Мошкович Ицхак: другие произведения.

С ярмарки на ярмарку

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 3, последний от 17/11/2015.
  • © Copyright Мошкович Ицхак (moitshak@hotmail.com)
  • Обновлено: 17/02/2009. 15k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Израиль
  •  Ваша оценка:


      
       С ЯРМАРКИ НА ЯРМАРКУ
      
       Все мы осколки большого, странной формы зеркала, однажды, очень много лет назад, разбитого хамского вида римским легионером. Мы с жалобным звоном разлетелись по всему свету и теперь попадаемся и путаемся на всех континентах от Патагонии до самого Чукотского полуострова, где, как говорят, "выращиваем морозоустойчивую породу евреев".
       Осколки осколками, но если заглянуть в каждый и внимательно присмотреться, то можно разглядеть и прочесть письмена, описывающие судьбу каждого в отдельности и всех нас вместе - наше прошлое, настоящее и будущее тоже.
      
       В университете я учился французскому языку у Жако Самсоновича Р. Мне объяснили, что у него такое имя, потому что он родом из Парижа. В стране, где меня угораздило родиться и жить, выходцы из Парижа в те времена встречались не очень часто, во-первых, потому что, родившись во Франции и не будучи сумасшедшими, они не очень стремились перебраться в страну победившего социализма. А во-вторых, потому что, если такие чокнутые все же попадались, то местные комиссары Мегре тут же обвиняли их в шпионаже и отправляли выращивать морозоустойчивую породу своих потомков на Колыму.
       Правда, я познакомился с Жако уже в благословенный период застоя, задолго до того, как ему разрешили съездить в Париж, где прошло его детство. Само собой - без жены и детей, а когда он вернулся, я спросил у его жены, как Жако, и она ответила: "Снаружи улыбка для других, а внутри тоска".
       Именно тогда он рассказал мне историю своей семьи.
      
       ***
      
       Семья, как семья, один из осколков разбитого этим чертовым легионером зеркала. Нет в ее судьбе ничего особенного по сравнению с другими семьями "вечных жидов" Восточной Польши, которую принудили считать себя Западной Россией. Традиционно и в соответствии с нравами того времени и места евреи шпионажем в пользу иностранных государств не занимались, но их обвиняли в этого рода деятельности. Причина очень проста: российские власти полагали, что люди, с которыми они так бессовестно обращались, по логике вещей должны их ненавидеть и действовать в пользу их врагов. По какой-то очень странной причине евреи этим не занимались, хотя стоило, но власти в 1914 году массово выселяли их из прифронтовой зоны. С другой стороны мечтать, что эти люди будут великими патриотами империи и толпами валить в их армию и действующие войска, было бы черезчур наивно. Более того, мужчины призывного возраста делали все возможное и невозможное, чтобы избежать этой высокой чести.
       Отец Жако был шойхетом (резником) и обладал такой физической силой, что ему ничего не стоило, схватив ручищами быка за рога, коротким рывком бросить его на землю. Один начитанный остряк однажды сказал ему: "Эх, Шимшон, Шимшон, не выйдет из тебя тореадора. Если бы ты вышел на арену, то все быки со страху разбежались бы. Ты бы им всю корриду насмешил и испортил". Шимон не понял шутки, потому что никогда не слышал о корриде и тореадорах.
       В тореадоры Шимшона не пригласили, но в связи с тем, что какой-то придурочный студент в сербском городе Сараево застрелил австрийского эрцгерцога, ему приказали явиться на призывной пункт. Шимон намек понял и первым делом изловчился, пока не поздно, отправить семью пароходом в Америку, а сам с большой неохотой взвалил на плечо мосинскую трехлинейку.
       В Нью-Йорке, на берегу залива, там, где сейчас Беттери парк до сих пор сохраняется форт с бойницами, из которых никому стрелять ни разу не привелось, но зато в 80-х годах позапрошлого века, когда после убийства императора Александра второго по России прокатились погромы...
       Кстати, вспомнил, как моя тетя Еля однажды заметила: "Странно, что погромы всегда почему-то прокатываются, а что-нибудь хорошее проходит, причем, как правило, мимо нас"...
       Да, так вот, когда по империи легионерской колесницей прокатились очередные погромы, и сотни тысяч осколков зеркала покатились в "голдене медине", в надежде, что в Америке такие мероприятия на ближайшее время не запланированы, этот форт пригодился для приема иммигрантов, где их подвергали проверке на исправность документов и здоровья. Особенно придирались к состоянию глаз.
       Между прочим, все братья моего дедушки накануне Первой мировой тоже прошли через этот форт, а дедушка остался. Врядли из любви к императору. Скорее всего, поленился складывать вещи. Впоследствии ему это вышло боком, но об этом отдельно.
       Все члены семьи Шимшона были, слава Всевышнему, здоровы, кроме бабушки, у которой слезились глаза и, хотя жена Шимшона Ривка на общепонятном идыше пыталась объяснить чиновникам, что слезы в глазах еврейской бабушки - дело обычное, их вернули обратно в Европу, потому что в Россию все дороги были уже перекрыты войной. Так они застряли в Париже, в известном квартале, который евреи называют "Плецлом", а сами парижане Маре, что означает "болото". Это к северу от Риволи, и там, если помните, есть кошерный ресторан на улице Розье. Вы наверняка помните этот ресторан, если не потому что в нем подают кисло-сладкое жаркое и фаршированную рыбу, то хотя бы потому, что однажды арабы на минуточку устроили там взрыв и погибло много евреев. Но взрыв был уже в наше время, а тогда, между делом Дрейфуса и взрывом на улице Розье, было относительно спокойно, и семья Шимшона поселилась в Плецле. Ривка устроилась работать на фабрику игрушек, которую держал один еврей, выходец из Витебска, и они стали французами, хотя и не в полной мере, так как гражданства им не дали, и официально они оставались "русскими".
      
