СУРЕЛЕ,
когда я уходил на фронт,
ты едва начинала топать.
Ты сказала мне что-то.
Я не понял. Спешил.
Взрывы слышались с разных сторон.
Суреле,
когда был я на фронте
в составе саперной роты,
то проезжая по улице,
видел я черную печь
посреди обгоревшей жизни
и твою колыбель,
и дедушкин старый сапог.
Суреле,
я все время думаю
и никак не могу перестать.
В кутерьме этих сборов
ты хотела мне что-то сказать.
Я все время пытаюсь услышать.
Суреле,
я не слышу тебя.
Вместо этого слышатся разговоры,
что однажды, рассердившись на маму,
ты распяла Христа
и штурмовала Зимний.