Герой Советского Союза,капитан первого ранга,
Первый командир атомной подводной лодки К-27
ГУЛЯЕВ ИВАН ИВАНОВИЧ.
Родился 28 мая 1922 г. в с.Кисловодское Каменского р-на Свердловской обл. В семье крестьянина. Летом 1940 года окончил Покровскую среднюю школу, а осенью того же года был призван в ВМФ. До второй половины 1943 г. служил на ТОФ в зенитно-артиллерийских частях береговой обороны в качестве краснофлотца-дальномерщика, комендора, замполита - заместителя политрука батареи. В конце лета того же года поступил в ТОВВМУ. В августе-сентябре 1945 г. принимал участие в боевых действиях кораблей ТОФ в войне с Японией. По окончании 2-го курса ТоВВМУ был переведен в Каспийское ВВМУ, которое закончил весной 1947 г., и направлен на СФ. С мая по декабрь 1947 г. - командир рулевой группы большой ПЛ К-21, затем - командир БЧ-1-4 (штурман) средней ПЛ С-16.
По окончании ВСОК подводного плавания и противолодочной обороны ВМФ осенью 1950 г. назначен на СФ помощником командира средней ПЛ С-17. С февраля 1952 г. - старший помощник командира той же лодки. В апреле 1953 г. назначен командиром Краснознаменной средней ПЛ С-101, на которой не только отработал полный курс БП и участвовал в нескольких флотских учениях, но и добился установки прибора, позволяющего вводить в торпеду необходимые данные для её маневрирования на заданной траектории, и успешно применял метод стрельбы маневрирующими торпедами при торпедных атаках. В августе 1954 г. был назначен командиром большой ПЛ Б-8, затем командиром Б-70. В том же году переведен командиром строящейся океанской ПЛ Б-73 пр. 611, а в конце декабря назначен командиром первой в Советском Союзе ракетной ПЛ Б-67.
В 1955 г. назначен на крейсерскую АПЛ пр. 645 - К-27, командовал которой до августа 1964 г. Окончив АКОС, до февраля 1973 г. служил начальником штаба -заместителем командира бригады строящихся и ремонтирующихся ПЛ в ЛенВМБ.
С сентября 1973 г. по февраль 1975 г. - научный сотрудник одного из НИИ ВМФ, затем (по июнь 1978 г.) ведущий инженер НИИ "Марс". С июля 1978 г. по июль 1992 г. - капитан-наставник по ВМП Экспедиции специальных морских проводок речных судов МРФ. С августа 1992 г. по апрель 1994 г. - инженер-диспетчер государственного специализированного предприятия "ПИЛАРН" (по предупреждению и ликвидации аварийных разливов нефтепродуктов) в Санкт-Петербурге. В последнее время, в связи с инвалидностью, не работал. До последних дней принимал самое активное участие в общественной деятельности в Пушкине и Санкт-Петербурге.
Непрерывно был связан с морем и морской службой более 50 лет. Непосредственно в море провел около 10 лет, из них более полутора - под водой.
Скончался 27 марта 1998 г. Похоронен в Пушкине.
б) Испытатель.
(Многое из того, что здесь будет сказано, десятилетиями считалось секретной темой. Скрывалось от общественности. Привожу рассказ об И.И.Гуляеве, взятый из книги В.Чернавина "Атомный подводный").
Подводная лодка вошла в полигон, погрузилась, удифферентовалась и снова всплыла на поверхность. Один за другим из рубки на ее палубу начали выбираться моряки. Они тут же пересаживались в баркас. Было ясно, что экипаж покидает корабль. Но по какой причине?
Когда, взяв последнего человека, баркас дал ход, в подводной лодке остались только два человека: командир корабля капитан 3 ранга Гуляев и командир электромеханической боевой части старший лейтенант А.Агапов. Вдвоем они медленно прошли по кораблю. Непривычной пустотой отсеков встречала командира подводная лодка. И хоть занят был Иван Иванович Гуляев тщательным просмотром, проверкой состояния техники, но где-то в глубине души щемяще отдавалась тревога за корабль, который он полюбил, с которым сроднился и которому сейчас предстояло пройти необычное, опасное испытание. Наверное, если бы Гуляев по время испытания смог остаться в подводной лодке, ему было бы легче, но об этом не могло быть и речи. Их ракетоносцу через несколько минут предстояла самая настоящая боевая "переделка". Уже были приготовлены для него большие глубинные бомбы, каждой из которых при прямом попадании вполне достаточно, чтобы уничтожить корабль, как случалось это во время войны.
Впрочем, случалось это далеко не всегда, о чем свидетельствовала, в частности фронтовая биография "С-101" — Краснознаменной подводной лодки Северного флота, прославившей себя блестящими победами над врагом и необыкновенно высокой живучестью. Историю военных лет этого корабля И. Гуляев знал чуть ли не по дням, ведь "С-101" стала в его биографии первым кораблем, которым ему было доверено командовать. Конечно, к тому времени (1953 год) в экипаже практически уже не осталось людей, ходивших на "С-101" в боевые походы, кроме старшины команды мотористов мичмана Н. Букина. Но традиции одной из лучших подводных лодок Северного флота здесь чтились глубоко. И Иван Иванович понимал, какая это величайшая ответственность — командовать награжденным за боевые успехи орденом Красного Знамени кораблем.
Когда Ивана Ивановича назначили командиром на "С-101", ни он сам, ни командование, ни новые подчиненные не могли предположить, что именно этот послевоенный командир заслуженного на флоте корабля станет самым известным из всех офицеров, когда-либо командовавших "С-101" — кавалером медали "Золотая Звезда".
Произошло же назначение Гуляева на "С-101" довольно необычно. Он, тогда еще капитан-лейтенант, служил старпомом на подводной лодке "С-17". Очень хорошо себя зарекомендовал, имел допуск к самостоятельному управлению кораблем, обладал довольно твердыми навыками самостоятельных плаваний. И пот однажды на "С-17" в море вышел командующий флотом адмирал А.Чабаненко. Офицеры знали, что командующий — человек большой эрудиции, помнящий почти всех командиров на флоте, любящий при всяком случае с ними побеседовать.
Совершенно неожиданно для Гуляева адмирал заговорил именно с ним. Началась беседа эта в море на переходе, и сначала командующий спрашивал о делах, о доме, службе. Беседовать он умел, вызывав людей на непринужденный откровенный разговор. Однако в, казалось бы, простых вопросах Гуляев почувствовал, серьезную проверку своих знаний по самым различным направлениям. Не часто вот так вот приходится офицеру сдавать, по сути дела, экзамен командующему. Но вида старпом не подал, отвечал со двойственной ему четкостью, обстоятельностью лаконичностью. И вдруг адмирал Чабаненко сказал:
— Так вот, товарищ Гуляев, мы думаем назначить вас командиром подводной лодки. Как вы на это смотрите?
— Товарищ командующий,— чуть помедлив, начал офицер,— я привык служить со всем желанием на каждой должности, которую мне доверяют. Если доверят командовать кораблем, постараюсь доверие оправдать. Но просить о назначении не умею.
— Не в этом дело,— улыбнулся адмирал,— просто я решил посмотреть на вас в море сам.
— Достоин ли я командирской должности, наверное, лучше меня скажут командир корабля, командир бригады, — чувствуя все-таки неудобство от этого разговора, попытался было изменить его Гуляев.
— Я знаю, что мне делать,— мягко, ни твердо ответил командующий флотом, — я хочу знать ваше мнение.
А вскоре после этого разговора Гуляев получил назначение на подводную лодку "С-101", которая после ремонта в заводе должна была вступить в строй боевых кораблей флота.
Командирский талант Ивана Ивановича Гуляева оказался весьма своеобразным, что и определило его командирскую линию — испытателя новых кораблей. Человек высочайшей четкости, пунктуальности, не терпящий а малейших нарушений уставных требований, он обладал в то же время умением расположить к себе людей, сделать их безусловными сторонниками его требований, готовыми во всем безоглядно следовать за командиром. Высокая профессиональная подготовка, спелость, уверенность, скрупулезный точный расчет — это как раз то, что прежде всего необходимо испытателю, какую бы технику он ни испытывал. И этим Гуляев обладал.
Два года командовал Гуляев "С-101" и нелегко было ему прощаться с кораблем, который передавался в другую базу, с людьми, которые стали близки и дороги ему. Но впереди предстояло еще более сложное и интересное дело — командование первым в Военно-Морском Флоте подводным ракетоносцем. В историю отечественного подводного флота корабль вошел такими строчками: "1955 год. Сентябрь — первый запуск баллистической ракеты с советской подводной лодки надводного положения".
Но это было еще до Гуляева. Тогда командиром лодки был капитан 2 ранга Козлов Федор Иванович. Козлов осуществлял и первые предварительные пуски. Назывались они пробными. Корабль был оснащен ракетами для надводного пуска, которые представляли собой модификацию сухопутной ракеты. Дальность стрельбы несколько сот километров тогда для флота считалась стратегической. Шахты лодки (их было две) тоже еще не годились для подводных пусков. В них ракеты опускались на специальном столе. Стол поднимался в верхнее положение, на него краном устанавливалась ракета, полузахваты обнимали ее, подсоединялись штеккерные устройства, подводящие кабели от бортового питания и корабельных приборов. Потом все это после осмотра и выверки по корабельным приборам опускалось в шахту на нижние упоры.
Погрузка производилась в ночное время. Существовало три зоны охраны. Никого к причалу не пропускали. Даже на кораблях, находящихся поблизости, весь личный состав с верхних палуб убирался.
Перед стрельбой стол с ракетой поднимался на верхние упоры. Запускался двигатель, и когда он набирал необходимую тягу, захваты автоматически отводились. Кроме этих полузахватов, имелись еще транспортировочные крепления - специальные упоры, удерживавшие ракету в неподвижном состоянии во время качки в шахте.
После войны у нас стали строиться большие трехзальные лодки с тремя дизелями. Торпедные. Одну из них под руководством главного конструктора Николая Никитовича Исанина и переделали в ракетную, разместив две шахты за рубкой, ограждение которой было продлено и имело скос к корме. Это был единственный, опытовый корабль. Потом стали строить точно такие же серийные. Еще не были закончены испытания опытовой, а серийные уже закладывались. Но их построили немного. Следующая серия дизельных подводных ракетоносцев имела три ракеты.
На случай аварии при пуске на опытовой лодке предусматривался сброс ракеты за борт. Один случай был — и лодка удачно освободилась от аварийной ракеты.
Через три месяца после сообщения в печати о первом запуске ракеты с подводной лодки командование кораблем принял капитан 3 ранга И.Гуляев. Ему предстояло в плаваниях всесторонне испытать корабль с новым мощным оружием на борту. Иван Иванович понимал, какая огромная ответственность ложится на него и его подчиненных — закрепить на практике достижения советской науки и техники, дать путевку в жизнь кораблям с новым оружием, за которым большое будущее в деле обороны страны.
До прихода Гуляева лодка больше стояла в базе, только кратковременно выходя в море. Теперь ставилась задача испытать возможность транспортировки полостью снаряженных ракет, выявить их боевую устойчивость, боеспособность после месячного, двухмесячного и трехмесячного хранения на корабле в различных климатических и гидрометеорологических условиях. Проверить, насколько безопасны ракеты для подводной лодки, для личного состава. Сначала провели месячное испытание. После этого пошли на больший срок: Белое море, Баренцево, Карское, Гренландское и даже Норвежское.
Для оказания помощи судовой команде ракетчиков и непосредственного обеспечения работ с ракетами была назначена специальная стартовая команда в составе четырех офицеров. Сложность предстоящего эксперимента заключалась для испытателей не только в отсутствие какого-либо опыта подобных исследований, но и в самой постановке задачи: с одной стороны, необходимо было проверить ракеты в жестком режиме плавания на живучесть, а с другой — не допустить аварийной ситуации.
Перед началом этого многонедельного похода капитана 3 ранга Гуляева вызвали в Главный штаб ВМФ на заслушивание у главкома. За несколько часов до заслушивания Гуляеву сказали, что и он будет докладывать главнокомандующему о подготовке подводной лодки к очередным испытаниям. Доклад надо было подготовить в письменном виде.
Иван Иванович писал его три часа. Доклад быстро перепечатали, размножили для всех, кто присутствовал на заслушивании. И среди них Гуляев увидел Сергея Павловича Королева. Это была уже не первая встреча военного моряка со знаменитым советским ученым. Потом, в процессе испытаний, они встречались еще много раз. Королев выходил в море на подводной лодке, беседовал с Гуляевым как с коллегой.
...Главком был настроен критически, все время перебивал. Это был 1956 год. Сергей Георгиевич Горшков недавно сменил на посту главнокомандующего Николая Герасимовича Кузнецова. В то время он, надводник, еще недостаточно хорошо звал подводные лодки.
На помощь Гуляеву пришел Королев:
— Сергей Георгиевич, есть предложение. Давайте выслушаем сначала командира, а потом зададим ему вопросы.
И хотя обстановка нормализовалась, с Гуляева, пока он докладывал, "сорок потов" сошло. Затем пошли вопросы. О мерах безопасности, о лаборатории, которая должна была располагаться на надводном корабле. Снова командира выручал Королев, мол, у нас это предусмотрено, это просчитано...
Под конец главнокомандующий спросил:
— А у вас к нам есть, вопросы?
— Так точно,— сразу же ответил Гуляев.
— И какие же? — все с интересом посмотрели на командира.
— Первый, товарищ главнокомандующий. У нас запланированы испытания
оружия в самых сложных погодных условиях. Но кто же меня на флоте выпустит в штормовую погоду?
— Да,— согласился Горшков,— вопрос серьезный. Будет дана команда на флот, чтобы не задерживали вас.
— А если задержат?
— Что же вы хотите?
— Прошу самому доложить командованию флотом, что от вашего имени мне разрешено выводить в любую погоду.
— Разрешаю. Что еще?
— Товарищ главнокомандующий, оружие новое, обеспечение не отработано все приходится выпрашивать, пробивать...
Горшков возмутился:
— Что, может быть, вам наждачной бумаги не хватает или еще какой мелочи?
— А даже наждачной бумаги. Где я ее возьму?
Опять вмешался Королев. Засмеялся:
— Молодец, командир, ракеты испытывает, а о всякой мелочи помнит. Мы Сергей Георгиевич, конечно, во всем должны помочь кораблю.
— Ну а что конкретно вы хотите? — спросил главком.
— То, что запрашиваем. Ничего лишнего.
Вернулся Гуляев на флот, а вскоре самолетом было доставлено экипажу все, о чем хлопотал командир у главкома.
Командующим подводными силами Северного флота в то время был контр-адмирал А.Орел. Он вызвал Гуляева.
— Что ты там главкому наболтал? Вот командующий велел выяснить, что там у тебя с личным составом?
Гуляев не смутился экспансивным выпадом.
— Товарищ контр-адмирал, прошу на меня не шуметь. Главкому я доложил, что меня беспокоит. Например, необеспеченность офицеров жильем.
Александр Евстафьевич поворчал, ни командира выслушал. А потом всем необходимым помог. Офицерам выделили комнаты, и Гуляеву легче стало с подчиненными работать. Кстати, свободные комнаты были, просто за этим делом не очень внимательно следили в гарнизоне.
Только в одной нехватке никто, кроме самого Гуляева, не мог ему помочь: не был он ракетчиком, никогда не изучал этого оружия и не мог считать себя полноценным командиром ракетоносного корабля.
Учился в море, у своих подчиненных, которые прошли специальную подготовку. Как выпадет свободное время — собирает ракетчиков:
— Давайте, братцы, рассказывайте мне. Негоже, чтобы командир меньше вас знал.
Много работал с литературой, а техника была вся здесь, налицо. И когда после длительной программы испытаний подводная лодка проводила очередные стрельбы, Гуляев чувствовал ракетное оружие так же отчетливо, как торпедное в своих памятных снайперских стрельбах.
Вышла в дальний поход подводная лодка в августовский полдень. Обеспечивал ее тральщик. Накануне Гуляев встретился с командиром тральщика. Познакомились. Иван Иванович сказал:
— Если у вас что-то будет не ладиться, докладывайте немедленно, чтобы я мог принять меры, доложить, если надо, командованию флота.
Гуляев понимал, что в штормовых условиях маленькому тральщику будет гораздо тяжелее, чем океанской подводной лодке.
В горле Белого моря — первое жесткое испытание. Крен лодки достигал 45о, к чему подводники не привыкли. Иван Иванович очень беспокоился за личный состав, по возможности часто обходил отсеки.
Идет как-то по лодке электрик Иван Вильшонков:
— Умираю, товарищ командир, умираю!
На корабле служили два брата Вильшенковы: старший Виктор и младший Иван. Оба плохо переносили качку.
— Не надо, не умрешь. Из тебя еще отличный моряк получится. Работай как следует. Это помогает. А будет возможность, я всем вам дам отдохнуть.
Но предоставить такую возможность довелось не скоро. Баренцево море трепало корабли, а на входе в Карское их встретил сильный северо-восточный ветер. Навстречу лодке шел дизель-электроход "Лена", другие суда. Видимость никудышная, определиться невозможно, а там банка есть мелководная, опасная, почти прямо в Карских Воротах. Суда как увидели подводную лодку, так и повернули прямо на нее, уверенные, что подводники свое место точно знают. Так оно и было.
Едва с ними разошлись, с тральщика доклад: поступает вода в форпик. Скорость была небольшая, а тут командир тральщика: "Снижаю ход".
Гуляев предложил изменить курс, подойти ближе к лодке, обеспечивая навигационную безопасность и постоянную связь. Тральщик зашел с подветренного борта, оставаясь несколько за кормой. И хоть лодку тоже валяло, как поплавок, за ней все-таки волна была поменьше, "разглаженная" ее корпусом.
В Карском море, получив доклад с тральщика, что у них порядок, погрузись. Командир пошел по отсекам. Увидел приободрившихся Вильшонковых.
--
Ну как, отдохнули?
--
Немножко отошли, товарищ командир. Но неужели опять будем всплывать?
— А как же. Нам шторм нужен. Так что привыкайте.
От полигона на подводной лодке вышел в море капитан 2 ранга Запольский Анатолий Александрович. Он вместе с командиром ракетной боевой части (первый командир БЧ-2 среди подводников) капитан-лейтенантом Бондиным Сергеем Федоровичем и ведущим конструктором Попковым Иваном Васильевичем помогали командиру вникать в тонкости ракетного оружия. В этом была настоятельная необходимость. Операторы стартовой команды офицеры Константин Абросимов, Анатолий Кузнецов, Николай Толстов и Анатолий Юшков днем и ночью находились посменно у ракетных шахт, обеспечивая режим хранения ракет, наблюдали за их состоянием, проводили периодические проверки с включением бортовой аппаратуры. В случае аварии с ракетами они должны были предупредить ее развитие, обеспечить безопасность корабля.
Но не все замеры можно было сделать прямо на лодке. В частности, определить состав воздуха в шахтах. Поэтому регулярно брали его пробы и в любую погоду передавали на тральщик, в развернутую там специальную лабораторию.
Однажды возникло подозрение на утечку окислителя одной из ракет. А это — дело неприятное. Воздействие его паров на людей очень опасно. Приняли решение проверить шахту и ракету. Ведущий конструктор с одним из офицеров стартовой команды открыли люк, предназначенный для визуального контроля и крепления табелей. В шахту с ракетой, где не предусматривалось пространство для человека, протиснулся офицер. Он убедился, что все в порядке. Это подтвердили потом и данные контроля воздуха, полученные с тральщика. А вот выйти назад оказалось проблемой. С полчаса вызволяли офицера. Если бы он страдал боязнью стесненного пространства, то операция вообще могла бы закончиться драматически.
Вернулся корабль в базу благополучно. Ракеты показали отличную надежность. В это верил Королев. Но тем не менее еще на заслушивании у главкома он сказал:
— Сергей Георгиевич, если на корабле возникнет аварийная ситуация с оружием, неясность какая-то, прошу в любой момент, любым способом доставить меня на корабль. Прошу внести это в ваши документы.
Главком сказал:
— Без всяких сомнений.
Потом Сергей Павлович присутствовал на всех пусках.
На первую ракетную стрельбу после месячных испытаний в море вышли и командующий флотом адмирал Чабаненко Андрей Трофимович со сменившим на должности командующего подводными силами флота А.Е.Орла контр-адмиралом Поликарповым Иваном Алексеевичем.
В районе стрельб легли на боевой курс, дожидаясь, когда гироазимут и гирогоризонт придут в меридиан, то есть навигационный комплекс будет иметь минимальные поправки. Пуск наблюдали через перископ. Но до момента старта его не поднимали, чтобы не повредить оптику. При пуске было впечатление, будто по борту кто-то бьет металлической метлой. Никакого дифферента и крена не возникло. Как только ракета стартовала, Гуляев поднял перископ и наблюдал за ней, пока не отключился двигатель.
Буквально через несколько минут с боевого поля пришел доклад:
— Падение ракеты наблюдали, отклонения незначительные. Все в порядке.
Командующий флотом был в восторге. Ликовали все.
Ивану Ивановичу запомнились все эти встречи с Сергеем Павловичем Королевым. Тогда, в далекие пятидесятые годы, еще мало кто знал имя Королева и вряд ли связывал его с первыми ракетными стартами на земле, на море, а затем и стартами в космос. Да и с виду Сергей Павлович был прост, ничем из общей массы выделяться не любил, на корабле жил, как все, ревностно следя за тем, чтобы никоим образом не подчеркивали в быту, в общении его особого положения. Однако когда касалось дела, он был решителен, требователен, бескомпромиссен. Но при этом обязательно выслушивал мнение всех заинтересованных данным вопросом лиц.
При подготовке ко второму пуску ракеты в пусковой аппаратуре (тогда, конечно, еще далеко не совершенной) вышел из строя один прибор. Что делать? Гуляев доложил находившемуся на борту Королеву.
— Будем возвращаться в базу,— решительно сказал тот.
— Есть. Только я обязан доложить об этом заместителю главкома.
— Разумеется, разумеется,— согласился Королев.
Заместитель главкома вице-адмирал Владимир Никифорович Иванов находился на обеспечивающем корабле. Случилось так, что связь на ультракоротких волнах с ними оказалась неустойчивой, а обычный семафор совершенно забивало яркое солнце, поглощая в своем свете вспышки прожектора.
— Сергей Павлович,—обратился Гуляев к Королеву,—придется подождать, когда обеспечитель подойдет к подводной лодке на меньшее расстояние.
— Нам ждать некогда, Иван Иванович,—строго сказал Королев,—необходимо немедленно следовать в базу.
Королев — председатель Государственной комиссии и технический руководитель стрельб, Иванов — заместитель главкома, непосредственный начальник командира корабля во время стрельб. Ситуация оказалась не из простых. В то же время Гуляев отчетливо понимал, как дорого время для Королева, особенно если оно тратится впустую.
