Пройтись на Тимохиной яхте мы собирались давно - последние лет двадцать. Но всё не получалось. То Тимофей возьмет да уедет в Италию. То мы вдруг рванем на Байкал. Или, допустим, мы - в Крым, а Тимоха - из Архангельска в Мурманск в компании с финнами, да еще и на их яхте.

Короче говоря, не складывалось. А этим летом сложилось. Но, разумеется, не сразу.

Первые прикидки начались в июне - как раз перед нашей поездкой в Приозерск.

- Как только вернетесь, звони! - напутствовал меня Тимофей.

Но после отпуска мне пришлось разгребать завалы на работе. И мой звонок пришелся только на начало июля.

- Погода стоит плохая... - начал я. - Сплошные дожди...

- Это ерунда! - отмахнулся Тимофей. - Хуже, что каждый день - сильный ветер!

И прислал видео, где он с товарищами храбро мчится на своей яхте, а вокруг свирепствуют ветер и волны.

- Боюсь, для нас это слишком экстремально, - промямлил я и затих недели на две, дожидаясь хорошей погоды.

Но Спираль Судьбы (термин мой, придуман только что, прошу камнями не кидаться!) планомерно сужала свои витки.

- А как называется твоя яхта? - спросил я в середине июля.

- Амига, - ответил Тимоха.

- Омега? В честь Альфы и Омеги - начала и конца всего сущего?

- Амига! Ты должен знать, мы же вместе служили на Кубе!

- Ах, амига! Женская форма от "амиго" - "друг" по-испански. То есть, подруга!

- Именно так.

- Яхта "Амига" - сюжет и интрига! - пришло мне в голову. - Если наша прогулка состоится, я постараюсь написать об этом рассказ!

- Было бы неплохо!

Финальная беседа состоялась в четверг. Спираль Судьбы сузилась до размеров точки. Мы договорились на воскресенье, 30 июля. Синоптики обещали, что в этот день не будет дождя и сильного ветра.

Тимоха забил стрелку: Петергоф, автобусная остановка "Часовой завод", час дня.

Мой друг Паумен в этих переговорах не участвовал. Он вообще слегка опасался прогулки на яхте.

- А мы не перевернемся? - озабоченно спрашивал он.

- Нет, - твердо отвечал я.

- А если поднимется ветер?

- Ну и что?

Я объяснял Паумену, что Тимоха - первоклассный капитан. Что он на яхте возил туристов на Ладогу. Да и вообще - никакой опасности наш вояж не представляет.

- Станешь главным пассажиром! - привел я крайний аргумент. - Будешь сам определять маршрут!

И Паумен согласился.

И вот мы встретились у часового завода. Тимоха прибыл на велосипеде. Выяснилось, что мой армейский друг всегда на колесах. Пешком не ходит вообще. Разве что иногда меняет велосипед на автомобиль. А по воде - исключительно на яхте!

- Готовы? - спросил Тимофей.

Паумен промолчал.

- Мы будем сидеть тихо и не мешать, - пообещал я за двоих.

- А вот этого не надо! - нахмурился Тимоха. - Вы должны участвовать в процессе.

- Я - главный пассажир, - подал голос Паумен.

- Принимается, - согласился Тимофей.

- Буду юнгой! - выпалил я.

- Отлично! - поддержал Тимоха. - Знаете, что самое главное?

- Что?

- Не упасть за борт!

И Тимофей повлек нас за собой.

- Куда мы идем? - спросил я по пути.

- В водно-моторный клуб номер один! - отвечал Тимоха.

- А где находится номер два?

- Такого нет. Как и третьего. Только один и точка!

Тут я понял, что столкнулся со сложной субкультурой, которую линейным сознанием не одолеть.

Миновав площадку для экскурсионных автобусов (рядом с Нижним парком Петергофа), мы остановились возле крутого спуска. Акватория предстала как на ладони.

- Куда пойдем? - спросил Тимофей.

- Пусть решает Паумен, - сказал я.

- А какие варианты? - спросил мой друг.

- Можно пойти на форты, - сказал Тимоха. - Можно совершить обзорную прогулку.

- Я - за прогулку! - решил Паумен.

Вскоре мы подошли к железной двери. Она была закрыта. Тимофей достал электронный ключ и жестом волшебника отворил ее.

Так вот он какой - Клуб Номер Один!

Минут через пять мы застыли перед яхтой. Она выглядела великолепно! Правда, нигде не было надписи: "Амига", вместо этого на борту имелся ряд букв и цифр.

- Название зашифровано! - объяснил Тимофей и добавил: - Особым морским кодом!

- Морским? - зачем-то уточнил я.

- Ну не океанским же! - усмехнулся Тимоха. - Мишель, где ты здесь видишь океан?

Я огляделся. Океана и вправду нигде не было.

Мы поднялись на яхту. Я тут же понял, что упасть с нее - проще простого. И что главная задача - удержаться на борту - не так-то легка!

Тимофей подбодрил меня взглядом и сказал:

- Мишель, сейчас я буду тебя инструктировать.

- Так сразу?

- Слушай внимательно: здесь крепится стаксель. Вот фал для него...

От незнакомых слов я обалдел и сразу уточнил:

- Как ты сказал? Стаккель? Я знаю только Севу Гаккеля из "Аквариума".

Тимоху моя реакция не смутила. Он вытащил из каюты деревянную палку и продолжил:

- Это отпорник. Им надо зацепить швартовые, когда будем возвращаться. А при выходе - оттолкнуться от берега.

- Отбойник? - переспросил я. - Может, угребыш? Тимоха, а это что за херня?

По изменившемуся лицу армейского друга стало ясно - я сморозил глупость. Более того, чуть ли не совершил преступление.

- Мишель, завязывай со своими сухопутными словечками! - строго приказал Тимоха. - Это не херня, а гик!

И я понял: главное - не гикнуться рассудком.

Вскоре сборы закончились. Тимоха включил мотор, а я пошел на нос яхты.

Мой армейский друг скомандовал:

- Отдать швартовы!

Я вынул веревку из швартовой утки. Попытался оттолкнуться отпорником, но вышло коряво. Главное, что удержался на ногах.

И наша яхта из тихой гавани устремилась на большую воду. Вернее, ее туда направил Тимофей. Как только мы вышли на простор, мой друг выключил мотор.

Мы очутились в Невской губе. Так называется водное пространство между устьем Невы и дамбой по обе стороны Кронштадта. А еще это - восточная часть Финского залива. Он, в свою очередь, - восточная часть Балтийского моря.

Так что фактически мы вышли в Балтику!

- Мишель, ставь грот! - скомандовал Тимофей, прервав мои мысли.

Я взглянул на него с недоумением. Вспомнилась строчка из Макса Перцева, служившего вместе с нами на Кубе. А именно: "Не цветами твой выложен грот". Перец сочинял абстрактные стихи - а тут речь явно шла о чем-то другом.

- Большой парус, - пояснил Тимоха. - Лезь к мачте.

И я полез.

- Правило трех точек! - продолжил Тимофей. - Когда передвигаешься по яхте, надо всегда иметь, как минимум, три точки опоры. А лучше четыре.

- А можно пять? - спросил Паумен.

- Конечно. Зачем, ты думаешь, человеку дана пятая точка?

Оказалось, что удобней всего держаться за ванты - металлические тросы, которыми с бортов укрепляют мачты.

- От слова "ванты" родился термин "вантовый мост", - объяснил Тимофей. - Но ванты появились гораздо раньше вантовых мостов.

И вот я оказался возле мачты. Тимоха тянул "какую-то веревку" (фал грота), а я пытался заставить парус "идти вверх по мачте" (сухопутные выражения буду писать в кавычках). Установка паруса далась мне нелегко. И всё же через пять минут наш грот поймал ветер!

Замечу, что высота мачты - семь с половиной метров, а длина яхты - пять с половиной.

Затем мы подняли стаксель, более узкий парус на носу яхты. Это оказалось проще. Надо лишь тянуть изо всех сил, а потом закрепить фал в стопоре.

- А что такое стопор? - спросит сухопутный читатель.

Объясню по-простому: это зажим для веревки.

- А спасжилеты? - спросит подкованный читатель.

Совсем забыл о них написать! Конечно, мы их тут же надели! Правда, сначала мне пришлось залезть в каюту.

- Мишель, ищи бордовые колбаски! - приказал Тимоха.

- Мы что, уже есть будем? - изумился я.

- Нет, - ответил Тимоха. - Ищи колбаски!

Спасжилеты в форме колбасок оказались восхитительны! Куда лучше, чем нам выдали на лодочной станции в Приозерске.

Бордовые спасжилеты плотно облегали грудную клетку и не вызывали дискомфорта.

И прогулка под парусами началась! Яхта, подгоняемая ветром и управляемая Тимофеем, ибо мой армейский друг всё время сидел на руле, проследовала мимо Нижнего парка. И даже на пару секунд застыла перед главным входом.

Но Самсона, раздирающего пасть льву, я так не увидел.

- Надо опустить шверт! - внезапно заявил Тимофей.

Этот термин мне был известен. В 1989 году, когда мы шли из Приозерска в Лосево, на нашей байде стояли и парус, и шверт. И всё установил Тимоха - ему уже тогда снились яхты!

Впрочем, я отвлекся. Шверт - грубо говоря, пластина, устанавливаемая под судном. Играет роль водного крыла. Важна для парусника, идущего против ветра. Как раз наш случай.

И вот мы с весьма приличной скоростью пошли под острым углом к ветру. По направлению к Лисьему Носу, который находится на противоположном берегу Невской губы.

Вот тут-то и удалось полноценно насладиться прогулкой под парусами. Только представьте - никаких лишних звуков, ничто не гудит и не жужжит, только плеск волн и шум ветра. Вокруг - огромные водные пространства. Только небо, вода и далекие берега - ты наедине с природой.

- И не надо судорожно грести! - добавил Паумен.

Я было стал рассказывать о своих подвигах на "Пелле-Фиорде"...

В ответ Тимоха снисходительно ухмыльнулся.

- Хемингуэй написал роман: "Прощай, оружие!", - издалека начал он, - а я вывел универсальное правило: "Прощай, весло!"

- Хочу сфотографироваться на яхте, - сказал Паумен.

- В чем проблема? - не понял Тимофей.

- Боюсь идти на нос. Ведь главная задача - не упасть за борт!

- А ты держись за ванты, и всё будет хорошо!

И Паумен совершил маленький подвиг. Преодолев страх, прошел по борту яхты. Вскоре оказался на носу. Там и состоялась фотосессия.

А затем с комфортом устроился в районе форлюка, обозревая окрестности. Вернулся к нам лишь через полчаса. Разумеется, соблюдая правило трех точек.

Вокруг нас раскинулась Невская губа. За спиной удалялся Нижний парк, да и весь берег от Стрельны до Ломоносова. Справа картинки менялись. Сначала морской фасад Петербурга (намывные территории, три высотных дома и порт), затем вантовый мост Западного скоростного диаметра (ЗСД), стадион "Газпрома" и Яхтенный мост. Парк 300-летия Петербурга с тремя флагами. И, конечно же, Лахта-центр. С воды огромная "кукурузина" смотрелась величественно. Из-за сложных оптических эффектов высотное здание казалось слегка искривленным.

- Напоминает парус, - признался Тимофей.

А мы буквально домчались до фарватера. Знаете, как его найти? Фарватер находится между зеленым и красным буями. Пересекать его следует очень осторожно, уступая дорогу судам и катерам.

Тут важно отметить, что мы вышли на воду в день ВМФ, последнее воскресенье июля.

- Это символично! - произнес Тимоха.

- И знаменательно! - добавил Паумен.

Невская губа в связи с праздником выглядела не совсем обычно. Рядом с фарватером, возле желтых буйков, на рейде стояло несколько пустых сухогрузов. Зачем? Пропускали военные корабли.

Один из таких кораблей шел по фарватеру, а следом за ним - два лоцманских буксира.

- Лоцман же должен идти перед судном! - воскликнул я.

- Необязательно, - возразил Тимофей. - Они ведут корабль по радиосвязи, им даже удобней следовать за ним.

Позже выяснилось, что мы видели большой противолодочный корабль "Североморск". Как я это узнал? По номеру на борту - "619".

"Амига" пересекла фарватер и помчалась к Лисьему Носу.

- Подойдем ближе? - спросил Тимофей.

- Нет, - скомандовал Паумен на правах главного пассажира. - Разворачиваемся к Кронштадту!

- У меня прадедушка владел цирком в Кронштадте, - вспомнил я.

- Он был укротителем тигров? - предположил Тимоха.

- Между прочим, мой дед был директором Ботанического сада! - перебил Паумен. - И не когда-нибудь, а в Блокаду! Он спас множество ценных растений и немало людских жизней!

(Дело в том, что под руководством дедушки Паумена в Блокаду для горожан были подготовлены ценные брошюры: о выращивании овощей, о съедобных и ядовитых дикорастущих растениях, подборки рецептов блюд, которые можно приготовить из "подножного корма" - одуванчиков, лопухов и крапивы... Эти рекомендации спасли многим блокадникам жизнь и здоровье!)

Тут я понял, что мой хваленый прадед из Кронштадта и даже воинственный прапрадед генерал Перцев (опять эта фамилия!) в подметки не годятся дедушке Паумена. Ибо его дед совершил самый настоящий подвиг! Хотя и мой Перцев не зря получал жалование!

- А у меня это - четвертая яхта! - заявил Тимофей. - А еще я ходил под парусом в Италии!

И мы все почувствовали себя значительными людьми.

Затем меня одолела тяга к пению. На ум пришел Макаревич.

Я запел:

Полный штиль, как тряпки паруса.

И вода как мертвая не дышит.

Я молю, чтоб каплю ветра мне послали небеса,

В небесах меня никто не слышит... - Неплохо сказано, - оценил Тимоха. - Макаревич наверняка ходил на яхте.

Мой корабль - творенье тонких рук,

Мой маршрут - сплошная неудача.

Но лишь только грянет ветер - все изменится вокруг!

И глупец, кто думает иначе!

- "Грянет ветер" - так не говорят, - прокомментировал Тимофей. - Но поэту простительно...

На любой вопрос готов ответ.

Жизнь всегда была послушна силе.

Но никто не верит в то, что на свете ветра нет,

Даже если ветер запретили...

- А это уже философская мысль, - подметил мой армейский друг.

Кронштадт приближался. Морской собор с каждой минутой становился всё более отчетливым.

- Моя первая яхта была четырехметровой, - вспомнил Тимоха. - Я купил ее в 1993 году за тысячу долларов. В то время у меня иногда появлялись деньги, и я любил тут же их тратить...

Армейский друг углубился в воспоминания.

- Мотора на ней не было. Если я на яхте попадал в штиль, то просто сидел и ждал, когда подует ветер. Почти как средневековые мореплаватели на парусных судах...

Мне живо представилась эта картина.

А Тимоха вздохнул, осмотрелся по сторонам и добавил:

- А вы заметили, что когда находишься в центре Невской губы, над головой всегда чистое небо? Облака почему-то огибают это место. Они сосредоточены возле берегов - всегда смотришь на них словно сбоку...

Тут мы увидели двухмачтовый парусник "Селенга". Он шел из Выборга и выглядел очень солидно.

- Что значит "Селенга"? - спросил я.

- Какая-нибудь река, - предположил Тимофей. - Или озеро.

- Крупнейшая река, впадающая в Байкал, - ответил Паумен.

Мы с Тимохой остолбенели:

- Откуда тебе это известно?

- Я всё-таки на Байкале был, и кое-что помню! - объяснил мой товарищ.

Кстати, мы с Пауменом были одеты в "байкалки" - красные ветровки, приобретенные перед поездкой на Байкал. И они в очередной раз не подвели.

- Может, стоит перекусить? - предложил Тимофей.

И мы перекусили бутербродами и чаем из термоса.

После этого ветер стих.

Наша яхта почти добралась до Кронштадта. Уже была хорошо видна дамба. Впереди открылся пляж, где мы с Пауменом нередко загорали. Но нам сейчас требовался не Кронштадт - пора было возвращаться в уютную гавань рядом с Нижним парком.

А паруса и вправду стали похожи на тряпки. В том смысле, что теперь их не надувал ветер - они лишь бесцельно трепыхались.

- Может, мы находимся в тени острова? - предположил я.

Тогда Тимофей предпринял хитрый маневр. А именно - продемонстрировал сложную работу рулем (запомните: это называется "галанить"). Раньше я с таким феноменом не сталкивался. Тимоха совершал ритмичные движения рулем вправо-влево, а яхта медленно шла вперед.

- Можно мне? - Я горел желанием погрести.

- Отказывать не стану, - ответил Тимоха.

И я взялся на руль. Выяснилось, что надо не только двигать им вправо-влево, но и рулить яхтой! Это оказалось очень сложно. Я еще погаланил минут десять и закончил.

- Придется заводить мотор, - вздохнул Тимофей.

Нет, ему не было жалко бензина. Просто, как и любой яхтсмен, он стремился всегда идти под парусом.

Мы спустили стаксель - при штиле он только мешал, замедляя ход. Затем Тимоха завел "Ветерок-8", абсолютно эксклюзивный мотор. Почему? Таких больше не производят.

- Чтобы на яхте был исправный "Ветерок", надо иметь в кондейке три таких, - поведал Тимофей.

- Почему? - удивился я.

- Запчастей к нему нет!

На Невской губе воцарился почти полный штиль. Мы со скоростью пять километров в час приближались к берегу.

В какой-то момент все замолчали. Каждый задумался о своем, а может - все об одном и том же...

Лично я просто любовался водной стихией. Одинокими рыбаками на надувных лодках. Морскими чайками, целеустремленно летящими куда-то вдаль. Медленно вырастающим собором Петра и Павла.

Тимоха объяснил, что храм не взорвали благодаря морякам - они отстояли незаменимый ориентир. Это было в 30-е годы прошлого столетия.

Иногда Тимофей замечал порывы ветра - тогда мы поднимали стаксель. Ветер стихал - мы его опускали. Вскоре это стало привычным делом - как будто я всю жизнь поднимал и опускал стаксель.

Далекий берег неуклонно приближался.

- Тимоха, я вышел из этой гавани одним человеком, а возвращаюсь другим.

- Был сухопутной крысой, а стал морским волком?

- Нет, не так очевидно. Но что-то во мне изменилось. Наверное, я просто увидел другую реальность.

- Вернее сказать, нам открылся новый мир, - уточнил Паумен.

И мы снова надолго замолчали.

А потом яхта, ведомая Тимохой, вошла в гавань. И я вполне успешно поработал отпорником. И даже сумел подхватить швартовую веревку. То есть, жизнь прожил не зря!

Мы высадили главного пассажира на берег. Затем Тимоха убирал паруса, а я помогал.

Строили ли мы планы на будущее? Конечно! Но я вам о них не расскажу. Почему? Иначе не сбудутся!

P.S.

Расстались мы возле часового завода. Завода, которого больше нет. Парадокс прекрасно вписывается в сложную субкультуру водно-моторщиков.

- И выписывается, - добавил Паумен.

Всё происходило возле здания с башенкой, стилизованной под часовую.

- В добрый путь! - произнес Тимофей, сажая нас в автобус.

А потом покатил к себе домой на велосипеде. Ибо, как я уже писал, никогда не ходил пешком.

И только тогда, глядя на Тимоху из окна автобуса, я осознал - мой армейский товарищ превратился в настоящего морского волка! В яхтсмена с большой буквы "Я", капитана с большой буквы "К", бесстрашного покорителя водных просторов.