Мошкович Ицхак: другие произведения.

Мой бывший дом-2

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Мошкович Ицхак (moitshak@hotmail.com)
  • Обновлено: 17/02/2009. 10k. Статистика.
  • Повесть: Израиль
  •  Ваша оценка:


       МОЙ БЫВШИЙ ДОМ
      
       2.
       Быть купцом первой гильдии, владеть многими магазинами, принимать у себя великих, если не мира, то, по меньшей мере, губернии, и в один день потерять все и стать никем - это не легко и не просто даже для такого сильного и выносливого человека, каким был Евсей Курочкин. То ли кровь ударила в голову, то ли сердце не выдержало и разбилось, как упавший с новогодней елки серебристый шар, но, не успев проститься с женой и дочерью, Евсей упал на пол и перестал дышать.
       Хоронили Ольга Борисовна, его жена, Беатриса Евсеевна, дочь, Андрей Андреевич, зять, внучка Аделина и домработница Груня. Всё. Все остальные, родственники, близкие и друзья, напуганные периодической стрельбой на окраинах и в страхе перед наплывающей неопределенностью, заперлись в своих домах. Вернувшись с кладбища, обнаружили парадную дверь взломанной, возле двери дежурил солдат с трехлинейкой на ремне, а в зале, что на первом этаже, сидел, закинув ногу на ногу, молодой человек в картузе и солдатской шинелке. Комната была полна махорочного дыма, а на столе лежал маузер в деревянной кобуре.
       - Что случилось, Миша? - спросила Ольга Борисовна, которая в молодом человеке с маузером сразу узнала их бывшего приказчика из "Пассажа".
       - Есть о чем поговорить, - сказал комиссар Лейбович, который, действительно, до войны служил у Курочкиных, хотя именно в их городе принимать молодых евреев в косоворотках на такую работу было не очень принято, а те, что в лапсердаках, сами не искали работу у купца Курочкина. - Дело важное, - уточнил он.
       - Да, уж! - заметил Андрей Андреевич, который, будучи единственным мужчиной в семье, вышел вперед и встал между Мишкой и женщинами. - Сломал дверь, накурил, наследил и сидишь в нашем доме, как хозяин - наверно, у тебя должна быть для этого очень важная причина.
       - От кого другого, но от тебя я такого не ожидала, - добавила от себя Беатриса Евсеевна. - В такой день!
       Она достала из внутреннего кармана теплой накидки платок и приложила его к глазам. Мишка вскочил и подвинул ей свой стул.
       - Извините, Беатриса Евсеевна. И вы все тоже извините меня. Действительно. Я очень сочувствую. Хозяин был таким человеком! Как же это случилось?
       На самом деле, мужчиной была в семье скорее Ольга Борисовна и даже в большей степени, чем ее покойный муж. Поэтому она отодвинула зятя и сухо произнесла:
       - Говори дело. Зачем пришел?
       - Ольга Борисовна, ваш дом подлежит конфискации.
       - Как это? Какой еще конфискации? Магазины разграбили, это я понимаю. Когда власть меняется, все первым делом тащат, что плохо лежит. Но при чем тут дом? И вообще, откуда ты взялся? Сколько лет тебя не видели и на тебе, явился! Какая может быть конфискация?
       - Я, как только узнал, что дома всех богатеев подлежат конфискации, взял солдата и побежал сюда. Ольга Борисовна, вы же знаете, как я вас уважаю. Так уже лучше я, чем... чем не я.
       - И для этого сломал дверь? Из уважения?
       - Так надо было. Иначе... Давайте не терять времени.
      
       Все, не раздеваясь, уселись вокруг стола и, как по сценарию, сложили руки на груди. Кроме самой младшей Аделины, которая была еще ребенком и извинилась, что ей нужно vous quitter pour le moment, в смысле: sortir.
       Домработница Груня, которой можно было бы поручить подать чай, прямо с похорон отпросилась на митинг. Хорошо еще, что большой медный чайник у них всегда стоял на плите, и Беатриса Евсеевна разлила по фарфоровым чашкам (Чашки сохранились, сам видел), а Ольга Борисовна достала из буфета слегка зачерствевшее имбирное печенье и мелко порубленный рафинад.
       - Ну, Миша, так что ж ты нам расскажешь? - спросил Андрей Андреевич.
       - А что вам рассказать?
       - Ну, вообще, что происходит, и что нас ждет в дальнейшем.
       - Андрей Андреевич, вы образованный человек и лучше меня знаете, что такое революция.
       - Так-то оно так, но вот, к примеру, во Франции было, если не ошибаюсь , четыре или пять революций. Было много шума и стрельбы, но домов у людей не отбирали.
       - Так это ж потому, что революции-то у французов были буржуазные и, значит, для пользы буржуйского класса, а у нас революция рабоче-крестьянская.
       - Ну, так что ж из этого происходит?
       - Это называется экспроприацией экспроприаторов.
       - То есть?
       - То есть все, что незаконно нажито посредством эксплуатации трудящихся, отбирается и передается тем, кому должно принадлежать, то есть трудящимся.
       - Понял. Выходит, что покойный Курочкин, купец первой гильдии, был экспроприатором. И его жена, дочь и внучка - все они экспроприаторы?
       - Нет, они не экспроприаторы, но дом построен на средства, полученные от прибавочной стоимости.
       - От какой стоимости?
       - От прибавочной.
       - Откуда ты это взял?
       - От Карла Маркса.
       - Та что, читал Карла Маркса?
       - Я то сам нет, но товарищ Ленин... Короче, если бы не я, то не знаю, что могло бы произойти. Послушайте меня внимательно. Я пока что оставляю в вашем распоряжении весь первый этаж, а второй этаж придется освободить. Туда с улицы ведет отдельная дверь. Там пока что расположится штаб полка.
       - Господи, только этого нам не хватало! - воскликнула Беатриса Евсеевна и приложила платочек к глазам.
       - Андрей Андреевич, вы мне поможете. Первым делом понадобятся гвозди и молоток.
      
