|
|
1.
Кафе было убогим: белая стойка с неопрятным, бесформенным типом над ней, застекленный холодильник с разноцветными баночками напитков, несколько столиков внутри и несколько - на веранде. Предлагались гигантские и мини-бутерброды с начинкой по выбору, кофе, соки, кола,
минеральная вода. И все, включая круглые крышки столиков и зонтики над ними, было белым. Лена любила все белое. Белизна вокруг наполняла ее доброй энергией и внушала доверие. Любой цвет, даже самый любимый, светло-фиолетовый, казался ей ущербным, отсеченным от целого - от белизны.
Парень, который за стойкой, так привык к ее визитам, не по часам, а по солнцу, перед закатом, что встречал ее у ее излюбленного столика и влажной губкой по поверхности стола делал подобие приветственного реверанса. "Шалом, геверет!" - и приносил полусендвич-мини с желтым сыром и высокий, бумажный стакан с кока-колой.
"Бевакаша, геверет!" - говорил он строго, без улыбки, но улыбчивыми были его большие ладони, покрытые коричневатыми буграми и густой сетью линий и складок. У парня была славная и очень редкая привычка класть кисти
рук на стол ладонями кверху и это означало: вот он я, ничего особенного, но, если вам интересно, то - какие могут быть между нами секреты?
Линия жизни на руке буфетчика была точной копией долины внизу, а мощный холм Венеры голографировал горы Эфраима, что по ту сторону долины, за Мевассеретом.
Над Ерушалаимом закаты не пламенеют, не вспыхивают зарницами и не пересекаются темно-лиловыми мечами облаков, как в Киеве, а окрашивают небо пастельными тонами своей скромной палитры и очень быстро уступают место звездам. Лена некоторое время смотрела на еще не разгоревшиеся светильники звезд и думала, что должно быть в тех мирах, если они существуют, такая же смертная тоска и так же трудно, как здесь, найти уголок во времени и пространстве, что-нибудь такое...вроде белого кафе с бугристыми ладонями неуклюжего буфетчика и неброским видом на долину, горы и пастельный закат.
Однажды Лена была в Мемориале Яд Вашем и пожилой, русскоязычный гид привел их группу на вершину Холма Детей гетто. Оттуда, с маленького каменного амфитеатра, что на вершине холма, он показал им на долину и на шоссе, бегущее из Тель-Авива , и сказал:
- По этой долине проходит физическая ось нашей истории.
- Почему по ней?
- С Бог весть каких времен по этой долине шли паломники и торговцы, солдаты и грабители, пророки и патриархи, свои и чужие, с цветами и с мечами, с дарами и с угрозами. Кто нес добро, а кто огонь и смерть. Одни шли вверх, к Циону, и это называлось "алией", а другие - вниз, к морю, и это было "еридой". Это так похоже на всех нас с нашей суетливой беготней, кто вверх, кто вниз.
- Кто-нибудь знает, где верх, а где низ?
- В том-то и дело, что никто не знает, - сказал гид и заглянул ей в глаза, отчего оказалось, что его и леныны глаза сделаны из одинакового света и им уютно друг в друге. - А здесь верх и низ ощутимы физически.
- Содаты Веспасиана тоже шли по этой долине?
- Верно. И для них этот путь тоже был дорогой наверх.
- Они шли наверх, чтобы уничтожить святыню.
- Святое невозможно уничтожить. Его можно только распылить, рассеять.
"Это, как солнечная энергия, подумала Лена. Кусочки солнца становятся хлорофилом, а хлорофил - проектом Храма. Или ножом убийцы."
***
Ей было порядком за тридцать, она была одна и уже не знала, плохо это или хорошо, быть одной, вчера на Владимирской горке, над Днепром, до середины которого не всякой птице возможно долететь, а сегодня - на белой веранде маленького кафе, над долиной выбора между верхом и низом непонятно чего. Не напрасно считается, что самый приятный собеседник - ты сам. Не потому, что "приятно поговорить с умным человеком", а потому, что никто никому не пытается доказать, что он умнее. Лене ни разу в жизни еще не встретился собеседник, который не лез бы из кожи вон, чтобы доказать, что он умнее и образованнее. Неужели это так важно?
- Если хочешь не быть глупой, не старайся выглядеть умной, - говорила покойная мама. - Девушка обязана быть красивой.
Лена пыталась сравнить свое лицо с классическими образцами красоты от Венеры Милосской до Софи Лорен, но чем дольше смотрела в зеркало, тем меньше понимала, какой она "обязана быть." Должно быть, подумала она однажды, в ее глазах было что-то такое, от чего шарахались, но эта мысль нисколько ее не огорчила.
Когда мама умерла, отец во вдовцах не засиделся и сошелся с женщиной, которую все называли красавицей, потому что у не были великолепные ноги, пышные локоны, продолговатый разрез глаз и яркие губы. По идее между нею и Леной должна была возникнуть неприязнь и Лена попыталась было подогреть в себе нелюбовь к этой длинноногой фифе, но у нее ничего не получилось. Она понимала отца, который очень хорошо относился к маме, но после ее обыкновенности потянулся к яркой, прямо с экрана, звезде. Если бы ее, Лену, поманил такой же вот длинноногий принц, она тоже пошла бы в его пещеру.
Нужно только, чтобы у него были такие руки, как у буфетчика из белого кафе.
Только один раз к ней прикоснулись руки мужчины. Это было на домашней студенческой пьянке. Ее напоили "ершом", уложили в родительскую кровать, а проснулась она рядом с парнем, с которым до этого была едва знакома. Оба были голыми и она с трудом вспоминала, как это произошло. Особенно противно стало, когда он проснулся, повернулся к ней, щербато
улыбнулся, сказал "доброе утро" и рукой взял ее за грудь. Рука была липкой
и она не знала, как ей быть и как выйти из этого неловкого положения. Она
все таки вежливо выскользнула из его объятий, оделась, увидела, что на
диване и на полу лежали в обнимку другие пары и отовсюду торчали голые
ноги, руки и плечи, выбралась из квартиры и поплелась домой. Запомнилась
головная боль, липкие руки и простыни и табачная вонь.
На другой день, когда щербатый подошел к ней и, улыбнувшись, сказал какую-то банальность, что-то вроде "а ты ничего!..", она жалобно попросила его:
- Послушайте, я вас очень прошу...очень-очень...называйте меня на "вы".
Он высоко поднял альбиносовые брови, пожал плечами, но просьбу выполнил.
Однажды, во время турпоездки по Байкалу, за ней ухаживал по настоящему интеллигентный, именно в ее понимании этого слова, физик в больших пластмассовых очках. Он говорил о вещах из недоступного ей мира и говорил по-своему. Лена смотрела на него с восхищением и в ее глазах был весь огонь костра и весь Байкал, и все звезды вселенной. Он не пытался ее обнять и не заманивал в кусты, а все время говорил, не стараясь показать, что много знает, а как бы советуясь или спрашивая разрешение на собственное мнение о том, есть ли жизнь на Марсе или как поступить с разбушевавшимися квантами. И Лена всей душой была согласна, но он имел неосторожность взять ее руку. Отдернуть было бы бестактно, а не отдернуть противно. Его рука была влажной и липкой. Как у альбиносовых бровей.
Принцем ее сказочной мечты был не красавец, не силач и не эрудит, а мужчина с теплыми, сухими ладонями.
***
В этот вечер в Белом домике все столы были заняты. На веранде появился человек в ковбойской соломенной шляпе, джинсах и сиреневой безрукавке и оглянулся по сторонам в поисках свободного места.
- Вы разрешите?
Ковбой не был похож на человека, способного болтовней испортить Лене удовольствие от заката. Он принес гору салата, хумуса и круглую питу и принялся запихивать всю эту снедь под пушистые, черные усы, запивая апельсиновым соком. Однажды, когда их курс послали в колхоз, Лена попала на конюшню и восхитилась тем, как интеллигентно жуют, не производя жевательных звуков, лошади. Она подошла поближе и погрела щеку, прижавшись к лошадиной голове: ни единого звука.
Аналогия с лошадью скорее всего подсказывалась ковбойской шляпой с загнутыми кверху боковыми полями.
"Сказал бы что-нибудь," - подумала она, хотя, в принципе, эта израильская манера заговаривать в кафе или в автобусе с незнакомыми людьми была ей неприятна, и возразила себе: "Очевидно, он не говорит на иврите."
Ковбой дожевал салат, посмотрел на нее и сказал:
- Я говорю на иврите.
Лена из Ковбоя переименовала его в Телепата и ляпнула:
- Ну, так что?
- Ничего. Вы спросили, я ответил.
- Я не спрашивала, - соврала она.
- Значит это были не вы.
Помолчали, доедая и допивая то, что у них оставалось. Не хотелось, чтобы ковбойский Телепат встал и ушел. Не хотелось, чтобы он больше не встретился.
- Я часто бываю здесь.
- Я тоже. Ни разу вас не видела.
- И я вас не видел. Но я знал, что встречу вас здесь.
У него был непонятный акцент и невозможно было сказать, откуда он.
- Вы знали, что встретите меня? - переспросила она.
- Знал. Вы были где-то поблизости. Меня зовут Эфраим.
Она была благодарна ему за то, что он, вопреки обыкновению, не протянул ей руку и избавил ее от очередного испытания.
- Вон те горы называются горами Эфраима, - сказала она.
- Не только этот хребет. Эфраим тянется далеко на север, на десятки километров. - Там жило племя Эфраима.
Сообщив друг другу эти полезные
сведения по геогафии и истории Израиля, они помолчали. Солнце уже зашло
и начинало темнеть.
- Если вы хотите сказать, что вы родом из Киева, что приехали три года назад, что вы врач, но работаете медсестрой, и что вас зовут Лена, то пожалуйста, говорите, но большой надобности в этом я не вижу, так как все это я знаю.
У него были черные, блестящие, слегка волнистые волосы, смуглая кожа и удлиненное лицо испанского гидальго. Лена подумала, что он метис из Латинской Америки.
- Не стройте догадок. Я сам расскажу вам о себе.
- Почему вы думаете, что вам следует рассказать мне о себе?
- У нас с вами нет выбора, - сказал он. - Вы одна и я тоже один.
- Я не одна. У меня много...
- У вас никого нет. Кроме меня.
- С вами скучно. Вы все знаете и у вас нет сомнений.
- Мои коллеги считают неуверенность в себе моим самым большим недостатком.
- Вы знаете заранее все, что я собираюсь сказать?
- Нет. Только кое что. Я не могу предвидеть ваших решений.
- Но обо мне и моем прошлом вы знаете все?
- Очень мало. Получать информацию из внутренних слоев памяти трудно. Требуются неимоверные усилия. Легко извлечь только то, что думается сейчас.
- А вы могли бы этого не делать или это происходит автоматически?
- Могу.
Они помолчали. Лена смотрела на розовую полоску неба, лежавшую на гребне горы, и изо всех сил выдавливала из себя все мысли. Иногда у нее это получалось.
- Для начала неплохо. Вы могли бы многому научиться, если бы продолжили эти занятия.
- Вы имеете в виду медитацию?
- Медитация - только фон, на котором возможны самые интересные эксперименты и прямой контакт с космической памятью.
- Вы йог?
- Я же вам сказал, что я Эфраим.
- Единственный и неповторимый?
- Возможно...Вы по своему - тоже. Я хочу сделать вам предложение.
- Так быстро?
- Не в этом смысле.
- А в каком?
- В гораздо более серьезном, чем вы подумали. Перестаньте меня перебивать и послушайте, что я вам скажу. Я предлагаю вам увлекательное приключение. Одно из тех, которые любят придумывать сценаристы из Голливуда.
- Приключение с раздеванием?
- Зачем вы так?
- А как вы?
- Я похож на ловеласа?
- Нет, вы похожи на ковбоя. Сейчас бросите лассо и я - поперек седла, а мустанг умчит нас в горы. Эфраим, вы нестандартный человек - это сразу видно - и банальный наскок вам не к лицу.
- Вы себе даже представить не можете, до какой степени мы говорим о разных вещах.
- Эфраим, о чем вы говорите?
Было такое ощущение, будто они давным давно знакомы.
