Утверждают, что мир переживает глобальный экономический кризис. Поэтому задействованы гигантские финансовые резервы и средства, предпринимаются титанические усилия для достижения так желанной для многих стабильности. Масштабы этих финансовых потоков таковы, что на человека их ожидаемое действие может оказывать магическое влияние. Ему может показаться, что экономический кризис не может продолжаться долго, а поэтому рано или поздно ситуация нормализуется. Многим хочется верить, что глобальные потрясения перейдут в "мягкую" фазу, когда забываются неизбежные потери, а экономика "вздохнет полной грудью". Кажется, что стоит только собраться "сильным мира сего", договориться о чем-то и все будет замечательно. О чем и как они договорятся - неважно, пусть это даже останется их тайной, главное - стабильность. Между тем, глядя назад в историю, трудно обнаружить хоть какое-то основание для надежды на то, что подобным образом можно обойти, понять, а тем более устранить подобный социальный недуг.
Более трехсот лет назад на удивление похожим образом пытался решить проблемы вконец обанкротившейся Франции шотландец - легендарный Джон Ло. Нищая Франция нуждалась в переменах, но Ло не был патриотом ни Франции, ни своей страны, ни какой-либо другой. Он был патриотом своей идеи. Более того, можно верить Сен-Симону, когда он говорил о Джоне Ло: "В его характере не было ни алчности, ни плутовства". Мошенником его сделала сама неумолимая логика его системы! Современникам казалось, что чудовищные "просчеты" системы Ло никогда не могут повториться. Но они ошибались. Предприятия Ло, поражавшие воображение людей той эпохи до такой степени, что ему даже герцогини публично целовали руки, теперь кажутся детскими игрушками. В какое сравнение идет крах системы Ло, скажем, с крахом нью-йоркской биржи в 1929 г. или инфляция Ло со "сверхинфляциями" XX века, когда деньги в Европе обесценивались в сотни, миллионы и миллиарды раз? И вот теперь экономические потрясения, которые охватили весь мир, пугают своей неопределенностью и уже стучатся в каждую дверь. Но еще современник Джона Ло, французский писатель и философ Монтескьё, высказал самую суть нынешних глобальных событий. Он писал в своих "Персидских письмах", вкладывая в уста некоему персу, путешествующему по Европе: " Игра в большом ходу в Европе: быть игроком - это своего рода общественное положение. Звание это заменяет благородство происхождения, состояние, честность, всякого, кто его носит, оно возводит в ранг порядочного человека ....". Как и 300 лет назад пока преимущественно игроки стоят у постели больного. Они пытаются ослабить симптомы болезни и очень хотят быстрее поставить его на ноги. Пытаются и ждут, когда он сделает еще хотя бы несколько шагов и тогда они опять возобновят свои ставки. Но среди нынешних "врачей" еще меньше единства мнений, чем в прошлом. Одни из них требуют уменьшения государственного вмешательства, другие настаивают на гибком регулировании через финансы, кредит и т.п. Наконец, третьи говорят, что помочь может лишь жесткий контроль государства над ключевыми сферами, внедрение программ и планов. О кризисе говорят много и многие, однако, если бы он уже наступил, то рассуждать о "природе вещей" было бы поздно. Каждому пришлось бы думать самостоятельно и действовать по здравому уму.
Кризис не приходит вдруг, у него всегда существуют предвестники и главный среди них - ожидание. Ожидание кризиса - это не только разнообразные события, а и единый процесс, который только приоткрывает часть своего истинного масштаба и глубины. Поэтому даже глобальные экономические потрясения, которые мы наблюдаем, представляются особенными только потому, что они начались именно сейчас, а не раньше и не позже. Их ожидали задолго до этих событий и в них нет ничего, о чем бы ни говорили в прошлом. Хотя некоторые комментаторы умудряются находить преимущество в том, что для России эти потрясения свершились именно сейчас. Но такие мнения ничего, кроме грустной улыбки да комичных аналогий из собственной истории, вызывать не могут. Не кризис, а его ожидание дает всем шанс, поскольку мешает людям еще до него впасть в благостное состояние покоя, безразличия, привычки ко всему тому, что притупляет ощущение реальной жизни. До кризиса, его истинного масштаба, люди еще могут что-то изменить, от чего-то отказаться, к чему-то прислушаться, подготовиться, чему-то научиться. Поэтому ожидание кризиса, во всем своем объеме, сродни только тени ревизора, за которой он следует сам. Рано или поздно ревизор, а не его тень, непременно посетит и оценит жизнеспособность любой социальной системы. Если бы это было не так и все заканчивалось бы только ожиданием, то не было бы на Земле исчезнувших, практически без всякого следа, цивилизаций.
В начале восьмидесятых годов прошлого века мне пришлось заняться так называемой народнохозяйственной эффективностью. В то время это было модным направлением в экономике, поскольку вдруг обнаружилось, что вокруг очень много всего "неучтенного". Такая ситуация в науке не редкость. К примеру, относительно недавно в астрофизике как-то тоже вдруг обнаружили, что есть "темная" материя и "темная" энергия. Так вот, в экономике многие бросились считать неучтенную эффективность. И как в таких ситуациях бывает, в пылу всеобщего ажиотажа насчитали - кто во что горазд. Конференции, мнения, много мнений, писались противоречивые статьи и диссертации - всем хотелось поучаствовать. Ну и меня, каким-то невероятным образом, судьба забросила на эту совершенно новую для меня ниву - экономику. Да не просто в экономику, а туда, где было ее самое "передовое" направление, где решалась проблема народнохозяйственной эффективности.
Объект для исследования состоял из двух частей. Одна часть - это система управления, а другая - ее инфраструктура. Стояла задача: разработать метод определения народнохозяйственной эффективности этой инфраструктуры. Не стану утомлять читателя тем, как это удалось с помощью так называемого клеточного автомата, моделирующего на компьютере процесс развития среды и живого организма в ней. Важно другое, вывод, который был получен, оказался, по тем временам, "ужасным" - экономическая эффективность инфраструктуры напрямую зависла от самого управления. Получалось, что если управление никуда не гоже, то эффективность самой инфраструктуры, независимо от ее технического уровня исполнения, стремилась к полной неопределенности. Более того, экономическими показателями эффективности этой инфраструктуры можно было легко манипулировать, поскольку они выражались не только числами, но и функциями одновременно. Причем сами эти функции зависели от процесса выполнения "народнохозяйственного" плана. Чтобы достичь определенной цели (числа), нужно было реализовать некоторую функцию, которая зависела от "народнохозяйственного" плана, а его приходилось изменять, корректировать, дополнять. В машинном эксперименте модель "переваривала" любые управленческие решения, любой "народнохозяйственный" план, но сама оставалась стабильной, устойчивой. Хаос любых произвольных изменений превращался в порядок, закономерность, а непрерывно изменяющаяся среда порождала в себе все новые и новые объекты. Среди всего многообразия объектов "управлением" отслеживалось развитие тех из них, которые были связаны с "народнохозяйственным" планом.
В эксперименте размерность модели могла изменяться. Рост размерности отражал расширение среды, в которой рождалось множество объектов. Все объекты (их были тысячи) изменяли свое состояние. Для каждого из них, благодаря общей мере, составлялась количественная характеристика - уровень развития. Мера изменялась каждый раз, когда время увеличивалось на условную единицу. О состоянии всех объектов одновременно можно было судить по "спектру", в котором были представлены все объекты. "Спектр" представлял собой упорядоченную картинку, на которой объекты располагались в группы в зависимости от темпа изменения своего уровня развития.
Как только размерность среды резко возрастала, все объекты, и в том числе "народнохозяйственные", вступали во взаимодействие друг с другом. И чем более стремительным был рост этой размерности, тем быстрее разрушался порядок, определяемый "народнохозяйственным" планом. Стабильность сохранялась, но то, что связывалось с нашим "управлением", становилось все менее различимым на фоне растущей среды. Разнообразные перемены в самой среде "размывали" наш план, делали его выполнение все более проблематичным. Приходилось то непрерывно корректировать план, вводя новые ресурсы для поддержания его выполнения, или, наоборот, отказываться от них. Если план не изменялся, то экономические показатели изменялись хаотично, непредсказуемо. Модель оставаясь устойчивой, но превращалась в "черный ящик", внутри которого выполнением "народнохозяйственного" плана все чаще управляла сама среда. О результате можно было судить по "спектру". Он был наглядной картиной того, что любой "народнохозяйственный" план, как капля в море, "растекается" внутри другого процесса - саморегулирования среды. Между объектами возникали неконтролируемые связи, разрушались прежние, а те, которые фиксировались, постепенно делались "слабыми", и для их удержания требовались "колоссальные" ресурсы. Попытки некоторой изоляции объектов от среды, создание особых, локальных условий, не решало проблему. С другой стороны, если размерность среды уменьшалась, модель как бы вырождалась в игру типа "пинг-понг", замирая в режиме саморегулирования. Это было состояние с идеальным порядком, но в котором угасало главное - "жизнь".
Машинный эксперимент наглядно показал, что между саморегулированием среды и управлением в системе, которая в этой среде "живет", возникает связь. Поэтому такое управление не может строиться произвольно, исходя только из благих пожеланий, а должно учитывать принципы саморегулирования, присущие среде. В эксперименте это сделать было затруднительно, поскольку "народнохозяйственный" план не нуждался во всех ресурсах и возможностях, которые потенциально предоставляла среда. Объекты, которые участвовали в реализации плана, были им замкнуты и не успевали за непрерывно расширяющейся средой. Более того, чем дальше шло "время", тем все меньший уровень развития закреплялся за объектами, которые были связаны "народнохозяйственным" планом. Эти объекты теряли уже достигнутый уровень своего развития, хотя потенциально не были ограничены чем-либо, кроме "народнохозяйственного" плана. "Управление" базировалось на желании реализовать план, но с позиции саморегулирования среды противостояло ей. Конечно, казалось, что план можно сделать таким, чтобы учитывать любые изменения среды, любые ее ресурсы. Но это было тоже нереально, поскольку трудно себе представить, вообразить, что с этими ресурсами делать, для чего, для какой цели нужны ресурсы, которые осваиваются средой непрерывно. Эксперимент показал то, как возникает кризис системы, замкнутой управлением, построенным без учета саморегулирования ее среды. Кризис такой системы может только нарастать, а ее гибель - это дело времени. Происходит это потому, что для системы губительно отгораживаться искусственно от среды, в которой происходит ее развитие, когда ресурсы и возможности среды оказываются ненужными.
Не для всех полученных результатов удалось обнаружить прямую аналогию только с экономическими процессами. Одним из таких результатов стало то, что среда, в которой осуществляется саморегулирование, самостоятельно формировала периодичность темпов развития объектов. Если объект осваивал ресурсы и возможности, которые предоставляла ему растущая среда и "успевал" за ее ростом, то темп его уровня развития возрастал. Такие объекты составляли ту часть "спектра", которая условно называлась - "свет". Если объект ресурсы и возможности среды не осваивал и "отставал" от роста среды, то темп его уровня развития падал. Эти объекты составляли другую часть "спектра" - "тьму". Обе части в "спектре" слагались в единый процесс, идущий из одной "точки". Когда среда расширялась "спектр" разрастался от этой "точки" и в сторону "света", и в сторону "тьмы". "Свет" и "тьма" росли одновременно, но по-разному, соблюдая периодичность всех групп объектов. Единый периодичный процесс, идущий из одной "точки", нес информацию о том, как в среде происходило саморегулирование. Саморегулирование среды порождало "свет", который нес информацию о зарождении, распространении "жизни". "Тьма" дополняла "свет", поскольку несла информацию о причинах угасания жизни, о тех направлениях расширения среды, которые становились для нее более актуальными. Компьютерная игра "света" и "тьмы" проявляла простой принцип саморегулирования среды - чем меньше освоено то или иное направление ее развития, тем оно становилось все более актуальным. Иначе говоря, в такой среде для развития объектов ("света") наибольшее значение должны иметь менее освоенные ими ресурсы и возможности ("тьма"). Исходная цель моделирования - определение народнохозяйственной эффективности инфраструктуры, принесло много неожиданных результатов. Но главный среди них тот, из которого следовало, что построение оптимального управления в системе должно опираться на принцип саморегулирования ее среды. Однако, не менее важным результатом стало и то, что машинный эксперимент, по-своему, очертил границу проблемы существования "света" и "тьмы".
Можно написать отдельную историю о том, какие делались попытки приспособить эту модель для экономики, которой оставалось жить совсем недолго. Спустя много лет я нахожу все больше аналогий той истории с комедией Н.В. Гоголя "Ревизор". Ведь эта комедия - не критика нравов, присущих только России, а высокохудожественный образ ожидания кризиса в любом обществе и на все времена. Она потому и читается до сих пор, поскольку несет в себе информацию о человеческом пороке, не переживающем, а ожидающем кризиса. В комедии, как под микроскопом, видно поведение живого социального организма, который мечется в поисках вдруг утерянного "Рая". Это метание происходит из-за длительного ожидания им кризиса во тьме, когда он "вдруг" начинает ощущать и чувствовать, что Мир, который его окружает, имеет иную размерность и полон пугающего света. Да, свет может быть опасным и несет с собой неопределенность. Но это потому, что он раздвигает, разрушает, поглощает тьму. В страхе персонажи бессмертной комедии Н.В. Гоголя прячутся в тени ревизора, опасаются любого света, идущего от возможных перемен. Однако, благодаря подобному свету, кто только не разглядел себя в мудрой истории с ревизором. Автор комедии оказался прав в том, что большинство людей скорее будут уповать на милость и снисхождение самого "крутого" ревизора, чем добровольно примут какие-либо перемены в своем "государстве".
Сама жизнь, порой очень жестоко, заставляет людей принимать перемены, обращаться от тьмы к свету. Возможно, наша цивилизация стоит у необходимости таких крутых перемен. Если это так, то нужно поторопиться понять, что никакие новые правила для старых "игр" тут не годятся. Никакие "новые" рыночные алгоритмы в экономике, иные правила и законы, регулирующие отношения между людьми не позволят создать управление, адекватное среде, без учета ее собственных принципов саморегулирования. Необходимо обратить внимание на принципы саморегулирования, которые существуют независимо от нашего желания и принадлежат окружающему нас Миру как единому целому. Эти принципы существуют как его основной ресурс и возможность для развития и человека, и жизни вообще. Поэтому до тех пор, пока человек эту возможность будет игнорировать, он будет сталкиваться с трудностями, которые порождает своей собственной деятельностью. Люди мечутся не потому, что не обладают достаточными ресурсами, за которыми они готовы "рвануть" на край света. Ожидание, со страхом, очередного кризиса и метание происходит потому, что люди продолжают игнорировать основной ресурс окружающего их Мира и возможность для своего развития одновременно. А время идет и все эти метания в самых разных странах, городах и весях могут окончиться "немой сценой", а тень, за движением которой люди только наблюдают, превратится в настоящего ревизора.