ДАВНО И НЕДАВНО
Давным давно, задолго до ООН,
В то время, что обычно звется "Оно",
В Египте жил и правил фараон,
Хранитель веры, буквы и закона.
Все б ничего, когда б в эпохе сей
Не родился однажды Моисей.
Еврейка-мать его благословила,
В лукошко посадив, прикрыла, как могла,
Слова молитвы вслух произнесла
И вдоль по Нилу наугад пустила.
Увы, она не первою была
И не последней матерью еврейской,
Которая ребенка сберегла
От ужасов кровавого злодейства,
Толкнув лукошко в волны и во тьму,
Сыночка вверив Богу одному
И молча окропив солеными слезами.
Был волпль каждой к небу вознесен,
Но сын, увы, не каждый был спасен.
(Там видят нас различными глазами.)
Всем обреченным в самый светлый рай
Все ворота открыты - слышал - настежь.
Кровавой жертве - мед и каравай,
Спасенным же, как Моисею, страсти
И пропасти готовят на земле.
Лепешки манные пекут они в золе.
Им даже воду выдают по норме,
Дыру проковыряв в скале...
И все ж
Ты их хотя бы в Книге помянешь?
А мать мою в ее вселенской скорби
Учтешь ли и запишешь ли в реестр,
Где у Тебя записаны святые?
Нет, нет, не те, которые - на крест
Или с крестом. Потом такие
Мне мать мою рапяли на кресте.
Учти различье. Мы давно не те.
Мы, что тогда Ты вел сквозь волны,
Давно уже, на ружья опершись,
В своих руках свою содержим жизнь,
И все свои распятия мы помним.
***
... Плыл над дорогой нестерпимый стон,
И с кровью грязь мешалась под ногами...
Какой, простите, к черту фараон
Жестокостью сравнится с палачами,
Что мать мою под Винницей секли
И на Голгофу общую вели?
Надсмотрщика какого бледный бич
С прикладом шуцмана сравнят? Кто выжил,
Потом до гроба крики слышал
И вскакивал во сне. Чужой постичь
Не только не сумеет - не посмеет.
А мать моя меня в руках несла,
От боли и от ужаса немея.
И сердце вдруг в себе разорвала,
И руки в куст меня швырнули,
А сердце мамино пронзили пули.
И я спасен был, как Моше.
И с этим знать ли мне покоя?
Кого винить? Кого простить? Какое
Укрытие найти своей душе?