Впервые родители Аллочки Назвич чуть было не поссорились всерьез, когда обнаружились расхождения в их взглядах на будущее единственной дочери. Собственно говоря, это расхождение начало намечаться еще во время ее учебы в девятом классе. Вы, наверное, подумали, что это было такое непонимание двух любящих сердец, что, в конце концов, доводит их до развода. Но это был разлад совсем другого рода.
Мама и папа по-разному видели свою роль в обеспечении будущего дочери. Не в смысле ее профессионального будущего, а в смысле ее будущего семейного статуса. Нельзя сказать, что папе было это безразлично. Какой любящий отец не желает счастья свой дочери? Но, как свойственно мужчинам, считал, что все образуется само собой.
Маму же, в отличие от папы, начало тревожить это с того момента, когда дочь получила паспорт. Надо сказать, что основания для тревоги у нее были. Прежде всего, ее беспокоил характер Аллочки, мало чем напоминавший тот, что должен был отличать девочку. Дружила он только с мальчиками. И только дружила. Никаких там сантиментов, как у других девочек. Была настолько подвижной и энергичной, что тренеры различных спортивных секций, заглядывавшие в школу в поисках способных ребят, предлагали ей заниматься кто легкой атлетикой, кто гимнастикой, кто лыжами, кто волейболом. Но на пути ее возможных спортивных достижений стеной вставала мама. Правда, папа, сам в прошлом волейболист, не проявлял при этом должной настойчивости, решив, что воспитанием девочки должна заниматься мама и только мама.
И мама, со свойственной ей пылкостью и настойчивостью, взялась за исправление характера и поведения дочери. Как так, девочка уже в девятом классе, а у нее нет своего мальчика? Будем исправлять. И исправление началось. Мама, будучи человеком инженерного склада ума, решила, что вершить столь непростое дело, руководствуясь лишь высокочтимой ею женской логикой и чувствами, негоже. И в доме начала комплектоваться библиотека литературы по воспитанию.
Аллочке, и ранее не обделенной в смысле нарядов, стали шить у лучших портних. Мама, имевшая возможность ездить в командировки в Москву, Ленинград и столицы прибалтийских республик, все свободное от дел время тратила на закупки самой модной и самой красивой одежды. Все это делало свое благородное дело. Процесс возрождения и развития женского начала пошел так интенсивно, что к окончанию девятого класса в сознании Аллочки вспыхнула первая любовь. Мама торжествовала. Еще бы, ее методика воспитания дочери начала давать плоды! Впрочем, радость эта оказалась преждевременной. Чувства Аллочки, которые она испытывала к однокласснику по имени Витя Меркушин, оказались односторонними. Витя не обращал на нее никакого внимания. Главным в его жизни был бокс, ради которого он не щадил своего красивого лица и из-за которого не только у одноклассниц, но и девочек всей школы, кружились головы.
Впрочем, не так уж никакого. Ибо у Аллочки, одной из самых способных учениц в классе, всегда можно было скатать невыполненное домашнее задание по математике, тригонометрии и даже сочинение. Тут равных ей не было. Дело доходило до того, что она одна в классе, решив дома трудную задачу, специально приходила в школу пораньше и писала ее решение на доске. А с Витей и еще с парой таких же спортсменов она, обуреваемая комсомольской ответственностью за одноклассников, даже занималась дополнительно. Ребята в классе ее обожали. И не просто обожали, а еще и побаивались ее острого язычка.
Тут автор должен кое-что прояснить. Аллочке явно не хватало того, чего в те годы, о которых идет речь, никто, помимо мамы и папы, дать ей не мог. Красоты и девичьего очарования. И ничто не могло их заменить в общении со сверстниками. Но под мудрым маминым руководством нежная девичья душа Аллочки постепенно обретала так недостающие ей черты - настойчивость и упорство в достижении своей цели. А цель, которую поставила ей мама, была лаконичной и понятной - завоевать сердце Вити Меркушина. Высокого и сильного мальчика из далекой от областного центра деревни Меркушино, где почти все жители носили фамилию Меркушины. Так он ей нравился! Папа Назвич, конечно, не мог всего этого не знать. Но будучи человеком мягким, жезл стратега в деле формирования будущего их дочери отдал маме.
Закончен девятый. И в конце десятого, который она закончила лишь с двумя четверками, по географии и истории, неизбежно возник вопрос о том, в какой ВУЗ Аллочка будет поступать. Собственно она-то об этом знала давно. В Университет на физико-математический факультет. Однако тут возникло одно существенное "но". Витю Меркушина, уже ставшего чемпионом города в тяжелом весе, сватали в Политехнический институт. Именно там собирали всех более или менее известных спортсменов. Витя к тому времени уже был перворазрядником в тяжелом весе. Конечно, престиж этого факультета в молодежных кругах был не особенно высок, но учиться там было под силу и спортсменам. Тем более, что и на вступительных экзаменах на их оценки смотрели сквозь пальцы. Главное, чтобы не заваливались.
Семейное совещание Назвичей о будущем ВУЗе прошло под диктатом мамы. "Профессия должна обеспечивать хорошую зарплату, - утверждала она. - А что получают выпускники университета в школе? Крохи. Вот строители, они имеют очень хорошо. Поэтому самый лучший выбор - это стройфак". Папа, работавший старшим инженером заводской лаборатории, пытался сопротивляться, говорил о возвышенном. О том, что Аллочка человек способный и ей будет вполне по силам заняться наукой, стать кандидатом, а то и доктором наук. Они-то имеют больше строителей. Но его доводы не были услышны. Аллочка сразу смекнула, что мама имеет ввиду. Ее будущее! Ведь учиться на строительном факультете будет и Витя. Идея завоевания его сердца, таким образом, не уйдет с повестки дня. А что будет, если она поступит в университет? Про Витю можно будет забыть. Но это категорически не входило в ее планы. На том и порешили.
Учителя и все одноклассники были удивлены ее решением. Как же так! Лучшая ученица и в строители? Любимый Аллочкин учитель физики Лев Моисеевич, встретив маму на улице, прямо так и сказал:
- Что Вы делаете? Такая способная девочка и в строители. Это не ее дорога. Ей самый путь в университет, а потом в науку!
Но поезд уже шел в избранном направлении. Папа Назвич замкнулся и разговоров о будущем не заводил. Документы в институт Аллочка сдавала одновременно с Витей. И готовились они к экзаменам, и сдавали их вместе. На письменной математике Аллочка решала не только свой вариант, но и задание сидевшего рядом с ней Вити. И сочинения она успела написать и себе, и ему. Без нее Вите не удалось бы получить даже необходимых трояков.
Они оказались в одной группе. Аллочка, со своим математическим складом ума, училась легко и даже можно сказать играючи. Витя же мучился. Если после тренировок он был просто уставший, то после соревнований, получив несколько ударов по голове, он напрочь забывал все то, что было на лекциях. Вскоре он понял, что без Аллочкиной поддержки, ему в институте делать нечего. А ведь он мечтал не только стать инженером, но и Мастером спорта СССР.
"Привычка свыше нам дана. Замена счастию она..." - говорил один из героев великого Пушкина. А Пушкин не может быть неправым. Собственно, так и развивались отношения Аллочки и Вити. Союз ради преуспевания постепенно обретал черты союза душ. И после окончания второго курса, летним воскресным днем, Аллочка объявила родителям, что Витя ей сделал предложение и она дала согласие стать его женой.
Мама счастливо заплакала, а папа, ничего не ответив, уехал на садовый участок. Вернулся какой-то тихий и серьезный. За ужином, когда Аллочка была дома, вследствие отъезда Вити на военные сборы, не мог не зайти разговор о ее замужестве. Разумеется, больше говорили дочка с мамой, проявляя трогательное единодушие. Папа, как всегда, слушал и отмалчивался. А потом вдруг заговорил.
О чем может говорить любящий отец с дочерью, собирающейся замуж? О ее счастье. Но то, что дочь и мама услышали, далеко вышло за рамки их ожиданий.
- Доченька, - сказал он, - ты и мама знаете, как я тебя люблю. Дороже вас в жизни у меня ничего нет. А поэтому я прошу тебя отозвать свое согласие стать Витиной женой. Я думал об этом много. Последние ночи я вообще не спал. И вот сегодня, на даче, я пришел к окончательному выводу. Витя тебе не пара! Он не тот человек, с которым ты будешь счастлива. Как тебе ни горько слушать эти слова, но это факт. Вы с мамой делаете страшную ошибку!
И почти сквозь слезы добавил:
- Я всегда мечтал, что у моей дочери будет еврейская семья...
Выговорился, схватил пачку сигарет и вышел на балкон. В доме наступила тишина. И вдруг раздался резкий голос мамы:
- Эдик! Ты сошел с ума! Она ведь его так любит, так любит...
Что было ночью, обэтом история семьи Назвич умалчивает. Известно только, что папа спал на балконе, на раскладушке. Утром он ушел на работу. Когда вечером они молча пили вечерний чай, мама, прижав руки к груди, вдруг произнесла:
- Мы от этого брака не откажемся, что бы ты ни говорил! Она его так любит! Я не стану поперек этой любви!
В этом была вся мама...
Однако Витина мама, жившая в деревне, тому, что сын собирается жениться на еврейской девочке, как-то не обрадовалась. Но потом, когда познакомилась с Аллочкиными родители и увидела большую и богатую по ее деревенским меркам квартиру, свои трезвым крестьянским умом порешила, что сыну тут будет хорошо. Хватит ему жить у тетки, ее родной сестры. Там и так была большая семья. Поэтому все та снедь, что она посылала своему Витиньке, распределялась на всех. Пусть поживет в достатке.
А потом была комсомольская свадьба и свадебная поездка в Прибалтику. Но Меркушиной Аллочка не стала. Уж очень ей нравилась папина фамилия. Да и Витя как-то не настаивал. На четвертом курсе у Аллочки родился сын, названный Эдиком в честь деда Назвича, чем тот был необычайно счастлив и горд. Витя же вырос без отца, погибшего еще в 1941 году.
Аллочкины родители сделали все от них зависящее, чтобы она не пропустила учебный год. Остальное, при Аллочкиных способностях, было просто. Как и раньше, она приобретала знания не только для себя, но и для своего мужа. Он же осуществил свою мечту и стал таки мастером спорта в тяжелом весе. Единственным в их большом областном городе. А уже через год, незадолго до преддипломной сессии, чемпионом СССР. Город и институт ликовали. Витю наперебой приглашали выступать в различных вузах, спортивных школах и в трудовых коллективах, где он делился своим опытом и призывал к настойчивости в достижении своих целей. Короче, купался в славе.
Естественно, что ему было не до дипломного проекта. Но у него была Аллочка и ее родители, опытные инженеры. И все они, вместе с выпускающей кафедрой, обеспечили Вите добротный дипломный проект. Ну а защита его и не просто защита, а защита на "отлично" была делом чести и ректора, и декана факультета, и заведующего кафедрой. Как же! Единственный в городе и в институте чемпион СССР не мог получить даже "удовлетворительно"!
По распределению Аллочка попала в громадный институт, проектировавший гиганты отечественной энергетики, в том числе и атомные электростанции.
Витя же был оставлен при кафедре физкультуры и спорта родного вуза. Ковать из студентов новых чемпионов. Первые года три дела его шли успешно. Но одно дело быть большим спортсменом, и совсем другое - стать большим тренером. Для этого важны не только личные спортивные успехи, но и профессиональные знания, и педагогические способности. Увы, ничего такого у него не было. Вите не раз предлагали поступить в заочный физкультурный институт. Но он уже настолько привык жить умом Аллочки, что мысль о новой учебе ввергала его в ужас. Учеба не была его стихией. Его стихией был бокс.
Аллочкины же способности были замечены в институте очень быстро. В отделе специальных строительных конструкций, где она начала работать, сразу оценили то, с какой скоростью и изяществом она справляется с самыми сложными расчетами. Вскоре ее перевели в создававшийся в институте вычислительный центр, осваивавший первые советские ЭВМ. И уже через пять лет работы в нем она стала главным специалистом, ответственным за постановку задач и разработку программ для перевода на ЭВМ самых сложных и трудоемких расчетов всевозможных строительных и технологических конструкций. Здесь ее математический склад ума расцвел настолько, что она получила приглашение в аспирантуру от доктора физико-математических наук и профессора из Института математики Академии наук Самуила Львовича Штейна, под чьим научным руководством выполнялись договорные работы для их отдела. А Аллочка была связующим звеном между ним и своим институтом. Радостная от возможности осуществления своей школьной мечты, она пришла на собеседование к профессору, надеясь на вариант очной аспирантуры. Она даже была готова уйти с работы на три года ради этого. Но Самуил Львович сразу ее огорошил:
- Вы знаете, Алла Эдуардовна, буду с Вами откровенен. Меня не поймут, если я возьму Вас в очную аспирантуру. Будут говорить, что Штейн тащит своих... Оно мне надо? Мне скоро подавать документы на выборы в член-корреспонденты Академии наук. Нужна будет партийная характеристика и рекомендация... Нет, я рисковать не могу. А Вы, иначе я бы не звал Вас к себе, человек редких способностей. Вам очная аспирантура ни к чему. Да и материал для работы уже есть. Надо только его оформить, опубликовать несколько статей и сдать кандидатские экзамены. Уверен, на это у Вас уйдет не более трех лет, вместо четырех. Надеюсь, что Вы меня понимаете. Вы созданы для науки. Терять Вас мне очень не хочется.
Что оставалось делать, как не понять профессора? Поняли его и папа с мамой, и Витя. Хотя в первый момент он просто хотел набить морду этому, как он его назвал, антисемиту.
На работе весть о том, что она остается в институте, приняли с удовлетворением. Руководство не хотело терять столь ценного работника.
А у Вити дела стали давать трещину. И самая главная трещина поразила его прежнее неприятие спиртного. Первое время он еще не прекращал тренировки и выступления на соревнованиях. Но в сборную страны он так и не попал, что больно ударила по его самолюбию. Единственным его успехом в эти годы стало получение звания судьи всесоюзной категории по боксу. Постоянное вращение в боксерских кругах, выезды на судейство, жизнь в гостиницах делали свое черное дело. Он стал пить. Первые годы его еще держали на кафедре. А потом предложили уйти. Да и он не держался за это место. Зарплата там была нищенская, и он мог рассчитывать только на стипендию как бывший чемпион страны и командировочные на период выездов на соревнования. Но Витя был человеком самолюбивым и никак не мог смириться с более высокой зарплатой жены.
А у Аллочки все случилось успешно и быстро. Даже не три, а всего два года, потребовалось ей, чтобы стать кандидатом физико-математических наук, а затем сменить свой статус главного специалиста на должность зам. начальника вычислительного центра по науке. И это при пьющем муже и сыне, требовавшем внимания и времени. Но ее любовь к Вите не покачнулась. Рядом с ним она все еще чувствовала себя защищенной от всех невзгод и опасностей. А сын, тот просто боготворил отца! К восьми годам он подарил ему боксерские перчатки и стал по-настоящему учить боксу. Но, увы, сын не давал надежд на большое спортивное будущее. А вот в учебе, да.
Учиться его устроили в одну из лучших школ города, уже давно исправно поставлявшую будущих студентов для таких ведущих вузов страны, как МГУ, Физико-технический институт, Высшее техническое училище им. Н.Э. Баумана и т.п. В 1978 году он, серебряный медалист, стал студентом знаменитого ФИЗТЕХА.
Между тем время делало свое дело. Папа Назвич стал все чаще болеть, и спустя два года его не стало. Уже было начало 80-х. Жизнь в стране менялась к худшему. Аллочке стало все труднее тащить на себе семью. Да и сыну-студенту, жившему в Москве, надо было помогать.
И они с Витей решили, что наступила пора бросать спорт, Витя, пользуясь своими спортивными связями, нашел себе работу в Областном стройуправлении. Однако, напрочь выветрившиеся из головы небогатые знания, что он вынес со стройфака, не давали никаких надежд на карьеру. Правда, зарабатывать он стал больше. Но возвращение в среду строителей крайне негативно сказались на его было подзатихшей страсти к спиртному. Витю пытались лечить, но все повторялось вновь и вновь.
Страна уже пережила горбачевскую перестройку и вошла в страшные 90-е. Строительное производство стремительно сокращалось. Работы, а соответственно и зарплаты, не было. И Витя, не дождавшись 60-летия, ушел на пенсию. Дома его стали видеть редко, ибо он переселился на садовый участок. Жил он там почти круглый год. И вот тут-то он вновь почувствовал себя нужным человеком. Полностью перестроил дом. Облагородил участок. Витя стал вторым кормильцем семьи. Но пить меньше он не стал.
Аллочкина мама ненадолго пережила своего мужа. Аллочка и Витя остались на какое-то время совсем одни. Сын к этому времени уже работал в каком-то закрытом городе. Но разруха пришла и туда. Поэтому двоих своих детей он отправил с их мамой к бабушке и дедушке. Там ведь был сад и дед, живший там. Во многом поэтому Аллочка держалась за свой проектный институт, какое-то время сопротивлявшийся разрухе. Но заказов становилось все меньше и меньше. Людей стали увольнять. На базе оставшихся высококвалифицированных кадров стали плодиться всякие мелкие проектные конторки, жившие, какая на период действия заказа, какая подольше. Но денег их работники чаще не видели. Аллочка, будучи человеком энергичным, решила, что надо круто менять сферу своей деятельности. В науку, превратившуюся в бедную церковную крысу, переходить было не только поздно, ни и не имело никакого смысла с точки зрения зарплаты. И она предложила свои услуги своему знакомому, бывшему главному инженеру одного из известных в городе строительно-монтажных управлений. Тот создал какую-то контору, как в те поры говорили, по евроремонту. В городе плодились всякие магазинчики, рестораны, салоны. Чаще всего они размещались в бывших квартирах, подвалах. И все они нуждались в евроремонте. А их хозяева, обогатившись, покупали себе старые сталинские квартиры, а то и несколько хрущевок, которые тоже нуждались в престижном ремонте. Так что этот вид бизнеса оказался весьма процветающим и прибыльным.
Аллочке было предложено стать бухгалтером. Оказавшись разумной, она, закрыв глаза на свой кандидатский диплом, стала осваивать новую для себя профессию. К концу 90-х их маленькая ремонтно-строительная конторка, превратилась в солидную организацию, обладавшую большим портфелем заказов. Сфера ее деятельности расширилась. Снова появились заказы на строительство. Их контора, захватив значительную часть строительного рынка города и области, превратилось в акционерное общество закрытого типа. В его структуре возникло достаточно большое проектное подразделение с Аллочкой во главе. И она, несмотря на уже пенсионный возраст, прекрасно с этой работой справлялась. Ее проектировщики, одними из первых в городе, стали осваивать проектирование на персональных компьютерах. Аллочка даже специально ездила в Германию, где знакомилась с этим современным методом проектирования.
Тем временем повзрослели внуки. Их отец, выдержав почти полный развал производства в своем закрытом городке, сделал карьеру, став начальником цеха. Витя же, попросту говоря, превратился в сельского жителя. Где-то в самом начале 2000-го года Аллочка купила Ладу-семерку. Права Витя получил еще на военной кафедре политеха. Была надежда, что, может быть, машина заставит его поменьше пить. Да и годы того требовали. Но из этого ничего не вышло. Пить меньше он не стал. Соответственно, дома бывал еще реже. Машина же сиротливо стояла в гараже. Аллочка предлагала отдать ее сыну, но Витя почему-то не согласился.
Аллочка все продолжала работать. Работа хоть как-то скрашивала ее одиночество. Внуки жили у родителей. И когда старший, унаследовав семейную способность Назвичей к точным наукам, окончил школу, бабушка предложила ему приехать к ним в город и поступить на физико-технический факультет того самого политеха, что закончили его бабушка и дедушка. Ему отдали пустовавшую после смерти родителей большую светлую комнату. Жить стало немного веселее.
Уже одни подруги, друзья и знакомые семьи Назвич-Меркушиных, начали покидать этот мир. Другие уехали - кто в Европу, кто в Америку, кто в Израиль. Аллочка как-то завела с Витей разговор на предмет переезда, но, натолкнувшись на холодное непонимание, надолго эту тему забыла. Забыла, если бы как-то, старший внук-студент об этом напомнил. Его вдруг заинтересовало, почему это бабушка и дедушка, которые могли уехать в Израиль, этого не сделали. Ей долго пришлось объяснять, что дедушка русский человек и ему трудно бы пришлось в еврейской стране. Что она его любит и не хотела, чтобы ему было плохо. Да и они, их внуки, по сути дела русские люди, и уехать от них было бы для всей семьи трагедией.
Внук вскоре закончил институт и уехал домой, где отец помог ему с устройством на работу.
А она еще долго вспоминала и переживала этот разговор. Аллочка снова осталась одна в большущей квартире. К этому еще добавилась постоянная тревога за Витю. Он все чаще и сильнее болел, как-то опустился и стал мало похожим на того Витю, которого она так давно полюбила. Телефона у них в саду не было, и Аллочка, чтобы его проведать, была вынуждена ездить туда на пригородном автобусе. Путь был долгий, потому что после автобуса надо было идти пешком три километра. В молодые годы она этого не замечала, а вот теперь... И это при наличии собственной машины и мужа с правами водителя. И в какой-то момент она позвонила сыну, чтобы тот приехал и забрал машину. Витя, когда узнал об этом, искренне возмущался, ругался и обвинил Аллочку в том, что ей на него наплевать. А раз так, то ноги его больше дома не будет. Там его не ждут и вообще желают его смерти. Аллочка позвонила сыну и старшему внуку. Просила их поговорить с отцом и дедом. Они приехали, но ничего из этого не вышло. В ответ лишь раздавались упреки и обвинения в том, что все они хотят его смерти.
В итоге Аллочка, на пороге своего семидесятилетия, осталась по сути дела одна. Внукам и сыну было не до нее. Работа, учеба. Да и ехать не так уж близко. Но случилась и радость. Старший внук женился! Ради этого события Витя вылез из своего добровольного заточения, и вместе с Аллочкой сын привез их на машине на свадьбу внука. Это было несколько счастливых дней. А потом все вернулось на круги своя. После того, как фирма устроила пышное торжество в честь ее семидесятилетия, Аллочка решила, что с работой пора кончать. Но основатель и глава фирмы уговорил ее поработать хотя бы годик. Не начальником проектного производства, а консультантом. Опыт, которым она владела, дорогого стоил. И Аллочка согласилась.
На юбилей фирма сделала ей шикарный подарок в виде суперсовременного (специально заказали в Штатах) и супердорогого ноутбука. Такого у нее не было и на работе. И она, чтобы скоротать вечернее время, не просто сидела в Интернете, а еще пыталась установить почтовую связь со своими одноклассниками, сокурсниками и знакомыми.
Но Аллочка их явно переоценивала. Для абсолютного большинства из них компьютер и Интернет были чем-то непонятным и интереса не вызывали. Да и стоило все это удовольствие для них, пенсионеров, слишком дорого. Поэтому переписывалась она в основном со знакомыми, уехавшими в Америку, Канаду, Германию.
А вскоре стало возможным общаться и по видео. Это было чудом!. Но все это время она пыталась найти свою лучшую школьную подругу Юльку, уехавшую с мужем и детьми в Израиль в самом начале девяностых. Но не могла. Однако надежды не теряла.
И вдруг на ее электронный почтовый ящик пришло письмо от Юли. Аллочка глазам своим не поверила. Радости ее предела не было. А оказалось, что мир, как всегда, тесен. У них с Юлькой нашлась общая знакомая, жившая теперь в Канаде. От нее Юлька узнала, что эта ее знакомая переписывается по интернету с Аллочкой Назвич. Она и дала Юле ее адрес.
Аллочка ответила ей большим письмом, где описывала всю свою жизнь после отъезда Юли в Израиль. А потом они стали регулярно обмениваться письмами, общаться по видео.
Однажды, уже в начале второго десятилетия 21-го века, в очередном раз они беседовали, рассказывали друг другу о своем житье-бытье. Выслушав очередной Юлькин рассказ о семье, внуках, живущих не только рядом с бабушкой и дедом и не оставляющих их своим вниманием, она на какое-то время задумалась, перед ее внутренним взором пролетела собственная жизнь. И тут вдруг вырвалось у нее горькое признание:
- Ты знаешь, Юлька, вот теперь я понимаю, что надо было мне слушать папу... Он ведь оказался прав!