- Ну, и что было дальше? Ты, конечно, рассказал своим начальникам о том, что видел ночью? Прыщавого посадили в тюрьму? - спросил Рыжий варвар.
- Не совсем так. Я сказал майору, командиру батальона. Тот внимательно посмотрел на меня и говорит: "Ты еще кому-нибудь об этом рассказывал?". Я говорю: нет, только Вам. А он мне: "Пока молчи об этом". И показал мне тыльную сторону своего кулака.
- И ты молчал?
- А что оставалось делать? У майора был такой волосатый кулак! Он еще повел меня к полковнику, и оба они объяснили мне, что нераскрытие парашюта и гибель солдата, это само по себе уже ЧП. Знаешь, что такое ЧП? В армии этого больше всего боятся. А если еще и убийство! За это их всех могут в должностях понизить. Они отправили меня домой самолетом вместе с гробом и велели больше не возвращаться. Сами потом по бумагам провели мой дембель. Без меня.
- А как же было с Любой?
Он все понимал этот Рыжий варвар. Даже больше, чем этого хотелось Иосифу. Кто бы подумал, что это наглое млекопитающее с мусорника обладает такой интеллектуальной проницательностью? Иосиф накупил для него в супере кошачьей еды и оставлял вкусные кусочки курятины. Так что котяре эти встречи были очень по вкусу, и он совсем перестал посещать мусорный танк.
"Я вроде как подлизываюсь к нему, пытаюсь задобрить. Да у него уже власть надо мной!" - подумал Иосиф, но перспектива оказаться под пятой дворового кота его не смутила. Это по причине одиночества, что ли?
- Как было с Любой? Но ты же помнишь, какими глазами на нас смотрели наши родственники уже тогда, седьмого ноября. Все решили, что мы жених и невеста. Ну, я ей через пару дней после похорон и сказал, что нам пора решать. В смысле: кто мы друг другу и так далее. Она только плакала, а потом сказала, что да, конечно, мы поженимся. Правда, призналась, что между нею и покойным Мироном... что они были близки.
- Дела большие! - воскликнул Рыжий. Пожалуй и Мирон сказал бы в этом случае то же самое.
- Словом, решили так: мы расписываемся в ЗАГСе, но свадьбы не устраиваем. Вот, в принципе, и все. Я работал в разных местах и учился на вечернем отделении физмата. Потом поступил в аспирантуру и работал на кафедре. У меня самая простая на свете биография. Никаких драматических событий. Я не принял ни одного судьбоносного решения, не стал на пути чьей-либо карьеры, ни разу не восстал против спущенного свыше решения, даже докторскую защитил на тему, навязанную мне завкафедрой. Не знаю почему, но тебе я впервые в жизни говорю все, что сам о себе думаю.
Хоть бы этот рыжий урод как-нибудь среагировал! Мог бы, например, поблагодарить за доверие.
2.
При следующем посещении Рыжий молча возился с куриной ножкой, стараясь не упустить ни одного мясного волоконца. Потом спрыгнул на пол и отправился в комнату. Возможно, врач прописал ему послеобеденный моцион.
Над придвинутым к стене столом у Иосифа был "иконостас" - две полки, уставленные фотографиями в рамках. Вся его жизнь в групповых и одиночных портретах.
Иосиф, как вежливый хозяин, последовал за гостем. Усевшись на диван, он наблюдал за Рыжим варваром, который прыгнул на стол и, усевшись перед "иконостасом", принялся разглядывать лица, а правой лапой при этом умывался и расправлял усы. Его взгляд действовал на Иосифа, как ремоут контрол, и удивительным образом взгляд Иосифа непроизвольно следовал за взглядом кота.
Иосиф испытывал мазохистское удовольствие от подчинения этому наглецу, вторгшемуся в его одиночество с бесцеремонностью, на которую способны только представители этого биологического вида. Впрочем, подумал он, по части наглости люди им не уступают.
Таким образом, оба они принялись разглядывать фотографию, на которой все трое, Мирон, Люба и Иосиф (Люба посредине) выглядели лет на 16. Рыжий, не меняя положения тела, повернул голову почти на 180 градусов и их взгляды встретились.
- Да, ну, конечно же, помню. Вовке на день рождения подарили "ФЭД", увеличитель и всю остальную фототрихомудию. Вовкины родители были в торговле и могли позволить себе и не такое. Он позвал Мирона и Любу к окну и попросил стать чуть боком к свету, чтобы добиться правильной игры светотеней. Он еще сказал, что эти двое очень фотогеничны и вообще прекрасная пара. А Мирон позвал меня и сказал, что с Иосифом получится еще фотогеничнее.
Иосиф закончил комментарий к фотографии, но Рыжий продолжал смотреть все также требовательно.
- Что еще ты хочешь узнать? Ну, да, помню. Мне это было неприятно.
- Плохо быть вторым?
- И это тоже.
- А что еще?
- Ты сам понял.
- Вовка был твоим соседом?
- Да, они жили в том же доме, что мы. Этажом выше. Мы в полуподвале, а они в бельэтаже. Он был хамом. Толстый такой парень. На голову выше меня.
- Ты не любишь стоять рядом с кем-нибудь, кто на голову выше.
- Если бы не это, то с той математической темой, которую мне навязал завкафедрой, я бы в жизни не справился.
- Понятно.
