Отношения с К.Марксом у меня складывались долго, нелегко и даже противоречиво. И как ни странно, начало им положило мое увлечение поисками кладов и всяческих археологических артефактов.
По правде говоря, археологией я увлекался не один, а вместе с двумя закадычными друзьями. Началось это еще в девятом классе, когда мы занялись поисками вещных следов гражданской войны. Тогда-то мы и поняли, что искать их без знания археологических приемов - дело практически безнадежное. И мы отправились в городскую библиотеку, вернее в ее читальный зал. Благодаря соседке, Марии Николаевне, работавшей в библиотеке, мы имели свободный доступ к его фондам, хранившимся в громадных дубовых, с красивыми остекленными створками, шкафах. От нее мы и узнали, что шкафы эти до революции стояли в доме местного купца. Но дело не в этом, а в том, что там хранилось целое богатство, в том числе даже довольно таки большое количество дореволюци-онных изданий. В основном, научные или научно-популярные.
Не знаю, как это могло случиться в условиях сталинского идеологического террора и всесве-дующего НКВД, но случилось. Однажды, перебирая эти красивые, в прекрасно сохранившихся переплетах книги я увидел дореволюционный томик, на котором красовалось: К. Маркс "Капиталъ".
Конечно, кто такой К.Маркс, да и Ф. Энгельс, я знал. Но до сих пор все мое знакомство с ними исчерпывалось их фото в учебнике истории и портретами, висевшем в библиотеке. Раз в год, на демонстрации в честь 1-го Мая их изображения можно было увидеть на агитационных плакатах типа "Дело Маркса -Энгельса - Ленина - Сталина победит!". Видел я этих "друзей" в Большой Советской энциклопедии. Но читать там о них и про их учение не читал. Видать, рано было.
А тут целый том "Капитала"! Ну, думаю, надо посмотреть. И попросил Марию Николаевну дать мне его домой.
Отец увидел, скривил губы, как делал это в момент сильного изумления:
- Слушай, а зачем тебе этот Маркс? Ты что его понять хочешь? Рано тебе. Лучше домашние задания бы делал! Ох, пойдешь ты по миру с торбой.
Это его любимое выражение обычно выражало крайнюю степень обеспокоенности моим будущим. Возражать смысла не было. Ибо был он во многом прав. Тем не менее, я открыл "Капиталъ". Увы, отец был прав! Что я там понимал? Отдельные места. Тем более что был он напечатан еще до революции, с ятями, ерами и другими церковно-славянскими буквами. Но что я точно не понимал, так это почему "Капитал" стал руководством для революционеров. Ведь, насколько я тогда знал, главным идеологом у них был все же не Маркс, а Ленин.
Почитывал я этот томик вплоть до окончания школы. Пусть и не часто. Но главное было не в этом, а в том, что лежал он у меня на столе. И одним своим видом потрясал друзей и одноклассни-ков:
- Слушай, а на кой ... он тебе нужен? Ты че в нем понимаешь?
Категоричней всех высказался мой друг и одноклассник, с которым мы не только мечтали стать летчиками, но даже строили тогда самый настоящий гидроплан, Витя Новиков:
- Ты бы лучше чертежи учился читать и крыло рассчитывать, а не эту заумь изучать...
Что я мог противопоставить этому трезвому совету? Да ничего. Вот и приходилось сочетать несочетаемое - Маркса и страсть к авиации. Если б я знал тогда, что все, что ни делается, все к лучшему...
Второе мое соприкосновение с Марксом случилось на первом курсе техникума, куда я посту-пил после десятого класса. Политэкономию нам читал молодой парень, выпускник МГУ. Звали его Лев Андреевич. Фамилии вот не помню. Между собой мы звали его просто - Лева. Наш курс был у него первым после окончания университета. Можно себе представить, как он старался... Да и дисциплина-то была не простая, а идеологически значимая. Предмет свой он, видимо, знал безупречно. Читал лекции на память. И сыпал, и сыпал цитатами из классиков. Особенно он любил К. Маркса.
На этот крючок я и попался. Как-то на одной из лекций, рассказывая о законах роста капитали-стического производства, он спросил, слышал ли кто-нибудь о прибавочной стоимости. Группа молчала, и лишь меня черт за язык дернул:
- Я про нее даже читал...
- Когда? - спросил Лева.
- Да еще в школе...
- В школе???
- А где?
- Да в "Капитале"...
Лева встрепенулся:
- Как в "Капитале"? Ты что, Маркса еще в школе читал???
