В наше время, когда деятельность людей стремительно перерастает узкие рамки отдельных стран и регионов, как-то по особому зазвучали глобальные проблемы. Их важность уже "доходит" до многих, волнует и наверное, рано или поздно, повлияет на цели общественного развития. Эти цели уже давно привлекают к себе внимание ученых, философов, политиков, экономистов, обычных людей. Еще в прошлом веке, так называемый Римский клуб, обсуждая проблемы будущего, провел достаточно интересные научные исследования. Для оценки возможных целей развития человечества к работе в Римском клубе привлекались известные ученые, применялись самые современные научные методы. Многое из того, что было сделано учеными, нашло свое преломление в конкретных делах. Одновременно стали понятнее как масштаб самих проблем, так и возможности самой науки.
С тех пор особенно часто можно слышать вопрос о значении науки, научных исследований. Но ответ на него по-прежнему звучит риторически как утверждение о том, что результаты этих исследований необходимы потому, что нужны всем. При этом остается незыблемым убеждение, что сама наука не имеет конкретной цели. Обращая на это внимание, известный западный философ К.Р.Поппер убеждал, что " говорить о "цели" научной деятельности может показаться немного наивным, поскольку ясно, что у разных ученых бывают разные цели, а у самой науки (что бы под этим ни понимали) цели нет". Как-то само собой сложилось устойчивое мнение, что многообразных научных результатов должно быть много, но вот единой цели в них нет и быть не может. Такой вывод сформировался "под напором" бесчисленных примеров того, как наука и ее открытия давали импульсы для развития многих направлений в практической деятельности людей. На этих направлениях человек всюду устремлен вглубь окружающего Мира, его законов, но вот сам этот процесс не ориентирован на какую-то цель. Наука изучает то, что на данный момент в той или иной степени доступно сложившемуся воображению и практической проверке. В результате оказалось, что самостоятельной цели у науки нет, а поэтому (по тому же К.Р.Попперу) она должна быть просто привязана к тому, чтобы - "...находить удовлетворительные объяснения для всего, что кажется нам нуждающимся в объяснении".
Словно следуя подобному "указанию" человек, как может, до сих пор "напирает" на окружающий его Мир. Это давление традиционно осуществляется технологиями, производством, но все заметнее становится и со стороны науки. Наука, как-то незаметно, из "скупого" рыцаря, бережно хранящего (тоже как бы без цели) знания всего человечества, превращается в напористого бизнесмена. Прививая человеку "вкус" своих побед, она легко находит для себя различных финансовых покровителей. Эти покровители вкачивают гигантские средства в науку и ее необыкновенное "оружие" - эксперимент. Торопясь казаться совсем "взрослой", наука усиленно проповедует необходимость самых разных технологических открытий, сомнительных космических одиссей и научных экспериментов. Страстно желая творить и оправдывать доверие, наука лихорадочно ищет "слабые связи" в системе объективных законов у своего противника - природы. Все, что наработано и продолжает пополнять арсенал науки, выстраивается в некое орудие, нацеленное на то, чтобы разрушив эти "слабые связи", проникнуть в тайны окружающего Мира. Однако, познавать законы, использовать их во благо людей и пытаться проникнуть в тайны природы с чёрного хода, через "чёрную дыру" - это две большие разницы.
В современную эпоху представление о науке как о творческом процессе, который не имеет цели, приобретает зловещий смысл. Фактически получается так, что человек как бы готов проникнуть в самые сокровенные тайны природы, но нравственно проповедует отсутствие в этом единого смысла. Отсутствие нравственных принципов заменяется наукообразной проповедью о необходимости сначала завладеть знаниями, а потом решать, как с ними поступать. Если не считать тех "издержек", которые уже известны, например, в области освоения тайн атомного ядра, то можно считать, что до сих пор человечеству просто везет. А ведь при испытании ядерного оружия были опасения, что все закончится плачевно. Как-то экспериментаторы от науки мало задумываются над тем, что везти не может бесконечно долго. Рано или поздно, если не менять своего отношения к процессу получения научного знания, может случиться непоправимое. Но почему-то этот миг размером с "авось" легкомысленно отодвигается в отдаленное время. Наука все откровеннее действует по принципу - "держись за авось, пока не сорвалось". Хотя, даже такие ее понятия как "фундаментальная наука", "фундаментальное знание" продолжают оставаться неочевидными. По-прежнему многим кажется, что они отражают существование неких сакральных, незыблемых знаний - объективных законов. Эти сокровища, по мнению большинства людей, лежат каким-то загадочным в основании окружающего Мира и доступны только посвященным.