— Сергей Павлович,— обратился командир к ученому,— запишите, пожалуйста, свое распоряжение в вахтенный журнал корабля, а то ведь мне перед командованием придется оправдываться.
Королев тут же сделал необходимую запись и расписался. Гуляев ракету опустил, развернулся и дал полный ход для следования в базу. А к утру был доставлен и установлен новый прибор, ракетоносец снова вышел в море. Но как только лодка вернулась в базу, вице-адмирал Иванов подозвал к себе Гуляева и отчитал его. Это услышал Королев.
— Адмирал,— улыбаясь подошел он к ним, — как вам не ай-я-яй? Командир сделал то, что нужно для дела, ему спасибо надо сказать — мы в срок уложились, погода не помешала, а вы ругаетесь, да и формальности все соблюдены. А вы обвиняете в чем-то командира.
— Ну, Гуляев,— засмеялся Иванов,— мощную защиту предусмотрел. Ладно, оставим это дело. А все-таки в следующий раз, Гуляев, без разрешения что-нибудь сотворишь — накажу.
"Вот так,— подумал про себя командир,— и всегда мы, испытатели, чем-нибудь рискуем: то жизнью, то кораблем, а то возможностью схлопотать наказание".
Однако никогда ничего подобного еще не испытывал Иван Иванович Гуляев, как в то утро 1957 года, когда проводились испытания подводной лодки на взрывостойкость ракет.
...Они обошли подводную лодку с инженер-механиком А.Агаповым. Осталось открыть вентиляцию средней группы цистерн, чтобы корабль погрузился. Гуляев дал команду механику, тот открыл клапан вентиляции средней. Командир, почувствовав, как пошла вниз лодка, приказал командиру БЧ-5 покинуть корабль. Оставались в распоряжении Гуляева буквально секунды. Он, находясь в рубке, быстро задраил нижний рубочный люк, затем верхний и прямо с мостика шагнул в катер, державшийся у ограждения рубки ракетоносца.
Рубка полностью скрылась под водой. Иван Иванович чуть задержал катер, провожая взглядом свой корабль. За вею службу ему впервые приходилось видеть такую картину: уходящий совсем рядом в глубину огромный корабль, его корабль.
...Бомбы ложились ближе и ближе к подводной лодке. Гуляев на корабле-обеспечителе, вцепившись в леер, напряженно ждал каждого взрыва. Ракеты, как убеждали конструкторы, должны выдержать. Но вдруг вот сейчас, в следующий момент, вода после взрыва не просто вспучится, а поднимется султаном. И тогда дадут отбой, потому что испытывать будет просто нечего.
Впрочем, ракеты во время испытаний на взрывостойкость были заправлены не боевыми компонентами, а подобными им по весу, вязкости и другим характеристикам компонентами, вроде бы безопасными. Боевая же часть была оснащена телеметрическими приборами и самописцами, которые фиксировали состояние ракеты, ее приборов и оборудования — для последующей обработки этих данных.
Отбой действительно дали, но потому, что дальше испытывать корабль отпала необходимость. Последняя глубинная бомба была взорвана в 5 метрах от борта подводной лодки, но и это выдержал ракетоносец и ракеты, находящиеся в его шахтах.
После каждого взрыва спускали водолазов. Они присоединяли шланги к системе аварийного продувания подводной лодки, подавали сжатый воздух — и корабль со все увеличивающимся креном и дифферентом, но живой, целый всплывал на поверхность.
И все-таки Ивану Ивановичу вскоре пришлось распрощаться с ракетоносцем. через год он был назначен командиром опытовой атомной подводной лодки, тоже испытателем.
Вообще-то после успешного проведения испытаний Гуляеву предложили должность начальника штаба бригады. На эту тему с ним разговаривал комбриг капитан 1 ранга В.П.Цветке. Иван Иванович не только не обрадовался предложению, но стал отказываться:
— Ну дайте мне еще хоть года два-три покомандовать кораблем.
— Сколько же можно? — удивился Цветко. — Пять лет уже командуешь. Неужели не надоело?
— Не только не надоело, а даже вкуса не потерял.
— Ладно, доложу.
Больше на эту тему с Иваном Ивановичем никто не говорил. А вскоре ему предложили должность командира атомной подводной лодки, да такой, что была еще в чертежах.
Согласился охотно. Уже слышал, что атомоходы строятся, но видеть не видел что из себя представляют, мог только гадать.
Атомоход Гуляева был шестым по счету. Первую лодку принимал капитан 1 ранга Осипенко Леонид Гаврилович. Вторую — капитан 2 ранга Салов Владимир Семенович. Третью — капитан 2 ранга Шумаков Василий Петрович. Четвертую — капитан 2 ранга Марин Борис Кузьмич. Пятую — капитан 2 ранга Затеев Николай Владимирович. Шестая по счету оказалась первой и последней в своем проекте. Конструировал ее уже гражданский (в отличие от капитана 1 ранга Перегудова) конструктор — Назаров Александр Карпович.
Этот атомоход, во многом сходный с предыдущими, имел большее водоизмещение (около 4 тысяч тонн), а отличался главным: энергетикой. На лодке предполагалось установить принципиально иные реакторы (разработанные Лейпунским Александром Ильичом) с металлическим теплоносителем.
На водо-водяных установках использовались ядерные реакторы на тепловых нейтронах, а на подводной лодке с жидкометаллическим теплоносителем — на промежуточных нейтронах, что позволяло в значительной степени сократить объем ядерного горючего без потери его энергоемкости. Наоборот, она должна быть значительно выше. Кроме того, энергетическая установка на промежуточных нейтронах должна была обладать, хоть и незначительной, возможностью к воспроизводству ядерного горючего.
Сама по себе идея этих реакторов вызывала споры и сомнения. Жидкий металл как теплоноситель первого контура многим привлекал. Во-первых, он не требовал высокого давления, так как при нагревании не вскипал, во-вторых, мог нагреваться до более высокой температуры, что повышало эффективность ядерной установки, в-третьих, такой реактор считался более безопасным (это, к сожалению, не подтвердилось). Но даже при расчетах выявлялись технологические сложности и меньшая надежность в эксплуатации. Что и подтвердилось потом на практике.
Конечно, ни о чем этом Гуляев и предполагать не мог. Столкнулся с проблемами только в ходе строительства. Да и то не со всеми. Сложность наладки, отработки реакторов сказалась на сроках строительства корабля. Оно затянулось аж на четыре года. ...Лодка Гуляева уже во всю строилась, когда на этом же заводе началось строительство моей атомной подводной лодки (того же проекта, что и четыре первые). Мы построились быстро, прошли все испытания, вошли в состав флота, а атомоход Гуляева никак не могли закончить.
Меня очень порадовала встреча в заводе с Иваном Ивановичем. Я еще по старой лейтенантской, памяти испытывал к нему большие симпатии и уважение.
Так случилось, что вместе с моим однокашником после окончания училища мы попали служить в одно соединение, на соседние лодки, и мой товарищ — к старпому Гуляеву. Приятель часто рассказывал об Иване Ивановиче с восхищением: какой он четкий, требовательный и очень внимательный к офицерам, особенно молодых. Поскольку жили оба экипажа в одной казарме, мне и самому часто приходилось встречаться с Гуляевым. Обязательно остановится, заговорит, поинтересуется службой, чем озабочен, какие есть проблемы, и ненавязчиво, осторожно даст совет. Иногда мы, лейтенанты, когда случалась трудная ситуация, сами заходили к Ивану Ивановичу. Командиры кораблей глубоко уважали Гуляева, признавали его особый педагогический дар, поэтому наше общение с Иваном Ивановичем воспринимали без ревности.
И конечно, никогда не думал я, что мы вместе будем строиться, что мне придется помогать Ивану Ивановичу осваивать атомоход. Но именно так получилось. Когда мы начали проводить ходовые испытания своей лодки, на ней вместе с командиром бригады подводных кораблей капитаном 1 ранга Киртоком Александром Наумовичем стал выходить в море Гуляев. Во время учебы с экипажем он изучал свой реактор, но когда с его применением стали возникать сомнения, изучил и водо-водяной. Так что наш корабль освоить ему не составляло труда. На ходовых испытаниях Гуляев сдавал Киртоку зачеты на самостоятельное управление атомоходом. Я был невольным свидетелем этого и не мог не отметить огромный опыт и мастерство бывалого командира.
Поскольку лодка Гуляева была нового проекта, отдельные ее помещения были воспроизведены на плазе — из дерева. Так прорабатывались, уточнялись многие детали. Иван Иванович, в частности, предложил изменения командирской каюты, попросил установить две койки, так как предполагал, что и на испытаниях, и в походах на борту обязательно будет находиться кто-то из старших начальников.
Назначили Ивана Ивановича командиром этой, еще не существовавшей лодки в феврале 1956 года. Он сформировал экипаж и начал его обучение. Подготовкой руководил капитан 1 ранга Соколов Михаил Леонидович, старший брат будущего министра обороны Маршала Советского Союза Соколова Сергея Леонидовича. Во время войны М. Соколов командовал подводной лодкой на Северном флоте.
В 1960 году экипаж Гуляева прибыл на завод. Лодка уже строилась на стапеле. Как опытного подводника, Ивана Ивановича посылали вторым командиром в поход в Атлантику на дизельной подводной лодке, которой командовал капитан 2 ранга Швецов Геннадий Никонович. Плавание планировалось пятимесячным. Но вернулась лодка недели на две раньше. Вышел из строя один из дизелей. Приходилось Гуляеву за время строительства плавать и на других лодках, особенно во время учений.
Строительство то прерывалось, то возобновлялось. Многие проблемы приходилось уточнять и даже решать на месте. Особенно это касалось защиты ядерных энергоустановок. Но это все не смущало Гуляева, наоборот, он с большим интересом вникал в специфику своего корабля.
Как-то Иван Иванович рассказывал:
"У меня всегда вызывало удивление: как это так — металл течет в металле, при этом его качает насос. Понимал, что технически это возможно. Но ведь хоть теплоноситель — жидкость, но металл. Побьет ведь лопасти. А когда позже я посмотрел (главные насосы отработали уже много тысяч часов), так лопасти вроде лучше стали. Правда, гоняли они металл, нагреваемый еще не реактором, но какая разница".
Жидкометаллический реактор очень капризно реагировал на малейшие недостатки теплоизоляции. Достаточно было одного недоизолированного места, чтобы образовалась пробка, или, как ее называли, "козел". И это несмотря на то, что температура теплоносителя (сплав свинца с висмутом) была достаточно высока. Как известно, американцы тоже построили одну из первых своих атомных лодок на жидкометаллическом теплоносителе, но использовали в качестве его натрий и калий. У них эти реакторы не пошли, и американцы отказались от их дальнейшего использования. Наша лодка оказалась более удачной. Во многом благодаря именно командиру корабля, который сумел добиться высокопрофессиональной эксплуатации и обслуживания энергетической установки личным составом.
Впоследствии у нас была построена целая серия лодок с жидкометаллическими реакторами. Головную, получившую наименование "Лира", осваивал и принимал капитан 2 ранга А. Пушкин. Все экипажи этих подводных лодок длительное время готовились в соединении, где начальником штаба на протяжении семи с половиной лет служил И. Гуляев, вложивший немало труда в их обучение. Эти лодки имели высокие тактико-технические характеристики, были максимально автоматизированы, что позволяло иметь на них сравнительно небольшой, состоящий почти из одних офицеров экипаж. Но все-таки в полной мере возлагаемых надежд они не оправдали — и водо-водяные реакторы Рыли признаны единственно верным направлением в корабельной атомной энергетике на многие годы.
Во время строительства лодки Гуляева более всего хлопот доставлял именно первый контур, его наладка. В первоначальный момент, несмотря на тщательные предварительные расчеты, выявилось много мест с недостаточной теплоизоляцией. Особенно в местах прохождения системы первого контура через переборки, где возникала необходимость одновременно обеспечить такие, порой противоположные требования, как прочность, герметичность и теплоизоляция.
Поскольку металл находился в контуре под небольшим давлением, его "подпружинивала" специальная газовая система, предохраняющая от возникновения "козлов". Но если давление газа падало (а инертным газ, которым заполнялась эта система, очень текуч), металл попадал в газовые отводы и, застывая, тут же закупоривал их. В заводе, при наладке, такие случаи возникали, но там неполадки довольно быстро устраняли опытные рабочие. А вот в море подобная неисправность, могла вызвать очень серьезные осложнения.
Сначала гоняли теплоноситель, подогреваемый от внешних нагревателей. Это обеспечивало безопасность наладочных работ. Затем после спуска атомохода на воду стали пробовать реакторы. Все время очень внимательно следили за чистотой теплоносителя. В системе не допускались загрязнения, образование шлаков. Когда проводили сборку первого контура, рабочие и моряки ходили в белых халатах, контроль был жесточайший. При сборке, случалось, где-то что-то не подходило. Выявлялись некоторые нестыковки даже в чертежах. И это не от небрежности — слишком сложное было дело. Особенно заботились о реакторах, парогенераторах и насосах, стоимость которых невольно внушала уважение и осторожность.
Самую тщательную проверку всех систем провели перед первым выходом на минимально контролируемый уровень мощности реакторов. В этом режиме компенсирующие стержни выдвигались на очень малую величину, и реактор начинал "дышать" своими силами, выдавая мощность от полутора до трех процентов.
На этих реакторах в системе аварийной защиты использовались не компенсирующие решетки, поглощающие в водо-водяных реакторах нейтронное излучение, а стержни. Специалистов беспокоила эффективность этой защиты, срабатывающей в случае аварии. Но даже при надежной остановке управляемой цепной реакции требовался надежный и эффективный отвод тепла из активной зоны. На водо-водяных реакторах эта операция осуществлялась проще, была уже отработана. А здесь приходилось проводить пробные испытания.
Как обычно, с удовольствием и тщательно изучая корабль, Гуляев стал большим специалистом по его энергетике, мало уступая в этом командиру электромеханической боевой части инженер-капитану 2 ранга О.Нагорскому. Как командира Ивана Ивановича очень интересовал и навигационный комплекс корабля.
Здесь он на равных чувствовал себя с командиром штурманской боевой части капитан-лейтенантом Е.Мудрушиным.
Вообще офицеры в экипаже подобрались грамотные, добросовестные, дружные. Конечно, не идеальные, но командир умел с ними работать, и они его не подводили.
Много забот доставляли экипажу и парогенераторы. В то время они не отличались большой надежностью и с ними немало намучились все атомники. Насосы же первого контура, за которые беспокоились, работали безупречно. Не доставляли хлопот и турбины, турбогенераторы. В отличие от других лодок на этой турбогенераторы были не навесные, а автономные. Они позволяли под водой обеспечивать небольшой ход, и электропитание. А в надводном положении — даже швартовку од турбинами, что только в исключительных случаях позволяли себе командиры атомоходов с навесными турбогенераторами.
На первый выход корабля прибыло много специалистов завода, представителей различных служб ВМФ. Это несколько усложнило условия обитания, работы экипажа, но иначе испытания не проводятся.
Пошли на малой мощности. На малых ходах проверили энергетику, одновременно штурманское, радиотехническое вооружение, акустику. Оружие на лодке был обычное торпедное, так что с ним хлопот не возникало.
Периодически к атомоходу подходил буксир, подвозил понадобившихся специалистов завода, ненужных снимал. Наиболее тяжко давались испытания корабля на полном ходу, продолжавшиеся около суток. Глубина погружения была определена в 60 метров. Но так как море в назначенных районах не отличалось глубоководностью, было насыщено судами, приходилось весьма избирательно относиться к выбору курсов для обеспечения безопасности плавания. Командир занимался этим сам, доложил командованию свои предложения, и они были полностью приняты.
Лодка сразу показала свои высокие скоростные качества. В этом отношении она превосходила водо-водяные атомоходы. Еще более скоростными и маневренными качествами (приближающимися к характеристикам торпед) отличались лодки с жидкометаллическим теплоносителем типа "Лира".
После успешно завершенных испытаний лодка пошла на флот в специально подготовленную базу. Ранее Гуляев бывал там на дизельных подводных лодках. Но пока строился атомоход, база неузнаваемо преобразилась. Впервые на Северном флоте эта была полностью подготовлена для приема атомных подводных лодок. Причем предназначалась в первую очередь для кораблей именно с такой энергетикой. Здесь атомоход Гуляева мог получить все необходимое обслуживание. Были построены сооружения для службы радиационной безопасности, многих других специализированных служб. Строители уже сдали несколько жилых домов — и подводники сразу получили квартиры. Строился Дом офицеров флота. Ранее о таких условиях подводники-атомники и мечтать не могли.
Но отдохнуть им не дали. Корабль стал готовиться к первому дальнему походу в Атлантику на полную автономность.
Председателем правительственной комиссии по приему этой лодки был назначен вице-адмирал Холостяков Георгий Никитич. Его утвердили и руководителем похода. Кроме него, на лодку прибыли: контр-адмирал Дорофеев Иван Дмитриевич, заместитель председателя комиссии; секретарь комиссии инженер-капитан 3 ранга Одиноков Николай Иванович; инженер-капитан 2 ранга Филонович Ростислав Дмитриевич, от Главного технического управления ВМФ; помощник флагманского штурмана флота капитан 2 ранга Яковлев Анатолий Николаевич; главный конструктор корабля Назаров Александр Карпович и небольшая группа специалистов от предприятий, участвовавших в создании корабля.
Маршрут был проложен в район экватора. На определенных его участках проводились испытания лодки при различных гидрометеорологических условиях и температуре забортной воды. Особое внимание, конечно, уделялось энергетике. Ее "качали" с полной нагрузкой, проверяя надежность на различных ходах и глубинах.
Экипаж понимал, что при таких режимах можно всего ожидать, и находился в постоянном напряжении. К этому моряков готовили. И успешность плавания во многом была результатом высокой ответственности подводников.
В целом поход складывался удачно, хотя мелких неполадок с энергетикой было достаточно: то где-то начиналась утечка пара, то "скисала" опреснительная установка, то давали сбои отдельные механизмы. Никто и не рассчитывал, что такое сложнейшее инженерное сооружение, как подводная лодка с атомными реакторами, может быть еще на заводе доведена до исключительной степени отработанности.
Самой большой неприятностью оказалось падение вакуума в газовой системе первого контура одного из реакторов. То, с чем уже сталкивались в заводе. Металл теплоносителя забросило в одну из трубок, где он застыл. Пришлось, как говорили подводники, лезть "черту в душу", работать в условиях довольно высокой радиоактивности. Вызвался произвести ремонт командир дивизиона движения инженер-капитан 3 ранга Шпаков Александр Васильевич. Хотя среди его подчиненных было достаточно способных специалистов.
Облаченный в специальную защитную одежду инженер-капитан 3 ранга Шпаков разрезал газовую трубку и вручную прошомполил ее, вытолкнув застывший металл. Другого способа не существовало. Потом специалисты-сварщики трубку заварили. В корабельных условиях работа — сверхсложная. Во-первых, в систему ни в коем случае не должен попасть металл или шлак, во-вторых, герметичность шва требовалась абсолютная. Ведь для инертного газа не то что микротрещины, а микропоры проходимы.
Самую большую, хоть и допустимую дозу облучения получил Шпаков. Но в то время атомников это уже не страшило. Медики имели достаточный опыт, чтобы определить границы безопасного для здоровья облучения. Кстати говоря, уже тогда было выявлено, что некоторые люди способны безболезненно воспринимать такую степень облучения, которая для других была смертельной.
В атом походе у Гуляева сложились очень хорошие взаимоотношения с Холостяковым — человеком легендарным, со сложной судьбой и биографией. Георгию Никитичу пришлось пережить репрессии тридцатых годов, пройти всю войну, попасть в немилость к главкому Сергею Георгиевичу Горшкову, с которым они когда-то на равных воевали, драматически погибнуть в преклонном возрасте.
К сожалению, мне не приходилось встречаться с Георгием Никитичем. Но слышал о нем очень много. По характеру Холостяков был человеком прямым, порой резким, но не грубым. Подчиненные его любили. А на лодке он стал душой коллектива, умело смягчая напряжение плавания. Если что-то у офицеров не ладилось, он говорил:
— Вот что, товарищи, вы соберитесь, поговорите, а потом мы проведем пленарное заседание. Вы нам все доложите, а мы скажем, на что вы способны, а что не способны.
Георгий Никитич любил общаться с моряками. Чистил с ними картошку, разговаривал в отсеках. У него о каждом матросе было представление: кто как себя чувствует, что думает, откуда родом, из какой семьи... В этом отношении даже замполиту капитану 3 ранга Петухову Михаилу Алексеевичу нелегко было с адмиралом тягаться. А Гуляеву Холостяков говорил:
— Твое дело сейчас, командир,— корабль. За него отвечаешь. Вот здесь и действуй. Все остальные мероприятия и без тебя проведем.
На "пленарных заседаниях" Георгий Никитич далеко не всегда благодушествовал. Но разносов не устраивал, а по-деловому прямо, достойно преподносил уроки. И обид на него никто не держал. Недаром после похода на собрании личного состава экипажа моряки единодушно присвоили вице-адмиралу звание "почетный командир корабля". И хоть нигде ничем оно не предусмотрено, Георгий Никитич очень гордился такой честью.
В 1959 году, проработав до этого несколько лет в Высшей военной академии (ныне Военная академия Генерального штаба Вооруженных Сил СССР), Георгий Никитич решил возвратиться на действующий флот и был назначен заместителем начальника Постоянной комиссии приемки кораблей. Начальником же комиссии Герой Советского Союза вице-адмирал Г.И.Щедрин. Холостяков очень ревностно относился к своим обязанностям. Ему было уже за шестьдесят, а только в 1963-1964 годах на подводных лодках, принимаемых от промышленности, он провел в море почти 100 суток.
И поход его с Гуляевым на полную автономность был инициативой самого Холостякова. Главком, долго осторожничая, как вспоминал Щедрин, в конце концов дал добро на 40 суток. Но именно из-за присутствия Холостякова на борту, чего, конечно, не знал Гуляев, их походу не было придано должного значения. А плавание выделялось своей уникальностью даже на фоне уже известных походов атомоходов.
В своих неопубликованных рукописях Георгий Никитич оставит такую запись о походе 1964 года:
"Командир — капитан 1 ранга Гуляев И.И. Ему приходилось испытывать новые подводные лодки и доказывать на практике, каковы наши техника и оружие. Работать с ним — исключительно интересно. Характерно, что вверенную технику знал до мельчайших нюансов. Такой же подобрался и экипаж...
Дошли до Центральной Атлантики. Если вот сейчас ляжем на обратный курс, получится ровно 40 суток. Но нужно еще проверить энергетическую установку при деятельности не только на различных скоростях, но при довольно теплой температуре забортной воды. Путь на юг нам продлили. Пришлось экономить продовольствие. Поход продолжался 51 сутки под водой".
