Спустился с трапа самолета в большом волнении - все же Италия.
В длиннющей очереди проверки багажа что-то стало мне напоминать наших израильтян: не то вид служащих аэропорта, не то их активная жестикуляция, не то знаменитый средиземноморский балаган...
Долго гипнотизировал медленно движущуюся ленту транспортера пока случайно не наткнулся взглядом на знакомый чемодан, стал намекать, а потом и кричать: чемодан себе плывет, мне доступа нет, а служаки бурно что-то выясняют между собой на звучном итальянском...
Они меня так и не услышали; кто-то опытный из очереди ринулся за своим сокровищем к транспортеру, заодно прихватив и мой.
А они все говорили по-итальянски. Кстати, на ином языке (даже на моем уровне) они разговаривать просто не умеют, - а еще служащие аэропорта...
Выхожу из аэровокзала в трансе: никто даже на дурном английском не говорит, иврит - игнорируют...
Куда, зачем и к кому идти не знаю... Затравленно озираюсь (представляю себе еще стройного, крепкого телосложения, молодого мужчину, увеянного густой черно-рыжей бородой, странно оглядывающего по сторонам). У нас бы шинбетники враз бы зацапали...
И - о, счастье - невдалеке вижу черно-белый транспорант в крупную кириллицу "МЕНДЕЛЬСОН"...
Бросаюсь туда, встречаюсь с карими глазами невысокого типа, держащего это временное сооружение фанерки на палке...
Меня упорно предупреждали о террористах-палестинцах...
Карие глаза идут по зеленым, зеленые высверливают карие.
- Ты из Израиля?
- А кто ты такой?
- Встречаю доктора...
- А-а-а...
Почти родное объятие, чуть ли не с поцелуями:
- Спасибо, выручил-то как. А то я - ни бельмес...
В Остию добрались в переполненном автобусе, который долго и нудно петлял. Ничего не успел разглядеть в запыленные окна, да и спаситель-попутчик все время выспрашивал свежие израильские новости, попеременно перемешивая это с инструкциями как, где и с кем мне здесь себя вести...
Автобус и его пассажиры тоже очень напомнили мне израильскую провинцию.
Средиземное шумело, билось небольшими волнами о бетонную набережную, чуть вдалеке падая на прибрежный песок, который, иссушенный дневной жарой, моментально выпивал все всплески моря. Песок был какой-то странный. Когда я приблизился, то глазам не поверил - он оказался серо-грязного цвета. Я даже попробовал покопаться в нем, добрался до воды, но он неизменно оставался таким же. Это самое печальное впечатление от остийских пляжей, которое сопровождало меня все время, тем более, когда я вспоминал наши пески: беловато-сахарные, медвянно-желтые или россыпи перемолотых ракушек вперемежку с гладкими камешками...
Вторым шоком (почти через день моего прибывание) был эпизод на одной улочке, ведущей к пляжу, когда кто-то, не обращая внимания на меня, огромным булыжником разнес боковое стекло стоящего автомобиля, вытащил лежавший там пинджак, отряхнул его от осколков стекла и преспокойно удалился восвояси...
***
Прямо у моря, на набережной раскинулся "русский" базар.
Чего только туда не выбросило с последней алией, но все это такое же бедное, серое, бесцветное, как и лица "прямиков" - евреев, выехавших по визам в Израиль, и решивших изменить направление: Америка, Канада, Австралия, Юж.Африка.
Среди этого табора вальяжно располагались тремя-четырьмя островками палестинцы, гордо говорящие по-арабски, презрительно глядящие на "русских", хотя и на их лотках было разложено все то же добро, по дешевке преобретенное у прошлых поколений "прямиков": советская промышленность не успевала модернизироваться, равняться на скорость бегства евреев (и не только - заодно) из-под ее владычества...
Я к тому времени еще не носил постоянно кипу (только во время благословений, редких молитв). Но тут я извлек из кармана вязанную кипчонку (иначе сооружение в 7х7 см. не назовешь), прикрепил ее заколками на макушке тогдашней шевелюры, и стал расхаживать по базару.
Откровенно говоря, там на меня никто так и не обратил внимания (вот в Ватикане и на римских улицах - это да!)...
Высокие каталические сановники ходят тоже в красных вязанных кипах на их выбритых макушках...
Вдруг ко мне подходит какой-то типчик и прямо на иврите:
- Ата исраэли?.. (Ты израильтянин?)
Я на него уставился подозрительно, на всякий засунув руки в пустые карманы пиджака.
Молчу, скрестив взгляд.
- Аль тыфахед, бо цада (Не бойся, давай отойдем в сторонку)...
- Ани мишабак (Я из вроде израильского кгб),- шепнул он мне на ухо, -
Здесь много палестинцев. В кипе ходить опасно - они на все готовы, пусть тебя не сбивает с толку их мирный вид.
Если уж не можешь - купи себе фуражку, каскетку, соломенную шляпу...