- От вас потребуется нечто такое, что женщине бывает обычно очень трудно, но именно вам очень легко.
- Вот так загадка!
- Хранить тайну.
- Вы шпион? Наконец-то я поняла, на кого вы похожи. На Джеймса Бонда.
- Кто это? Впрочем, - неважно. Давайте поговорим всерьез. Я не шпион и не гангстер, но скажу вам, кто я, если вы - но, еще раз, очень серьезно - пообещаете хранить мой секрет.
- Расписаться кровью на пергаменте?
- Послушайте, Лена, я мог бы сделать иначе. Сначала все рассказать, а потом, убедившись, что вы - не та, за которую я вас принял, вышвырнуть из вашей памяти то, чего вам не следует помнить. Но...с вами я не хочу так. Скажите, вы принимаете мое условие?
- Я давно согласна.
- Если согласны, то слушайте и постарайтесь не язвить и поверить, что все, что я говорю, правда. Я не шпион и не гангстер, не соблазнитель одиноких медсестер и не пошлый шутник из эстрадного шоу. Я прилетел с другой планеты.
- С планеты Марс?
- На Марсе нет живых существ.
- Это еще не доказано.
- Я там был.
- И на Венере?
- На Венере я не был. Там слишком жарко даже для моего МТ.
- МТ - это ваш летательный аппарат? Можете показать?
- Могу и хочу.
- Он, конечно же, в лесу? В самом темном месте? Под кустом? И видеть его можно только с наступлением темноты?
- Вы опять за свое.
- Но не хотите же, чтобы я так легко позволила разыграть себя.
Он задумался.
- Я действительно хочу показать вам МТ и это действительно в лесу и сделать это можно только с наступлением темноты. Смотрите, вон он, висит над лесом.
Эфраим достал из внутеннего кармана маленькую, величиной со спичечный коробок, штуковину и повертел ее в пальцах. Такие ладони бывают у скрипачей. Крупные узлы суставов. Философский склад ума. Развитый холм Луны - богатое воображение. Сейчас покажет фокус.
- Смотрите вон туда.
Там, куда он показал, над вершинами деревьев поднялось розоватое, фосфорисцирующее облачко.
- Видите? В какую сторону прикажете направить его? Вверх? Налево? Направо?
Эфраим делал, как она приказывала, и облачко повиновалось сигналам его пульта.
- Убедительно. Но что это?
- Это мой летательный аппарат. Его поверхность служит энергоприемником. В Космосе такой запас энергии, что МТ в заправках не нуждается. Коэфициент отражения от поверхности так мал, что днем МТ практически не виден и радары тоже его не замечают. В предвечернем освещении это похоже на овальное облачко пара. Никто не обращает внимания.
- Но в лесу кто-нибудь может на него наткнуться.
- Невозможно. Достаточно приблизиться к МТ метров на сто, как смутное беспокойство овладевает человеком и он инстинктивно обойдет неприятное место.
- А если...
- Пусть он этого лучше не делает.
- Он большой?
- Я могу по обстоятельствам менять его форму и размеры.
- Ну, хорошо, это техника, а кто все таки вы сами и что вы делаете?
- Я же вам сказал. что я с другой планеты. Это не в Солнечной системе. Я вам потом покажу на стереосхеме. Это непросто понять.
- Вы говорите на иврите.
- А также по-английски. Моя основная профессия - земляноведение, иначе говоря, наука о землянах.
- Как вы называете вашу планету?
- Вам это покажется забавным, но наша планета называется Эфраим. Я, если угодно, Эфраим с планеты Эфраим.
- И какая же она?
- Погодите немного, я покажу вам ее стереоизображения. Это очень похоже на то, что у вас, на Земле. Прежде всего потому, что мы сами по происхождению земляне. И очень многое из того, что у нас, на Эфраиме, завезено с Земли. Само собой, технически мы опережаем вас трудно сказать на сколько веков, но дело не в чудесах техники, а в философском строе нашей жизни. Сразу всего не скажешь, но главное, что вам стоило бы понять, так это то, что в нашем обществе и в сознании эфраимян отсутствует противостояние направлений духовного поиска. Это обеспечило нам значительно более быстрый прогресс без того, чтобы, как у вас, выйти на порог экологической катастрофы.
- То есть? Что это значит?
- Это значит, что у нас на протяжении последних примерно полутора тысячелетий религия не противостояла науке, а наука не искала конфликта с религией. Интуитивно-мистические эксперименты (Я пытаюсь подбирать вашу терминологию применительно к нашим процессам) не исключают строгого рационализма.
- Такое возможно?
- Дорогая Лена, представьте себе, что я прилетел не с Эфраима, а из Нигерии. Я бы не знал с какого конца начать, чтобы описать вам незнакомую вам страну. А тут другая планета. Мы с вами в неравном положении. Я двадцать лет занимался изучением Земли и это мой третий визит сюда, а вы впервые услышали о существовании планеты Эфраим. Будет лучше, если я продолжу свой рассказ на МТ. Там я смогу не только рассказывать, но также показать вам практически все, что относится к Ефраиму. Так что решайтесь и пойдемте.
***
Вблизи это выглядело, как аморфная и бесцветная масса.
Ни входа, ни лестницы. Эфраим и Лена вошли, если можно так назвать то, что
они сделали, прямо в облако. Он держал ее за руку, а она в какой-то момент
забыла, куда они идут и думала только о его руке. Она не могла бы сказать,
какая у него рука, но переполнялась доверием к его ладони и ей хотелось
прикоснуться к ней губами.
Раздвинулось и осветилось сиреневатым светом внутреннее пространство. Эфраим усадил ее во что-то, со всех сторон охватившее бедра и ягодицы, хотя прикосновения материала она не чувствовала. Вернулась потерянная на какое-то время ясность, но все вокруг было "чем-то" и "каким-то", не поддающимся осознанию и определению. Например, иллюминаторов не было, но ясно видны были деревья вокруг них. Они были в лесу, но отделенные от внешнего мира. У них было светло, но наружных предметов они не освещали.
- Вы хотите сказать, что здесь другие законы оптики? - спросил Эфраим.
- Я не хочу и не могу ничего сказать, потому что абсолютно ничего не понимаю.
- Вам станет понятнее, если вы вообразите, что под руку с человеком времен царя Давида вы садитесь в Боинг, самолет взлетает, за окном мелькают облака, а перед вами зажигается экран телевизора и показывают фильм. Что бы этот человек спросил и как бы вы объяснили?
- Он был бы в шоке и то же грозит мне.
- Я надеюсь, что вам удастся этого избежать. Я потому и выбрал вас, что у вашей психики оказалась самая большая сопротивляемость шокам по сравнению со всеми, кого я встречал в этом городе. Вы родились в Киеве, а чувствуете себя в Иерусалиме, как будто всегда здесь жили и по сдерот Герцль ходите, как по Крещатику, а на иврите объясняетесь, как сабра.
- Между мной и вами такой же разрыв во времени, как между мной и царем Давидом?
- Оставим в покое время, так как у нас разные временные масштабы. Хотя сейчас мы в одном временном пространстве и, если считать по-вашему, то от меня до царя Давида такое же временное расстояние, как от вас, и я, как и вы, могу сказать, что он жил около трех тысяч лет тому назад. Но суть не в этом, а в том, что мы за это время гораздо больше успели и я уже объяснял почему.
- Суть, как я понимаю, в том, что мне не хватит жизни, чтобы сформулировать вопросы.
- А мне, чтобы на них ответить.
- Кто вы?
- Разве я не сказал? Я Эфраим из, как сказали бы у вас, колена
Эфраима, уроженец планеты Эфраим. Вначале были наши с вами праотцы Авраам,
Исаак и Яаков, потом сын Яакова Иосиф оказался в Египте, в роли главного менеджера фараонии. У Иосифа было два сына, а у праотцев странная привычка давать высшее благословение не старшему сыну или в данном случае внуку, а тому, кто достойнее. Мы таки опередили вас и наша цивилизация на один-два порядка совершеннее, но вопроса о том, по какому принципу отбирать из своей среды верхние (Да и средние тоже) эшелоны власти, и у нас тоже не решен. Потом был Исход из тоталитарной фараонии и это было подобно тому, как в семидесятых годах исходили евреи из еще более варварской, чем
Египет, России.
- Ну, дальше я знаю.
- Но не знаете, куда задевались десять колен эфраимовых?
- Израилевых.
- Не спорю, так как это одно и то же и проблема чисто терминологическая.
- У ваших предков выросли крылья или ракетные двигатели и они улетели на другую планету?
- Ценю ваш юмор, но вы почти угадали. Все однако было не так романтично, как вы описали. Это была драма, чтобы не сказать хуже. Жители планеты Ром, цивилизация которых была тогда примерно на том же уровне, что наша нынешняя, производили поиски подходящего материала на планету, где мы живем сейчас, но на которой тогда еще не было гомо сапиенс. Трудно сказать, каково было содержание и какими были цели эксперимента. Скорее всего он был не первым и на Земле они тогда, в 721 году до вашей нынешней эры, были не первый раз. Прежде, чем переправить туда наших предков, ромяне отобрали и доставили на Эфраим многие образцы растительного и животного мира. Многие считают, что атмосферу нашей планеты тоже создали ромяне.
- Но как они перевезли такую массу народа?
- Мы не знаем, как они это сделали, и многие у нас вовсе не уверены, что народу была такая уж масса. Вполне возможно, что они взяли только образцы.
- Какой кошмар!
- Не удивляйтесь, не возмущайтесь и не забывайте, что это был эксперимент.
- Над людьми?
- Вы же не стесняетесь производить эксперименты над животными. Вы считаете, что вспарывать живот лягушке или крысе меньший кошмар, чем угон ассирийцами в неизвестное направление целого народа? А ромяне почти безболезненно перебросили этих людей на Эфраим, предварительно снабдив своих пленников всем необходимым для жизни. Все наши предки были жителями одной страны и у них были один язык и одна религия. Трудности взаимодействия с природой были примерно те же минус филистимляне, эдуменийцы, амалекитяне, ассирийцы и прочая нечисть. Так что их эксперимент был не таким уж антигуманным, как вам могло показаться. Ассирийцы, те действительно поступали по-дикарски, а ромяне... Я бы не сказал. Они много раз до и после Великого Переселения моих предков бывали на Земле и вы иногда находите следы их визитов. Обратите внимание на то, как цыгане называют себя, а итальянцы - свою столицу. Но никто не помнит, чтобы они кому-нибудь причинили зло. Они знали, что причинять зло опасно.
- В каком смысле?
- Если рассматривать все события, как сложное переплетение энергетических потоков, то можно себе представить возникновение вредоносных завихрений в связи с нарушением энергетического равновесия.
- Я ничего не поняла.
- Но поняли все таки, что вредное действие способно провоцировать столь же вредное противодействие.
Он держал ее руки в своих ладонях, а она подумала, что, если у него это способ соблазнять женщину, то она приветствует и - да продлится мгновение.
- И так вы живете на своем Эфраиме: один народ, одна культура, одна религия и никаких споров и противоречий?
- Нет, конечно. Так наши предки жили до тех пор, пока их не стало больше, чем позволяет закон критической массы. Вспомните строительство Вавилонской башни. Средство достижения цели было примитивным, но идея, согласитесь, богатая. Вы думаете, их планы спутал Господь? Если бы это было так, разве разрешил бы он нам взлетать над поверхностью наших планет и шнырять по Космосу? Их беда была в том, что строителей собралось слишком много. Такая масса народа не только не способна создать настоящую культуру и возвыситься над духовным уровнем отцов, таким способом, как выяснилось, невозможно даже построить обыкновенную башню. У них все смешалось: языки, идеи, планы - и они поступили наилучшим для такой ситуации образом: рассеялись.
"В моем возрасте некоторые женщины уже имеют больших детей, а я о
сексе и ласках знаю только из книг," - подумала Лена, теряя нить его
рассказа и чувствуя на себе только его ладони.
Ни кровати, ни пола там не было, а было упругое пространство и движение их тел. Как под водой. Именно так: под водой и даже что-то похожее на водоросли и разноцветных рыбок вокруг.
3.