Мы, атомники, знали об этом походе, ждали возвращения корабля, показавшего рекордную по тем временем автономность. И как-то странным показалось, совершенный экипажем подвиг остался непризнанным.
Вот как почти четверть века спустя давала всему этому оценку газета "Красная звезда":
"Лишь после того, как этим плаванием более детально заинтересовался министр обороны, личный состав представили к государственным наградам. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 марта 1966 года капитан 1 ранга Гуляев удостоен звания Героя Советского Союза..."
Гуляев тогда уже служил начальником штаба соединения подводных кораблей в Ленинградской военно-морской базе. Как-то командир соединения капитан 1 ранга И.Колчин срочно вызвал к себе начальника штаба.
— Ты что же не говоришь о присвоении тебе звания Героя Советского Союза?
— Какого героя? — удивился Гуляев.— Не знаю ничего.
— Как не знаешь? Ну тогда погоди...
Колчин приказал построить весь личный состав соединения и объявил:
— Товарищи, Указом Президиума Верховного Совета СССР нашему начальнику штаба капитану 1 ранга Гуляеву Ивану Ивановичу присвоено звание Героя Советского Союза.
Кричали "Ура!", хлопали, поздравляли, обнимали. Но для полноты счастья Гуляеву все-таки чуть-чуть не хватало тех его товарищей, сослуживцев, подчиненных, с которыми он прошел самые трудные в жизни мили.
в) Наставник.
Работа в управлении экспедиции
специальных морских проверок речных судов.
Организация эта, созданная в 1947 г. и существующая до сих пор, занималась переводом (проводкой) речных и смешанного (река-море) плавания судов морями и внутренними водными путями из пунктов постройки или ремонта до портов приписки. Например, судно, построенное в Югославии, где-нибудь в Отленице, принималось экипажем Экспедиции, спускалось по Дунаю к Измаилу, в сопровождении экспедиционного же буксира-спасателя проходило через Черное и Азовское моря в Ростов-на-Дону, поднималось по внутренним водным путям в Ленинград, откуда, если позволяли его габариты, по Беломоро-Балтийскому каналу или, если габариты не позволяли, вокруг Скандинавии попадало в Архангельск. В Архангельске из судов Экспедиции формировался караван, и в его составе по Северному Морскому пути судно доставлялось в назначенный ему порт на великих сибирских и дальневосточных реках. Бывали случаи, когда речные суда проводились на Дальний Восток и южным путем - вокруг Африки и Индии...
Управление экспедиции находилось в Москве, а отряды с буксирами спасателями в Измаиле, Ростове и других городах. Вот в Ленинграде и "сидел" бывший командир К-27 Герой Советского Союза "капитан-наставник" И.И. Гуляев.
Начав военно-морскую службу еще перед войной краснофлотцем берегового зенитно-артиллерийского дивизиона ТОФ, Иван Иванович формально окончил службу в начале 1970-х гг., а фактически еще около 20 (!) лет работал на оборону Родины. Говоря об Иване Ивановиче, следует прежде всего отметить его исключительные способности и огромный опыт в воспитательной работе. Работать с людьми он начал, без преувеличения, с юных лет. Редактор стенной газеты, староста класса, председатель учкома, участник слета ударников учебы - в школьные годы. Заместитель политрука батареи - в годы срочной флотской службы. Член различных партийных бюро и партийных комиссий, делегат многих партийных и научных конференций - в годы службы на флоте. Секретарь партийного бюро Экспедиции спецморпроводок - в послеслужебные годы. Активнейший участник ветеранского движения и работы по военно-патриотическому воспитанию молодежи - в пенсионные годы. Ни одной ступеньки военной службы не миновал Иван Иванович: дальномерщик, комендор (почти все специальности на зенитной батареи освоил краснофлотовец Иван Гуляев), курсант, командир рулевой группы; штурман, помощник, старший помощник командира, командир нескольких морских и океанских, вплоть до самой современной для того времени лодки с оригинальной ЯЭУ.
Это он командовал первым советским, еще дизель-электрическим, ракетоносцем пр. 611В - Б-67 - во время государственных испытаний. Это под его командованием на той же лодке проходили транспортные испытания баллистических ракет и всего ракетного комплекса в условиях длительного хранения БР в шахтах подводного корабля при различных метеоусловиях с последующим пуском их по заданной цели. Выпало на его долю испытывать ракеты, хранящиеся в шахтах лодки, и на взрывостойкость.
Представьте себе специально оборудованный морской полигон. В центре полигона тщательно удифферентованная все та же Б-67 с заполненными концевыми группами ЦГБ - в позиционном положении. На дне акватории полигона, на определенном расстоянии от корпуса лодки, расположены глубинные бомбы, приспособленные к дистанционному подрыву с берега. Команда подводного ракетоносца - в укрытиях на берегу. На борту лодки только ее командир - капитан 3 ранга Гуляев и командир БЧ-5 старший инженер-лейтенант Агапов. Они вместе, не торопясь, проходят по опустевшим отсекам из носа в корму, тщательно проверяя состояние оружия и механизмов корабля. Затем оба возвращаются в центральный пост. Командир поднимается на мостик, подает команду: "заполнить среднюю!" механик лично открывает клапаны вентиляции средней группы ЦГБ и кошкой прыгает на трап. В считанные мгновения, пока забортная вода с шумом вытесняет воздух из цистерн, он выскакивает на мостик и вместе с командиром задраивает верхний рубочный люк. Оба офицера едва успевают прыгнуть на борт стоявшего у лодки катера: к их сапогам уже подкатилась шумная волна воды, заполняющей воронку в том месте, где только что была лодка, а борт катера оказался на уровне крыши ушедшей под воду рубки... Такая вот "картинка", только без каскадеров и дублеров.
Через некоторое время глубинные бомбы подрываются, водолазы присоединяют воздушные шланги к аварийно-спасательным устройствам на корпусе лодки, она всплывает. Дальше все идет в обратном порядке: командир и механик, затем и экипаж вместе с членами государственной комиссии возвращаются на борт. Результаты воздействия взрывной волны на механизмы и корпус лодки, а самое главное - на хранящиеся в шахтах корабля ракеты, тщательно фиксируются. Затем, несколько изменив положения зарядов (глубинных бомб), вся процедура повторяется. И так много-много раз...
Следует заметить, что всеми испытаниями руководил лично будущий прославленный академик, дважды Герой Социалистического Труда С.П. Королев. Он стал как бы членом экипажа Б-67. С Иваном Ивановичем у него сложились добрые, со временем перешедшие в дружеские отношения, продолжавшиеся до последних дней его жизни.
Однако пока Сергей Павлович вместе с Иваном Ивановичем испытывали новое для ПЛ оружие, сами ПЛ качественно преображались. На воду уже спускались корпуса подводных кораблей с ЯЭУ. Начиналась эра атомных субмарин. Уже пять таких кораблей осваивались экипажами командиров Л.Г.Осипенко, В.С.Салова, В.П.Шумакова, Б.К.Марина, Н.В.Затеева. На шестой - конструктора А.П.Назарова -было решено установить разработанные А.И.Лейпунским принципиально новые атомные реакторы с жидкометаллическим теплоносителем (ЖМТ). Для освоения такого корабля нужен был смелый, волевой технически грамотный, опытный командир-испытатель. Именно такими качествами обладал Иван Иванович Гуляев. Поэтому совершенно не случайно он и был назначен первым командиром этого единственного в своем роде подводного корабля пр. 645 с тактическим номером К-27.
Строительство нового атомохода затянулось, монтаж и проверки ЯЭУ с ЖМТ требовала времени. Командир и экипаж прошли специальную подготовку в учебном центре, прошли стажировку на первой советской атомной электростанции в Обнинске, вдумчиво и скрупулезно вникали в особенности устройства своего будущего корабля. Командир же не терял и своих морских навыков. Он активно участвовал в испытаниях других ПЛ, участвовал в учениях флота, а в 1958-1959 гг. в качестве второго командира совершил довольно необычное для того времени более чем 100-суточное плавание на дизель-электрической ПЛ Б-82 (командир - Г.Н.Шевцов).
Шло время. Иван Иванович получав заманчивые предложения, сулившие большую, уверенную карьеру. Отказался он от должности начальника штаба соединения ПЛ. Даже вежливо отклонил предложение С.П.Королева перейти на работу в его КБ. Моряк хотел плавать, совершенствовать мастерство командования самыми современными кораблями. Но служба требовала повышения и теоретических знаний. В августе 1965 г. капитан 1 ранга Гуляев заканчивает АКОС (академические курсы офицерского состава. Созданы при ВМА специально для перспективных, обладающих большим практическим опытом, но по тем или иным причинам не окончившим Академию офицеров. Образование, полученное на этих курсах, приравнивается к академическому.) и назначается начальником штаба - заместителем командира бригады строящихся ПЛ. На этой должности Иван Иванович прослужил 7,5 лет. Пришлось ему и "вывозить" молодых командиров в море, готовить экипажи дизельных и атомных лодок к плаванию, участвовать в испытаниях новых подводных кораблей. Здесь и застал его указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении самого высокого в стране звания - Героя Советского Союза.
В феврале 1973 г., в соответствии с законом, по возрасту, ушел Иван Иванович в запас. Но это, конечно, был чисто формальный факт. Человек с таким опытом плавания на ПЛ и освоения новых путей в судостроении был, конечно же, известен в широких и узких кругах кораблестроителей. Пять лет проработал Иван Иванович в научно-исследовательских учреждениях, в качестве научного сотрудника и ведущего инженера. Душа же моряка рвалась в море. С июля 1978 г. по июль 1992 г. Иван Иванович работает капитаном-наставником в Экспедиции спецморпроводок, где мы с ним и встретились. Выполняя свои основные функции, он при необходимости плавает в качестве старпома капитана и капитанов судов. Плавает не только в каботаже, но и за границу. Бывает в портах Германии, Норвегии, Румынии, Югославии и т.д. Становится дипломированным капитаном дальнего плавания.
Работа в новых, непривычных военному человеку условиях, была непростой. Одно дело командовать людьми, скованными воинской дисциплиной и присягой, службой в экстремальных подводных условиях, а совсем другое - работать с людьми, хотя и родственной профессии, но руководствующимися законами о труде и другими законами, о которых военные люди, в принципе, даже не слышали, как не слышали о строго определенных границах труда и отдыха. Приходилось в Экспедиции встречаться и с "морской вольницей", с людьми, пришедшими в Экспедицию на один-два перегона. Далеко не у всех из них было безупречное прошлое, а для некоторых Экспедиция была, как они сами любили выражаться, "последним прибежищем моряка"... Многочисленные награды и даже звезда Героя не очень-то действовали на "просоленных" и "просмоленных" морячил, но в конечном итоге и довольно скоро громадный жизненный и служебный опыт бывшего подводника брал свое.
Огромную роль играли при этом исходившая от Ивана Ивановича доброжелательность, ровное отношение к молодым и убеленным сединами "труженикам моря", веселый, общительный характер, очевидная доля всякого профессионала морская грамотность и врожденная склонность к так называемой общественной работе, о которой в нынешнее "прагматическое" время принято почему-то говорить с иронией. Люди потянулись к Ивану Ивановичу. За советами шли к нему капитаны и штурманы, "деды"-механики, матросы и мотористы, а уж о первых помощниках капитанов (помполитах) и говорить не приходиться. Очень скоро избирают Ивана Ивановича в партийное бюро Ленинградского отряда, а через пару лет он становится фактически бессменным секретарем партийной организации, к мнению которого по многим вопросам прислушиваются и в Москве. Начальники экспедиции не считают для себя зазорным советоваться с ним, а в критических ситуациях, например, с проводкой судов в тяжелых арктических льдах или с проблемами на строящихся за границей судах, "бросать" опытного моряка "на прорыв". Не обходили мнение Ивана Ивановича и при кадровых перемещениях внутри ЭСМП.
Свои же основные обязанности Иван Иванович исполнял со свойственными ему педантизмом, добросовестностью и здоровой инициативой. Это благодаря его стараниям и настойчивости на голом энтузиазме, практически без каких-либо материальных затрат появился в Ленинградском отряде специально оборудованный кабинет военно-морской подготовки. В кабинете этом любой моряк Экспедиции мог не только заниматься ВМП, по и получать грамотную консультацию и от самого Ивана Ивановича, и от капитанов-наставников, от механиков-наставников по вопросам кораблевождения, эксплуатации механизмов и борьбы за живучесть судна. Стали регулярными сборы по ВМП экипажей и руководящего состава Экспедиции в межнавигационный период. Тут тоже возникали определенные трудности с оплатой для вызываемых из межнавигационных отпусков моряков, но и их преодолевал авторитет Ивана Ивановича: дни, проведенные на сборах, участникам оплачивали. А чего стоило проведение учений по совместному плаванию в составе импровизированных "конвоев" при групповых переходах судов вокруг Скандинавии и по трассе Севморпути? И тут Иван Иванович спокойно и методично доказывал начальству их необходимость. Проведение таких учений вошло в привычку настолько, что тренировки по совместному плаванию некоторые наиболее опытные капитаны проводили уже и без нашего с Иваном Ивановичем участия...
С началом перестройки, к сожалению, некоторые начальники морских и речных пароходств, ставшие фактически их владельцами, поддаваясь возобладавшим в нашем обществе пацифистским настроениям, должности капитанов-наставников по ВМП сократили. Неугомонный Иван Иванович продолжил трудовую деятельность в качестве инженера-диспетчера организации, занимающейся предупреждением и сбором разлитых на акваториях Санкт-Петербурга нефтепродуктов. Но долголетняя морская служба не могла не сказаться на здоровье - в связи с обострением тромбоза ног Иван Иванович прекратил официальную трудовую деятельность. Пишу "официальную" потому, что даже ампутация ноги не останавливает общественную деятельность ветерана. Он и член Совета ветеранов г. Пушкина, и заместитель его председателя, он и председатель Комитета содействия пушкинскому Райвоенкомату, член Совета Ветеранов-подводников ВМФ, член Совета Героев Советского Союза Санкт-Петербурга, председатель Оргкомитета однокашников по ВМУ (не взирая на трудности передвижения на протезе, в прошедшем году летал во Владивосток на юбилей ТоВВМУ им. Макарова), почетный член клуба "Юный моряк" при Дворце творчества юных в Санкт-Петербурге и, как говорится, прочая, прочая и прочая... Конечно же, везде он не просто числился, а активно работал, выступал в местной и центральной печати...
Но коварная болезнь продолжала мучить моряка. И если на К-27 подводники сумели справиться с тромбом в патрубке, то, несмотря на все усилия, современная медицина не смогла справиться с образованием многочисленных тромбов в сосудах героя. Один из таких тромбов перекрыл-таки доступ крови к сердцу. Промозглой ночью ранней петербургской весны этого года Ивана Ивановича не стало.
Среди провожавших его в последний поход доброй сотни бывших соратников и учеников были и военные и гражданские моряки...
Жил ветеран в скромной, стандартной квартире в Пушкине со своей верной подругой - женой Валентиной Александровной. Дочь Светлана замужем за подводником - командиром знаменитого КУОППА им. Кирова, сын Александр -бывший подводник, ныне гражданский моряк, капитан дальнего плавания. Морские традиции продолжаются!
1
18