Ничей ребенок-14
Сервер "Заграница":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
Четырнадцатая глава
1.
Мойры ткут гобелены наших жизней, а откуда они берут нити, из которых ткутся эти гобелены? Если присмотреться внимательно, то все нити взяты из нашей же памяти. Тот, у кого память богаче, многоцветнее и тянется далеко в прошлое, у того гобелен жизни красочнее, а основа ткани прочнее, и кто-нибудь захочет сохранить его на прочной и хорошо освещенной стене, рядом с дипломами о сбывшихся надеждах и скорбными соболезнованиями друзей по поводу не сбывшихся.
Зубрик был в высшей степени удачным ребенком. Достаточно сказать, что к двадцати одному году он закончил университет, и был оставлен в аспирантуре на кафедре Новейшей истории.
В стране происходили перемены, которые вернувшийся домой Шломо встретил с таким восторгом, как будто это Машиах пришел, наконец-то, наводить порядок и внедрять справедливость в подлунном мире, а не сельхоз-секретарь из Кубанских степей, и Шломо уже решил, что они с сельхоз-секретарем полные единомышленники и единоверцы, и теперь все пойдет по правильному пути, а мама Рита и Иван Кузьмич улыбаются из своих небес, где они пребывают. Жаль, что Сашин отец не дожил до светлых времен и незадолго до освобождения Шломо старик умер от воспаления легких. Может быть, его еще можно было бы спасти и продолжить ему жизнь, но в городе в то время кончились все антибиотики, а новых поступлений до следующего квартала не ожидали.
***
- Мой отец Ефим, о котором я вам рассказывал, был хозяйственным работником, а не поэтом, как Евтушенко, который однажды на всю страну воспел "нехватки", и, казалось бы, кто-кто, а уж Ефим-то должен был понимать их механизмы, но он тоже до последнего своего дня "нехваток" не понимал. "Ну, не все же разворовывают и пропивают. Что-то должно оставаться", говорил он. Страна-то богатая. Нет, поколение Ефима Броуна ушло, так ничего и не поняв. То есть, конечно же, как во всяком поколении, в нем были и проницательные, мозги которых были экранированы от вредоносных излучений пропаганды, но их было так мало!
Хотя, если честно, то о каком поколении можно сказать, что оно все так хорошо поняло, что следующему у него есть чему поучиться? Яйца не учат кур - справедливо! - а у кур они учатся?
- Гораздо проще понять источники богатств, чем причины нищеты, - сказал я Леве.
- Вероятно так, но почему?
- Скорей всего потому, что психология, в особенности социальная, настолько же сложнее экономики, в которой тоже мало кто смыслит, насколько, скажем, политика сложнее физики.
- Вы находите?
- Не я. Так однажды высказался Эйнштейн. Кроме того, находясь внутри системы, системы не понять. Мы сейчас в другом времени и в другом пространстве. Не знаю, понимаю ли я правильно то, что там, в той стране произошло и происходит. Да и вообще, не во мне дело, и не мое дело копаться в чужих делах, а в том, что нынешнее поколение, в особенности те, что сейчас вне системы, могли бы разобраться и понять действительные рычаги и механизмы того, что произошло. Если бы их это волновало. Так мне кажется. Но кому это нужно? Оглядываемся, перебираем фотографии в альбомах. А думать об этом нам уже не интересно. А что ваши родители, дожили ли они до новых времен?
- Нет, к тому времени их уже не было.
- А вы сами? Собственно, о себе вы ничего так и не рассказали. Вы были женаты?
- Был и довольно долго, но детей у нас не было. Похоже на то, что причина во мне, потому что у моей жены, которая оставила меня и вышла замуж вторично, родилось двое. По всему по этому я второй раз жениться не стал. Я из тех, для кого женитьба - это ради детей, а не для общего хозяйства и сексуальных игр.
- Я вас понимаю. Оттого вы так привязаны к Костику.
2.
В жизни Зубрика (Вообще-то у него было какое-то странное - мусульманское, что ли? - имя Зураб, но все говорили: Зубрик), так вот в его жизни появилась "царица Эстер". Так он ее назвал при первом же знакомстве. Лева, тот не знал или забыл ее настоящее имя. Он слышал, что все называли ее Эсти и однажды Саша рассказала ему, что она происходила из знатного рода Виленских раввинов.
