpg)
![Сломанное дерево-1 [Пол Дженкинс]](/img/m/mananowa_w_b/puteshestvia-1/derevo-1-2.jpg)
![[Пол Дженкинс]](/img/m/mananowa_w_b/puteshestvia-1/priroda-3-1.jpg)
![[Пол Дженкинс]](/img/m/mananowa_w_b/puteshestvia-1/vodopad-1.jpg)
![[]](/img/m/mananowa_w_b/puteshestvia-1/ded.jpg)