Проблема израильского конституционного процесса, безусловно, одна из сложнейших и взрывоопасных на нашем политическом и общественном горизонте. Я не оговорился, да, на горизонте. Ибо уже столько лет, сколько лет Государству Израиль, эта проблема лишь будоражит умы политиков, представителей университетов, журналистов и, не ошибусь, если добавлю, и достаточно большого количества рядовых граждан. Но все эти годы, как и положено этой воображаемой линии, остается недосягаемой. Здесь вполне уместно вспомнить одного известного европейского социал-демократа начала 20 столетия - Бернштейна, для которого главным было социальное движение, процесс, в то время, как его конечная цель - ничем.
Бесконечность нашего конституционного процесса заслуживает особого внимания и заботы, ибо затрагивает такие базовые структуры государства и общества, от гармоничности и целостности которых зависит не только наше существование в реальном масштабе времени, но и развертывание всего социума в его исторической перспективе. И во внутреннем, и во внешнем измерении.
Собираясь писать на эту тему, я счел необходимым, насколько это было возможно, ознакомиться с рядом статей отечественных политологов и социологов, представителей университетской науки, политических журналистов, писавших на эту и близкие к ней темы. Что же я увидел?
В обнаруженных мною публикациях о том, почему наше государство не только не имеет Конституции, в высоком смысле этого слова, не только в этом не нуждается, но и вряд ли в обозримом будущем будет эту Конституцию иметь, четко выделился ряд общих для всех авторов умозаключений.
Очень многие из наших граждан видят причины отсутствия в Израиле Конституции в полном смысле этого слова прежде в том, что, по их мнению, она не является основополагающим условием наличия у народа государственности. В самом деле, утверждают они, Израиль существует как государство и без Конституции, и ничего, живет и развивается. Надо сказать, что эта позиция уже долгие десятилетия имеет сторонников во всех слоях нашего общества. Достаточно, мол, обратить взор на Англию, чтобы убедиться в этом. Если уж Англия, с ее длительной и богатейшей демократической историей, существует без этого основополагающего правового акта, то что уж говорить про нас! Англия для нас всегда была примером. Мы ведь и свое государство, и его основные институты строили, не отказывая себе в удовольствии подражания этой модели государственного устройства. Так что жили без Конституционного Акта и будем жить дальше. На первый взгляд, весьма убедительно, но не более того?! Прошу прощения за нелицеприятную кое для кого аналогию, но так уместно сравнивать израильские и знаменитые на весь мир английские футбольные газоны. Да и то, лишь до определенной меры. Слишком разнятся и их количество, и качество, и история.... А о профессионализме тех, кто на этих газонах играет, и тех, кто эти газоны обслуживает, уж и говорить как-то неудобно. Как и о степени понимания и принятия болельщиками законов игры. Так и в нашем случае. Страна, увы, не футбольный газон! И я вовсе не уверен в том, что сторонники подражания в этом судьбоносном вопросе Англии, во всем правы. Видимо, права известная пословица, гласящая, что "простота хуже воровства". Но если мои оценки справедливы для сравнения нашего и английского футбола, то они тем более работают в сравнении эффективности израильского и английского законодательства и правоприменительной практики, имеющей явное преимущество, основанное на многовековой практике. Я уж не говорю об авторитете английской юридической школы и ее превосходстве над израильской, если таковая вообще имеет место быть. (Но это отдельная и страшно важная для судеб нашей страны проблема, заслуживающая самостоятельной публикации). И если завершить этот сюжет, то наиболее уместным здесь будет вопрос к отечественным юристам: а сколько вам, господа, понадобится сотен или десятков лет, чтобы разработать такую систему законов, которая поставила бы наше общество вровень с английским, ведь ежегодно английский парламент издает до восьмидесяти законов. За его многовековую деятельность число действующих законодательных актов занимает около пятидесяти увесистых томов (более трех тысяч актов).
Наше общество возникло и существует в эпоху стремительных перемен глобального мира. И жить в этой динамичной среде с псевдо-конституционным уродцем, типа отдельных конституционных законов, дальше просто опасно.
Можно предположить, что мне скажут - не так уж и много. Ведь есть аналоги. В прецедентном праве мы поднаторели, почему бы не скопировать... И это будет самое худшее, что можно придумать... Полагаю, однако, что до этого дела не дойдет.
Не так уж далека эта оценка существующей конституционной коллизии от оценки следующего, весьма распространенного умозаключения о том, что у Израиля есть Конституция. В виде некоего свода так называемых "основных законов. Эта точка зрения так широко распространена, что не стоит перечислять ее носителей. Тем не менее, надо отдать должное тем авторам, кто весьма убедительно показывает не только достоинства основных законов, но и их внутреннюю противоречивость, существующую возможность парламентского произвола в их отношении. Не стоит сбрасывать со счета тот факт, сколько дополнений и изменений в них уже было внесено. И если мы даже назовем свод основных законов "мягкой Конституцией Израиля", то от этого ровным счетом ничего не изменится. Конституция есть Конституция, и как ее ни называй, это высший правовой акт, имеющий самое непосредственное влияние на ум, душу и нравственность общества. Поэтому откажемся от дальнейшего разбора доводов "pro et contra" отсутствия у нашей страны Конституции в том смысле, в котором ее понимает и толкует абсолютное большинство демократических народов, и обратим внимание на последствия, к которым привел этот исторический казус нашей короткой государственности. И речь далее пойдет о его влиянии на культуру и ментальность израильтян.
Однако здесь придется накоротке обратиться к истории Англии и США.
История английского права прослеживается с 1066 года, т.е. практически с начала формирования английской государственности. Фактически эта же историческая закономерность характерна и для США. На территорию Северной Америки оно было привнесено переселенцами из Англии. В немалой степени правовая культура и ментальность этих народов впитали в себя и дух, и букву английского права. Во многом именно поэтому для народов этих двух стран так характерно уважение к институту права и самого государства. Закон в их общественной психологии понимается не только как предписание принудительного характера, а наоборот, как сущностная основа всего образа жизни. Можно сказать, что в этом историческом случае мы имеем дело с неким особым народным правовым чувством и совестью. В таких психолого-исторических обстоятельствах представляется невозможным манипулирование законами в интересах правящей элиты. В таких условиях стало возможным формирование гражданского общества, обладающего и авторитетом, и широкими возможностями воздействовать на власть. В таких условиях стал возможным не только сугубо правовой подход к соблюдению прав человека, но и законодательно закрепилось право каждого гражданина защищать свои человеческие права. К этому надо добавить, что в США, эти возможности правовой демократии лишь усилились с принятием Конституции.
Увы, история Израиля распорядилась по-другому. Создававшие государство люди оказались не просто выходцами из разных стран, но и людьми, в большинстве своем, впитавшими дух романо-германской правовой семьи, ставшей колыбелью института европейских Конституций.
Сказали свою роль и религиозные представления о сущности права. Естественно, что общественном сознании возникла правовая сумятица, порожденная сшибкой обыденно-религиозного и светского образов права. Возник тот феномен, который мы фиксируем и настоящее время: непонимание большинством нашего общества сложной, запутанной системы израильского права, базирующегося на англо-саксонской модели и содержащего в себе элементы иудаистского права и турецкого законодательства. А отсутствие у страны Конституции только усугубило деструкцию правового сознания, сформировав не только так характерный для израильтян правовой нигилизм, но и скептицизм по отношению к государству, его правовым и внеправовым институтам. Негативные следы сего легко просматриваются не только в деятельности собственно государства, но и во всех его институтах и сферах. Но это уже отдельная тема.