       На улицу выходили две рядом расположенные двери. Внутри была небольшая площадка, в которую слева упиралась деревянная лестница, ведущая на второй этаж, а справа была дверь первого этажа. Мишка оставил им первый этаж, потому что в него, если забить парадную дверь, можно было попасть также через черный ход, со стороны двора. Втроем, он, Мишка, Андрей Андреевич и охранявший Мишку красноармеец, наглухо заколотили эту дверь и на писали на ней белой краской "Хода нетъ", после чего снесли вниз, со второго этажа, все мало мальски ценное, причем Мишка приказывал: Это тоже несите, а то...
      
       (Много лет спустя от Мишкиной надписи осталась только первая буква, и все думали, что это просто крест, но Надькин старшенький, как только научился в школе распознавать буквы, составил себе другое мнение, приписал от себя две другие и получилось очень некрасиво.)
      
       Проделав работу по заколачиванию двери и переносу вещей, красный комиссар Мишка Лейбович, стал по стойке смирно перед Ольгой Борисовной и сказал:
       - Извините, хозяйка, но у нас революция. Дело такое. Если б не революция... сами понимаете... разве б я?...
       - Где семья-то твоя? - спросила Ольга Борисовна.
       - Какая там семья! - махнул Мишка рукой. А, ладно. В другой раз.
       Похоже, от всей семьи владельца скобяной лавки Меира Лейбовича, остался только он, Мишка, а что сталось с остальными? Расскажет как-нибудь при случае..
      
       Власть над городом опять перешла в руки белых, штаб Мишкиного полка, прогрохотав сапожищами по деревянной лестнице, умчался, кто верхом, кто на тачанке, на втором этаже разместился другой штаб, потом еще какой-то непонятного цвета, а Ольга Борисовна только качала головой, покрытой кружевной вдовьей косынкой:
       - Сик транзит глория Российской империи!
       Приехала, чудом вырвавшись из горящего Крыма, родственница Ольги Борисовны по материнской линии Лидия Николаевна. Ее муж, подполковник Рожанский, то ли погиб, то ли сейчас с остатками русской армии где-то в Европе. Их дом в Симферополе разграбили. А ей чудом удалось бежать, рассовав под бельем фамильные драгоценности и фотографии, над которыми они с Ольгой Борисовной проплакали целый вечер.
       Мало что изменилось разве что для Андрея Андреевича. Этот высокий, сутуловатый человек, вид которого располагал не столько к общению, сколько к желанию, не оглядываясь, пройти мимо, был инженером и служил управляющим довольно крупного предприятия по производству макаронных изделий, единственному в своем роде на всю губернию. Купец первой гильдии Курочкин был совладельцем этой фабрики, и его дочь Беатриса Евсеевна в какой-то момент, будучи уже невестой не первой зрелости, решила, что Андрей Андреевич именно тот человек, который может быть твердой опорой в ее жизни.
       Она не зря так подумала, потому что быть узким специалистом в такой незаменимой области, как изготовление лапши, вермишели и ушек, причем, машинным способом, как раз и означало стабильность при режимах всех цветов и оттенков. С тех пор, как всемирно известные макаронники - итальянцы распространили это мучное изделие по всему свету, были изобретены всевозможные машины и технологии, а Андрей Андреевич знал каждый винтик этого производства, и стоило ему простудиться и затемпературить, как фабрика начинала чихать, как гриппозная и все мчались к нему с вопросами.
       Так, между прочим, и в наше время: политика политикой, но кто-то же и делом заниматься должен. Если конечно мы хотим иметь макарошки к обеду.
      
      
      
      
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Мошкович Ицхак (moitshak@hotmail.com)
  • Обновлено: 17/02/2009. 10k. Статистика.
  • Повесть: Израиль
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка