Тишина. Такая тишина бывает только на кладбище. Ночная. Холодная. Мёртвая. И даже ветер не осмеливается потревожить ее, такую отчаянно одинокую. Он и сам истерзан этим одиночеством.... Где же все? Этот вопрос канул где - то в бездонном колодце души, растаяв как плюшевые снежинки на солнце. Тишина... такая дикая и необузданная, что любой готов отречься от всего на свете, только бы больше не попадать в ее коварные цепкие лапы. Время такое зыбкое в этой усталости и мертвенно ледяное как кусок металла. Душа просится на волю, а тишина хватается за ее израненные крылья и не отпускает. Больно и тихо как на дне самого глубокого океана. Где же все? Они мертвы?
Когда вспоминаю, как это произошло, становится тошно от жизни, от такой тяжелой потери, словно тебе в душу подложили бомбу с часовым механизмом, и ты ждешь, когда же он придет в действие. А время нарочно медлит, выжидает нужный момент.... Иногда очень хочется плакать. Это желание порой трудно пережить, побороть, словно имеешь дело с каким - то беспощадным зверем, который терзает твою душу и не дает ей покоя. Мне нельзя плакать. Мужчины не плачут. Я сильный и выдержу многое. Наверное.... Но когда мою голову снова и снова посещают эти безрассудные мысли, хочется уничтожить все вокруг: людей, работу, животных, здания, весь мир! Но я уговариваю себя: так жить нельзя, нельзя утопать в вечном чувстве ненависти, незащищенности и боли. Надо держаться!
С такими мыслями Рей Блумберри шагал вдоль весенней аллеи, усеянной клумбами с еще нераспустившимися цветами. Шел он медленно, разглядывая каждый юный бутончик на дереве, завидуя легкомысленному характеру природы. Она только и делала, что цвела и увядала, для того чтобы потом еще раз расцвести. Мысль о гибели родителей осталась в его памяти словно тяжелый и трагический штамп, который невозможно было стереть или забыть. Это было клеймо на его раненом сердце, крест, который ему приходилось нести всю свою жизнь. Произошло все нежданно-негаданно, ему было 11 , а брату 21 и тот только что получил водительские права. На дворе стоял лютый февраль, когда природа молчала, отдавшись полностью во власть зимы. А зимы в последнее время выдались в Детройте суровые, с сильным беспощадным ветром и морозом, превратившим все вокруг в глянцевый лед. Родители решили проверить Джонни и позволили ему сесть за руль. Произошло все так банально и глупо.... Джонни не справился с управлением, машина несколько раз перевернулась, а сам брат чудом остался в живых. Когда на место аварии приехала "скорая", уже никто не нуждался в помощи. Брат отделался несколькими ушибами и сотрясением мозга.
Рей сидел на зимних каникулах у бабушки, и весть о несчастном случае дошла до него только через неделю, по возвращении домой, в пустую и одинокую квартиру (Джонни еще держали в больнице). Страшное зрелище предстало в его разыгравшемся воображении, когда кто - то из родственников донес до него печальные новости. Рей даже толком не помнит, кто именно был этим посланником трагических слов, настолько его разум был поглощен в туман беды и не до конца осознанного факта. Смятение.... Ужас.... Это все, что он четко мог осознавать на тот момент.
Прошло уже 11 лет после гибели, но раны в его сердце оставались до сих пор свежими, будто некто очень бесстыдный каждый раз проводил по ним острым лезвием бритвы, нанося непоправимый ущерб его жизненному положению. Ведь боль и страдание от этих ран делала его слабым (по крайней мере, он сам так полагал). Порой Рею казалось, что он медленно превращается в бедную овцу, которую до конца ее дней будут шпынять, унижать и оскорблять за то, что она такая беззащитная. И он прекрасно представлял, кто был этот "некто". Джонни всегда будет носить особый болезненный отпечаток, напоминающий его брату о гибели родителей. Он на всю жизнь остался для Рея всего лишь виновником случившегося. Ужасно и больно, но время вспять не повернешь и не изменишь ход событий! Такова ирония судьбы, что Джонни посчастливилось выжить, отдав взамен жизнь своих родителей. Но Рей любил брата, ведь это был единственный родной ему человек. Он не старался обвинить Джонни во всех существующих грехах, просто его присутствие порой усугубляло все тревожащие разум воспоминая, о которых Рей пытался позабыть.
Парень шел медленно, чтобы до конца осмыслить сложившуюся ситуацию. У Анис сегодня был день рождения, и ему необходимо было прийти к ней в наилучшем расположении духа. Ей исполнялось 22, но в глубине души она всегда оставалась для Рея маленькой девочкой, с которой он познакомился, отдыхая у бабушки. Их дружба пережила невзгоды, ссоры, переживания и расставания и сделалась еще более крепкой, чем раньше. Отношения с противоположным полом Рей строил легко, медленно, но верно перешагивая от стадии обыкновенного общения к стадии ухаживания, но в этом случае дело обстояло по - другому. Анис была не той девушкой, с которой Рей стремился перебраться к более серьезным отношениям. С ней было легко общаться, но она никак не соответствовала его женскому идеалу. Во-первых, она была блондинкой с длинными золотистыми локонами. Ему такие никогда не нравились. В его представлении идеальная девушка выглядела иначе: коротенькие темные волосы, плотная фигурка, внушительный взгляд, сильная натура. (Поэтому Рей присматривал себе объекты обожания где-нибудь в физкультурных залах, бассейнах, на различных тренировках спортсменок). Хотя сам парень не отличался наличием мускул и представлял собой скорее жалкую пародию Хью Гранта или Орландо Блума, чем вездесущего Арни. Его фигура поражала своей худобой и рослостью, ровно зачесанные черные волосы всегда были объектом зависти среди одноклассников, а карие глаза сводили с ума не одну женскую особу. Своими длинными ногами он пошел в отца, который в свое время сильно увлекался баскетболом. А вот изумительные сладко шоколадные глаза он унаследовал от матери. Теперь никто не мог ему об этом напоминать, ведь их больше не было рядом.
Анис была девушкой добродушной, но чересчур сентиментальной. Она могла заплакать от любого фильма или книжки: будь то трагедия или комедия (во втором случае она плакала от счастья, что все закончилось хорошо). В ней было что-то магическое, необъяснимое, в чем Рей так и не смог за все годы их знакомства разобраться. Наверное, именно это его и притягивало. С другой стороны, девушка была для него словно открытая книга, он мог без труда предугадать ее реакцию, предвидеть ее особое восприятие очередного жизненного казуса или нового события. Загадочная сторона, которую Рей так и не смог объяснить, заключалась в ее таланте писать стихи. Он никогда не понимал, как действует этот механизм, но именно это его и восхищало - талант рифмовать, да так что в итоге из-под пера выходило нечто неописуемо красивое. Когда Рей взахлеб читал ее очередное творение, Анис только смеялась и говорила, что все гениальное - просто. Возможно, так оно и было, но парню было трудно вникнуть в тонкости стихоплетства.
На вечеринке народ давно уже веселился по полной программе. Шампанское лилось рекой, звучал искренний и задорный смех и никто не был обделен вниманием со стороны именинницы. Дверь Рею открыл щупленький паренек в серебряной майке и синей бейсболке. Он давно уже положил глаз на Анис, но она держала его на дистанции и никогда не нарушала дружеских границ. Как назло, из головы Рея вылетело имя этого парнишки и ему пришлось промычать простое приветствие и пожать приятелю руку. Никакой фамильярности со стороны гостя также не последовало, и они оба прошли в гостиную. Анис стояла в центре комнаты, держа в руке наполненный до краев бокал игристого шампанского. Ее веселое настроение передалось и Рею, что случалось очень часто во времена их общения. Она была единственным человеком, с которым он находил свое успокоение даже в период разразившейся в его душе войны. Несмотря на то, что парень всегда считал себя сильным и способным стойко пережить многие страдания и невзгоды на своем пути, ему все время необходима была поддержка и понимание его подруги. Впрочем, так случается с каждым человеком: он просто-напросто не может жить в полном одиночестве, без друзей!
- Я думала, ты и не появишься!? - Анис звучала немного приглушенно среди целой полифонии голосов ее гостей.
Букет, который Рей принес ей в подарок, немного подмерз, несмотря на весеннюю погоду за окном.
- Ты сказала, пара друзей из колледжа. А, по-моему, ты все факультеты сюда созвала. Рей придерживался шутливого тона. Ему очень хотелось вновь увидеть улыбку подруги, ту самую, что всегда поднимает его настроение, когда на душе скребутся кошки.
- Что? - их разговор был перебит хохотом ее друзей, которые делились старыми студенческими байками, сидя неподалеку на диване. - А где Джонни? Почему ты его не взял?
Анис испытывала самые нежные и искренние чувства к старшему брату Рея, и это было понятно. Несмотря на его шаткое психическое состояние (а после гибели родителей у него был ряд нервных срывов, который, в конце концов, привел его к помутнению рассудка), девушка пыталась изо всех сил оказать ему свою помощь, чтобы он не чувствовал себя одиноко и отрешенно. Анис ухаживала за Джонни, никогда не обделяя его вниманием, приносила ему свои новые творения, втроем они ходили на разные спектакли, выставки, чтобы хоть как-то развеяться. Казалось, она и не замечает его отстраненности от внешнего мира, его непохожести на других, его ненормальности. Ну и что, что человек вел себя как умственно отсталый (Анис всегда ругала Рея за такие слова в адрес его брата), на самом - то деле он был добрым и милым!
- Ладно! Покончим с праздником и отнесем ему кусочек торта! - девушка не дождалась ответа.
И все в этой жизни было на удивление красиво, словно на какое-то мгновение попадаешь в рай, чтобы хоть глазком взглянуть на истинное спокойствие и умиротворенность, в котором проживают небесные ангелы. После вечеринки Рей и Анис отправились к Джонни.
- Тебе не обязательно это делать! - сказал вдруг парень, обдумывая все благочестивые поступки Анис по отношению к его старшему брату.
- Что именно?
- Все! Ты носишь ему свои стихи, хотя он вряд ли в них разбирается.... как обычный человек, - резко добавил он, чтобы не показаться жестоким в адрес своего родного брата. - Водишь его по выставкам.... Носишь тортики. Зачем? - Рей боялся показаться эгоистом, но, похоже, его слова прозвучали именно так.
- Послушай, солнце мое, я делаю это, потому что мне это нравится! - Анис не оскорбилась и даже не разозлилась на его слова, ведь она слишком хорошо знала Рея. Он не пытался обидеть ее, у него не было ни малейшего желания насолить брату. Просто чувство дружеской ревности давало о себе знать в таких ситуациях, когда больше внимания уделялось кому-то другому. - Я не хочу потерять Джонни, ведь он мой друг! А мне надоело терять друзей. Ты же знаешь, что я со многими рассталась после школы и теперь очень об этом жалею. Друзей терять также легко, как и ездить в метро. Тебя охватывает обида, словно толпа суетливого народа, вечно спешащего куда-то, и ты мчишься вперед, эмоции тебе не подвластны более.... Ты и не замечаешь, какую обиду наносишь другим людям. Поэтому я так забочусь о вас с Джонни, чтобы вы оставались со мною рядом,- под конец она улыбнулась.
Эта улыбка всегда помогала Рею преодолеть трудности своего вспыльчивого характера. Она действовала на него как транквилизатор, приводящий душу в состояние умиротворенности и спокойствия. И все становилось на свои места, словно он попадал в нежные и заботливые руки матери, ласку которых ему не забыть никогда. В дни отчаяния и безудержной тоски, когда обыденность жизни засасывала его, словно поднявшийся ураган, Рей знал, как утихомирить смерч печали и негодования. Он доставал старый фотоальбом, еле оставшийся в живых после стольких резвых рук, в которых он успел побывать за годы своего существования, и листал старые кадры, которые вызывали в его голове череду ярких как деревья поздней осенью воспоминаний. И все в этих памятках было замечательно: веселье его былой жизни, когда еще родители были живы, до боли знакомые лица людей, с которыми он давно уже потерял связь, и улыбки, освещающие его порой невыносимо тоскливую жизнь. Среди этих приятных воспоминаний, которые пробуждали в нем всего лишь на всего пустые обрывки его существования, был один верный ему человек - Анис. Она прошла с ним бок о бок полжизни, поддерживая его во всем и не пытаясь учить, как лучше жить. Просто она продолжала заботливо смотреть ему через плечо, следя за каждым его шагом, лишь бы он нигде не споткнулся. И в данный момент это было все, в чем Рей нуждался - немного ласки и внимания. Да, он не был один в этом бездонном колодце жизни, но порой хитрая волчица - одиночество крепко вцеплялась в его горло, и тогда становилось тоскливо. Он мог бы все изменить (ему это было подвластно), он мог бы уехать, забыться, мог покончить со своими проклятыми мучениями, мог бы бросить весь привычный образ жизни и уйти с головой, например в религию или науку. Сколько еще этих "мог бы" он воображал в своем сознании в минуты тихого одиночества. Но что-то мешало ему просто взять и все изменить, наплевать на всех вокруг: на работу, на родного брата, на друзей, на свою обыденность, от которой он всю жизнь пытался убежать. И хотя Рей никогда никому не жаловался на свою безысходность, он прекрасно понимал, что Анис все это тоже чувствует. По крайней мере, он на это надеялся. Ведь ему было нужно всего лишь капля молчаливого понимания, которым дышала ее улыбка. Держаться. Только держаться!
Джонни нигде не было. Квартира казалась такой пустой и покинутой, словно богом забытый остров где-то в глубине бездонных объятий океана. На софе лежали подушки, а плед свалился на пол, как будто тот, кто спал на этом месте, вскочил как угорелый при малейшем шорохе за дверью. Рей прошел в глубь комнаты и застелил кровать с особой небрежностью и недовольством. С каких это пор он обязан убирать за братом. Джонни был полоумный, но не инвалид! В квартире стояла такая тишина, при которой в фильмах ужасов должно было случиться нечто кошмарное. Казалось, вот-вот из-за темного угла выскачет злобный зверь, чтобы растерзать жалких людишек, осмелившихся ступить в его владения. Тяжелая атмосфера угнетенности нависла над жилищем, словно ужасный призрак окутал ее своим туманно белым одеялом. И все было неспокойно.
- Джонни, вот ты где! - радостно воскликнула Анис, заметив смутную тень в самом темном углу комнаты.
Взлохмаченные волосы Джонни напоминали нечто вроде копны сена, взбитого старым и неуклюжим фермером. Он уже давно не стригся, и волосы едва касались плеч. Потрепанный махровый халат был как решето, а подол перекосился от чрезмерной стирки.
После смерти родителей Джонни все реже выходил на свет и в квартире держал все окна скрытыми от дневных лучей. Его фигура нечетко выделялась на фоне светловато бежевой стены. (Хотя в полумраке было трудно определять цвета). Его силуэт был похож на едва заметный призрак из дома на холме.
- Господи, Джонни! Ты тут. А я уж думал, что ты.... - Рей не договорил своей фразы. Больно суровая и жестокая мысль промелькнула в его уставшем сознании. А что если его брат вышел из дома в неизвестном направлении и решил никогда больше не возвращаться, дабы избавить всех близких ему людей от дальнейших страданий и лишних хлопот. Просто тихо спокойно уйти и не возвращаться. Жестоко, но до боли сладостно. Рей тут же упрекнул себя в безрассудном состоянии, которое воцарилось в его душе. Разве можно было думать таким образом, глядя в глаза своему брату. Но такова была мимолетность мысли и такова сладость несбывшегося желания. Жестоко, но справедливо. Рей никогда не хотел избавиться от близкого ему человека, но постоянное томление Джонни дома в кладбищенской тоске и полумраке не приносили никаких плодов. Рею самому невыносимо было смотреть, как его старший брат медленно гниет в собственном мирке маленького ненормального человечка. Ведь безысходность положения давала о себе знать не только Джонни со своими странностями, но и его младшему брату, которому приходилось бездейственно наблюдать за уходом ко дну их надежд и желаний изменить все к лучшему! Утопичность и скользкая, противная до изнеможения ирония колола их непомерно возрастающее нетерпение. Страшно и одиноко. Но такова была жестокая реальность.
- Ты думал, что я сдох...- резко отозвался голос из полумрака. - Ты думал, что я валяюсь где - то под кустом как мерзкая тварь,... а все проходят мимо, показывая пальцем и твердя: "вон под кустом гниющий труп последнего животного... он никому не был нужен." Но кто-то присмотрится повнимательнее и узнает в этой падали, в этом остывающем куске мяса меня... сумасшедшего. И вот тут пострадает и твоя репутация, Рей. Все будут показывать тогда на тебя пальцем и говорить, что твой брат сдох под кустом, потому что он был никому не нужен... - его голос превращался в гадкое шипение.
- Джонни, не говори так - вмешалась Анис, приблизившись к темной фигуре в углу комнаты. (ей всегда был важен личный контакт, ведь прикосновением возможно сгладить неровности разговора, примерить вымысел и истину, вернуть человека обратно на землю, где бы он не находился... в чистых райских мыслях или же бушевал в хороводе адских размышлений.)
Анис протянула руку в полумрак, чтобы сдержать своим заботливым прикосновением пыл Джонни. Тот увернулся от ее жеста, вышел в центр комнаты и свет из коридора упал на его одинокую фигуру. Ожесточенная борьба его истинного "я" и его нынешней сущности поглотила его в пучину страдания и превратила его в жертву, которой казалось, что на нее все открыли охоту. Жгучий страх перед жизнью не давал ему спокойно мыслить, но и уйти от этой невыносимо ядовитой сущности ему было не по силам. Его неряшливый вид вызывал только слезы жалости, а отнятое несчастным случаем истинное понимание жизни заставляло людей обращать на него особое внимание. Видимо, изрядный пытливый интерес к его личности так был Джонни не по душе, что он тут же выпалил весь свой гнев на вновь прибывших. А ими оказались Анис и Рей.
- Что с тобой, Джонни? Ты в порядке? - его брат был явно озабочен такой сценой. - Ты сам на себя не похож!
Подобных срывов еще не случалось, поэтому все насторожились. Да, он не был нормальным человеком, но в честь чего такой скандал, в честь чего такое неожиданное крушение спокойствия, зачем мириады ядовито горячих фраз? На душе Рея назревал ураган неприятных ощущений, который был готов вот-вот вырваться наружу ответной бранью. Он мог бы кричать, осуждать своего сумасшедшего брата-шизофреника, мог кинуться на него с кулаками. И на этом конец фабулы. Чего бы он добился? Кровопролития, лишней возни, нервных срывов (теперь не только у Джонни, но и у него самого), доставления хлопот и себе и Анис, которая при всем при этом присутствовала. Рей сдержался! Он знал, что самый удачный выход из этого положения - это не обращать внимания!
Но не тут-то было. Джонни, выждав несколько секунд, принялся размахивать руками, кричать несуразности, словно какой-то лунатик, случайно осознавший, что попал на планету Земля. Сперва он съежился как последний жук, дождавшийся морозов, затем расправил спину, и крики его усилились. На мгновение Рей подумал о соседях. Они никогда еще не были свидетелями подобного шума, даже когда Рей окончил университет и устроил в своей квартире великую попойку, в которой участвовали чуть ли не сто человек. И тогда еще шума такого не было. Да, орала музыка, да, стоял пьяный галдеж, но с кем не бывает в такой великий день, когда приходится прощаться с учебой и встречать (несмотря на пьяный угар) у своих ворот взрослую жизнь. Хотя Рей считал, что с таким явлением как взросление он столкнулся в тот ненастный день, когда узнал о гибели родителей. Тогда, еще в возрасте 11 лет он осознал, что его детство приобрело безликость, и он вступил на путь взрослого человека, физически оставаясь еще ребенком. Как было больно переварить эту мысль. Совсем как герои селинджеровских рассказов, которые сталкиваются с потерей невинности. Осознание того, что ты сам себе хозяин, что теперь все твои шаги никто не будет контролировать, придавало поначалу некую неуверенность, словно теперь никто не оценит того, что ты делаешь. Мысль о скором прекращении подобного существования посещала Рея все чаще и чаще, а представление об отрешенности от этого невероятно необъятного мира становилась ему все милее и милее. Но что-то не давало Рею сделать глупость. Может это нелепая и наивная вера в то, что родители, хотя и находясь далеко, смотрят на него и улыбаются так райски добродушно! И все вновь становилось светлым, как на белоснежном одеяле весны, давно окутавшем планету.
- Мы с Анис принесли тебе кусочек торта, - Рей очнулся от своих воспоминаний - А кстати, где она?
Девушка уже испарилась, в поисках подходящего лекарства для успокоения урагана злости. Ее силуэт уже мелькал в районе ванной комнаты, где за небольшим шкафчиком с зеркалом Рей хранил таблетки. Анис плохо разбиралась в медицине, но после знакомства с Джонни и прочтения нескольких дюжин журналов про душевные заболевания, она становилась почти что специалистом в этом деле. Ей надо было всего лишь навсего добыть успокоительное, вроде барбитурата, чтобы привести беднягу в чувства. Еще пара минут и все утихомирилось!
- Я не пойму, что стряслось - заговорил Рей, когда пошел провожать Анис до ее дома. - Ведь недавно все было нормально, а теперь спокойствие куда-то улетучилось.
На это у девушки не было припасено никаких объяснений. Она сама была в полном замешательстве, а поведение Джонни пугало ее. Что-то было не так, ведь он не мог ни с того ни с сего пробудиться от своей дремоты и взорваться как бомба с часовым механизмом.
- Я не знаю, Рей! - ее голос был пронизан беспокойством. - Он мне показался расстроенным, еще когда я в последний раз приносила ему свои стихи. Он злостно отшвырнул их, словно какую-то дохлую змею. Мне стало за него страшно.
- Разве ты не знала про сти... - Рей запнулся на полуслове. Он понимал, что ляпнул лишнего, но таков был его импульсивный характер.
- А что про стихи? - Анис оживилась - Что там такое?
Рей не без желания улыбнулся, зная, что в данный момент его подруга сгорает от любопытства, и чтобы не томить ее долго, он продолжил:
- Джонни ведет тетрадь, куда выписывает некоторые фразы - цитаты из твоих творений.
- Что? - Анис едва не рассмеялась - Джонни никогда не нравились мои стихи. Он их очень сильно критикует, если уж быть точным. Он разбивает мне их в пух и прах.
Джонни не был ценителем юных талантов, но и куда ж ему ... Рей вновь поймал себя на мысли, что брат не из нормального десятка! Слышала бы его Анис и она бы тут же отругала Рея за неуважительные слова! Но парень не осуждал самого себя за подобное, он скорее смотрел на все с присущей ему иронией, насколько колкая она ни была.
- Да, хочешь - верь, а хочешь - нет, но Джонни действительно делает какие-то пометки для себя из твоих стихов ради того, чтобы создать эмоциональный портрет твоей личности! - продолжил он. - Ты же знаешь, что теперь он ничего не делает молча. Я краем уха услышал, как он разговаривал сам с собой и что-то чирикал в своей тетрадке цветными карандашами.
Он совсем сбрендил! Рей вновь почувствовал, как Анис мысленно его корит за такие гадкие слова, хотя он их даже и не произнес.
- Анис, милая, я хочу сказать, что Джонни не такой спокойный, как он предстает перед нами... - Рей вспомнил недавнюю сцену. Бедные соседи! - Я имею в виду, что его состояние дремоты подошло к концу. Нам надо что-то делать, пока не поздно.
Девушка вновь слегка оживилась, словно ее поразила какая-то новая гениальная мысль для очередного творения, словно ее посетила Муза, которая порхала над ее колыбелью со дня ее рождения.
- У меня есть приятель, а его мать психиатр. Возможно, нам удастся как-нибудь свозить к ней Джонни. Так, чтобы показать... Может она нам поможет? - Анис звучала убедительно, но слова о каком - то ее приятеле ревностно ущипнули Рея.
- Да, но как мы его свозим, если он устраивает такой скандал?
- Завтра я поговорю с ним! ОДНА! - последнее слово девушка намеренно подчеркнула, чтобы прозвучать более доходчиво.
- Анис, милая, я бы тебе не советовал это делать в одиночестве! Я смогу защитить тебя в случае чего... - Рей поймал себя на мысли, что ему приятно именно так выражаться. Ни одна из его девушек не нуждается в помощи, потому что сама может постоять за себя и как раз "в случае чего" дать сдачи. Но тут речь шла не о его девушках, а об Анис, о той единственной беззащитной особе, чья улыбка всю жизнь поддерживала Рея и вселяла в его раненую душу чувство радости и уверенности. - Девочка моя, я не позволю тебе пойти к нему одной! Ведь это мой брат и он, как бы так выразиться поласковее, невменяем! А вдруг он накинется на тебя с кухонным ножом или станет тебя душить или побьет?.. Я этого не допущу.
Но Анис настаивала на своем и добилась согласия своего друга. Хотя и со многими оговорками: она должна в случае чего позвонить Рею или хотя бы набрать 911. Таковы были условия.
Шагая по пустынному бульвару, Анис размышляла о том, что днем ранее сказал ей Рей. Его слова о невменяемости Джонни пугали ее, и с каждым последующим шагом она становилась все более неуверенна в том, что собирается сделать. В ее памяти пролетали отрывки фраз из вчерашнего разговора. "А что если он набросится на тебя..."
Уверенность. Она должна верить Джонни, ведь их столько связывало вместе. Должна верить самой себе, ведь она решилась ему помочь, и отступать уже было поздно. Поздно. Она размышляла над смыслом этого слова. Может уже действительно было поздно вмешиваться в этот запутанный клубок нервов и ненормальности жизни? Может уже было поздно что- либо изменить и поздно было помогать разматывать этот клубок. Джонни проснулся, от дремоты не осталось и следа. Может это и есть смысл слова "поздно"?
Шаг. Еще шаг. А затем громадная железная дверь. Теперь главное для Анис набраться сил и духа, подобрать нужные слова и все доходчиво объяснить Джонни. Слова должны быть четкие и мягкие, чтобы дать ему понять, что она пришла с миром. Короткие, доходчивые слова. "А вдруг он накинется на тебя с кухонным ножом..." - пронеслось так неожиданно в ее голове. Коротко и ясно. Надо найти слова, которые он не воспримет как угрозу. Подобрать слова простые и невинные, как цветные карандаши на детском столике. "Он чирикает цветными карандашами"
"Создает твой портрет..."
Неуверенность охватила ее тело и заставила остановиться. Что же с ней творилось? Набравшись сил, Анис достала из кармана ключ, который ей вчера вечером вручил Рей опять же "в случае чего"... В комнате было душно, в камине тлели дрова, а небольшой дымок, словно от кубинской сигары, разносился тоненькой струйкой по всему помещению. Камин был очень старый, и его никто никогда не разжигал до сегодняшнего дня. Анис сделала шаг, потом еще один. На полу были разбросаны исписанные листы бумаги, помятая одежда и упаковки из-под таблеток. В комнате царил хаос, словно по ней пронесся настоящий ураган.
Анис вдруг вспомнила те времена, когда родители ее приятелей были еще живы. Они всегда содержали квартиру в чистоте и порядке. Больше всего ей нравилась пристройка, сооруженная отцом Рея, которая служила ныне пристанищем Джонни. К этой пристройке, скорее напоминающей второй этаж, уходила лестница с лакированными ступеньками, гордость их отца. Он заботился об этом сооружении как о собственном ребенке, ведь на самом деле это и было его родное детище. После смерти родителей Рей тоже гордился этой лестницей, словно оберегая эмблему отцовской любви, которой ему всегда так не хватало. Построение уходило вверх как раз вдоль стены, как бы опираясь на ее стойкое плечо. С другой стороны у нее не было опоры, ведь отец так и не успел сделать к ней перила. Лестница напоминала самого Рея, который пытался с одной стороны найти поддержку, а с другой, противоположной стороны хотел быть независимым.
Анис прислушалась к шорохам, но могла ощущать только свое дыхание. Она сделала несколько шагов и поскользнулась на листочках, разбросанных повсюду. Еле удержавшись на ногах, она пробурчала про себя ругательство, а затем нетерпеливо наклонилась и подняла бумажку. На ней красовались строчки ее стихотворения...
И наземь бросим скорбь, сомнение,
И ненависть и злобы яд,
Чтоб в миг поверить в благоговение
И в то, что мир нам очень рад.
Под этими строками были сделаны пометки: "уверенность в том, что все будет хорошо, отказ от всего нелепого и отвратительного. Построение новой системы ценностей". Мириады комментариев были раскиданы по всей комнате, как будто бы дерево сбросило листву поздней осенью. Каждая строчка ее стихотворения сопровождалась подобными заметками, выделяющимися на тусклом черно-белом листе. Все было написано яркими цветными карандашами. Анис вспомнила вчерашние слова Рея и содрогнулась от ужаса. Неужели Джонни на самом деле этим занимается?! Неужели он все это выписывает?! Тогда зачем он критиковал ее произведения? Только для вида? Девушке стало по-настоящему страшно. Наверху раздался чей-то голос, и Анис тут же вздрогнула и устремила свой взгляд в сторону лестницы. Но, Боже, что это? Там, на стене были изображены какие-то рисунки. Цветные карандаши четко выделялись на однотонных бежевых обоях. Анис присмотрелась. Черным цветом была нарисована девушка, а рядом серая фигура склонялась над ней, держа нечто непонятно размытое в руке. "Вдруг он накинется на тебя с кухонным ножом..." - простучало как импульс в ее голове. Рисунки были везде: над камином, возле кухни, рядом с прихожей. Вся квартира напоминала детскую шкатулку, наполненную каракулями.
И снова этот шорох, и чей-то голос сверху. Девушка подошла к стойке возле камина, откуда торчала старая, ржавая кочерга, аккуратно вытащила ее из железной подставки и пошла по направлению к лестнице. Сердце Анис билось в лихорадочном темпе, а по вискам била кровь от напряжения и страха. Казалось, вся ее непослушная душа сейчас выпрыгнет из вялого тела, как птица, просидевшая в клетке, всегда готовая свободно выпорхнуть на волю. Вот лестница, вот письменный стол Джонни и он сам. Хмурость и отрешенность в его взгляде, пустые движения и он уже стоит возле Анис.
- Что здесь произошло? - ее голос звучал неуверенно и тихо.- Что все это значит, Джонни?
- Ты про что? - он с удивление посмотрел на девушку.
- Все это! Рисунки. Стихи. Весь этот бардак. Джонни, мне надо с тобой серьезно поговорить. Я пришла, чтобы тебе помочь! - руки Анис тряслись как никогда - Буду пряма с тобой и откровенна! Тебе нужна помощь! Давай мы... вместе... попробуем решить эту проблему. - Как назло все самые нужные слова вылетели из головы. - Я помогу тебе. Доверься мне, Джонни.
Он снова нахмурился и его взгляд стал более отрешенным. Его глаза как бы говорили "мне не нужна твоя помощь. Справлюсь сам". И вновь спустилась мертвенная тишина, словно квартира была пуста.
- Анис, я больше так не могу! - его голос звучал одиноко и печально. - Я не могу так жить, как жалкое животное, как птица в клетке. Мне нужно все изменить. - Последняя фраза показалась Анис злобной и невероятно ядовитой. - Я этого не делал. Я не рисовал, не портил брату жизнь, не сходил с ума. Просто я на какой-то промежуток времени погрузился в сон. Но теперь я снова все вижу. Все, что происходит с Реем, всю его болезнь ума, ему очень плохо.
Анис молча слушала, боясь произнести хоть звук. Она не понимала, что происходит, не понимала смысл слов Джонни, или даже пыталась на все закрыть глаза, отвернуться, чтобы пробудиться от этого кошмара.
- О чем ты говоришь? - она не узнавала свой собственный голос, так напугано он звучал. - Какая болезнь? Рей здоров! А вот ты...
Тут она осознала, что ужас повел ее не в ту сторону, и что она уже не может контролировать себя. Слова вырываются наружу сами.
- Анис, милая, давай мы уедем, подальше отсюда, подальше от больных воспоминаний, от скорби и ненависти.... Все это нам с тобой не нужно.
Джонни медленно приближался к ней, разводя руки, словно для того, чтобы поглотить юное создание в свои объятия страха, боли и смерти. Анис вся тряслась как последний осенний лепесток в ожидании своего падения с дерева. Она отошла назад, но мужчина продолжал свое медленное нападение. Когда он был так близко, что его мощные руки, скрытые дряхлым, рваным халатом, дотронулись до девушки, она вскрикнула.
- Тсссс. Он может нас услышать. - Джонни с опаской посмотрел вокруг. - Я знаю, Рей ходит где-то здесь, вынюхивает все. Ведь это его рук дело! Эти рисунки, этот мусор... все! Он ворвался в квартиру, превратил все в хаос! Анис, он сошел с ума! Он подстроил все так, чтобы ты подумала на меня... хотя на самом деле...Это все он!
Анис знала, Джонни сам не свой! Но если Рей поблизости, то он услышит ее крик. И она позвала на помощь, закричала еще раз. Джонни размахнулся и дал ей пощечину.
- Я же сказал, не шуми!!! Он сумасшедший и может нас с тобой убить! Я серьезно.
Страх. Страх охватил все тело Анис, и она была готова упасть в обморок. Тут она почувствовала, что в ее руке все еще находилась кочерга. Один взмах и все могло закончиться. Один только взмах. Но Анис не была уверенна.... Неужели она делает правильный выбор? Джонни подходил к ней, словно змея, готовая поглотить свою жертву. Все ближе и ближе. Девушка сжала рукоятку кочерги так крепко, что ржавый резной рисунок впился ей в ладонь. Удар? Нет! Анис, понимая, что давно потеряла контроль над своим телом, размахнулась, и кочерга острым концом впилась в грудь Джонни. Он стоял неподвижно, отрешенность в его глазах увядала, как и трепет его души. Словно майский бутон, он, не успев распуститься, погибал от холода. Кочерга вошла глубоко, с такой силой Анис нанесла свой смертельный удар.
Когда кровь брызнула ей в лицо, к горлу что-то подкатило. Ее охватил приступ тошноты, голова пошла кругом, а руки лихорадочно дрожали. От напряжения на лбу выступили прожилки, глаза заслезились, и Анис почувствовала, как холодеет все ее тело. Дрожь было невозможно унять. В голове загудело и появилось ощущение, что она вот-вот потеряет сознание, фокусируя внимание на своих телодвижениях и пытаясь удержать равновесие. Тело Джонни повалилось на пол, а орудие убийства осталось в его груди. Девушка медленно отползла от трупа, все еще испытывая тошноту, страх и чувство отвращения в душе. "Убила. Убила" в ее голове кружился листопад обреченных мыслей. "Вот какой трагичный конец этой фабулы". И тишина. Такая тишина бывает только на кладбище. Ночная. Холодная. Мертвая. Где же все? Этот вопрос канул где-то в глубине ее юной и бездонной души. Эта мертвая тишина давила на нее. Она хотела кричать, но крик застрял в ее горле. Единственное, что ей сильно хотелось так это бежать, бежать подальше от этого злосчастного места, полного муки и боли. Сделав еще один шаг назад, ее нога поскользнулась на листке бумаги и Анис, не осознавая того, что стояла на краю лестницы с лакированными ступеньками, повалилась вниз. Ее падение было смертельным. И снова тишина... такая дикая и необузданная. Где же все? Они мертвы.
В дверях показался чей-то силуэт. Рей мирно следил за комнатой, понимая, что именно здесь все и закончилось. Именно здесь он однажды проснулся и понял, что родителей больше нет, именно здесь он отошел от своей дремоты, осознав безысходность своей жизни и всего мира вокруг. Он очнулся от этой реальности, угрожавшей его самочувствию. Какая ирония! Он прекрасно осознавал, что его безумие и есть дремота. Даже лучше! Безумие было сродни гениальности. Человек, выживший из ума, терял ощущение приземленности, но получал бесценный дар - чувство безмятежного трагизма. Он мог испытывать всю тяжесть тишины, ее дыхание в полумраке, ее молчаливое понимание. Сумасшедший ставил свой спектакль жизни, ему не нужны были оправдания, доказательства или объяснения. Достаточно было того, что он сам был творцом своего маленького тихого мирка. Все, что делал безумец, не поддавалось осуждению. Ведь на то он и безумец.
Застыв на пороге дома еще на пару минут, Рей окинул взглядом все вокруг, словно прощаясь с любимым местом. Он прекрасно все распланировал: раскидал свои записи со стихами Анис, сделал так, чтобы безумцем в этом хаосе казался именно Джонни. Это был превосходный план, и кульминация была также идеальна. Ведь он как Гамлет разыграл трагедию, подстроил мышеловку, а герои сами решали, как им поступить. Рей был режиссером этой жизни, не поддающейся объяснению. Все было идеально!
И все тут погрузилось в тихий и мертвый сон. Он взял с тумбочки свою тетрадь и сделал последнюю пометку своим любимым цветным карандашом: такова трагичная фабула.... И вновь эта бездонная тишина! Ночная. Холодная. Мертвая.