В действительности знание не может быть фундаментальным, если не открывает глубину сущности человека, путь к свободе его Духа. Конечно, фундаментальные знания имеют самостоятельное значение, но это их свойство вторично, поскольку важны не сами знания, а то, как они используются, для чего, для каких целей. Поэтому сам процесс формирования знаний медленно эволюционирует, вытесняя из своего "центра" ложные, не главные, самые разные, вторичные элементы, освобождая его для познающего субъекта. Этим "центром" неизбежно становится человек, но как бы завороженный своим же воображением, теми возможностями, которые ему толи открываются, толи кажутся доступными.
В науке принято считать, что законы, которые составляют предмет научного поиска, неизменны. Однако их познанием, извлечением на "свет божий" занимаются люди, субъекты. Это они пропускают их через свое воображение, интуицию, свою субъективную сущность и делают их достоянием всех. Более того, если допустить, что сами законы могут изменяться, то окажется, что люди познают не просто незыблемый в рамках своих законов Мир, а его субъективный образ. О возможности такой метаморфозы "незыблемых" законов говорили многие известные ученые, например, А. Пуанкаре. И, что интересно, даже коммунистическая идеология времен "застоя" в нашей стране допускала, что реальным является вопрос о развитии самих объективных законов, а не только знания о них. Очень многие ученые до сих пор не исключают, что законы могут "дрейфовать" вместе с непрерывно изменяющимся Миром, а наука, которой пока оперирует человек, (и часто заслуженно гордится ей) только в первом приближении "догоняет" этот действительно креативный, фундаментальный процесс. Окружающий нас Мир изменяется непрерывно и в известной мере удаляется, "убегает" от нас, оставляя нам свое прошлое для изучения. Вот и самый современный научный эксперимент (Б.А.К.) от которого ждут неоправданно многого всего лишь пытается проникнуть в прошлое, которого не существует уже почти 20 млрд. лет.
Научные знания исторически зарождались с реликтовых представлений, характеризующихся интенсивным мифотворчеством людей. Мировоззрение наших предков было далеким от рациональных истин, но зато чрезвычайно гибким, пластичным, свободным, открытым для изменения, развития. На протяжении столетий у человека менялось отношение к окружающему Миру, а мировоззрение людей незаметно теряло свою пластичность. При этом наука, открыто отрицающая единую цель, на самом деле всегда поддерживала неудержимое желание у человека власти над природой и Миром. Тем самым она вносит сомнительный вклад в процесс постепенного изменения самого человека, его сущности. Для людей образ окружающего Мира все более и более обретает черты системы, которая обязана на их взгляд работать по очень сложным, но неизменным законам. И именно поэтому люди пытаются познать их не в гармоничном единстве, развитии, а выстроить "как солдат, в послушный своему уставу ряд".
Вряд ли можно найти литературный образ, который был бы более адекватным науке, чем Дон Кихот, созданный гением Сервантеса (Старый Добрый рыцарь печального образа!). Он был готов заступиться за всякого, кто, как ему казалось нуждался в его защите. Но это только в романе он умирает мудрым человеком, познавшим наконец всю тщетность своих усилий. И не просто так этот образ сначала веселил своих современников, а затем вдруг стал смущать и беспокоить. Не утихает это беспокойство и по сей день. Дон Кихот так и не нашел смысла в своем рыцарстве и кажется смирился со своей судьбой. Именно кажется, ведь он и на смертном одре запрещает еще неизвестному жениху своей племянницы читать рыцарские романы. Запрещает, хотя как христианин знает, что именно запретный плод особенно притягателен. Странствия Дон Кихота приводят его к внешнему смирению, отказу от бессмысленных страданий, поскольку цель, к которой он так стремился оказалась для него мифом. Дон Кихот действительно умер, но его Дух просто уснул вместе со своим героем. Уснул, чтобы пробудиться в другом месте и вновь отправиться в путь. Возможно в другом романе, а может быть и наяву, но он идет дорогой к осознанию бессмысленности и опасности своего мероприятия без достойной человека цели. Однако, вникнув в содержание образа Дон Кихота, читатель может почувствовать, что он все же несет в себе тайну противоречия человеческого Духа. Это противоречие ведет любого человека по жизни. Оно всегда способно вдруг или закономерно проявиться взрывом и радикально изменить его судьбу или обратиться черной дырой, способной поглотить любую человеческую жизнь, если она окажется без смысла и цели.
Судьба Дон Кихота - это образ одного из возможных путей эволюции Духа человека. Рыцарские победы, слава былых героев - все это для метущегося Духа быстро уходит в прошлое. Поколения сменяются поколениями, а победы - новыми победами, но они уже не несут с собой ничего качественно нового. И вот настпает, время когда последний из рода рыцарей остается один. Он уже даже не живет, а только демонстрирует всем, что, обладай человек самыми благородными качествами, но нацеленный на ложные цели, в лучшем случае, просто смешён. Рыцарство, которое господствовало в прошлом, передало своему последнему потомку некое сакральное заблуждение, которое на его беду превратилось для него в невидимого, но беспощадного врага. Именно с этим невидимым врагом, оставленным действительно благородному наследнику былых побед, приходилось биться Дон Кихоту. Он почувствовал на собственной "шкуре" силу этого врага, который заставил его, рыцаря, христианина совершить настоящий грех и отказаться от своего же прошлого. Но дело тут не в рыцарстве и рыцарских романах, и не в самом прошлом, а в том противоречии Духа Дон Кихота, которое, так уж сложилось, замкнулось именно на нем. Ну не стал бы он читать рыцарские романы - их прочел бы другой такой же, как и он. Поэтому бессмысленно заглаживать это противоречие разными "примочками", которые пытались приложить многие к израненному, умирающему идальго из Ла Манчи, Алонсо Доброму, рыцарю Печального образа, Спасителю прекрасных дам, Защитнику обиженных, Зачарованному - Дон Кихоту.
Можно по-разному относиться к современной науке. Но где альтернатива тому пути по которому она вынуждена идти подобно Дон Кихоту? Что же теперь - ничего не делать и ждать "манны небесной". Конечно же нет. Человек так устроен, что не успокоится и все равно будет "напирать", даже если почувствует, что рискует потерять все. Человек - игрок. Но трудно представить то, что заставит людей радикально изменить свой подход к получаемым знаниям, науке, ее внедрению в новые технологии. Ведь человек не просто игрок, а еще и покоритель, завоеватель, который не остановится ни перед чем. Его не остановит ни бездна космоса или океана, ни опасности сомнительного научного эксперимента, ни природные катаклизмы. Он будет идти и осваивать как может окружающий его Мир. В человеке живет дух воина, рыцаря - это часть его неуничтожимой сущности. Поэтому как тут не вспоминать Дон Кихота. Но есть в этом произведении Сервантеса одна ускользнувшая от внимания читателей мысль. Она заключается в том, что Духу просто необходим достойный противник, которого человек не обнаружил до сих пор. То с чем ему приходиться бороться - это только внешние проявления настоящего противника, который всюду, всегда и во всем рядом.
Ну не может Дух развиваться без противостояния, без борьбы! Вне рыцарства Дух чахнет и неизбежно покидает очередного "разочаровавшегося". Как преображался Дон Кихот даже перед лицом вымышленных врагов, ложных устремлений и целей. Да, ложные цели способны рождать вымышленных героев и их фальшивые, воинственные призывы. Но как найти цели истинные? Я думаю, что это сложно и просто, одновременно. Сам человек должен найти для своего Духа достойного, главного противника. Этот противник должен быть всюду, всегда и во всем рядом с человеком, в нем самом. Они оба, как два рыцаря, должны быть всегда готовы к невидимой, скрытой схватке. А вот сделать это противоборство явным, видимым, очевидным для всех и даст науке цель, от которой она пока открещивается как от беса. Обнаружив свою главную цель, наука будет вынуждена осознать свою истинную ценность для людей, а обычный человек обязательно поверит в такую науку, поймет и разглядит смысл своего существования. Когда это произойдет, наука перестанет, наконец, надеяться на стареющих рыцарей только благородных кровей да на авось.