|
|
Начало. Продолжение следует. |
МИТЯ И МАРКОСИЧ
1. Митя хочет быть волком
По окончании ин. яза Марк поступил на работу в среднюю школу с преподаванием ряда предметов на французском языке, что было совсем не плохо: класс делился для уроков французского языка на три группы, а зарплата была на 25% выше. Что касается предметов, преподаваемых не по-русски, то это для фасона, так как никто этого делать не собирался, а все затеяли с младших классов, которые разделили каждый на три части, и Марку для начала вручили 12 перепуганных галчат: веди их в ту вон комнату и приступай.
Специальной методики обучения малышей иностранному языку к этому времени никто не придумал - делай, как знаешь, и он начал с того, что популярно объяснил деткам, что на свете есть много разных языков, а не только русский и, в частности, французский, и вот они будут учиться говорить на этом языке.
- А для чего? - спросил мальчик с первой парты, и у него был взгляд человека, который, если спрашивает, то предполагается, что ему ответят.
Такой сорт людей иногда попадается, но, как правило, среди представителей старшего поколения.
Марк большим и указательным пальцами крепко сжал подбородок, что означало глубокое погружение в мысли. В мыслях ничего подходящего не нашлось, потому что, в самом деле, зачем учить язык, на котором им разговаривать будет не с кем, а читать нечего? Врать же не хотелось, тем более этому субъекту. Поэтому он на всякий случай и не очень строго заметил:
- Когда ты обращаешься к учителю, нужно встать.
- А я уже и так стою, - сказал субъект.
Марк подошел поближе, заглянул под парту и сообразил, что если парень взберется на скамеечку, то станет скорее выше, чем ниже и наоборот.
После чего Марк приступил к знакомству с аудиторией, одновременно обучая их выражению "Je mappelle..." - "Меня зовут..." Он ткнул себя в грудь, прибавя: "Je mappelle Marc Ossipovitch" и повторил этот диалог с самим собой несколько раз, после чего спросил у того, кто до этого пытался выяснить, кому вся эта белиберда нужна:
- Et comment tappelles-tu?
- Je mappelle Marcossitch, - шустро ответил понятливый ребенок, и стало ясно, что никто ничего не понял, и правила этой игры только со стороны кажутся простыми.
По крайней мере, к концу урока он, Марк, выучил имена всех двенадцати, что, как ни говорите, тоже было достижением. Самого маленького звали Митей.
- Je mappelle Mitia... Или Дима. Как вам больше нравится.
Марку понравилось "Митя".
Из статей по методике Марк усвоил, что существует "прямой", то есть баспереводной метод обучения языку, который эффективнее грамматико-переводного, которым пользовались до 1913 года, когда все было хуже, а также было многократно повторено, что, чем дети меньше, тем конкретнее они мыслят. Чтобы от своей абстрактности опуститься до уровня конкретности семилетних детей, обучать их следует в рамках их конкретного мира, а их мир до отказа, как та рукавичка, населен сказочными персонажами.
В то время Марк еще был сам безусым юнцом, а много лет спустя, когда стал усатым дядем, он однажды кому-то сказал, что первые сюжеты для фильмов ужасов создавались как раз не для взрослых, а для детей. Поскольку считалось, что абстрагировать детский мозг еще не в состоянии, то населяющие его мирок клыкастые звери и людоеды, бабы-яги и прочие Горынычи, включая родителей, которые, впав в бедность, дюжинами отводили детей на съеденье этому зверью в лес, весь этот кошмар должен был восприниматься ребенком конкретно, то есть, как реально существующий, и все это обязано было благотворно отражаться на развитии детской психики.
К счастью, психология была и, видимо остается, настолько же абстрактной, насколько конкретным представлялся психологам мир детей. Мир очень конкретных ужасов соорудил для взрослых психоаналитик Фрейд, а дети с удовольствием помещали себя в мир сказок, населенных зубастыми чудищами, абстрагируясь от мира ужасов, населенного родителями и другими взрослыми людьми, которые, в отличие от добрых волков и людоедов, дрались, кусались и отравляли жизнь.
Короче, Марк решил театрализовать свои уроки и для этого, распределив роли, стал репетировать с детьми сказку, в которой родным языком всех зверей якобы был французский. Это было весьма забавно. Детям нравилось.
В ходе распределения ролей произошел инцидент. Митя категорически отказался быть зайцем.
- Хочу быть волком, - сказал он.
Но роль волка уже была отдана Сереже, который был самым рослым и поэтому, по замыслу режиссера, лучше всех соответствовал характеру этого ужасного хищника. Митя же, который конкретных логических выкладок Марка не понимал, так как назло всем мыслил абстрактно, настаивал на том, что волком должен быть он.
- Хочу быть волком, - сказал Митя, глядя прямо в глаза режиссеру.
Режиссер, кроме прочего, был педагогом, а тогдашняя педагогика, как, впрочем, и все прочее общественные науки, рекомендовала стоять на своем и ни под каким видом не уступать, так как любая уступка антипедагогична, антиобщественна и разрушительна. Мы же обязаны не разрушать, а строить.
- Хочу быть волком, - заорал Митя таким страшным голосом, как будто уже, в самом деле, перевоплотился в хищника, но, опрометчиво вскочив, превратился в зайчонка и этим все испортил.
Марк из собственного опыта и из книг типа истории о Швамбрании знал, что трудновоспитуемых детей во имя порядка и с целью успешного продолжения учебного процесса следует выставлять за дверь, что он и сделал, но Митя стоять на месте не стал и крупным волчьим шагом пошел по коридору, громко сообщая всем, кто способен слышать, что он не заяц, а волк и требует признать себя таковым. Что-то в этом роде.
Слышали все, кроме Марка, который приступил к репетиции и пытался научить медведя-Вовку правильно произносить: Je suis un ours! - но вошла Зинаида Порфирьевна, завуч, с Митей под мышкой и строго сказала:
- Да сделайте вы его хоть крокодилом, но пусть, наконец, заткнется.
Зинаида Порфирьевна была интеллигентной женщиной, и Марк от нее такого не ожидал.
- Повторяй за мной: Je suis un loup.
Митя всхлипнул и повторил.
2. Сколько будет восемь плюс три?
Уроки шли не то, чтобы очень успешно, но, впрочем, весело. Марк усвоил одну важную истину: в профессии учителя, как в актерском искусстве, главное, это понравиться ученикам, а методика... Кто-то где-то сказал, что методика, это соленый огурец: ничего вкусного и полезного в нем нет, но в сочетании со стопкой хорошей водочки...
Отношения с детьми сложились самым лучшим образом, но особенно к нему привязался Митя. Он ужасно вел себя на уроках, требовал к себе большего внимания, чем ко всем остальным, и все время норовил своим маленьким телом зайчонка отгородить Марка от остальных.
- Митя, ну почему ты так себя ведешь? - жалобно спрашивал Марк.
- Je suis un loup! - объяснял ему Митя.
Во время перемены он подходил к нему с неизменным:
- А куда вы идете? - и, не дожидаясь ответа: И я с вами.
После чего хватал его за палец и они шли вместе.
- Митя, мне нужно в туалет, - пытался освободиться Марк.
- Ничего, я подожду в коридоре.
Вся школа, учителя и ученики, забавлялась видом этой парочки, потому что это было, действительно, забавно.
Однажды Марк сидел один в учительской и что-то читал. У него было "окно" - самое приятное время в его педагогической карьере, когда можно было отдохнуть от шума и спокойно что-нибудь прочесть.
Открылась дверь, и вошел Митя.
"Что ты здесь делаешь? Ты должен быть на уроке", - обязан был сказать Марк, но Митя подошел к нему и, став на цыпочки, просунул голову между его локтем и столом, после чего Митины флюиды объяснили ему, что какая, в самом деле, разница, сколько будет восемь плюс три? А если, к примеру, семнадцать? Или, допустим, сорок четыре? Что от этого меняется? И он посадил Митю на колени, и они поговорили о чем-то важном, но о чем именно, Марк забыл, потому что это тоже было не существенно.
После уроков у него была небольшая потасовка с Зинаидой Порфирьевной и Митиной учительницей, которые были противоположного мнения о роли арифметики в природе вещей, и Марк со своим Митей был в меньшинстве, тем более, что дать сколько-нибудь приемлемого объяснения своему антиобщественному поступку не мог ни тот, ни другой.
- Как вам кажется, у Мити есть проблемы с детьми? - неожиданно спросил он Митину учительницу.
- Нет, я бы этого не сказала.
- А с кем он дружит?
Учительница подумала и призналась, что не знает.
- А вы у него спросите, - предложил Марк.
Она таки спросила.
- Как - с кем? - удивился Митя. - Конечно, с Маркосичем.
(Продолжение следует)