- У вас, землян, удивительная способность все опошлить и привести к абсурду. Вы находите правильные и хорошие слова и тут же начинаете стыдиться пользоваться ими. Да, это страна, где жили наши с тобой предки, твои - к югу от Ерушалаима, а мои - к северу.
- Ты не собираешься взять теудат оле с корзиной абсорбции?
- Пока нет, но кое-какие планы такого рода у нас имеются. Кстати, по закону о возвращении теудат оле дается всякому егуди, желающему его получить. А я не егуди, а эфраим, так что могут возникнуть трудности.
- То есть?
- - То есть, ты, к примеру, происходишь из колена егуды и о тебе в законе о возвращении сказано, что ты имеешь право на алию, а я не из вашего колена.
- Да, ты прав, отцы-основатели алию десяти потерянных колен не предусмотрели. Но это же чистейшая игра слов.
- Не спорю. Об этом мы еще поговорим, а сейчас давай позавтракаем вашими земными бутербродами с сыром и горячим кофе из обыкновенного термоса, который я купил в "Машбире".
Бутерброд из Белого домика... колумбийский кофе... термос из "Машбира"... подобие кофейного столика в сорока тысячах километрах от поверхности Земли... и принц с какой-то - у черта на куличках - планеты Эфраим...
***
- Однако, мы продолжаем удаляться от Земли. Зачем это?
- Возникли сложности.
- То есть?
- Мне сообщили из Центра полетов, что в мою сторону направляются три летательных аппарата из страны Реувен.
- Ну, так что?
- Я еще не объяснил тебе содержания моей миссии. Ну, словом, в Реувен против и могут попытаться помешать моей работе. Я думаю, ты понимаешь, что я не могу вот так сразу объяснить и рассказать тебе все.
- Хорошенькие дела! Заманить меня в свой корабль и провести со мной ночь - это ты мог вдруг и сразу, а...
- Зачем ты так? Я не заманил тебя, а предложил сотрудничество.
- Эти штуки у вас, на Эфраиме, называются сотрудничеством? А если сотрудничество с тобой означает что-то другое, то ты как-то позабыл сказать мне, что именно. И почему именно я?
- Я объясню, и при этом, заметь, ты в любой момент можешь отказаться.
- В любой? Прекрасная идея! Тогда останови, пожалуйста. Мне нужно домой. Где здесь автобусная остановка? Кстати, в семь вечера мне на дежурство. У тебя сотовый телефон, по крайней мере, есть? Или на Эфраиме его еще не изобрели?
- Я предложил тебе, а не другому, потому что ты хороший, добрый и умный человек. Кроме того...
- А кроме того, ты давно не был с женщиной.
- Это правда, но я не способен - с кем попало. А теперь ты близкий, очень близкий мне человек. Я могу отпустить тебя, если ты настаиваешь, но знай, что мне без тебя будет плохо.
- Придется искать другую сотрудницу для твоих дел и удовлетворения плотских потребностей?
- И это верно, потому что я послан на Землю для важного дела и потому что у меня есть плотские, как ты говоришь, потребности. И я тебя очень прошу остаться со мной.
- У меня есть выбор?
- Есть. Вот тебе моя рука. Возьми и обопрись.
Это было ударом ниже пояса. От прикосновения руки Эфраима у Лены закружилась голова и она потеряла нить. Вместо того, чтобы отпарировать новой репликой, она поднесла его ладонь к губам. Он взял ее за обе щеки, так что пальцы покрузились в каштановые кудри, и заглянул в полные слез глаза.
- Что же ты плачешь?
- Как же я смогу без тебя? Я всю жизнь ждала своего принца. И вот он... прилетел... Эфраим с планеты Эфраим.
***
- Скажи, а твоя машина не может испортиться? - спросила Лена, жуя булку.
- Ты боишься, что мы можем застрять в Космосе, как субару на дороге в Тель-Авив?
- Там можно вызвать мастера.
- Здесь, кстати, тоже можно вызвать мастера, но гораздо существеннее то, что, в отличие от самолета и автомобиля, моя машина представляет собой саморегулирующуюся систему.
- Господи, ну до чего же вы там все умные!
- Я тебе уже объяснял, что мы не умнее, а отличаемся от вас большей свободой и нестандартностью мышления. Плюс более совершенная социальная организация. Говоря проще, мы на свободе, а вы некоторым образом - в интеллектуальной тюрьме. Капризы эволюции. Мы опередили вас на несколько веков.
- Кое что подобное говорят у нас, когда сравнивают страны Европы и Северной Америки со странами Азии и Африки. Но, извини пожалуйста, Израиль - демократическое государство.
- Ну, ваша демократия имеет только одно хорошее качество: кто не хочет, может в ней не участвовать. И это самое лучшее, на что ее стоит употребить.
- У вас всегда так было?
- Что именно?
- Свобода нестандартного мышления.
- Может быть, я неточно выразился, но, если ты меня поняла, то отвечаю, что не всегда. В древности, когда наш народ, как было предсказано, размножился и распространился...
- Было обещано, что он размножится и распространится на Земле.
- Ничего подобного: там название планеты не упомянуто и наши раввины считают, что Бог имел в виду не Землю, а именно планету Эфраим или весь Космос, и именно в этом смысл благословения Яакова. Он благословил не приземленного Менаше, а Эфраима, который не был первенцем Иосифа, но зато "не от мира сего".
- Итак, вы размножились и распространились...
- И большая империя Эфраим, не выдержав собственного веса, рассыпалась на куски. Название сохранилось за планетой и за одной из стран. Мы, в частности, граничим с Даном и Реувеном, но большая часть нашей границы - морская. Всякое тогда бывало, в том числе ссоры и драки.
- Войны?
- Да, войны. Но самое ужасное произошло две тысячи лет назад, когда произошла религиозная реформа. Некто провозгласил себя богом, и это было ужасно.
- Неужели это так важно?
- Это было самой большой катастрофой в истории планеты Эфраим.
- Но почему? Какая разница, какому богу молиться? Можно себе представить, что новый бог изменил многие правила и появился новый храмовый ритуал, но наверняка потребовал, чтобы не убивали, не воровали, не спали с чужими женами и так далее. Так ведь?
