Как-то заглянул на кухню, где жена что-то готовила. Сморю, а у нее в руках большая полуторалитровая бутылка с какой-то белой массой. Спрашиваю:
- А что это ты собираешься делать?
- Хочу блинами вас побаловать, - отвечает.
Блины - это очень даже хорошо! Жена у меня большая мастерица по этой части, но причем тут бутылка?
А жена и говорит:
- Очень хорошо, что ты пришел - мне как раз надо, чтобы ты это тесто (оказывается, в бутылке-то было тесто!) "потряс". Просто так сиди и потряхивай бутылку, а я пока другим займусь.
Это мне показалось странным... Что за чудеса?
- Знаешь, меня знакомая научила печь блины по-новому. Собственно, рецепт примерно тот же: 2 яйца, 10 столовых ложек белой муки (с горкой), 3 столовые ложки сахара, половина чайной ложки соли, 3 столовых ложки растительного масла (я люблю оливковое ) и 600 граммов молока. Все это хорошо перемешивается и с помощью воронки отправляется в бутылку. Закручивается крышкой и хорошенько встряхивается. Понимаешь, тогда блины получаются без единого комочка, это раз. Кругом чистота - никаких половников, кисточек, капелек и проч. И, в-третьих, оставшееся тесто можно отправить в холодильник и в нужное время использовать по назначению. Тесто хранится практически неделю. Теперь понял? Так что садись к телевизору и тряси.
Сижу. Трясу бутылки. И вдруг вспомнилась мне давнишняя история из того времени, когда я служил в Армии. Вот она.
Известно, что однообразие армейской жизни действует на психику угнетающе. Служил я на радиолокационной станции, стоявшей почти в черте дальневосточного города Уссурийска, Коллектив наш обычно не превышал пары десятков солдат и пяти офицеров, поэтому названная проблема стояла перед нами не так остро, как было в больших частях, где вся жизнь шла по Уставу. Многие ребята находили возможность для какого-нибудь занятия. Надо сказать, что очень многие из моего призыва имели за плечами либо десять классов, либо техникум, а кое-кто даже успел поучиться в институте.
Лично я поигрывал на гитаре, читал книги по своей гражданской специальности, писал заметки в армейскую газету и вместе с Лешей Аникиным занимался фотографией. Один парень, Юра Ельников, еще на гражданке занимавшийся народными танцами, добился разрешения на участие в самодеятельном ансамбле солдатской пляски городского Дома офицеров. Челябинец Вася Шумилов начал заниматься радиолюбительством и в итоге соорудил настоящий и очень хороший широковещательный радиоприемник. Боре Докторову, который прекрасно рисовал, присылали из дома краски и холсты для его картин. Вадик Гусев, очень интеллигентный парень второго года службы, находил время для чтения книг на английском, которые присылали его родителями, вузовскими преподавателями. Наш сержант Андрей Гаврилов все свободное время тратил на подготовку к поступлению в институт.
Разумеется, такие возможности были в том числе, следствием как нашего "отдельного" существования, так и либерализмом наших офицеров, некоторые из которых учились заочно в гражданских вузах. Но надо помнить, что речь в данном случае идет лишь о тех ребятах, кто имел либо десять классов, либо техникум. Остальная масса отличалась другими достоинствами. В основном это была любовь к тройному одеколону.
Но всех нас объединяло желание поприкалываться. Долгое время одним из наших развлечений были соревнования по поеданию блинов. Это нечто такое, что очень популярно в некоторых штатах в США. Соревнование это проходило без ограничения времени.
Такая возможность у нас была благодаря тому, что мы обменивали отходы нашей кухни с хозяевами ближайших к нашей станции домов. Мы им отходы, они нам - то свежую картошку, то капусту, то муку. И вот из этой муки мы и пекли пресные, бездрожжевые блины на бывшем у нас в избытке маргарине. Вкус у них был весьма специфический. Но нам они нравились.
Конечно, они не всегда становились объектом соревнований, но довольно часто - да. Это ведь была не только развлекаловка, но и возможность подъесть. И назывались они "Первенством экипажа по поеданию блинов".
К организации соревнований наш экипаж относился со всей серьезностью. Была разработана таблица результатов участников и положение о наградах победителей. Офицеры могли участвовать в этой борьбе вне конкурса.
Участник, занявший третье место, был обязан съесть дополнительно три блина, второй, соответственно - два, и первый - один. Логика была очень простая. В желудок занявшего первое место больше одного призового блина вместиться, по определению, не могло. Зато второй призер мог осилить еще два, а третий, поднатужившись, был обязан съесть целых три.
Лично я, за все время участия не способный съесть больше 5-6 блинов, обычно оставался аутсайдером. Лидеры съедали блинов по десять-пятнадцать. Но абсолютным чемпионом нашего экипажа был механик дизельных электрогенераторов Вася Лыков.
Это было чудо природы. Коренастый и очень сильный сибиряк, ростом всего 151 см. До армии он работал трактористом и был единственным из нас женатым. Как его взяли в армию с таким ростиком, никто не понимал. Вася говорил, что по его большой личной просьбе.
Победить, то есть "переесть" его, не мог никто! Десять блинов были для него лишь разминкой. Пятнадцать поглощались им с некоторыми усилиями. Больше -уже заталкивались в рот при помощи пальцев. Двадцать блинов и были его рекордом. При всем, при том, Вася был юмористом и частенько заявлял, сидя в столовке, что ему нужны блины для тренировки.
Однажды Вася заявил, что в следующем соревновании он пойдет на побитие своего рекорда. И этот день настал. Обстановка была торжественной. В столовку сбежались все, кто мог. На станции остался дежурить один человек. В казарме никого. Благо, в столовке был телефон, а от нее до станции бега тридцать секунд. Даже дежурный офицер, заинтригованный предстоящим событием, не выдержал и пришел.
Вася начал очень обстоятельно. Сел, на услужливо подставленную табуретку, поставил между ног приготовленное ведро и пошел на рекорд. Во время поглощения первых двух десятков народ скучал. Все было привычно. Оживление началось после двадцать пятого. Ближе к тридцатому Вася начал багроветь. За тридцатым на него стало невозможным смотреть без содрогания и смеха. Блины уже не лезли в глотку. Глаза рекордсмена начали вылезать из орбит. Так что дежурный офицер, молодой старлей Слава Молодых, даже забеспокоился за его жизнь и хотел прекратить рекордную попытку. Однако Вася лишь мотал головой, рычал, давился, рыгал, и упорно шел вперед. Пошли паузы. Но зрители, очарованные волей рекордсмена, сочувственно простили это нарушение регламента и начали скандировать:
А на тридцать третьем и вовсе завыли от восторга. Но сил доесть этот блин уже не было. Тем не менее, он был зачтен.
Это было нечто! Вася, с раздувшимся животом и стеклянными глазами, неподвижно сидел на табуретке, как на пьедестале почета, и тяжело дышал. Потом захотел поклониться, но едва не упал. И лишь спустя некоторое время, еле слышно, попросил закурить. Из-за уважения к его подвигу и в нарушение писаного регламента, мы даже не потребовали от чемпиона глотания дополнительного блина. Все видели, что это было бы бессмысленно. А Юрка Ельников исполнил в его честь несколько па из знаменитого матросского танца "Яблочко.
Васе же всеобщим решением, было присвоено звание "Чемпиона по поеданию блинов на все времена и призывы".
Ни на смену, ни в столовую он в эти сутки не ходил. Все только удивлялись, как он вообще дошел до кровати. Соревнование же после этого феноменального рекорда угасло. Смысла в этом больше никто не видел. А блины, когда была мука, мы продолжали печь.
Зато заметно изменилась духовная атмосфера в нашем экипаже. На втором году службы, когда произошло описываемое здесь событие, мы уже разучились говорить нормальным русским языком. Его нам заменял мат. Мы понимали, что это плохо. Делали попытки избавиться от него. Но тщетно. Тут я предложил заменять матерные слова и выражения словом, столь близким всем нам, "блин". И дело очищения нашего лексикона сдвинулось с мертвой точки. Было даже придумано сочетание, выражающее степени презрения или досады: " ну, первый блин", "ну, второй блин". И так далее: "ну, 30-й блин, или "блин в 30-й степени". И все благодаря вечному рекорду Васи Лыкова. Хотя, по правде сказать, система эта, принятая сначала на "ура", долго не просуществовала и была модернизирована путем сочетания "блина" с привычным трехбуквенным термином. Например, "ну и х- й же ты, блин"! Прогресс был поглощен привычной рутиной.
В память описанного здесь незаурядного события наш художник Боря Докторов, написал картину, изображавшую блинного чемпиона Васю Лыкова. Правда, Боре чуток не хватило мастерства для того, чтобы остаться в рамках реализма. Но Вася был, безусловно, узнаваем.
Написана эта картина была написана духе голландских мастеров с их пристрастием к изображению обильной пищи и трапезы. Но фантазия нашего Рембрандта, как мы прозвали Борю, не пошла дальше изображения горы блинов на алюминиевом подносе из нашей кухни. Вначале Боря, походивший с художественную студию Дворца пионеров и знавший о голландских живописцах, назвал свое творение весьма помпезно: "Радиолокаторщик Лыков за блинной трапезой". Но бдительный старлей Гриша Коренев, возглавлявший партийную организацию из наших пяти офицеров и старшины-сверхсрочника, своим острым взглядом углядел в этом названии не просто подражание великому живописцу, Увидел он однако весьма прозрачный намек на то, что советский воин живет впроголодь и готов есть неизвестно каким образом попавшие на солдатский стол гражданские блины. И формально он ведь был прав! Блины не входили в официальный солдатский рацион Советской Армии. Откуда, спрашивается, мука? Ясно, от гражданских! Стало быть, командир подразделения поощряет неуставные отношения между своими подчиненными и гражданским населением. Допустить этого наш парторг не мог. И Боря, нарисовав вместо гимнастерки, маечку, дал ей новое, идеологически нейтральное название: "Вася Лыков за поеданием блинов". Картина была вывешена в нашей столовке.
С тех пор, место под ней было закреплено за Васей. Он этим неподдельно гордился и требовал, чтобы все, кто сидел в столовке, вставали в честь его прихода. А я сфотографировал его на этом фоне. Фото это Вася даже послал домой, в глухую сибирскую деревню Я посоветовал ему сообщить в письме, что картина написана в награду за его успехи в боевой и политической подготовке. Он вроде бы усомнился в целесообразности такой рекламы и заявил: "а пошел ты, Изя, со своими советами...". Но мне кажется, что идея ему пришлась по вкусу и была втайне от всех реализована.
Картина эта украшала стену вплоть до нашего дембеля и была подарена автором Васе, демобилизованному самым первым из нашего призыва. Он ведь был семейным человеком...