Доподлинно известно, что самые отчаянные любители скорости рождены под знаком Весов! Так что ничего странного не было в том, что жизнь Константина Викторовича Сереброва как началась под этим знаком, так и пошла, и поехала. Сами посудите. Судьба ему уготовила родиться в маленьком провинциальном городке, где издавна производили мотоциклы. Но, видать, этого небесам было мало. Отец, профессиональный испытатель и гонщик по духу, работал в лаборатории дорожных испытаний мотоциклов. Улица, на которой стоял родной дом Кости, - Гоночная.
Вообще-то, официально она называлась Машинная. В пору Костиного детства и юности на ней еще не было ни асфальтового, ни бутового, ни щебеночного покрытия. Тот факт, что пролегала она поперек гряды пологих и очень подходящих для гонок холмов, привел к тому, что иначе, как Гоночная, ее никто не называл. Гоняли по ней не только мотоциклисты, но и велосипедисты. А зимой еще и лыжники. И все поголовно были помешаны на скорости! Скорость была одним из смыслов жизни. Ею была пропитана вся атмосфера городка!
И не мудрено, что все разговоры мужской половины населения городка, от мала до велика, вращались вокруг скорости. Народные умельцы изобретали и изготовляли такие усовершенствования мотоциклетного механизма, что ввергали ими в прострацию заводских инженеров-конструкторов. Иногда дело доходило до того, что принципы этих новаций не укладывались не только в теорию механики сэра Ньютона, но и в современную теорию машин и механизмов. Тем не менее, оно работало! Оно влияло на скорость! Однако, все попытки освоить очередное народное чудо-изобретение в реальном производстве терпели фиаско - оно не поддавалось и не работало. Но сказать, почему - не мог никто.
Одним из таких народных умельцев был отец Константина Викторовича. По его воспоминаниям, отца уважали не только они, но даже заводские инженеры. А ведь образование у него было всего-навсего ремесленное училище, или попросту - ремеслуха. Но авторитетом в своей среде он обладал таким, каким в свое время знаменитый авиаконструктор Андрей Туполев. Рассказывают, что тот мог, лишь взглянув на новое крылатое детище какого-нибудь авиаконструктора, поставить диагноз - это не полетит, поскольку некрасиво. Так оно и случалось. Вот и отец Константина Викторовича, едва взглянув на едва родившееся творение того или иного самодеятельного конструктора, мог высказаться однозначно - будет от него приращение скорости или нет. Сначала, по малости лет своих, Константин этого знать не мог, но со временем понял, что крылатое выражение "это на скорость не влияет" вошло в лексикон всех, кто так или иначе был причастен к великому народному походу за скоростью, от его отца. Так оно, наверное, и было, поскольку дома оно звучало каждодневно. Причем употреблялось не только отцом, но и матерью Кости. И в разных смыслах. И самом непосредственном, и в самом обыденном. Бывало, стряпает мама любимый его пирог с капустой. Костя пристает:
-Ну, мама... Уж скорее бы... Сил нет ждать...
А в ответ:
- Это на скорость не влияет....
То есть положено пирогу сидеть в печи сорок минут, так жди, не жди - быстрее не будет. Так оно "это на скорость не влияет", с подачи отца и с молоком матери, вошло в лексикон сына, а от него - в сферу общения его со сверстниками. Иначе, как "Костя на скорость не влияет", его и не звали. Вначале он обижался и даже пытался отстаивать свое настоящее имя кулаками, но со временем свыкся. А в школе однажды, он сам того не желая, вызвал восторг литераторши тем, что написал домашнее сочинение по мотивам летящей русской тройки и быстрой езды ("Мертвые души"), в котором пришел к выводу, что поголовное увлечение горожан мужского пола скоростью очень даже сообразуется с Гоголевской формулой: "И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: "черт побери все!" - его ли душе не любить ее?" Литераторша, в порыве умиления, даже назвала это сочинение стихотворением в прозе. А потом оно, заняв первое место в городском конкурсе на тему "Традиции нашего города", повторило успех в области. В итоге, эти события едва не повлияли на судьбу Константина. Он даже начал писать стихи. Но почему-то, чуть ли не во всех из них присутствовал образ скорости. Не случайно, оди его стих даже напечатала городская газета "За скорость!"
Летит мотоцикл, летит
По весям степным и долам.
В далеко пешком не дойти,
Но путь выбираю я сам.
Нам скорость - судьба, не потеха!
Как птицы вперед мы летим.
Тот в жизни добьется успеха,
Кто скоростью стал одержим!
Ко времени окончания школы Костя, буквально, разрывался: какой путь выбрать? Пойти работать на завод и стать гонщиком, как отец, к чему у него были явные способности, или же, выбрав какую-нибудь другую профессию, поступить в институт. Втайне от родителей он даже подумывал о журналистике... Но стихов больше в газету почему-то не принимали, да и он как-то к ним охладел. В итоге он послушал отца, который высказал на семейном совете мудрую мысль, а мама ее поддержала:
- Гоняться тебе никто не запретит, но на скорость это не повлияет.
В переводе с их семейного на обыденный язык это означало - ну и будешь ты всю жизнь дорожную пыль глотать... Такая перспектива Костю не устраивала, и он, за компанию со своим другом Димкой, поступил в институт, на факультет проектирования дорожных машин и механизмов. Едва дождавшись начала студенческой жизни, он записался в институтский мотоклуб. Гонка за скоростью продолжалась все годы учебы. Причем не только в аудиториях, но и на кроссовых полигонах. Не однажды его уговаривали перебраться на гаревую дорожку, однако он настолько прикипел к кроссовым гонкам, что иного применения себе не видел. Именно здесь в полную силу развернулись унаследованные от отца способности придумывать и реализовывать технические решения, позволяющие добиваться увеличения скорости. И все было бы хорошо, если бы не одно но... Его успехи в учебе и в гонках так и не смогли его избавить от его клички - "Костя, это на скорость не влияет". Сам-то он ее даже не замечал. Зато, и это доставляло ему неподдельное огорчение, ее замечали и употребляли в общении с ним, девушки. Он даже разругался с Димкой, справедливо считая его переносчиком этой гадости.
К окончанию учебы он уже был мастером спорта и неоднократным чемпионом страны. Любовь к скорости, впитанная в детстве, свое дело вершила исправно. Теперь надо было реализовать ее не на сидении мотоцикла, а в профессии конструктора.
В родной город он не вернулся, хотя такая возможность была, и остался там, где учился. Трудовая карьера его, начавшаяся в конструкторском бюро большого машиностроительного завода, развивалась стремительно. В унисон с этим раскручивалась и его личная жизнь. К тридцати годам Костя превратился в Константина Викторовича, стал отцом двух детей и заместителем Главного конструктора заводского КБ.
О том, что не так уж давно его иначе, как "Костя на скорость не влияет", не звали, никто, кроме жены, не знал. Но привычка, впитанная с младых лет, брала свое. Хотел этого или не хотел, любимое выражение вело себя своевольно и даже нагловато, обнаруживаясь то просто в общении с коллегами, то в процессе рассмотрения и оценки предлагаемых ему подчиненными конструкторских решений. Он боролся с этим наваждением, как мог. Иногда это удавалось, иногда - нет. Тогда на чертежных листах можно было обнаружить его надпись "Это на скорость влияет!" или наоборот - "Это на скорость не влияет". Слова эти можно было обнаружить то на конкретной детали конструкции, то на отдельном узле, а то и в единственном экземпляре на чертежном листе. В таких случаях они ставил их в графе углового штампа, вместо своей подписи.