- Так, но в то же время иначе. Самым великим человеком на Земле, а возможно во Вселенной был Моше рабейну, наш с тобой общий пророк. До него законодатели писали свои законы на высоких каменных стеллах и под текстом высекали собственные имена. Но все знали, что после смерти законодателя явится другой и сокрушит стеллу вместе с именем ненавистного тирана. (Всех тиранов обожают при жизни и ненавидят после их похорон.) А Моше рабейну поднялся на гору и всем велел дожидаться его прихода внизу. Заметь, он мог бы встретиться с Богом и в пещере. Или в овраге. Но ему понадобилась гора, чтобы его, моисеевы, законы сошли сверху, от самого Престола. И вот является некто, присваивает себе титул Гения, заявляет, что он тоже Бог, родной брат Господа Бога, и начинает вносить поправки.
- А у него не спросили, зачем он нужен и не достаточно ли одного Бога, без поправок к его конституции?
- Спросили и очень строго, но он сумел доказать, что без него никак невозможно, потому что существует еще один персонаж космической драмы, черный, заведующий злом во Вселенной, и он, родной Брат Господа, назначен командовать белым воинством для войны с Черным. А не то Черный кузен победит и тогда все пропадут и погибнут. Очень удобная диктаторам система, при которой любого человека - да хоть миллион людей! - можно причислить к воинству Черного кузена и стереть в порошок. Достаточно было сказать, что ты сочувствуешь Кузену, да что там! - одеть черную шляпу или вымазать лицо сажей при чистке трубы, как тебя клали на огромную сковороду и публично жарили, как котлету. Жаренное мясо потом разрезали на маленькие кусочки и жрец Брата господня клал это снадобье на язык прихожанам, а те, открыв рот, стояли в очереди. Кто откажется, говорили, умрет от ужасной болезни.
- Какой ужас!
- Пять веков длилась у нас эта холера, а за ней последовала Великая религиозная война, стоившая жизни пяти миллионам людей.
- И кто победил?
- Никто не победил. В больших войнах не бывает победителей, а реальны только плакальщики. Разве в ваших больших войнах было иначе? Дерутся, стреляют друг в друга, хоронят убитых, потом одна сторона празднует победу, но те и другие подсчитывают жертвы и разрушения.
- Так вот я и говорю: кто-нибудь же праздновал победу?
- Этот день вот уже полторы тысячи лет отмечают, как траурный, и те и другие, а произносить слово "победитель" считается неприличным.
- Однако какой-то положительный результат от войны все таки был?
- Конечно. Настало время терпимости и она распространилась во всех странах и, как я уже говорил, на все направления духовного поиска.
- Почему люди из страны Реувен хотят помешать тебе? Постой, не так. Ты до сих пор не сказал, что ты или вы, там, на Эфраиме, собираетесь сделать.
- Вкратце это выглядит так. Наблюдения последних десятилетий показали, что на Земле назревает экологическая катастрофа. Существуют два мнения: первое - позволить событиям идти своим чередом и не вмешиваться и второе - вмешаться и спасти то, что еще может быть спасено. В первую очередь - вас, егудим. Как никак мы близкие родственники. Первое мнение преобладает в стране Реувен, а мы считаем, что полагаться на мудрость и здравомыслие Землян...
- Вы невысокого мнения о наших интеллектуальных способностях.
- Оглянись по сторонам и почитай ваши газеты и книги. То, что вы без конца ссоритесь и воюете, ваше личное дело, и я не знаю планеты, на которой было бы иначе. Но сейчас вы похожи на детей, которые нашли ключ от чулана, где родители спрятали от них банку с керосином и спички. И нам видно, как вы чиркаете спичками.
- Это не ваш дом.
- Неверно. Ни у нашего, ни у вашего жилья нет границ, и никто не знает, к каким последствиям может привести катастрофа на вашей планете. Когда безответственные люди строили и эксплуатировали Чернобыльскую атомную электростанцию, всем казалось, что это дело касается только русских, а что получилось?
Эфраим замолчал и стал оглядываться по сторонам.
- Что-нибудь случилось? Мне кажется, мы остановились.
- Похоже на то, - медленно сказал он.
- Что это за огоньки вокруг нас?
- Ты не волнуйся. Ничего страшного не происходит.
- А что нестрашное?
- Они загнали нас в энергетический капкан.
- Люди из Реувен?
- Кто же еще? Но ты не волнуйся. Ничего страшного не случится.
- Кроме того, что мы: ни туда и ни сюда?
- Пока да.
Реувен взял свой коробок и начал с кем-то разговаривать. Язык казался знакомым, но ни одного слова невозможно было понять.
- С кем ты говорил?
- С Авнером. Погоди, не мешай мне.
- Но я хочу знать, что происходит.
- Послушай, у меня нет от тебя никаких секретов. На вот тебе этот шарик. Вложи в ухо и ты получишь синхронный перевод всего, что будет говориться.
- На иврит?
- Естественно. Русского языка я не предусмотрел.
- Не язви.
- Помолчи, пожалуйста. Дай подумать.
Он опять завертел в руках свою коробочку.
- Авнер, это ты?
- Я. Шалом тебе.
- Шалом. Зачем ты это сделал?
- Чтобы остановить тебя.
- Ну, и что будет дальше?
- Ничего особенного. Вызовем большой транспорт и отвезем тебя домой.
- Я пойду на таран.
- Погибнешь. Нас трое. Это еще никому не удавалось и доказано...
- Наплевать, что доказано.
- Очень на тебя похоже. И такой человек берет на себя смелость сам решать то, для чего нужна мудрость многих!
- Авнер, давай поговорим.
- Пожалуйста, Эфраим. Я много раз предлагал тебе поговорить по-хорошему и всем вместе решить этот вопрос.
- Такие вопросы не решаются большинством. Обсуждение и процедура принятия решения займет годы. Проигравший обратится в планетарный суд справедливости и так далее, до бесконечности.
- Это не предлог для того, чтобы делать по-своему.
- Я предлагал тебе сотрудничество.
- А я не отказался, но предложил обсудить всем вместе.
Эфраим задумался.
- Авнер, я здесь не один.
- А кто еще?
- Со мной женщина.
- Ты улетел один.
- Она из Ерушалаима.
- Вот как! Ты там успел жениться? А как же Бат-Шева?
- Нет у меня никакой...
- Понял. Бат-Шевы у тебя нет. А дури в голове полно.
- Авнер, давай поговорим. Я убежден в своей правоте и надеюсь, что мне еще удастся тебя убедить.
- А ты не допускаешь, что мои резоны могут оказаться более убедительными?
- Нет.
- Тогда нам не о чем спорить. Дискуссия имеет смысл только в том случае, если оба оппонента допускают возможность своей неправоты. А уверенность в своей правоте еще не доказывает правоту.
- Возможно. Но это случай, когда нет вариантов.
- Такого не бывает. Варианты всегда есть.
Эфраим опять помолчал.
- Осада будет продолжаться, пока ты не ослабеешь и не сдашься.
- Скорее умру.
- И женщина тоже?
- Авнер, мы не можем допустить гибели планеты Земля.
- Согласен. Это было бы катастрофой.
- Мы не можем допустить гибели Израиля. Оборвется нить, оборвется: "Бешаа а-баа бирушалаим" и наше существование потеряет смысл.
- Принимаю, хотя и с большой натяжкой. Мы, в Реувен, не знаем этой формулы. Она возникла через тысячу лет после того, как наши предки уже жили на другой планете. Наша альма матер - планета Эфраим. Израиль - мечта идиотов вроде тебя.
- Сам ты идиот.
- Поговорили. Ну, хорошо, я твои резоны знаю, а ты - мои?
- Ты считаешь, что мы не вправе вмешиваться в дела Земли. Землянка, которая со мной, тоже так считает.
- Значит у меня на Земле есть, как минимум, один союзник. Это единственный мой резон?
- Насколько я знаю.
- Вот видишь. Если бы ты выслушал меня до конца, то познакомился бы и с другими причинами, по которым тебя следует остановить, пока ты не натворил бед.
- Ну, хорошо, я тебя слушаю.
- Земляне не любят, когда иноземцы вмешиваются в их дела...
- Мы создадим в Шомроне свою колонию. В ней поселятся добровольцы из Эфраима. Проживающих на этой территории арабов мы переселим в Иорданию.
- Арабы и их иорданские братья будут, конечно, в восторге!
- Они получат тройную компенсацию.
- Даже четвертную (Что тебе стоит!), но ты с ними об этом уже договорился?
- На определенном этапе мы вступим с ними в переговоры.
- А правительство Израиля?
- Оно будет в этом заинтересовано.
- И в этом случае тоже решение - твое, а другие присоединяются. Но допустим, что этот этап ты прошел и все на твоей стороне. Как ты думаешь, что произойдет на следующем этапе?
- Колония Эфраим займется экологической рекуперацией планеты.
- Все - своими силами и с использованием импортной технологии, верно?
- Нет, одни мы не сможем.
- Значит вы привлечете к этой работе землян. И ты, как я понял, уже начал собирать команду. И первое, чем заинтересуются твои земные сотрудники, это возможностью применить нашу технологию для целей, которые они определят сами. Ты понимаешь, к чему это приведет?
- - Мы не допустим распространения опасной для них технологии.
Наступила тишина. Разноцветные огоньки вокруг создавали такое впечатление, как будто их корабль подвесили внутри новогодней елки: не очень уютно, однако же, живописно. Солнце было таким ярким, что от него приходилось отгораживаться специально приспособленным для этого щитом, а Земля была совсем рядом и выглядела очень нарядной.
- Ну, что об этом думает землянка? - спросил Эфраим.
- Тебе не кажется, что ты должен был спросить меня об этом до того, как мы отправились в полет?
- Похоже на то, что у егудим тоже, как у эфраимян, привычка на вопрос отвечать вопросом.
После чего они опять помолчали. Авнер тоже молчал.
- На каком языке вы разговариваете? - спросила Лена.
- На языке эфраим. Он происходит из иврита, но можешь себе представить, какой эволюции он подвергся за два с половиной тысячелетия. Язык реувен немного отличается от нашего, но мы хорошо понимаем друг друга. Практически реувен и эфраим, это совсем другие, отличные от иврита, языки, но сходство можно заметить. Ну, хорошо, допустим, я был не прав, но, видишь ли, я же не собирался насовсем увозить тебя с Земли. Просто хотелось уединиться с тобой в Космосе. Здесь красиво и никто не мешает.
- Именно так: никто не мешает!
- Но я же не знал, что Авнер настолько всерьез принял мою скромную экспедицию. Я всего навсего отправился на разведку. Один, даже без команды. А теперь я тебя спрашиваю, что ты думаешь о моем споре с Авнером?
- Выходит так, что я выступаю в качестве полномочного представителя шести миллиардов землян, но меня же никто не уполномачивал!
- Пока тебя спрашивают, что ты об этом думаешь, и ты представляешь только себя.
- Я склоняюсь к тому, что оба вы, ты и Авнер, по-своему правы.
- То есть?
- То есть планету Земля и ее обитателей нужно спасать...
- От них самих!
- Согласна, но Авнер учитывает ситуацию на Земле и то, что может случиться, если ваша технология попадет в руки людей. Послушай, я не политик и не технолог, но я знаю, что не всякую технологию и не во всякие руки можно передавать. Может случиться, что вместо добра и пользы вы принесете непоправимый вред.
- Мы установим ограничения на передачу технологии кому попало.
- Законы о нераспространении? Это у нас уже пробовали. Кроме того, вы же не ограничитесь технологией. Пользуясь технологическим преимуществом, вы постараетесь навязать Земле свои порядки, которые считаете более совершенными.
- Ну, почему же непременно навязать? Мы предложим вам свои социальные модели и вы увидите, что они лучше ваших.
- А что если земляне не готовы к внедрению у себя ваших более прогрессивных моделей?
Эфраим повертел в руке пульт, который всегда был при нем, и яркое облако из голубых молний окружило корабль. Лену охватил жар, она на какое-то время потеряла сознание, а когда пришла в себя, Эфраим вливал ей в рот горьковатую жидкость.
- Извини, дорогая, у меня не было другого выхода, - сказал он и поцеловал ее в щеку.
- Ты таки решился на таран?
- Решился, но все уже позади.
Лена посмотрела в сторону Земли, которая теперь выглядела, как полумесяц, если смотреть на наш единственный спутник с поверхности нашей планеты.
- Куда мы летим? На Эфраим?
- Нет. В другую сторону.
- Меня ты ни о чем не спрашиваешь и даже не предупреждаешь. Я значу не больше, чем купленный в Машбире термос.
- Кстати, в нем еще есть кофе. Давай выпьем по чашечке.
- Каким будет твой следующий маневр? Ты и дальше собираешься делать все, не ставя меня в известность о намерениях.
- Разные бывают моменты в жизни.
- У нас это считается бестактным.
- Извини.
- Куда же мы направляемся? На Эфраим?
- Нет, в сторону планеты Марс.
- И что же мы забыли на Марсе?
- Там энергетическая ситуация такова, что Авнер подойти не сможет, а корабль этой конструкции - с легкостью. Я свяжусь с Эфраимом, и мы решим, как действовать дальше.
- Это похоже на войну.
- Не преувеличивай. Речь идет о научно-технических разногласиях, не больше. Это займет несколько земных дней, но если учесть разницу в скоростях движения... Пока тебе придется питаться непривычной для тебя едой, но я надеюсь, она тебе понравится. Вот только кофе не будет. Он на Эфраиме не растет.
В его глазах прыгали золотистые огоньки, и, потому ли, что огоньки были такими особенными, или по другой причине, но она снова почувствовала свое слияние с ним, с его сильным и добрым телом. Она взяла его руку и прижалась к ней щекой.
Оглянувшись она увидела приближающийся красноватый диск и по нему, как в зрачках Эфраима, бегали и прыгали веселые золотые искорки.
- А еще говорят, что Марс - бог войны, и планета тоже, - сказала Лена.
- Я в этом ничего не смыслю, однако на твоем месте я бы не отбрасывал идеи астрологии, как и другие, из подобных областей. Сам я специально этим не занимался, но я тебе уже говорил, что у нас никогда не только не было запретов на направления научного и духовного поиска, но даже сама мысль, что изучение взаимодействий между линиями ладоней, планетами, состоянием здоровья людей, их характерами и так далее может быть объявлено антинаучным, потому что кто-то другой в этом не смыслит.
Уже видны были марсианские, все в теплых красновато-коричневых тонах, ландшафты.
- Старик Бредбери всю жизнь мечтает побывать на этой планете, - вспомнила Лена.
- Если так будет продолжаться, то как бы вам всем не пришлось все начинать с самого начала на этой или на какой-нибудь другой планете, - грустно заметил Эфраим. - Мне будет очень жаль, если обещанная нам Богом и завещанная нашими предками страна станет необитаемой для людей.
- Ты говоришь, что у вас прекрасная планета, и вы там добились таких успехов, и благосостояние на таком уровне...
- Ты не понимаешь, Лена. С тех пор, как Моше рабейну принес нам Тору с Синая, куда только судьба не забрасывала наших людей...
- Не всегда забрасывала. Как часто наши люди ехали не туда, где нужно было селиться и быть, а туда, где им казалось лучше! У вас на Эфраиме такого не было, а на Земле...
- Историю евреев я изучал. У нас, конечно же, иначе. Но и у меня, поверь мне, когда смотрю на горы Эфраима в Шомроне, слезы в глазах. Судьбы бывают всякие и можно оказаться даже в другой галактике, но действительно родной дом - это Егуда и Шомрон.
- Да, я тоже думаю, что Яаков, когда благословлял Эфраима, сына Иосифа, имел в виду, что его потомки будут жить в Шомроне, а не на другой планете.
***
- Шалом, Эфраим! - услышали они голос Авнера, и Лена поспешила вложить шарик себе в ухо.
- Ну, как, вырвался? - усмехнулся Эфраим.
- Не будь ребенком, - ответил Авнер. - Ты рисковал не только своей жизнью, но и жизнью своей подруги. Я повторяю, Эфраим, что ты абсолютно безответственный человек. Все так обошлось, потому что я открыл тебе проход. Послушай меня внимательно. Я предлагаю нам всем вернуться на Эфраим и решить проблему коллегиально и по серьезному. Я не настаиваю на своей правоте. В известном смысле, видимо, вы тоже правы. Но все это нужно делать с большой осторожностью, чтобы мы из добрых побуждений не натворили еще больших бед. Кроме того, не хватает еще драки между нами. Кстати, что об этом думает гэверет?
- Слава Богу! Впервые меня тоже спрашивают, в какую мне нужно сторону.
- Ты согласен, Эфраим?
Эфраим выглядел, как мальчишка, которому учитель сумел доказать его неправоту.
5.
Они сидели в Белом кафе, за белым столиком и на парне с бугристыми руками был белый фартук, правда не первой свежести. Парень поставил перед ними две большие чашки кофе и положил на тарелку два огромных бутерброда с сыром и овощами.
Их молчание означало гораздо больше того, что они могли сказать друг другу. Наконец он произнес то, что любой другой сказал бы при подобных обстоятельствах:
- Может быть, ты передумала?
- Нет, Эфраим, одному Богу известно. как я тебя люблю, но к этому я не готова. Даже в другую страну уехать не просто, а так вот вдруг сменить планету? Как пару обуви. Кроме того, Авнер что-то там упоминал насчет Бат-Шевы...
- Понимаю. По здешним законам у мужчины может быть только одна жена. Но ведь ты же знаешь, что наш общий, национальный Закон...
- Я знаю, Эфраим, но подумай о том, сколько еще законов и обычаев, ситуаций и обстоятельств ожидали бы меня. Я не готова к этому. Помни, что на планете Земля, в Иерусалиме, который близок нам обоим, живет доктор Лена, что она безумно любит тебя и ждет, как ни одна Пенелопа еще не ждала своего Одиссея. А может быть, и в самом деле, вы решите снарядить экспедицию по спасению Земли. Считай, что с одной представительницей планеты ты уже договорился.
***
Над Иерусалимским лесом поднялось и расстаяло в небе голубоватое облачко, а на белом столике осталась недопитая чашка кофе.
- Есть примета, - казал парень, убирая чашку. - Если посетитель уходит, не допив кофе, то значит он еще вернется. Не сегодня, так завтра
-
-