- Однажды Мирон должен был прийти ко мне, чтобы вместе разобрать пару шахматных партий. Он с этим делом справлялся лучше меня.
- Ты это помнишь.
- Ну, да. Я ждал его возле ворот. Подходит Вовка и вдруг говорит: "Дай руп". У меня не было денег. Это у него всегда были деньги. Ему отец давал пачками, а мать еще добавляла. Они оба были в торговле. Вовкиного отца потом посадили лет на пять, кажется.
- Ну, так что.
- Ничего особенного. Мелочь.
- У тебя все по мелочам.
- Пожалуй. Но у меня, действительно, не было денег, а Вовка, тот понимал, что у человека может не быть денег, но не до такой же степени, чтобы не было рубля. Ему это казалось противоестественным. Так я думаю. Он подумал, что я жмотюсь и ткнул меня кулаком в грудь. Просто так. Я не думаю, что он хотел всерьез, но я упал и обо что-то стукнулся затылком. В это время подошел Мирон и ничего не сказал, а только ткнул Вовку пальцем куда-то сюда, под дыхало, и тот согнулся. Я однажды попробовал ткнуть одного пацана пальцем в это же место, но тот только спросил: "Ты чего?"
- Все понятно, - сказал Рыжий и продолжил разглядывать мою фотогалерею. - Это Люба?
- Да, это моя жена.
- Она выглядит не так, как на той фотографии, где вы втроем.
- Возраст. Годы, знаешь ли, никого не красят. Ты тоже, я догадываюсь, выглядишь сейчас не так, как тогда, когда был котенком.
- Это точно. А рядом с нею ваша дочь?
- Да, это Зина.
- Красивая. Но на тебя она не похожа. Скорее на...
- Ты прав, но мы с Любой никогда этого вопроса не обсуждали.
- Держал в себе?
- Держал.
Однажды Иосиф советовался по этому поводу с одним ученым психологом, и тот объяснил ему, что внутреннее напряжение, которое эта ситуация вызывала между ним, его женой и дочерью, психологически хуже того, которое разряжается скандалами и разводом, но что он должен был сделать? Его же никто не обманул. И Мирон и Люба честно сказали ему, что они были близки, а что происходит из близости, это он должен был понимать.
- Ты, кажется, сказал, что у тебя двое детей.
- Да. Рюрик.
Почему Любе захотелось назвать сына Рюриком, он никогда не мог понять. Он никому этого ни разу не говорил, но у него было подозрение, что его жена тайком от него встречалась с одним доцентом из ее института. Это было именно тогда, за год до рождения Рюрика. Впрочем, нет, однажды он поделился с Николаем Семенычем. Они одно время работали над общим проектом, а Николай Семеныч любил выпить. Отказываться было неудобно, и однажды, подвыпив, Иосиф пожаловался ему на свои подозрения. Николай Семенович только засмеялся и сказал, что, во-первых, его Люба производит впечатление женщины, которую сексуальные отношения мало интересуют, а во-вторых, Рюрик - копия Иосифа.
Иосиф перестал думать о возможных изменах Любы, но впервые задумался о ее холодности. В его жизни были две женщины, и Наташа была первой. Это были небо и земля, огонь и лед.
- Лучше бы ты женился на Наташе, - заключил Рыжий.
Это верно. Лучше было жениться на Наташе.
- Тебе нужна была Наташа, а не Люба.
- Вероятно, так.
- А что если ты когда-нибудь узнаешь, что Наташа тоже вырастила твоего сына? Или дочь?
- Я об этом не думал. Вернее сказать, я думал не об этом.
- Ты думал об этих женщинах или о друге, которого ты так ненавидел?
"Этот чертов кот уже переходит все границы", - подумал Иосиф.
3.
Теперь Рыжий, привстав, разглядывал фотографию, на которой они с Мироном были в военной форме, и снимок был сделан в момент работы над укладкой парашютов. Эта фотография, в отличие от предыдущих была цветной.
- У Мирона были рыжие волосы! - удивился кот.
- Да. В нашем классе его назвали Рывой.
- Что это значит?
- Сокращенно от "Рыжий варвар".
- Ах, вот как!
- Он не обижался.
- Вообще, он был добрым.
- Мне тоже так показалось.
Кот спрыгнул со стола и направился к балкону.
- Ты уходишь?
- А ты хочешь мне еще что-то рассказать?
- Да, вроде бы...
- Раз в жизни нужно сказать правду. Если не другим, то хотя бы себе самому. Или дворовому коту, который никому не растреплет. Расскажешь?
Иосиф двумя руками сжал голову.
- Расскажи. Легче станет.
- Хорошо. Расскажу.
- Ну, говори.
- Это сделал я.
- Что ты сделал?
- Что сделал? Когда мы складывали парашюты, его срочно позвали. Опять, наверное, кому-то из офицеров нужно было починить транзистор. Или утюг.
- Ну?
- Ну, он попросил, чтобы я закончил укладку строп.
- И ты?..
- Потом, когда я ночью увидел, что Прыщавый зашел туда, в эту комнату, то подумал...
- Ты подумал, что заодно можно свалить на этого подонка?
Иосиф опустил голову и заплакал. Потом посмотрел в сторону балкона. Кот стоял на перилах и смотрел на него. Солнце расплавило золото на его голове, и он был точь в точь как Мирон.