Да, это именно то, что я хотел сказать, причем тот, кто не согласен и уже собирается поспорить, должен имееть в виду, что у нас с ним не только разные мнения по этому поводу, но и несовпадение наших мнений по всей вероятности является функцией наших с ним различий. Я же здесь собираюсь не выделять и не подчеркивать различия с целью их обострения и доведения до конфликта - этого добра нам, увы, хватает - а хочу лишь скромно заметить, что только, осознав различия, мы имеем шанс договориться и обойтись без сварки. Масса людей вокруг нас вместо того, чтобы выяснить, кому нужна селедка, кому мармелад, а кому селедка с мармеладом, прилагает неимоверные усилия к тому, чтобы определить единую для всех диету, которая - только она! - якобы в состоянии обеспечить индивидуальное и общественное здоровье и благосостояние. И мир на всей планете.
Главная идея уравнителей состоит в том, что людям, имеющим разные потребности следует запретить иметь нестандартные потребности, отличные от нормативных. И пусть привыкают жить, как другие, желательно - как все.
На этих днях видел по одной из русскоязычных программ двух евреев (Их имена называть не стану), которые, сидя рядышком в канун субботы в передаче "Шаббат шалом!", выясняли вопрос: должны ли евреи отличаться друг от друга? Один утверждал, что ни в коем случае и нам не дано такого права, а другой, само собой, настаивал на том, что мы и так ничем от других не отличаемся, в доказательство чего он, чистокровный еврей, имеет в Беер-Шеве абсолютно русского друга, который тютелька в тютельку такой же, как он.
Умиляет сама постановка вопроса: должны ли? Можно подумать, что, если я родился с кривыми ногами, то я должен... Что я должен? Купить себе другие или поступить в кавалерию?
Буддийский монах живет своей жизнью, имеет свои идеи относительно конструкции мироздания, которые, как мы все чаще убеждаемся, не хуже других, у него своя диета и свой образ жизни, и ему не приходит в голову уподобляться господам, снующим по коридорам Нью-Йоркской фондовой биржи. Запорожский козак с гордостью носил свой "оселедець" и закрыть его лондонским цилиндром было бы так же смешно и нелепо, как надеть его шаровары на д'Артаньяна.
Вопрос достигает неимоверной остроты всякий раз, когда речь идет о евреях. Да, все началось с пророков от Авраама до Моисея. Предложенная ими совершенно неприемлемая для языческого мира нравственная система была тем не менее обращена не к маленькому народу, а ко всему человечеству и, одновременно, полное неприятие этим народом принципов жизни и взаимодействия, общепринятых в языческом океане вокруг них, положили начало той непохожести и странности евреев, которые отличают и отделяют этот народ от других.
Я умышленно не употребляю таких слов, как Бог, Господь, Всевышнений, принятых в религиозных кругах и пригодных для религиозного сознания, но решительно отвергнутых обществом современных язычников. Дело в том, что исторический подход к идее еврейской обособленности мало чем отличается от религиозно-мистического. Евреи отделили себя от язычников, а языческое окружение отторлкнуло их от себя.
Этот разрыв в разные времена и в разных местах бывал не одинаков и временами, то в Римской империи, то в мавританской Испании, то в шляхетской Польше, выглядел не как противостояние, а скорее как плодотворное сотрудничество, благорасположенных, но всегда непохожих групп людей. Время от времени, причем, гораздо чаще, чем хотелось бы, сотрудничество преходило во враждебность и дело кончалось массовыми изгнаниями или зверскими избиениями. Но самыми неэффективными и неумными были попытки устранить различия, естественно за счет отказа евреев от собственнох убеждений, черт, склонностей, вкусов, но прежде всего, конечно же, ненавистной окружению религии.
Последователи европейского философа выкреста Моисея Мендельсона приложили неимоверные и достойные лучшего применения усилия к тому, чтобы "образовать" европейских евреев и размазать их по стенам нации, внутрь которой их забросила судьба. Движение получило название "Аскала", то есть "просвещение" и ставило себе целью "поднять" евреев до уровня их европейского окружения. Последователи Мендельсона, прежде всего евреи Германии, в своем стремлении просветиться, уравняться и стереть различия, достигли огромных успехов и уже решили, что они, будучи уже больше немцами, чем сами немцы, решили, что они уже "такие, как все".
Однако быть, как все, не значит преуспевать и взбираться выше других, и дело кончилось тем, что меньшей части германских евреев пришлось бежать подальше, а оставшиеся ушли в газовые камеры. Более того, взбесившиеся нацисты развили свою идею "окончательного решения еврейского вопроса" до уровня полного истребления всего чуждого их расе племени.
Прекрасная сионистская идея состояла в том, чтобы вывести оставшихся в живых жертв Аскалы и христианского нацизма в страну предков и создать на этой земле свое государство, свой национальный очаг. Казалось бы, это следовало делать с учетом своих национальных черт, традиций, обычаев и в своей стране наконец-то свободно и спокойно быть самими собой и жить своей жизнью. Не немецкой, не русской, не американской, а еврейской. Так нет же, многовековая привычка к мимикрии, как раковая опухоль, неизлечима. "Быть, как все" с оглядкой на Европу, на Америку, на Россию здесь стало признаком цивилизованности.
Вплоть до того, что мы европейцы. Но если мы европейцы, то что мы делаем на ближнем востоке?
Вплоть до еды, которая непременно должна быть такой, как там, у них. "Великая русская культура", которая составляет содержание российской духовности и предметом законной гордости миллионов нынешних и бывших россиан, почему-то должна была наводнить Израиль. В Израиле уже празднуют святых Сильвестра и Валентина (как все), танцуют вокруг ёлки, празднуют день победы красной армии над коричневой - никто не против праздников, но это же не наше... Иногда мне начинает казаться - парадокс! - что единственная страна, где русская культура в состоянии выдержать натиск глобализации и центробежные силы рассыпающейся империи - это Израиль.
Быть другими, быть самими собой не означает быть лучше или иметь привилегии. И это не должно звучать обидно для других, которые не наши. У них есть их культура, их обычаи, их блюда, их праздники, а у нас - наши.
Культура не может, не вправе, быть ни великой, ни ничтожной, но хорошо если она бережет свой национальный характер, и только это дает ей шанс войти в сокровищницу мировой.
Все попытки стать такими, как другие, ведут лишь к катастрофам, личным и всенародным. Что касается евреев, то ни один, включая крестившихся, сменивших имена и фамилии, великих пушкинистов, толстовцев, коммунистов-марксистов, русских поэтов, включая лауреатов - ни один еще не потерял ни типично касриловского носа, ни ментальности хасидских предков.
Нацисты, те прекрасно знали, что превратить еврея в не еврея невозможно. Мистическая тому причина или научно доказуемая - этого никто точно не знает, но это так. Он - вечный жид. Остается эту простую истину понять очень многим "аскалированным" евреям.
На протяжении всей нашей истории часть народа, осознавая свою, полученную на Синае, миссию, старалась держаться особняком и не смешиваться с окружением. При всем уважении к окружению с его крестами, полумесяцами и другими чуждыми нам символами, с гениальным Достоевским, ко всей мировой культуре. Другая же часть народа еще в древности отдавала предпочтение греческим театрам и стадионам, а в католической Испании из синагог бежала в церкви.
К чему это приводило? В Испании 15-16 веков истинные, коренные католики называли таких выкрестов свиньями. Заметьте, не евреев, а тех, кто мимикрировал. Вы не знали? Объяснить, почему вы этого не знали? А потому, что слово "marano" в староиспанском означало "свинья", а теперь это животное называется иначе. Испанцы сами этого не помнят.
500 лет прошло с тех пор. Перешедшие в чужую веру евреи не стали полноценными "как другие", не растворились, а превратились в "маранос", особую группу испанцев, которые по причинам требующих отдельного рассмотрения, пользуются особым вниманием общества. Немало выдающихся испанцев, в их числе каудильо Франко, происходили из маранос. Маранос стараются жениться на СВОИХ, и поэтому группа сохранилась.
Удивительно, что они ПОМНЯТ и идентифицируют себя, как маранос. Глубоко в семейных сундуках они хранят, как реликвии, иудейские книги, за которые в свое время можно было взойти на костер. Мне же особенно запомнилась пожилая женщина, которая, узнав, что я из Иерусалима, обняла меня и сказала: "Я тоже еврейка. То есть, конечно, я католичка, но все равно - я еврейка". Читай: я не такая, как они, а другая. Какая именно?
Никому не нужно быть, как другие.
Российские евреи старались больше всех. Нам хорошо помогли, лишив нас своих национальных языков, своих школ, книг, газет, учителей, священнослужителей. За нами в наказание за какие-то провинности сохранили только пресловутую пятую графу. Недавно кто-то сказал об Иосифе Бродском что он "Не стыдился своего еврейства"(!) Почему-то никому не пришло в голову сказать о чукче, что он стыдится или не стыдится своего чукотства, а о великом русском поэте еврейской национальности так сказать можно.
Никто ни о ком и ни по какому поводу не должен спешить с приговором: так нужно или так не нужно. Разве что родителям и наставникам - такова их роль в жизни, но, высказываясь в стиле: стой здесь или иди туда, мы берем на себя слишком большую ответственность, и это самонадеянно. Однако, оглядываясь на прошлое, мы можем позволить себе мысли типа: следовало, не следовало или жаль, что эти люди пошли таким путем.
Безусловно, было бы лучше для него и для других тоже (не говоря уже о внуках), чтобы, например, Лев Троцкий пошел другим путем, не ленинским, и было бы хорошо, если бы наши предки географически разного происхождения, все же больше дорожили своим и, овладевая чужим из сокровищницы мировой культуры, помнили бы, что она все таки не наша, а у нас есть своя.
И сегодня тоже, помня суровые уроки прошлого, евреям следует почаще думать о том, кто мы, почему мы другие и почему сохранить и нести дальше свои ценности важнее, чем заботиться о чужих или тешиться чужой культурой только потому, что ее проходили в школе.