На "ЭЛЬ-АЛЬ" лучше не летать, потому что барабанные перепонки и остатки нервов - в клочья.
Ну, ладно, орут дети, - им по жизни положено. Тем более, - еврейским. Впрочем, подрастающее поколение оторало своё, насытилось и уснуло. Казалось бы, - разжевал, проглотил "эльалевский" завтрак, запил соком или чем покрепче, его казённый привкус, распоясался, откинулся в кресле и уснул вслед за младенцами.
Ничуть не бывало. Еврейские интеллектуалы, в кипах и без, шустро вскочив с насиженных мест, разминая поясницы и затёкшие ноги, открывают в проходе между кресел широкий коллоквиум на тему "кто кого перекричит". Притом, никто никого не слушает и не слышит. Да им этого и не нужно.
Главный убийственный мотив - количество децибел, размах рук, разведение пальцев и свободный полёт слюны. Теперь понятно, для чего в начале рейса раздают наушники и повязки для глаз. Чтобы не видеть и не слышать всего этого. Вот в таком режиме летим все оставшиеся до посадки в Амстердаме три часа. Там ещё паспортный контроль и багаж получить. Я себе это ясно представляю.
А пока в яростном споре гибнет истина, закрываю глаза и пытаюсь мысленным взором проследить жизненный путь, вознёсший меня к голубым высотам Европы во испытание тщеславием. Но ничего значительного там не нахожу кроме коротких взлётов и неминуемых падений, как у большинства смертных. И это незапланированное путешествие тому подтверждение. Засветился от вынужденного безделья на небольшом, но уютном литературном сайте, накатал на конкурс о братьях наших меньших крохотный рассказик о собственной кошке, пожалуйста вам, получил прогонные в самое сердце старухи Европы.
Было время, проникал за границы страны Советов, пользуясь попустительством соввласти. Польша, ГДР, Чехословакия с группами, составленными по неизменному принципу, - на шесть пролетариев один интеллигент, два стукача и один из железных органов. Проходил как интеллигент и полагал за счастье добыть джинсики, ковбойки, жевательную резинку. Как обмен культурными ценностями, неожиданный стриптиз. И где?! В доме Науки и Культуры города Варшавы...
Пришло время другое, - возникал порой на международных выставках, ярмарках с продукцией своей фирмы, - Саппоро, Салоники, Мюнхен, Прага... Другие задачи, другие запросы, другие составы за счёт сокращения стукачей, хотя призвание это никогда не пропадает даром, - кто-то всё же стучал.
До Бенилюкса, Парижа, Лондона так и не добрался, жалел страшно. Чувствовал, что непрочен, недолог разгул нового российского предпринимательства. Придут ещё комиссары в пыльных шлемах и всё отберут. Как в воду глядел, - пришли и отобрали. Только были они в коверкотовых, длинных до пят пальто, тщательно выглаженных.
Загляделся я в те, давно уплывшие от меня воды.
"No smoking, Fasten belts" - идём на посадку. Вот он, Бенилюкс, - под крылом самолёта о чём-то поёт. Интересно, о чём споёт он мне в ближайшую неделю? Что предъявит, чем обогатит?
Аэропорт "Шипхолл", на посадочную дорожку которого, под жидкие аплодисменты, плюхается наш "Боинг - 737", - относительно новое явление в архитектуре, образец для подражания. В частности, для нашего "Бен Гуриона". Как бывший специалист, пытаюсь уловить основные тенденции, новации, но азарт вновь прибывших, подхватывает меня, - и я несусь прихрамывающим галопом в потоке себе подобных за печатью в даркон и багажом, уже мелко трясущимся на транспортной ленте.
Но, стоп! Страждущие сойти на древнюю землю кoрабелов, пивоваров и художников упираются в пробку паспортного контроля. Да, ребята, здесь у вас не просчитано, - четыре сонных чиновника явно не справляются с массовым психозом преодоления границы. Я разумно пристраиваюсь за самоходной инвалидной коляской, в которой веселится дама лет восьмидесяти, - В своё время я предупреждала тебя, - добивает она семенящую рядом ровесницу, - ему нельзя доверять семейное счастье. Но ты меня тогда игнорировала. Теперь сама расхлёбывай.
Семейное счастье, - быстро подсчитал я, у них не сложилось либо в закат НЭПа, либо в годы первых пятилеток. И, сойдя за сопровождающего, протолкнулся на долгожданную территорию Бенилюкса. Что значит, - смекалка! Схватил свой чемодан, и - на выход. Кажется, вот в эти раздвижные двери, за которыми меня должны встречать Валерия и Ханс. Узнаю их сразу, - они сидят за столиком уличного кафе, напряжённо вглядываясь в лица прибывших, пытаясь найти в них сходство с моим портретом на сайте. Неуверенно встают навстречу, и я, наконец, осознаю, - добропорядочная Европа принимает меня в свои полуобъятия.
2. ЖИВИТЕ В НЕБОЛЬШОМ ГОРОДЕ
Миновав процесс нашего сдержанно вежливого знакомства, мы погрузились в лабиринте подземного паркинга в мощный "Пежо" и выехали под плотную темень ночной Голландии. Впрочем, никакой не Голландии, - нужно быть точным. Сие государство давно значится Нидерландами. К стыду своему, обнаруживаю, что все знания об истории и географии данной страны лежат в пределах полузабытой книги из давнего детства, - Шарля де Костера, "Легенда о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гуздаке, об их деянияхдоблестных, забавных и достославных во Фландрии и других краях".
Вот! Фландрия, - начало начал. Однако, и это утверждать не берусь, так как бельгийцы говорят, что Фландрия, это и есть Бельгия, а голландцы высокопарно парируют, - не было, и нет такой страны, - Бельгия...
"Во Фландрии, в Дамме, когда май уже распустил лепестки на кустах боярышника, у Клааса родился сын Уленшпигель."
Много позже, когда пришла пора осваивать Хемингуэя, я был готов к нему, благодаря де Костеру. "Пепел Клааса" бил в моё сердце. А "детские забавы" Филиппа II неожиданно возродились в памяти у раскрытых печей Треблинки. Маршрут "Шипхолл" - Эйндховен мы преодолели стремительно, мимоходом выясняя симпатии и антипатии в современной литературе. Основные взгляды, слава Богу, совпали, и вот он... Нет, это, явно, не Эйндховен...
Я поражён пустотой и провинциальностью вглухую спящего к 00-30 городка. А пока муж Валерии, Ханс, - большой несуетливый мужчина, вставляет меня в гостиницу "Золотой Лев" на приcоборной площади, - ищу зачатки цивилизации. Они обнаруживаются за углом, в затемнённом пивном баре, где преобладающими гостями оказываются лица шоколадной национальности под соответствующее музыкальное сопровождение, - гитары звон и барабанов бой. Наткнувшись на сумрачные взоры, зайти не решился.
Понимаю, - это не Эйндховен. Это один из многочисленных уютных городков, окружающих административный, культурный, спортивный и промышленный центр.
Это Хелдроп. Кто из них древнее и значительнее, предстоит выяснить наутро, когда пропоют птицы рассвет на земле фламандцев и, одновременно, день моего рождения.
Так совпало.
Полувинтовой лестницей возношу на третий этаж усталое тело мимо томно подмигивающей "Мэрилин Монро" (Andi Werhol) в шести вариантах. Уютный номерок, идеальная чистота, горячий душ, махровое полотенце, чего ещё? - в койку! Первый день на земле "Остров Андерс" завершён...
Малиновый нежный звон разогнал последний сон минувшей ночи. Что-то к утру привиделось странное для нагрянувшего возраста, - белобрысая Мэрилин вновь звала на подвиги, змеевидно двигая рельефными формами. Не соблазнился, - колокола напомнили о вечном, желудок - о преходящем.
Преходящее ожидало меня за столом крохотного кафе на первом этаже гостиницы, где типичная, на сносях, Неле делила внимание между моим завтраком и своим пылесосом, мурлыкая в нос что-то невесёлое. Выпитая чашка кофе и не тронутые беконы и сыры повергли её совершенно. Я едва вспомнил, - Thank you very match! Она не вспомнила и этого от изумления.
Тяжёлая стеклянная дверь выбросила меня на пустынную, мощёную площадь пред собором, расчленённую длинными рассветными тенями и припаркованным стадом велосипедов. Старинный городок мелкой двух-трёхэтажной готики нехотя просыпался и потягивался короткими цветущими улочками. За ближайшим углом обнаружился Святой Праведник в потемневшем от времени мраморе. Взгляд его застыл на полпути от простолюдин к Господу, руки бессильно полусогнуты, ладони развёрнуты к небу в немой мольбе, - Отец, посмотри, как я устал. Помоги неразумным, если слышишь...
Не правда ли, странно встречать свой 67-й год рождения в этом тихом райском уголке, окружённом цветущими полями и ветряными мельницами. По идее, пора бы оглянуться назад, кое-что подытожить, себе любимому простить, и смело взглянуть в лицо неотвратимому.
Но золотое солнце кисти ван Гога взбирается по черепичным крышам Хелдропа. Предполагаемая жара будит городок окончательно. Возвращаюсь на место постоя, лавируя между проснувшимися велосипедами. Лица седоков покойны и бесстрастно целенаправленны. Хай! - Хай! - и разъехались.
3. УТОЧНЯЙТЕ ЦЕЛИ
Что, собственно, представляет собой Art&Vivo в лицах, стало понятно ближе к обеду, когда потянулись в дом Валерии и Ханса почётные представительницы этой благотворительной организации.
Дом Валерии и Ханса, между прочим, обычная двухэтажная секция общего шестисекционного дома. Отдельный вход с цветущего скверика, крохотный участок со двора, полуэтаж под крышей, где впоследствии поселился я, и винтовая лестница, наподобие корабельной, с примыкающими к ней удобствами. Этакий типовой коммунистический капитализм, за что и боролись, - все вместе, но никто никому не мешает. Разве что, жирные, ленивые коты пересекают изредка священные границы владений.
Последний раз многолюдно и бурно я отметил свой день рождения в стране исхода, что для меня было прощанием перед исходом. Затворническая жизнь в стране иудеев отмечала это событие лишь торопливым телефонным поздравлением дочери и уютным вечерком "сам на сам" с бутылочкой "мерло". Стремительное увеличение цифр в графе "возраст" энтузиазма не прибавляли. Только грусти. Здесь визиты начались к обеду. Преподнесенные мне роскошные голландские тюльпаны не затмили внешних данных Полины. Её экспрессия, её искрящийся темперамент слегка опережали информацию, но я уловил, что принят буду, как говорится, "на всю катушку".
Каждый день моего турне расписан буквально по минутам, профессиональные интересы учтены, музеи и художественные мастерские передо мной распахнуты, а "красные кварталы" Амстердама ждут меня, не дождутся. (Так и не дождались, к слову).
Перспективы сайта, обрисованные с таким же мощным жизнеутверждающим напором, выглядели впечатляющими. Издан первый альманах "Остров Андерс - 2006", первые экземпляры для авторов в Израиле будут вручены мне перед отъездом, как и призы победителям конкурсов. А корова для Александра Бизяка движется уже из Дельфта сочными полями Голландии.
И пора, пора уже покорять снежные высоты переводной литературы и европейского интеллектуального рынка! - так, приблизительно, сформулирована задача израильским и прочим авторам Острова.
- Непременно передайте! - подтвердила Полина, и, пообещав быть к вечерним посиделкам вокруг стола, стремительно умчалась, оставив преемницу, - мягкую, добросердечную Лилиану, которая тоже, если не ошибаюсь, являет собой одну из составляющих Art&Vivo.
Последовал вегетарианский ужин с вином давно забытых лет. Неторопливая беседа, гитара в чутких руках Лилианы, её славный голос, Никитины, - "Бричмулла, Бричмулле, Бричмуллой...", Окуджава, - "Последний троллейбус..." Ждали Полину. Она обзвонилась, сказалась больной, и стройный план освоения культурных ценностей Бенилюкса, рухнул на слабые плечи Валерии и Лилианы, а доставка к центрам, - на могучие плечи и молчаливое терпение хозяина дома. Ближе к полуночи мы, в тайне от вегетарианца Ханса, на кухне делили знаменитую голландскую селёдку, запивая её достойным пивком, и корректировали планы.
4. ЗАПИСЫВАЙТЕ ПОДРОБНОСТИ
День третий (14.04)
Едем в Торн.
Жара, ровные, как под утюгом, поля, чёткие квадраты ирригации, всё в бушующем цвету, тучные животные разлеглись в высоких травах, важные птицы прогуливаются. Покой, отдохновение...
По дороге заезжаем в старый (старинный) 14-го века замок. Приземистый, крепкотелый, седой, обнесён водным рвом. Жирные утки, резвые утята, пара лебедей, - всё как в кино про рыцарские времена. Неприступные тайны королей и баронов. Сейчас откроются мощные ворота, и... Выскальзывает лоснящееся современное авточудо. Выясняется, - замок обитаем, - хозяева (потомки тех ещё) сдают помещения под офисы, - жить чем-то нужно.
Дальше - Торн, - горбатый, приземистый, выбеленный центр. Цветы и седые старики в окнах, та ещё, шлифованная временем, брусчатка, потные туристы, конки... Доисторический колодец посреди крохотного ресторанчика. Не из него ли брал воду Гамбринус, король Фландрии, изобретая пиво?
И вот он, - Спаситель в Торне. Этот полон сил и веры, - лицо мужественного борца за идеи социального равенства. Не ведает ещё, что уготовили ему первосвященники, Иуда и прокуратор Понтий Пилат...
А неподалеку фрагмент старой монастырской стены и ворота в них. Любой вор и мошенник, проскочив за ограду, избегал выдачи и наказания. Сейчас (невольно пришло сравнение) подобные им свободно заседают в стенах дум, парламентов и кнессетов. Отцы - совладельцы наций.
Наконец, граница с Бельгией. Душная река, никем и ничем не охраняемая, кроме чугунной пушки донаполеоновских времён, с забитым жерлом, грозно выставленная с берега Нидерландов, усыпанного толпами зевак и туристов. Разнокалиберные яхты и моторки пересекают границы в том и другом направлении свободно, в безвизовом режиме. Что вы хотите, - Европейский союз в действии...
Вечером, - стремительный объезд сияющего Эйндховена, ну что ж, не всё сонно под звёздным небом великого безумца. "Филипс", "Бавария", ПСВ, - ничто не стоит на месте. Полыхает город огнями реклам, злачных мест и ночных увеселений.
Но, повторюсь, - живите в маленьких городах. Они чисты и хранимы Б-гом.
"...Чувство природы и её красоты есть нечто совершенно иное, нежели религиозное чувство, хотя, по-моему, оба они тесно связаны между собой". Винсентван Гог.
День четвёртый (15.04)
Сегодня - Бельгия, Антверпен.
" И в Антверпене Уленшпигель сказал Ламе, - смотри, какой большой город! Сюда стекаются сокровища со всего света: золото, серебро, пряности, золочёная кожа, гобелены, сукна, бархат, шерсть, шёлк, бобы, горох, зерно, мясо, сало, мука; вино лувенское, намюрское, люксембургское, льежское, брюссельское и арсхотское; вино из Бюля, виноградники которого подходят Намюрским воротам; рейнское, испанское и португальское; арсхотская изюмная наливка, бургонское; мальвазия и многое другое. Пристани завалены товарами. И все эти земные блага, и плоды человеческих рук привлекают сюда самых смазливых потаскушек, каких видел свет".
Добавить к этому можно лишь плоды технического и технологического прогресса, разноцветное смешение рас и вер, свежести Антверпену не прибавляющее.
Запомнился Домик Рубенса, куда пропустили меня бесплатно, не объяснив причины. А потаскушки и ныне на своих местах. И мошенники никуда не делись...
Не вспомню, по какой касательной приплыло ко мне из детства: мне девять лет, бабушке Фросе, как мне сейчас, - шестьдесят семь. Мы пересиживаем ночь на чемоданах под открытым небом у автовокзала Абакана, возвращаясь во Владивосток через Красноярск. Год сорок девятый, конец августа, дымный восход - грязно-сиреневая полоса на востоке, высветлившая лужи, едва различимая толпа вповалку, кто на чём, храп, мат, голодный вой детей, истошный женский визг, - Укра-а-али! Укра-а-али!
Страна победителей...
И другая страна, в победителях не значащаяся...
Сравнение не в пользу победителей.
Ханс показывает мне вечером природный парк Хелдропа, кишащий растительной и животной экзотикой, я стою рядом с ним под секвойей в четыре обхвата, слышу малиновый вечерний звон собора, но у меня из головы нейдёт та послевоенная ночь.
Впрочем, мне ничего не известно о Бенилюксе 49-го года.
Этим утешаюсь, и кормлением уток с деревянных мостков над каналами вместе с Валерией. Где-то тут недалеко водяная мельница, писанная Винсентом ван Гогом...
"Природу чувствует почти каждый, один меньше, другой больше. Но очень немногие чувствуют, что Б-г есть дух, и поклоняющиеся ему должны поклониться в духе и истине".
Винсент ван Гог.
День пятый (16.04)
Бенефис Лилианы.
"Привет, вот названия мест, где мы сегодня были:
1.Нюнен - здесь с 1883 по 1885гг. жил Винсент ван Гог.
Написал своих "Едоков картофеля".
2.Стипхаут. Замок Крой. Построен в 15веке.
3.Лисхаут. "Бавария".
4.Гемерт. Последнее пристанище католических миссионеров.
5.Хелмонд. Замок1400года. Дома кубический на сваях.
Всем большой привет, Лиля".
Спасибо, Лиля, добровольный, бесподобный наш гид.
Я не захватил в путешествие записную книжку, а моя потрёпанная память восстановила бы из списка только Нюнен. Только Нюнен, потому что мы стояли у скромного особняка, в котором и начался, по сути, великий Винсент ван Гог. Огромная фоторепродукция "Едоков картофеля" во весь фасад дома напротив, - тому напоминание.
- Сюда, - Лилиана подвела нас к прогнувшейся кирпичной пристройке во дворе особняка, - отец изгнал Винсента за безделье. Так он трактовал увлечение живописью. Рядом дом любимой девушки художника, которую разлучили с ним её родители под страхом проклятия. Напротив, в середине сквера, брызгающего красками весны, вышагивал сам Винсент. Худой, невысокий, непроницаемый. В чёрной бронзе. Ухо было на месте...
А за сквером шумел, галдел, веселился пёстрый, разъездной рынок, отпуская запахи знаменитых сыров и копчёностей. В Голландии есть всё, убедился я, как в Греции. Кроме пива в Лисхауте по понедельникам. Желая освежиться в сердце "Баварии", мы не нашли ни одного открытого кафе. Дальше чередой пошли замки большей - меньшей мощности и старости. История одного из них, от которого осталась груда камней, поразительна. Некий барон 15-го века (адреса, имена и даты - у Лилианы) на берегу озера построил великолепный, роскошный замок, лучший по тем временам. Со временем барон обеднел и выставил произведение архитектуры на торги. Некий завистник купил замок и разрушил его до основания. Я могу неверно излагать подробности (Лилиана меня поправит), но смысл...
Тщеславие и зависть не исчезают и не стираются во времени.
Гемерт запомнился великолепным замком и садом, до сих пор убаюкивающим последние дни усталых католических миссионеров...
День шестой (17.04)
Амстердам.
В столицу Голландии я был отпущен самостоятельно. Полина выздоравливала, а испытывать дальше терпение Валерии и Ханса становилось неприлично.
Получил проездные билеты, расписание поездов, карту местности с объектами посещения, рекомендации вести себя сдержанно, с полицией не связываться, и прочие напутствия. Язык общения был предложен - английский. По-голландски я знал только одно слово - гульден. Но оно, в условиях
Евросоюза, было не актуально. Мой английский тоже стоял за гранью знаний, чаще заменяясь выразительными жестами с выпученными глазами. А русский в этой части суши катил в пропорции 1:10000! Оставалось надеяться на природную смётку и наглость.
Короче, полтора часа пути мимо ухоженных полей, по линейке вычерченных канальчиков, торчащих над перелесками шпилей соборов и придорожных строений, вглухую расписанных граффити, - и вот, я в Амстердаме. Развернул карту, определился на местности, вспомнил рекомендации, - пошёл искать опорные точки.
Бесполезно описывать здесь великолепие архитектурных шедевров и исторических памятников, каналов и мостов над ними, толчею туристов и разноязыкие пересуды за столиками уличных ресторанчиков и кафе. До боли знакомый, арабский язык разнорабочих, родной кошерный и бомжеватый русский. Зайдите в Интернет или раскройте рекламный проспект любого турагентства, - там вам всё расскажут и покажут.
Личные впечатления складываются из необычного, острого, незабываемого. А острое, - вот оно, за углом.
Мне что интересно в Амстердаме? Ну, прокатился по каналам на шоуботе, оценил респектабельную старину центральной площади, нашёл по карте Национальный музей, явился, стал в очередь, прошёл досмотр, отдаю кассиру свою родную, заработанную тяжёлым физическим трудом на
еврейских лестницах, бумажку в 200 евро. А он улыбается вежливо, говорит мне что-то ласково, но бумажку назад протягивает и билета не даёт. Я ему весь свой набор вежливости и языка английского, единым словом, - Плиз! Он улыбаться перестал и на стенку мне показывает, - там в рамочке такая же бумажка в 200 евро, но красным крестиком перечёркнутая. Я, не совсем дурак, понимаю, - разменять бумажку надо. Надо, так надо, никто ж не спорит, - ищу ближайшее кафе. Здесь разменят, да и время подошло подзаправиться. Заказываю тоненькой негритосочке в белом передничке чашку кофе и круассанчик с повидлой. Она не против, только понять не может, - кофе с чем? Или всё-таки, пиво с раками? Языком жестов разобрались, и вот оно, - мороженое с фруктами. Я его с детства терпеть не могу, но прикладываюсь слегка, изображая удовольствие. Подзываю чернявенькую, прошу расчёт, протягиваю кровные 200 евро, но реакция та же, что у кассира музея, - улыбается и показывает на ту табличку для дураков.
История долгая, ребята. Часа через полтора бешеной беготни по славному городу Амстердаму случайная русскоязычная пара предотвратила мой нервный срыв, точно указав в дверь напротив. Банк, не банк, так и не понял. Швейцар при входе взял под козырёк.
Вышколенная блондинка, проверив в приборе мою бумажку, вручила мне четыре по 50, сказала холодно, - Плиз, сэ-э-э, - и укоризненно качнула головой.
Я рванул по музеям, и плакали по мне знаменитые "красные кварталы" столицы Нидерландов. Впрочем, чего греха таить, интерес в этом направлении, по понятным причинам, несколько притупился...
В итоге, - два музея галопом и чуть не опоздал на поезд.
Вечером, в присутствии милых дам из Art&Vivo, состоялись прощальный ужин, пышный торт, заздравные тосты, приветы и пожелания, упаковка призов и подарков, раздача слонов и коров.
Бенилюкс отпускал меня с лёгким сердцем. Я оставлял его с лёгкой грустью и благодарностью прекрасным дамам Art&Vivo Валерии, Полине, Лилиане и терпеливому Хансу.