- Ее дед спасся тем, что уехал куда-то в Сибирь, а родители инженеры и работают в НИИ.
- А почему он назвал ее этим именем? Что за прихоть?
- Точно не знаю, но подозреваю, что так звали его бабушку, жену Зюни.
- Вот как! Интересно. А, ну да, ее же звали Эйтеле, то есть Эстер.
Они жили то у его, то у ее родителей, но, даже забеременев, она не хотела оформлять с ним брак. Новое время, и теперь это ни к чему. Зубрик отличный любовник и с ним интересно, но еще не факт, что он годится мне в мужья. Говоря это, она круговым движением встряхивала свою вороную гриву. Если бы ее соответствующим образом причесали и перенесли в эпоху Возрождения, то она там была бы нарасхват в качестве модели для художников, пишущих Мадонну, тем более что глаза, овал лица и цвет ее кожи соответствовали традиционному образу.
Эта красавица училась в консерватории по классу фортепиано и, естественно, подавала надежды, так как на кого еще могло надеяться классическое искусство, если не на таких уникальных мадонн, какой была царица Эстер?
Отец этой красавицы, уловив дух времени и буйный ветер в своем инженерском кошельке, повернул бушприт семейного корабля в сторону бизнеса и, быстро уловив основные принципы работы его механизмов низшего уровня, в короткий срок стал владельцем бензоколонки.
- Вот это дело! Это мужик! - сказала Эстер о своем папе, а Зубрик, который вообще-то, смотрел на происходящее глазами Паганеля, поймавшего в Патагонии бабочку: очень интересно! - а потом глазами Гаргантюа: но это же не съедобно! - ответил, что да, конечно, но при чем тут он, Зубрик?
- А при том, что при нынешних делах, ты можешь быть Зубром, в крайнем случае Зурабом, но, если ты Зубрик, то не выйдет из тебя ни отца, ни, тем более, мужа. Я это говорю абсолютно серьезно.
Она была тем более серьезной, что в это время, продолжая учиться в консерватории, уже играла в оркестре Гроссмана.
- Как, вы не знаете дирижера Гроссмана? Как можно не знать Гроссмана, если он всемирно известный дирижер?
В самом деле, кто же не знает Гроссмана, но по мне, что Гроссман, что Кляйнман - все дирижеры на одно лицо, так как я к музыке отношусь, как жираф к незабудкам: у меня нет слуха.
Оказывается, если человек попадает в оркестр Гроссмана, то становится похожим на муху, попавшую в банку с медом: очень сладко, но выбраться невозможно. И царица Эстер, будучи на седьмом месяце беременности, не отрывая глаз от волшебной палочки великого Гроссмана, играла в филармонии бессмертные сочинения великих классиков прошлого и современности.
2.
Этому трудно поверить, но Зубрик (Зубрик!), таланты которого еще не были по достоинству оценены, потому что не имели времени раскрыться, но уж, во всяком случае, талантам Гроссмана и Эстер наверняка не уступали, присоединил свои усилия к усилиям отца Эстер, который - не по его вине - так и не стал его тестем. И Зубрик окунулся в полудикий бизнес своей эпохи, эпохи нового мышления, как сказал однажды сельхоз-секретарь.
- Если родится сын, то мы назовем его Константином, - сказала однажды Эстер.
- Почему именно Константином?
- Потому что Константин - по настоящему мужское имя. Не то, что все эти ваши Зюни, Риты, Хаимы и прочие.
- Хаим по-еврейски означает "жизнь".
- Все равно, для мужчины это совершенно не подходящее имя. Если родится сын, то он будет Константином, - твердо сказала она, и все так привыкли к этому имени, что уже спрашивали: Ну, как там наш Костик? Буянит?
Когда же Костик добуянился на свет Божий, то Эстер посмотрела на него с немалым интересом, но наотрез отказалась позволить, чтобы "это уродливое создание" сосало ее венеромилоскую грудь. Все вокруг охали и ахали, но она сказала:
- С какой стати? В магазинах теперь огромный выбор детского питания. К тому же оркестр выезжает на гастроли. Вы хотите, чтобы я взяла ребенка с собой на гастроли?
В самом деле. Только этого не хватало, чтобы двухнедельного ребенка везли к черту на кулички играть Бетховена и Мусоргского!
Да, но кто будет с ним?..
- Что значит: кто? Конечно же, Саша. Она сама сказала мне, что мечтает быть бабушкой. Ну, вот и отлично. Вперед, как говорится, с песнями.
3.
- Все это происходило на моих глазах, - сказал Лева, - потому что мы были, как родственники. Собственно, мы и состояли в отдаленном родстве, но после того, что произошло еще тогда, в конце и после войны, мы все привыкли считать друг друга родственниками, и я был рад рождению Костика, как всякий нормальный дедушка радуется рождению внука.
В это время Зубрик, хоть и нехотя, втянулся в нефтяной бизнес или, как тогда говорили, "присосался к нефтяной трубе". Спустя год у них с отцом Эстер уже чуть ли ни все заправочные станции города и области были под контролем, и планировалось оприходовать Трубогаз, как случилось то, что, к сожалению, очень часто происходит в этих делах.
Что вы хотите? Если вы из пещерного социализма хотите перепрыгнуть в мало-мальски стоящий капитализм, то вы же должны пройти и его, капитализма, пещерно-утробный период тоже, когда участники игр цивилизованно конкурировать еще не умеют.
Костику в этот день исполнилось полгода. Я не знаю всех их бизнесменовских подробностей, но в тот вечер в ресторане "Пигаль" намечалось грандиозное мероприятие по случаю слияния компаний. Что-то вроде банкета на фоне торжественного подписания бумаг. Вся семья, естественно, должная была присутствовать. Кроме Эстер, которая, как обычно, была на гастролях, на этот раз за океаном.
У наших бизнесменов к этому времени, кроме прочих, был черный лимузин, в котором на банкет отправились родители Эстер, Зубрик, Шломо и Саша. Саша отбивалась руками и ногами, так как кто-то же должен был остаться с ребенком, но я, который на беду присутствовал при разговоре, сказал, что если надо, то - это же будет вечером - я могу подежурить. Лучше бы я помолчал или вообще задержался на работе, потому что...
Лева вытер глаза рукавом халата. Этот большой, "интересный" мужчина, оказывается, был сентиментальным и чувствительным, как девочка.
- Что же случилось? - спросил я в ожидании развязки.
- Что могло случиться? Что у них там каждый день случается, то и случилось. Случилась конкуренция.
- То есть? Ну, скажите уже, наконец.
- Случилось то, что лимузин вместе со всем содержимым взорвался. Погибли все. Ба-бах! - и все в клочья. Хоронить было нечего. Что-то там по кусочкам собрали, по ящикам разложили и под духовой оркестр зарыли на городском кладбище.
- А Эстер?
- А черт ее знает, где она сейчас, эта Эстер? Уже после катастрофы я в областной газете прочел имена погибших. До этого, я, поверьте, даже фамилии ее отца и, следовательно, ее фамилии тоже, не знал. Теперь знаю, что она на самом деле Ада Фердман. Я обнаружил ее в Буэнос Айресе. Они там с Гроссманом гастролировали. Связался, послал телеграмму. Она прислала мне письмо. Все в слезах и соплях, а, по сути, оказывается, что они с Гроссманом давно уже обвенчались. В церкви. Представляете? Оба приняли христианство и обвенчались. Потом она позвонила мне из Детройта, и мы поговорили. Я спросил ее, как быть с Костиком? Она стала плакать и объяснять, что они же все время в разъездах. А родственники? Что, вы не знаете этих родственников? Кто - в наше-то время! - согласится взять ребенка? Между прочим, при разделе наследства все эти двоюродные тети и дяди чуть глотки друг другу не перегрызли. Я попросил выделить мне хоть что-нибудь, как опекуну Костика. Я же должен был еще держать няню. Вы не поверите, если я скажу вам, какие крохи эти паразиты мне выделили.
Ладно, спасибо им хоть за то, что все они, и сама мать Костика подписали нужные бумаги, и я официально стал опекуном мальчика.
Связаться с программистом сайта
