Аннотация: Статья продолжает тему профессиональной культуры израильского политика. В ней предпринята попытка развернуть перед читателями общественное видение ее профессионально-этической стороны.
Позиция и мирового, и израильского общественного мнения по поводу соотношения политики и морали глубоко расколота. Как есть убежденные сторонники аморальности политики и политиков, так есть и те, кто разделяет совершенно противоположную точку зрения. Я не буду их здесь мирить - не моя это задача - ибо спору этому столько же столетий, сколько существует политика. На этом поле скрещивались полемические копья таких могучих фигур, как Платон, Аристотель, Макиавелли, Локк, Руссо, Кант, Юм, Ницше и многих, многих других политических философов разных эпох и народов.
Лично я согласен с теми из исследователей, кто убежден, что мораль в политике все-таки присутствует. (См.: Семенова Р.У. Профессиональная этика политика: политические и нравственные аспекты. Вестник ОГУ Љ6/Июнь 2006 Т.1.) Это объясняется уже тем, что политика - древнейшая сфера человеческой деятельности. Еще Аристотель в своем труде "Большая этика" охарактеризовал мораль как важнейшую часть политического, вписав тем самым этику, искусство благой жизни, в контекст политики как искусства жизни среди равных и свободных. (Аристотель. Большая этика, 1181а 29 // Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 1984. С. 296.)
Следовательно, она и ее субъект - профессиональный политик - не может не обладать определенными моральными качествами. Проблема же скорее в том, насколько соответствуют они вызовам времени и конкретным обстоятельствам. Как говорится, духу времени и вкусам публики. И с другой стороны, всегда было важно понимать, кто в этой паре ведущий - мораль или политика. А может быть, ведущего здесь просто нет?
Разделяя ту или иную точку зрения, в конечном счете, комментатор, помимо собственной точки зрения, выражает еще и отношение общественного мнения к политике и политикам. Сторонники приоритета морали, опирающиеся на ее общечеловеческую природу, а во многих случаях на роль религиозной морали (что весьма характерно для большой части израильского общества), чаще всего выступают с ригористических позиций. Они считают политику и политиков сообществом аморалистов, лишенных добродетельного начала.
Те, кто ведущей стороной во взаимодействии политики и морали отдает приоритет политике, чаще всего признают факт наличия особого вида морали, морали политической. Но и они, полагая, что это естественно и неизбежно, чаще всего упираются в непонимание того, почему и чем политическая мораль должна отличаться от морали общечеловеческой. Такая сшибка, содержательно и логически противоречивых внутренних позиций, характерна не только для отдельных личностей, но и для всего общественного мнения. И именно это явление и выступает глубинной основой возникновения и существования не стихающей напряженности между приверженцами того и иного взгляда на соотношение политики и морали. Объяснение этому, как говорят психологи, когнитивному диссонансу следует искать в другой плоскости.
Политика как вид занятия подчиняется общим закономерностям общественной практики. Уже на протяжении многих веков можно отчетливо проследить процесс ее профессионализации. Любой из читателей знает (ну, не знает точно, так догадывается) о наличии особой морали у врачей, адвокатов, военных, учителей и т.п., то есть у профессиональных групп, объектом труда которых выступает человек. Но далеко не все из них знают, что особая профессиональная мораль присуща также и профессиональным политикам.
Да, в профессиональной морали политиков (кстати, очень часто ее называют профессиональной этикой, что я и буду делать в дальнейшем), даже на первый взгляд, можно обнаружить ее общечеловеческие основания. Доказывать обратное было бы абсурдом. Но роль, которую мораль играет в политике, определяется взаимодействием этих фундаментальных сфер функционирования общественного духа. Хотя, в конечном счете, политика здесь предстает и в роли преобразователя общей морали, и в роли источника собственных, профессионально-этических норм. Такое утверждение вовсе не означает оправдание авторами политического произвола и правомерности подмены морали сугубо рационалистскими и идеологическими действиями политиков и государства, имевших место в известные политические эпохи и в известных странах. Все на самом деле намного сложнее и, как ни странно, проще. Ведь речь у нас идет о профессиональной этике политики и ее субъектов в условиях демократии.
А если это так, то в результате мы имеем дело с появлением у политики специфических, только ей присущих этических ценностей и норм.
Какие это нормы? Увы, сконструировать их исчерпывающий перечень крайне трудно. Ведь до сих пор профессиональная этика политика остается золушкой и политологии, и этики. Однако основные, на наш взгляд, профессионально-этические нормы политика в демократическом обществе, вытекающие из приведенных нами выше принципов, назвать здесь можно и нужно:
Жить не за счет политики, а для политики.
Признание высшего приоритета права в политике.
Признание естественности и преодолимости, в конечном счете, социального неравенства.
Признание святости частного интереса и гражданского общества.
Честность в политической конкуренции.
Самоограничение собственной власти в интересах общественного консенсуса и спокойствия.
Уважение прав политического меньшинства.
Признание ценности и определенной ограниченности общественного мнения.
Способность сохранять определенную независимость политики от общественного мнения.
Толерантность по отношению к политическим противникам.
Признание за политиком права на политический риск.
Самокритичность.
Разумное стремление к транспарентности или открытости своих действий, целей и замыслов.
Необходимость отвечать за каждое свое слово и обещание, адресованное широкой общественности.
Достаточно одного взгляда на этот перечень, чтобы убедиться в специфичности и отличии названных компонентов профессиональной морали политика от норм всеобщей морали, обеспечивающей нравственное регулирование поведения человека вне зависимости от его социального и профессионального статуса.
Вместе с тем, несмотря на кажущуюся размытость приведенного перечня в нем содержится нравственная норма цементирующая его, окрашивающая все остальные духом и цветом профессиональной принадлежности личности, в нашем случае, личности политика, превращающую профессионально занятие в смысл жизни.. Это что, великий социолог М.Вебер назвал профессиональным призванием "Есть два способа сделать из политики свою профессию:либо жить "для" политики, либо жить "за счет" политики и "политикой" (Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. с. 653).
Таким образом, мы видим, что профессиональная этика политика явно демонстрирует тесное взаимодействие технологии политической деятельности и общей морали, порождением чего, в конечном счете, она и является. Она настолько органично вплетена в политическую практику, что во многих случаях отдифференцировать ее нормы и ценности от норм всеобщей морали оказывается чрезвычайно трудно. А обыденное сознание вообще склонно подменять профессиональную этику политиков всеобщей моралью. Зачастую оно просто и не замечает эту подмену. И не его в этом вина, ибо делать это обязанность науки.
Нормы профессиональной этики находятся в сложном взаимодействии с нормами всеобщей морали. Политик постоянно бродит в нравственном Бермудском треугольнике: то ли ему следовать нормам профессиональной этики, то ли общим моральным нормам, то ли вообще действовать по известному принципу "табу существуют для того, чтобы их преступать". А так как политика вообще представляет особую сферу деятельности в обществе, профессиональную корпорацию, то одним из важнейших феноменов ее существования, присущим, в том числе и демократиям, является самодостаточность, корпоративная замкнутость со всеми присущими корпорации негативными качествами и достоинствами.
Когда речь идет о таких профессиональных корпорациях, как врачи, адвокаты, учителя, общество чаще всего оказывается отлученным от возможности критики их нравственного корпоративизма. Но в отношении политики как публичной сферы дело обстоит известным всем образом. Израильское общественное мнение в этом отношении являет собой особый случай. Градус критичности его отношения к нравственному облику политиков зашкаливает за все возможные пределы. Частично эта проблема связана с тем, что политологи рассматривают политиков как социальную группу, в то время как простые люди рассматривают их как конкретных индивидуумов. В этом читатели могли убедиться на примере оценки сообществом комментаторов деловых качеств наших политиков. Эта же закономерность обнаружилась и в отношении оценки их нравственного потенциала.
Теперь у нас есть возможность посмотреть, присутствие каких нравственных характеристик в составе профессиональной этики нынешних израильских политиков удалось обнаружить в процессе контентного анализа читательских комментариев*:
Дешевый популизм (умение обещать
заранее неосуществимое) - 100,0%
Безответственность и леность - 100,0%
Готовность служить сильным мира сего - 100,0%
Интриганство - 97,4%
Амбициозность - 88,9%
Принципиальность и порядочность - 76,0%
Цинизм, готовность к политическому
предательству - 72,8%
Нет нужды сравнивать между собой уровень оценок различных элементов. Цифры говорят сами за себя. Мне представляется, что каждому думающему читателю (а таких, я уверен, большинство) совсем не трудно сделать соответствующие выводы.
Я же обращу внимание читателей на то, что их перечень, зафиксированнный выше, относится не столько к профессиональной этике политика, сколько к их общеморальному статусу. Ведь из семи выявленных нравственных качеств политиков лишь одно - склонность к безответственным и заранее невыполнимым политическим обещаниям (да и то, с определенной долей условности) можно отнести к числу профессионально-этических особенностей израильского политика. Да и сам спектр оценок оказался весьма скупым. О чем это говорит?
Ответ на этот вопрос может быть следующим. В комментариях почти пяти сотен участников общественного Интернет-дискурса четко высветился характерный для израильского общественного мнения способ оценки деятельности профессионального политика сквозь привычную, усвоенную с младых ногтей призму всеобщей морали. Можно было бы назвать это некомпетентностью. Но обвинять простого гражданина в том, что он высказывая свое мнение руководствуются в своем отношении к политикам здравым смыслом, а не пониманием сути дела, рука не поднимается. Это реальность. И с реальностью надо считаться.
Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Наше молодое, по историческим меркам вообще, а уж по истории своей демократии тем более, общественное мнение, испытывающее мощное влияние иудаизма, с его гиперсклонностью ко всеобщему и тотальному морализаторству, не смогло еще сформировать рационального и спокойного отношения к нравственному миру профессиональной политики. И тем более осознать, что этот мир существует по своим законам. Но - увы и ах! Отсюда столько эмоций в его восприятии и оценке.
Да и сам мир нашей профессиональной политики не так уж далеко ушел от этой ментальной особенности израильского общества. В том, что это утверждение не голословно, можно убедиться, взглянув на имеющуюся информацию о комиссии по этике израильского парламента (Кнессета), в обязанности которой входит наблюдение и реакция лишь на отклонения в поведении профессиональных политиков от норм всеобщей морали и этикета. В Положении о ней не нашлось даже намека на нормы профессиональной политической этики. Не содержит этих норм и этический кодекс депутата Кнессета образца 1983 года. Хотя технология работы этого высшего государственного органа настойчиво требует подключения к ее регулированию норм собственно профессиональной этики. Кстати говоря, это в той или иной мере касается абсолютного большинства парламентских кодексов вообще.
Подводя итог анализу развернутой в этой статье проблемы, можно констатировать, что в идеале противостояние, в котором пребывают всеобщая мораль и профессиональная этика политики, по определению, должно стремиться к состоянию консенсуса. В этом смысле мирный конфликт хорош, ибо он создает поле напряжения, которое позволяет обеим сторонам взаимодействовать и взаимообогащаться.
В действительности же, и это хорошо показал наш анализ, конфликт этот далеко не мирный. Всеобщая, идущая из глубин иудаизма и определяющая ментальность израильского общества мораль отодвинула профессионально-этические начала политической деятельности на задний план. Иначе говоря, оптимальной, демократической модели взаимоотношения между ними пока не сложилось. В условиях израильского парламентского политического калейдоскопа, стремительной смены одного отряда профессиональных политиков другим потенциальные предпосылки становления профессиональной этики так и не перерастают в реальность.
К тому же надо принимать во внимание, что вообще требования к поведению профессионалов со стороны профессиональной этики намного жестче требований всеобщей морали. И политика, являясь социальным институтом и профессией, здесь не исключение. Это, далеко не всегда осознаваемое на рациональном уровне противоречие, в свою очередь, приводит к постоянному обострению противостояния между сторонниками и противниками сильной регламентации поведения профессионалов. Подчеркну, именно поведения в традиционном, обыденном смысле этого понятия, а не сугубо их профессиональной деятельности, ибо это разные, хотя и пересекающиеся уровни человеческого существования. Но политика, и в целом и в частности, от этого проигрывает. А, следовательно, проигрывает все общество.
Вместе с тем, не хотелось бы, чтобы автор был понят как одиозный сторонник внедрения в политику профессионально-этических норм, хоть отдаленно напоминающих нормы, регулирующие деятельность в таких профессиональных сферах, как медицина, транспорт, полиция, армия и т.п. Для свободной, творческой и публичной профессии, каковой, по определению, является политика, это категорически противопоказано.
Но представляется, что в вечном споре об отношениях государства, общей и профессиональной морали политика абсолютно прав был выдающийся французский социолог П. Бурдье, определивший предельно точно генезис политической морали: "Политическая мораль не может упасть с небес, она не вписана в природу человека" (Бурдье П. Социология политики. Socio Logos. М., 1993. С.328.)
Следовательно, израильскому обществу не стоит уповать на то, что поскольку именно народ Израиля дал миру понятия добра и справедливости, то и формирование профессиональной политической этики произойдет самотеком, а посему не нуждается в общественном внимании и стимулировании. Углубляющееся противоречие между общей и профессиональной политической моралью в нашем обществе, слепое подчинение реальности традиции не лучшее поле для процветания демократии.
P.S. Статья уже была готова, когда в СМИ появилось сообщение о том, что Общественная комиссия, пять лет занимавшаяся разработкой этического кодекса Кнессета, заявила, что прекращает свою работу в связи с ее полной бесплодностью: депутаты относятся к комиссии несерьезно и отказываются выполнять ее рекомендации...
Как говорят в таких случаях, комментарии излишни...
* Желающие познакомиться с характеристикой выборочной совокупности могут посмотреть статью о деловой части профессиональной культуры израильского политика.