Жаркий июнь. Раннее утро. Пассажиры автобуса, как ни странно, не шумят, не стараются перекричать друг друга при разговорах по мобильникам, слышен шорох кондиционера, восточная музыка не раздражает, ибо - невероятно, но факт - приемник у водителя работает на самой слабой громкости. Я не сажусь - боюсь задремать, да и ехать мне недолго. Останавливаюсь возле сидящей на переднем сидении очень пожилой женщины, аккуратно причесанной и, по израильским меркам, нарядно одетой. Она немедленно обращается ко мне с вопросом, разговариваю ли я по-русски. Получив утвердительный ответ, продолжает.
- А который сейчас час?
- Семь часов 10 минут.
- Ну и хорошо. Вот я собралась в банк (автобус проезжает мимо закрытого банка). Таки я и знала, что он опять закрыт.
- Так ведь еще очень рано. Банк откроется попозже.
- Я понимаю, но думала: а вдруг? Ну, ничего. Тогда я сейчас поеду на рынок. Нет, деньги у меня есть, да, собственно, мне ничего и не надо. Я живу тут неподалеку в хостеле. У меня своя комната, все в ней есть, нас очень хорошо кормят, врачи смотрят за нами. А на рынок надо съездить: посмотрю, что там есть.
- Конечно, съездите. Пока не жарко, приятно, а потом, на обратном пути и в банк зайдете.
- Да, обязательно. Нет, деньги у меня есть. Я просто хочу посмотреть, что там у меня на счете творится. Вы знаете, у меня ведь есть дети: сын с семьей живет в Иерусалиме. Хорошо устроен. А дочка здесь, в Беэр-Шеве. И дети, и внуки меня навещают, зовут к себе. А я не хочу - зачем им мешать? Я живу очень хорошо, еще и им помогаю.
Я прощаюсь с незнакомкой, желаю ей здоровья и успешной поездки. Не успела отойти, как она снова обращается ко мне: