Аннотация: Одна писательница прочла мой рассказ...
Затем читала его со сцены...А после написала свое по этому рассказу из раннего забытого детства...
Мириям НОВИК
По мотивам рассказа "Воздушный налет" из книги И. Мендельсона "Сквозь дымку снов-воспоминаний"
СВОБОДНЫЙ БУКСИР
...И опять война... Та самая, далекая и страшная, но все еще живущая в наших близких и ранящая поздние поколения.
...По Днепру плывет баржа с беженцами, на борту которой много детей, и среди них двое малышей, мама которых оказалась на буксире, тянущем баржу, чтобы сварить там кашку для них.
Кашка, наверное, получилась, но съели ее рыбки.
Внезапный налет и пулеметная очередь из фашистского самолета рассекла мощный металлический трос, связывающий буксир с баржей. Туго натянутый трос при обрыве одним концом с такой силой ударил по барже, что содрогнулся не только ее корпус, но и детские сердца, наполнив их ужасом и вырвав крик:
-Мама, мамочка!
Отец, где ты? Явись! Спаси нас - ты же военный...
А буксир, освобожденный после удара коротким концом разрубленного троса, стал быстро удаляться по течению.
Не раздумывая, молодая женщина бросилась в воду навстрече плывущей по инерции барже к своим крошкам, не думая ни о ревущих на бреющем полете самолетах, ни о падающих вокруг бомбах.
По мотивам рассказа из книги И. Мендельсона: "Сквозь дымку снов воспоминаний".
Почему-то во время войны все казалось яснее и проще: там был враг, здесь были свои.
Отцы воевали, их ждали, о них молились, а матери, совершая подчас "естественные" и будничные подвиги, были с детьми. Но потом, в мирное время, люди все чаще стали переносить театр военных действий в свои дома. Не со скуки же?...
Или виновата наша сумасбродная эпоха? Или что-то в самих людях пошатнулось, затмило их взор и, словно в кривых зеркалах, они увидели друг друга. И заштормило, закрутило вокруг них, и заухали взрывы, превращая их жизнь в кромешный ад. Не удивительно.
Что сам буксир тогда в панике рвал свой трос, который так больно бил по оставшимся на барже, что иногда даже калечил их. А деловой, свободный буксир уже торопился куда-то к всплывшим на горизонте целям, благородно прихватив по дороге чужие суда и забыв про брошенное в волнах свое.
А бывает, что кто-то злодейски подрезает непрочный канат и и неопытная баржа, вообразив себя независимой самоходной, вдруг решает, что ей никто больше не нужен: ни буксир, ни боцман, ни капитан.
Она грезит великими океанами, но порой её заносит в такие мутные воды и в такие водовороты, что просто диву даешься, как она ещё на плаву, хотя давно уже потеряла всякие ориентиры...
Неужели нужно ждать, чтобы механизм внутри неё совсем сломался, и она закричала бы во все стороны: "SOS!", почти не надеясь на спасение?...
Успеет ли тогда примчаться к ней постаревший, изрядно потрепанный буксир, чтобы вывести её из бедствия и на мерцающий свет маяка вернуть в родную гавань?
Дело заходит так далеко, что порой несколько поколений судов рвут свои тросы, платя черной неблагодарностью за то, что их вывели когда-то один за другим в большие воды. Может быть они самоуверенно полагают, что могут сами тянуть как буксир? Но их тросы рвутся как гнилые верёвки, оставляя их в одиночестве и тоске глядеть на исчезающий след корабля.
Летят месяцы, проходят годы, а они все блуждают в бурных волнах, А сколько ещё свободных ото всего буксиров бороздят моря и океаны?...
Вот на горизонте показалась труба одного, уставшего от свободных блужданий буксира. У него какой-то грустно поникший ход, и от всего его облика веет плохо скрытой болью. Из его недр вырывается звук, похожий на крик, облитый слезами. Как будто он ищет невидимый и самый крепкий канат, способный соединить разбросанные по волнам суда его прошлого, и дай Б-г, чтобы этот канат, выдержав все испытания их нелегкого плавания, никогда не лопнул.
Смогут ли они вместе когда-нибудь изменить курс и вернуться?...
Пусть это лишь мечты, и пусть это лишь очень сильное желание, но, говорят, есть надежда, что оно когда-нибудь сбудется.