Сначала подчиненные считали это чудачеством Константина Викторовича. Не понимая, что означали эти надписи, они просили его разъяснить их потаенный смысл. Но постепенно, со временем надобность в исчерпывающих разъяснениях начала замещаться просто пояснениями. В итоге Константин Викторович понял, что, помимо чисто лингвистической оригинальности, его любимое выражение обладает еще и стимулирующим эффектом. Конструкторы, отдавая ему листы с готовыми, на их взгляд, решениями, нервно ожидали, какое из его крылатых выражений станет оценкой их работы. Оценка "это влияет" вызывала нескрываемое удовлетворение ее удостоившихся и даже зависть коллег. Зато о появлении на листах ее антипода старались умалчивать.
А однажды случилось то, чего никто не ожидал. Один из конструкторов, вместо знаменитой формулы Сереброва, увидел на своих листах изображение летящего мотоцикла.
Кто первый додумался до того, чтобы начать подсчет количества таких резолюций, история умалчивает. В конце концов, в коллективе успешность и творческий потенциал того или иного инженера начали неофициально измеряться по шкале Сереброва, а его самого иначе как "это на скорость не влияет" уже никто и не называл.
Но однажды случилось такое, чего никто не ожидал. Один из конструкторов, вместо привычной формулы Сереброва, вдруг в уголке листа обнаружил карандашный рисунок мотоцикла без одного колеса. Впав в недоумение, он показал его коллегам. В результате интенсивного обсуждения было решено, что отсутствие у мотоцикла колеса означает - Серебров его работой остался недоволен. После того случая рисунки мотоциклов стали появляться все чаще и чаще. Они то мчались сквозь пространство, то летели вверх тормашками, то были с одним колесом, то без обоих... Иногда с мотоциклистом. Иногда - без. Во всех случаях мотоциклист походил на автора чертежей. А то вместо мотоцикла можно было увидеть изображение колес. Причем количество их менялось. Стало понятно - Константин Викторович открывает этим новую эру в оценке качества работы. Но только он знал, какие муки ему пришлось испытать, чтобы избавиться от застарелого синдрома. И если бы не жена, то вряд ли бы это случилось.
В день его тридцати трехлетия коллектив, устами конструктора первой категории и бессменного редактора стенной газеты КБ Сорокина, поздравил Сереброва таким стишком:
У коллектива нет вопросов.
Судьба у нас, видать, такая -
Мы мотоциклов при колесах
Число ночной порой считаем.
Но вздрагивать мы перестали,
Войдя в другую эру плавно.
И как бы это было славно -
Чтоб стал мотоциклист наш
Главным!
Сам коллектив преподнес Константину Викторовичу набор кистей, краски и мольберт. А Сорокин скаламбурил:
Пора, сменив карандаши на краски,
Нас вдохновлять игрою цвета.
Тогда, скажу без страха и опаски,
Дадите фору Вы художникам
Планеты!
Коллектив оказался провидцем. Через несколько лет Серебров уже стал Главным конструктором. С той поры формула "это на скорость не влияет" вообще перестала появляться на чертежах. А мотоциклы перекочевали в картины маслом. Вскоре в фойе актового зала КБ развернулась выставка его картин под названием "Пространство и скорость. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: посредством буйства цветов и фантастичности форм средств передвижения автор раскрывает свое творческое кредо - красота и гармония есть непременное и обязательное условие достижения ими высокой скорости и функциональности. В этом был весь Серебров! Быть иным он не мог!
Картины провисели несколько месяцев. Затем стал вопрос, что делать с ними дальше. Некоторые он подарил друзьям. Но что делать с остальными, решил не сразу. Не хранить же дома в кладовке. Правда, можно было увезти на дачу. Места там было вполне достаточно. Но мысль спрятать их от людей Сереброву претила. И тогда он решил подарить картины родному городу. Благо, там, что для провинциального российского городка большая редкость, был музей с хорошей картинной галереей. Дождавшись лета, на своей машине вместе с семьей он отправился на родину, в родительский дом.
Отец идею подарить картины городу прокомментировал по-простому:
- Хорошее дело, сын. Пусть наши оболтусы смотрят. Глядишь, поймут: жить без скорости - все равно, что без любви.