Эта старая фотокарточка выпала из книги как раз в тот самый день...
Старая, выцветшая, видимо, даже копия с оригинала. На ней двое. Слева мальчик в матроске, напряженный, с несколько оттопыренными ушами и довольно интеллигентным лицом, сидит за столом, на котором лежит какая-то толстенная книжища...
Рядом пожилой человек в круглых очках смотрит (видимо, читает) в тоже толстую раскрытую книгу. В глазах мальчика напряжение, вопрос и удивление. Видно, что он позирует перед фотоаппаратом.
***
Это довоенная фотография. На ней изображен я, трехлетний мальчик, с дядей Мейшей Ольбинским. Мы пришли в гости к Ольбинским, которые жили на ул. Ленина в г. Речица, что на Днепре.
Дядя (фетер) Мейша был краснодеревщиком, работал когда-то с прадедушкой Нохемом Пугачом в деревне в имении помещика.
Нохем был кузнецом, имевшим современную по тем временам кузницу, а Мейше работал столяром-краснодеревщиком.
Там он познакомился с Маргосей, дочерью Нохема и Бейли.
Это действующие лица тех старых фотографий, которые я с трудом раздобыл уже в Израиле.
Прадедушка Нохем и прабабушка Бейля оказались последними религиозными евреями, одетыми в традиционные одеяния и с покрытой головой.
Четвертое поколение вверх от меня.
Мейше и Маргося Ольбинские родили трех детей: Зелика, Цилю и Наума.
Циля сгорела в машине. Она была кассиром на одном предприятии. Перевозили месячную зарплату. Машина загорелась. Все выскочили из горящего автомобиля.
Но еврейская ментальность. Чтобы спасти зарплату, она бросилась в горящую машину. Я помню (мне было лет 10) обгоревший до неузнаваемости труп когда-то красивой женщины, полностью закутанный в саван и разящий гарью.*
Посадили за большой стол. Долго подкладывали разные вещи, чтобы меня было видно.
Сам отец собирался произвести фотосъемку и все жаловался на плохое освещение. Потом ко мне подсел дядя Мейше и принес два толстейших тома. Это были огромные и тяжелейшие книжищи. Одну он положил передо мною, загородив так, что меня вновь не стало видно. Опять стали подкладывать на стул подо мною...
Как сейчас помню (а прошло столько лет!!!), как дядя Мейше открыл книжищу, заполненную непонятными знаками, и обратился ко мне:
"Эрик, хоть ты и "шейгец" - так дразнили необрезанного, но все же еврей.
Придет время, и ты тоже будешь учить Талмуд".
Это странное слово, относящееся к тем старинным книгам, врезалось в память. Мне стало страшно. Неужели я должен буду учить такие толстенные книги, которые с трудом открывал обеими руками?! Ни за что...
Да и как я пойму эти странные, чужие и незнакомые письмена?
Этот вопрос и страх сопровождали меня во время всей фотосъемки...
И вот эта старая фотография попалась мне на глаза через вечность точно в тот день, когда я узнал, что чудом именно сегодня закончил прохождение Вавилонского Талмуда - "ШАС".
Дневной лист гморы
Еще в Хайфе я пробовал бывать на уроках Гмары. Ничего хорошего из того не вышло, хотя навсегда запомню первого учителя рава Иерухама Шпигеля, который меня потом спасал у Стены Плача в Иерусалиме во время голодовки за судьбу доктора Семена Глузмана, психиатра, посмевшего бороться с гебистским применением психиатрии против генерала Григоренко.
В Иерусалиме я начал посещать "Даф ями" - постоянный лист гморы, который евреи мира одновременно изучают ежедневно. Я пришел в группу людей с хорошим еврейским прошлым: большинство родились в Израиле, учились в талмуд-тора, иешивах. Почти все знают арамейский, на котором написан Талмуд.
Я же был "чистым листом": ни иврита толком не знал, тем более "лошен кодеш", ни арамейского, ни шрифта Раши, ни выражений Талмуда. Абсолютно - ничегошеньки...
На первом уроке перенес муки "ада", не понимая ничего. Но решил протерпеть хотя бы неделю. На уроках я вначале дремал, бегал на передышки наружу. И все же как-то протянул с месяц. И вдруг оказалось, что уже завершают первый в моей жизни том гморы "Хагига". К этому времени стал понимать где-то 3-5% изучаемого.
На завершении масехет рав уронил: "Если еврей даже дремлет за изучением Гмары, то и это ему засчитывается как учеба".
Это меня просто окрылило. Через год я стал понимать где-то 15% текста. Интересно отметить, что мне ни разу не удалось повторить пройденный материал, ни иврита, ни арамейского не пришлось изучать, да и из-за зрения я почти не следил по книге.
На завершении очередного тома Талмуда сказали, что тому, кто решает учить Тору по-настоящему, кто жертвует временем, семьей, заработком, дается специальная "помощь с Небес".
Это откровение "приоткрой щелку с игольное ушко, и тебе откроются ворота" - потрясло меня. Это ведь сказано именно обо мне. Так трудно учиться, что-то понять; не повторяю, не учу, только слушаю - и стал уже понимать 20-25% сказанного!..
Когда-то я мечтал просидеть неделю, месяц, в лучшем случае - год. А время шло. Учащиеся урока "Даф ями" стали для меня, как семья. Прекрасные раввины-учителя. И уже стало недоставать того вечера, когда мне не удавалось быть на уроке.
Стал уже понимать до 70-85% материала...
И вдруг - открываем очередную книгу гморы "Хагига". А в голове мысль: "Ведь это я, кажется, уже слышал раньше...
Неужели уже прошло целых семь лет, завершающих цикл "ШАСа?"
Прихожу домой и обнаруживаю именно ту старую фотографию, где я с дядей Мейшей сижу за толстенными томами Талмуда...
И слышатся слова, произнесенные коэном:
"...Придет время, и ты тоже будешь учить Талмуд"
Это мое счастье. За какие-то заслуги предков В-вышний помог мне вернуться к Истокам, сделать обрезание, настоящую еврейскую хупу, дал мне возможность учить Тору!
На торжественной трапезе по поводу завершения Талмуда, кроме преподавателей, соучеников, присутствовал и мой Учитель, праведник поколения, раввин Ицхак Зильбер.
Позади меня за праздничным столом сидели мои сыновья (талмидей хахамим), закуски подавали моя супруга и сестра Злата.
Был праздник, были речи, сердце щемило от неописуемого ощущения радости. Разве это не рай земной!?
"Спасибо В-вышнему, давшему нам - третьему поколению, вырванному из еврейства, родить третье поколение - религиозных, детей религиозных!"
Я вновь смотрю на старую-старую фотокарточку, где мой прадедушка Нохем в ермолке, кафтане, с бородой держит в руках Святую Книгу, с другой стороны красивая статная с покрытой головой прабабушка Бейля, а между ними стоит молодая девушка - их дочь Маргося.
Какое волшебство заключено в старых фотографиях...