Ничего не подозревая, и где-то даже гордясь, я ответил:
- Читал немного...
Когда лекционная пара закончилась, Лева подозвал меня:
- Слушай, а не возьмешься ли ты подготовить доклад по прибавочной стоимости. Небольшой. Минут на десять. Я тебе помогу.
Что мог ответить преподавателю студент-первокурсник. Честно говоря, я немного испугался. Но отказ был неуместен. Тем более, никто меня за язык не тянул. Боже, как я намучился с этим поручением! Еще и ведь писать надо было так, чтобы меня поняли. Выручило мое давнишнее знакомство с Марксом. Доклад я сочинил. Показал Леве. Тот проверил, что-то исправил, добавил и благословил.
Это было первое в моей жизни публичное выступление. Сначала путался, заикался, но, в конце концов, что-то получилось. Лева похвалил и объявил, что своим докладом я обеспечил себе зачет. Это было здорово! Хотя группа отнеслась к моему подвигу почтительно, остряки тут же присвоили мне кликуху "Изя Маркс". И при каждом удобном случае об этом напоминали. Сначала я злился, потом перестал. Конечно, экзамен по политэкономии капитализма я сдал на пять.
А вот со второй частью, политэкономией социализма, вышло не так красиво. Меня подвели самоуверенность и длинный язык. Если кто-то из читающих изучал эту часть политэкономии, то наверняка согласится со мной, что понять политэкономию социализма было практически невозможно. Ее можно было только вызубрить. Но к зубрежке я никогда предрасположен не был. К тому же во втором семестре устроился дежурным насосной станции на теплотрассе. Работа была сменная. Иногда, хотя мне шли навстречу, лекции приходилось пропускать. Короче говоря, на экзамен по политэкономии социализма я шел не такой подготовленный.
Понятно, что Лева ждал от меня отличного ответа. Но не получилось. И он с сожалением и с натяжкой поставил мне четверку:
- Что ж ты? На первом экзамене тебя было приятно слушать...
И тут случилось то, чего ни он от меня, ни я от себя не ожидал. Я вдруг выдал:
- А у Маркса про политэкономию социализма ничего нет. Как ее без Маркса, только по учебнику, поймешь?
Лев Андреич оторопел. Мало того, что я осмелился открыто очернить учебник, утвержденный ЦК КПСС, так еще и его самого, своего преподавателя выставил неспособным донести до нас эту политэкономию социализма. Это ведь пощечина и скандал! И от обращения на ты перешел на официальное Вы:
- Вы, мой друг, о себе чересчур высокого мнения. Надо быть поскромнее. Если бы Вы знали на вопрос хотя бы то, о чем написано в учебнике, я бы поставил Вам пять.
Тут и до меня дошло, что я ляпнул лишнего. Но выкручиваться смысла не было. Как говорит-ся, поезд ушел. Взяв зачетку и сказав "спасибо", ушел. И о политэкономии забыл на долгие годы. Вплоть до поступления в университет.
С политэкономией капитализма я справился, как и раньше. На отлично. Нам повезло. Читал ее прекрасный преподаватель, получавший, как нам казалось, удовольствие от своего предмета. А вот политэкономию социализма читал доцент кафедры научного коммунизма. Партком университета строго следил, чтобы к ее чтению допускали только упертых коммунистов. Вот нам и повезло...
И не мудрено, что мое отношение к политэкономии социализма со времен техникума не изменилось. Как тогда, так и в университете я терпеть ее не мог и так толком и не понял. Но сдал. И не понял. Да и вся дальнейшая наша история показала, что не понимала в ней ничего и КПСС, и академическая наука. Насквозь идеологизированная, эта псевдонаука была теоретической основой экономической политики в СССР. И не удивительно, что это стало одной из главных причин его крушения.
Зато к К. Марксу я стал относиться с почтением. Конечно, этому способствовала учеба на философском факультете. Маркса приходилось изучать в рамках различных предметов. По объему необходимого конспектирования он наверняка занимал первое место среди других фигур. Что поделаешь, такое было время! И чтобы не бегать в библиотеки, я купил в букинистическом магазине полное собрание его сочинений. Вернее, К.Маркса и Ф. Энгельса.
Постепенно К.Маркс стал привычной фигурой в нашем доме. И не только для нас женой, но и для нашего маленького сына. Но это происходило не только потому, что его собрание сочинений стояло на книжных полках, но и потому, что дома эта фамилия звучала достаточно часто. И, видимо, так часто, что наш четырехлетний сын ее хорошо запомнил. Поняли мы с женой это тогда, когда однажды он после прогулки на улице вдруг сказал, что знает, как выглядит и где живет дедушка К.Маркс. Откуда он знает К.Маркса в лицо, было понятно. А вот где он живет сейчас, даже мы, взрослые, не знали. Естественно, что мы заинтересовались, где же живет такой известный дедушка? На что получили исчерпывающий и краткий ответ:
- А К. Маркс в соседнем доме живет! В "Медтехнике"! К нему еще Карлсон прилетает!
Действительно, на каждый Первомай и 7-е ноября на крыше пристроенного к соседнему с нашим домом салона "Медтехника" устанавливали два громадных портрета - Маркса и Энгельса. И почему-то всегда без Ленина. Видимо, такая была разнарядка райкома КПСС, потому что еще больших размеров портрет Ленина в эти дни обычно красовался на крыше дома с противоположной стороны улицы. Но Ленин почему-то не производил такого впечатления на ребенка, как К.Маркс.
Но апофеозом материализации образа К.Маркса в нашей семье стал следующий случай. Прихожу как-то с работы. Не успел еще пальто на вешалку повесить, летит ко мне со всех ног сын:
- Папа, папа! Дедушка с К.Марксом разговаривает! Иди, посмотри...
Я даже слегка вздрогнул. Что это такое с ребенком? Уж не галлюцинации? Вот довели ребенка своим Марксом... Решил посмотреть, под видом поздороваться. Захожу в гостиную. Поздоровался. Смотрю, сидит за столом мой тесть, а напротив него гость. И впрямь похожий на Маркса. Такие же длинные и волнистые волосы, такая же закрывающая половину лица седая борода. Сидят, играют в карты. И никакой тебе революции. Мир и тишина. Сын прыгает от восторга:
- Дедушка Маркс, а Карлсон к тебе прилетает?
- Прилетает, прилетает, внучек. Вот домой приду - и прилетит. Вместе чай пить будем. С вареньем.
Как мы все смеялись, передать невозможно. Сын же еще долгое время доставал просьбами сходить в гости к К.Марксу и Карлсону. Но все не получалось. Зато бюст его любимого дедушки мы ему подарили.
Но, увы! Жизнь есть жизнь. Маркс в конце концов стал терять у меня авторитет. И не случай-но. Ведь все, что происходило в стране в области идеологии, базировалось на марксистских идеях. И все отчетливее становилось, что социализм у нас не развитой, а застойный. Что экономика наша не в состоянии конкурировать с экономиками развитых стран. Что понятие "советский народ", насильно внедряемое в общественное сознание, такая же химера, как дружба народов. Что жизнь советских людей не только не улучшается, а становится с каждым годом все хуже. А советская наука и промышленность работают не на благо народа, а на гонку вооружений.
Вы вправе спросить, если ты все это понимал, так что ж ты, дорогой автор, не ушел в диссиден-ты? Отвечу. Нужды не было.
Так случилось, что еще до окончания университета мне предложили стать заведующим социологическим подразделением на автотранспорте. Спустя пару лет после окончания университета предметом моего научного интереса стали социально-психологические проблемы обеспечения безопасности дорожного движения. Этим убивалось сразу два зайца. Во-первых, идея заниматься этой проблемой на научном уровне была полностью одобрена начальством, Во-вторых, в этой области идеологии места не было. Меня это полностью устраивало. К тому времени, поработав над весьма перспективной в научном плане идеей общественного признания человеческих достижений, я понял, что тема эта неизбежно приведет меня к необходимости славословий в адрес КПСС. Эти доводы я решил довести до своего научного руководителя. При этом я прекрасно знал его отношение к идеологии и очень боялся быть непонятым. Ведь это не только ставило крест на написание диссертации в ближайшие годы, но и вообще могло исключить эту возможность. Но, к моему удивлению, разговор наш оказался спокойным и рассудительным.
- Тебе виднее, - сказал мой научный руководитель.
Так я и стал искать в сугубо практической проблеме поведения водителя за рулем такие социологические и социально-психологические аспекты, которые бы стали основой для диссертации. К.Марксу места там быть не могло. Постепенно он стал уходить из моей жизни. Уходил, уходил и в итоге ушел окончательно. Но случилось это уже в годы горбачевской перестройки.