       ***
       Шимшон не очень мечтал пролить свою еврейскую кровь за императора и его братию, и, по правде говоря, больше сочувствовал старику Францу-Иосифу, сына которого этот подонок застрелил в Сараево, хотя у Фердинанда как раз были в этот момент самые лучшие намерения.
       Может быть я не прав, но когда слышу, что нас в разных странах обвиняют в недостаточности патриотического пыла, то больше всего меня удивляют не сами обвинения, а то, что мы при этом обижаемся на них. Если историки никак не могут сойтись во мнении относительно того, какого черта все европейские лидеры тогда, в 1914-ом завелись и отправили на тот свет 20 миллионов своих подданных, то почему Шимшон должен был умереть за дом одного из ближайших императоров, при том что императоры за Шимшона умирать не собирались.
       Короче, в первом же бою Шимшон великодушно отдал свою трехлинейку первому попавшемуся немецкому солдату, бодрым шагом отправился в плен и так дошел до самой Бельгии. Очень с руки, так как до этого его семья отправилась в западном направлении. В это время армия, которая так нуждалась в его боевом подвиге, в это время героически тонула в болотах Восточной Пруссии, а ее осознавший собственную бездарность командарм застрелился. Только в этом болоте Шимшона и не хватало!
       ***
      
       В бараке Шимшона сразу же невзлюбили. Будь он ординарным жидовским хлюпиком с каплей под носом и извиняющейся улыбкой, его поощрительно тыкали бы большим пальцем под ребро, он вскрикивал бы с напускным испугом и все бы смеялись: а жиденок ничего себе, забавный! А с Шимшоном один испробовал такой трюк, но, получив короткий удар локтем под дыхало, битый час провалялся, и Шимшон спокойно сожрал его пайку. Другой в бане, вовсе не желая его обидеть, поинтересовался, у всех ли жидов такое украшение на гениталиях. Шимшон опрокинул ему на голову таз с кипятком, и это было несправедливо, потому что парень вовсе не хотел его обидеть, а просто поинтересовался. Галутская черта - непрерывное ожидаие подвоха, удара, обидного слова.
       ***
      
       В связи с этим почему-то вспомнил Вовку Гуревича-остряка, который работал на заводе, куда меня на недолго забросила судьба индейка. (Куда она меня только не забрасывала?) Так вот, этот Гуревич был шутником, из тех, что не пропускают никакого случая. И вот, однажды пришел на завод второй секретарь какого-то там третьего комитета. Новенький что ли, или первый раз на этот завод пришел. Нормальный такой блондинчик по пропаганде и агитации. В голубом галстучке. Совершенно безобидный.
       В коридоре встречает Гуревича и нормально спрашивает, где отдел кадров.
       - А зачем вам туда? - спрашивает Вовка. - У нас евреев на работу не принимают.
       Это он так пошутил. Дурацкая шутка! Секретаренок был типичным славянином, но обиделся за еврейский народ и потом целый час полоскал Вовке мозги и объяснял ему, что евреи в каком-то смысле тоже люди, а Вовка понял, что секретаренок принял его за кого-то другого, не еврея.
       Почему я об этом вспомнл?
       ***
      
       Словом, бывшие коллеги по оружию решили Шимшона пришить, и один из них по старинному славянскому обычаю шепнул ему об этом, после чего Шимшон понял, что лучше бежать, чем оставаться в этом бельгийско-немецком лагере. Бежать было не трудно, так как военнопленных почти не охраняли. Тот, что шепнул Шимшону, следуя тому же обычаю, шепнул братве, что жид смылся. Вон туда, к лесу он пошел.
       Его догнали трое. Все с ножами. Шимшон их честно предупредил, что не стерпит. Трое бандитов не вняли. Первого же Шимшон сбил с ног и подобрал отскочивший нож. Второму он коротким быстрым движением полосонул по сонной артерии. Таким ударом Шойхет убивает теленка. Этому непросто научиться, но без этого мясо теленка не будет кошерным.
       - Не надо, - сказал двоим, один из которых с трудом поднимался с земли. Они сделали движение в его сторону, но, подумав, отступились, а он пошел дальше и прошагал поперек Северной Франции до самого Парижа. Находя евреев, расспрашивал о своей семье. Слава Богу, тогда еще все они говорили на маме лошн.
       В те времена идиш был в Европе не менее международным языком, чем сегодня английский, а у евреев роль нынешнего Интернета выполняло подобие лесной почты. Заходишь в лавку и с порога бросаешь: "Шолом-алейхем, хавейрем! Вос герцах?" и схода получаешь искомую точную информацию примерно в такой форме: "Вы и-имеете в виду же-енщину с четырьмя де-етьми и старухой, которая немножко ц-ы-ы-ыдрейтер, а ее муж в России ушел на войну? По-о-о-нятия не имею, но вы спросите у-у-у парикмахера Ру-у-у-вима, так он наверняка знает. А вы и есть то-от самый, которые ее муж? И что вы го-о-оворите? Так сегодня же эрев шабат Так почему бы Ван не-е-е посидеть с нами и к ста-а-ати рассказать вус герцах в О-о-о-дессе?"
       Это справочное бюро помогло Шимшону выйти на Плецл и на Ривку с детьми, причем старуха к этому времени умерла, а мой приятель Жако родился только в двадцатом, уже в Париже. Человеку с такой силищей в руках работу искать не приходится, она сама его находит, даже если этот человек все французские слова произносит на идыш. Так они прожили в Плецле еще несколько лет, и Жако уже ходил в школу, но случилось несчастье, Шимшон попал в аварию, и это было смертельно.
       То, что евреи в трагических случаях стараются помочь друг другу, ничего не скажешь, это хорошо, но на этот раз сердобольными людьми оказались люди из передового отряда рабочего класса, и эти люди не учли, что у Ривки же нет французского гражданства, а людям, не имеющим гражданства во Франции, как и во многих других странах, участвовать в политических акциях и демонстрациях запрещено. И лучше бы Ривка не поднимала красное знамя борьбы за торжество коммунизма на всей планете. Поэтому, когда первого мая 19... уже 30-го года ее на бульваре имени революционного генерала Лафайета взяли с поличным, в смысле с красным флагом, то тут же отобрали вид на жительство и выслали по месту, как говорится, прописки, то есть в СССР. Вначале Ривка даже не огорчилась: мы поедем в "широка страна моя родная"! Она же не знала, что в той стране жить, товарищи стало лучше, жить стало веселее.
       В этом сказалась не только коммунистическая пропаганда, но одна из черт, подмеченных нашим любимым Шолом-Алейхемом в романах "С ярмарки" и "Блуждающие звезды": нам всем вечно кажется, что мы должны куда-то ехать. На какую-то другую ярмарку. Я бы сказал о нас, что мы, как минимум мысленно, постоянно едем с одной ярмарки на другую.
       Старший брат Жако в это время уже был взрослым парнем и занимался к тому же не революцией, а столярным делом. Поэтому он остался, а Ривка со всем своим выводком не успела оглянуться, как станцией пересадки на советский поезд была Шепетовка. Тогда это была пограничная между Польшей и СССР станция.
       Первое, что они увидели на перроне станции Шепетовка была большая группа детей в лохмотьях. К ним подошел оборваниец, совершенно не похожий на существо, которое на улицах Розье и Риволи называли детьми. Беспризорник протянул руку, и в его глазах они увидели всю историю страны с 17-го по 30-й годы. Ривка протянула мальчишке первое, что нашлось в кармане - плитку шоколада, но тот испуганно отскочил. Ривка сняла обертку и отломила кусочек для Жако, и только, увидев, что это едят, мальчишка взял и сунул шоколад себе в рот. Ривкины дети заревели на всю станцию, Ривка тоже, и с этого сигнала началась их советская жизнь.
       ***
       Тогда в СССР еще были еврейские школы, и Жако вначале учился на идиш. Потом потихоньку все пошло своим чередом.
       - Где ваша Родина? - спросил я его и добавил: - Чтобы выпить за нее.
       Он не ответил.
       ***
       Где сейчас живут дети Жако? В Беер-Шеве? В Ванкувере? На Огненной Земле? Или собирают чемоданы, чтобы ехать на новую ярмарку?
      
      
      
      
      
      
      
      
  • Комментарии: 3, последний от 17/11/2015.
  • © Copyright Мошкович Ицхак (moitshak@hotmail.com)
  • Обновлено: 17/02/2009. 15k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Израиль
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка