В 1980г. от Сохнута поехал в Италию, в Остию при условии, что я полностью самостоятелен в своих действиях. Тогда я только что одел вязаную кипу, и, как всякий свежеиспеченный, фанатировал, правда, в меру.
Жена осталась в Кирьят-Шмона на 8-ом месяце беременности, да еще с пятью детишками.
В то время там ежедневно падали от 2 до 30 "катюш"; дети наши были рассеяны по детским учреждениям, а "пелефонов" тогда еще не было и в помине, да и не в каждом месте был обычный телефон...
К тому же нагрянула инфляция израильского шекеля, а доллары запретили покупать даже для того, чтобы положить их в банк.
Короче - "ТЫЩА БЕД..."
МОЯ МАЛЕНЬКАЯ ДОЧКА МИХАЛЬ ПОПРОСИЛА ПРИВЕЗТИ ЕЙ ИЗ ИТАЛИИ ЛЬВА; НЕ БОЛЬШЕ И НЕ МЕНЬШЕ - ЛЬВА.
Видите ли, в Израиле не оказалось игрушечных львов, а может, мы их недостаточно искали по всем весям "необъятной державы".
Покупки я оставил напоследок, а пока рьяно гипнотизировал "прямиков" (евреев и не совсем, едущих через Остию и Ладисполи прямо не в Израиль), показывая им разнообразные гипнотические картины живописных и прекрасных уголков нашей Страны.
Вдруг - телеграмма. Жена с диабетом беременности в больнице Цфата, к тому же у старшего сына срочно наступает Совершеннолетие (Бар-Мицва) в 13 лет. С детьми осталась одна очень даже пожилая мама, срочно прибывшая из Хайфы
С трудом раздобыл внеочередной билет на самолет и помчался по магазинам "вечного города".
Львов таки нигде не было. Было все, что угодно, чем можно было заполнить игрушечные джунгли, "сафари", зоопарки, живые уголки, но только не львы. Просто, львиная инфляция на Средиземноморье
Я, потеряв надежду, уныло брел по какой-то улочке Рима, притом, чересчур плохо владея английским (кстати, и большинство итальянцев его тоже не знали) и ни слова по-итальянски.
И - я остолбенел. В запыленной витрине магазинчика стоял большой лев с гривой золотого цвета, уставившись на меня блестящими пуговичными глазищами. Я, не веря своим глазам, осторожно бочком зашел в магазинчик.
На меня набросилась дородная матрона, предлагая все что угодно и не давая произнести ни слова.
Я выжидал, но вскоре мое терпение лопнула, да и она уже приустала изливать потоки очень музыкальной, сверкающей и скорострельной итальянской речи.
Я обратился на ломаном английском, потом перешел на международное: Лео, Леон, Арье... Судя по извергающимся жестам, она убеждала меня, что такой тут не работает и что со всеми делами хорошо справляется и одна.
Тогда я, осторожно взяв ее за рукав, потащил из магазина к витрине.
Что здесь наступило...
Она заверещала тонко (при ее то комплекции) призывно и отвратительно, отчаянно отбиваясь от меня руками и всем телом. С улицы сбежались люди. Схватили меня за руки. А я ничего им не мог объяснить, ведь для жестов не хватало именно схваченных рук.
Подоспел полицейский, кажется, карабинер, охранявший поблизости объект. А с ними шуток не шути.
Я однажды видел на улице, как молоденький мотоциклист (итальянцы тогда любили такой вид "спорта") на ходу срезал или сорвал у прохожей сумочку.
На ее призывы выскочили два карабинера, охранявшие банк.
Один встал посреди улицы, выхватил из кобуры огромный пистолет, упорно расставил ноги, прицелился и дважды выстрелил.
Мотоциклист свалился на обочину, мотоцикл пронесся на тротуар, где перевернулся и продолжал, яростно треща, крутить колесами.
Через несколько минут появился грузовик с очень высокими бортами. Эти два карабинера взяли труп за ноги-руки, раскачали и, как тяжелый куль, забросили через высокий борт в грузовик.
Грузовик умчался; карабинера пошли, как ни в чем не бывало посмеиваясь, на свои посты; дворник замыл кровь на обочине.
Верещащий мотоцикл заглушили и куда-то увели...
Я боялся карабинера. С испуга или еще почему-то я заговорил по-русски. Тогда все стали на меня глядеть уважительно и даже освободили одну руку.
- О, репатриант, русский еврей... Железный занавес...
Хозяйка лавочки, радостно ойкнув, стала что-то яростно жестикулировать собравшимся и на ухо просить о чем-то карабинера.
Бравый карабинер нехотя удалился.
Толпа стала жиже, пока тоже не растворилась за проемом дверей.
Матрона подошла ко мне, весело улыбнулась и приятным баритом ( на фоне то того ужасного фальцета!) сказала:
-Ну, чего же вы, молодой человек, так раньше не сказали?
Я - опупел. Недостаточно мне госпитализации жены, обстрелов Кирьят-Шмоны, инфляции, так еще и итальянка заговорила по-русски... Валаамова ослица...
Потеряв всякую надежду после случившегося, я объяснил ей, что у меня в Израиле маленькая дочка, которая очень просила льва; я обошел весь Рим, и только вот здесь в витрине увидел зверя. Может ли она мне его продать? Я готов заплатить любую сумму.
Слезы навернулись на глазах хозяйки лавки...
Я был уверен, что слезы именно от моего рассказа, перемежающегося с госпитализацией беременной супруги и злыми русскими "катюшами".
- Милый молодой человек, это самая дорогая память из Ленинграда. Я сама родилась в Италии, но мои родители свозили меня в свой родной Петербург и там-то купили мне этого льва.
Это было очень давно...
И действительно, это было очень давно.
Когда, все же сжалившись, со слезами на глазах открыла витрину, которая, видимо, со дня рождения никогда не открывалась, то я увидел заветного царя зверей.
Извинившись, она осторожненько вытащила льва из засады и в сторонке ударила его выбивалкой.
Пылевая завеса закрыла вход в магазинчик и всю, ранее сверкавшую, витрину...
И все же я привез Михалиньке льва.
Эта история, как и сам остриженный Ициком (Ицик - это тот, который был в животе у мамы во время ее срочной госпитализации) лев, еще долго были в нашей семье.
А рассказы об этом приключении передаются и внукам...