Мы переезжали на другую квартиру. В домашней библиотеке накопилось столько лишней литературы, что стал вопрос о целесообразности ее перевоза и дальнейшего хранения. Как говорят, баба с возу - кобыле легче. Вот я и решил в том числе избавиться от Полного собрания сочинений К.Маркса и Ф. Энгельса. А было это аж около 50-ти полновесных томов. Предлагал знакомым. Но тщетно. Ни у кого в квартире просто не было места для такого количества томов. А у тех, для кого К. Маркс оставался авторитетом и объектом изучения, он был и раньше. И тогда я решил выставить классика на мусорной площадке. Был уверен, что он не пропадет. Кто-нибудь подберет.
Вытащил первую пачку. Но выбросить книги в мусорный ящик рука не поднялась. Поставил рядом. Пошел готовить вторую связку. Пришел с ней к помойке и вижу, что первую пачку томов уже уносит какой-то мужик. Я его окликнул:
- Эй, мужик, погоди, тут еще Маркса до хрена.
Тот подошел:
- Ты че, Маркса выкидываешь?
- Не выкидываю, а выношу.
- Слушай, не выкидывай, он мне так нужон. Я его полжизни мечтал иметь... Давай, я тебе помогу. Приду с тележкой и заберу все, что осталось.
-Давай, приходи.
Назвал номер квартиры и жду. Мужик и вправду пришел. Познакомились. Звали его Гена. Начали укладывать Маркса в тележку. Мне стало интересно, почему и зачем ему Маркс. По виду и речи он никак не походил на интеллигента.
- Слушай, Гена, тебе зачем Маркс? Ты кем работаешь?
- Да я тут неподалеку живу. В трамвайном депо слесарю.
Депо и в самом деле было совсем рядом. Я оторопел, как когда-то оторопел мой преподаватель от меня. Во, думаю, слесаря пошли! Маркса читают! Феномен!
- Ты что окончил?
- Да ничего. Восемь классов и ПТУ. А потом на нарах четыре года кантовался.
- За что сел?
- Да с завода кабель уносили с другом. Разделывали и жилу медную в металлолом сдавали. Хороший доход был. Зарплаты поболе. Я уж кооператив себе купить хотел, да загремел.
Я ушам своим не верил. Восемь классов, ПТУ, лагерь, К. Маркс. Чертовщина какая-то... Прямо, как революционер, большевик какой-то. В тюряге самообразованием занимался.
- Где ж ты там Маркса достал?
- Замполит давал. Хороший мужик был. Все зэков просвещал. Говорил, что через него можно жизнь человеческую понять.
Я чуть не икнул:
- Зеков просвещал Марксом?! Зачем зэкам Маркс?
- Как это зачем? Я столько через Маркса понял... Может, я через него человеком стал... Видишь, теперь вот даже с ученым могу разговаривать...
- Что понял? Если не трудно, расскажи...
- Вот возьми, к примеру, как ее, забыл. А, привалочная стоимость.
- Это в каком смысле?
- Как в каком? В смысле денег. Денег то нет, а то кааак привалит! Гуляй. Не хочу
- Не привалочная, а прибавочная...
- Во, во! Но это по-вашему, по-ученому. А по-нашему лучше привалочная. Надо всем разре-шить ее иметь! А то, что получается, кто-то ее имеет, кто-то нет. Несправедливо.
Боже ж ты мой! Передо мной стоял настоящий герой Булгаковского "Собачьего сердца" -Шариков. С его стихийной марксистской идеей "Взять все - и поделить!". Но тот-то был по своей природе собака. А этот...
- Но ворам-то, что плакаться. У них эта стоимость самая большая. И легко достается. Не работают, а имеют...
- Так я теперь не вор. Я работяга. Вот мне теперь Маркс и нужон. Самое время.
- Зачем?
- А я Горбачеву помочь хочу. Я так понимаю, что он за Маркса. А тот за стоимость писал. Стало быть, за рабочий класс.
И тут я понял, что дальнейшее углубление в экономические познания материализовавшегося Шарикова мой кругозор не расширит.
- Ладно, Гена. Пока! Читай Маркса. Успехов тебе!
С Геной я долго потом не встречался. Жили мы в другом районе города. Уже распался Союз. И как-то, идя мимо памятника вождю мирового пролетариата, я вдруг увидел его среди толпы коммунистов, яростно протестовавших против политики приватизации и еще чего то. Гена стоял с плакатом, текст которого повторял идею Шарикова: "Доходы от нефтегаза каждому!"
- Жив старик Маркс, - подумал я.
Разве я мог тогда предположить, что слесарь Гена окажется пророком и что его идея замены Марксовой "прибавочной стоимости" на воровскую "привалочную" станет в современной России чуть ли не основным источником получения национального дохода?