А. Эйнштейн "Познавательная Теория относительности для взрослых и детей".
  Издательство "Тринити Чешир Интеллидженс", Нью-Йорк, 1955 год.

  "Это даже не вступление или пролог, а попытка оправдаться. Хотя зачем оправдываться из-за сообственных заблуждений? Но судить не мне. Поэтому не стану увлекать вас интригой и неизвестностью, а начну с самого конца. Мы не находимся в состоянии покоя, сидя за столом, на планете Земля, вращающейся вокруг своей оси и Солнца, в нашей Галактике где-то на просторах Вселенной. Мы летим со скоростью, близкой к скорости Света.
  Создавая летательные и космические аппараты, вы - потомки - не будете увеличивать свою скорость. Ваше перемещение в Пространстве с любыми скоростями станет только снижать вашу изначальную скорость полета, очень близкую к скорости Света. Тем самым, из-за неизбежности открытий великого Разума и создания все более современных средств перемещения в Пространстве, вы станете постепенно и постоянно снижать свою изначальную скорость и приближаться к границе состояния Покоя. Наверное, состояние Покоя - эта та же самая Черная Дыра. Проникнуть в нее невозможно, но если кому-то и удасться это сделать через сотни или тысячи лет... Вы будете несказанно удивлены. Потому что за Черной Дырой окажется не какой-то удивительный Мир, а левое не станет правым и верх-низом. За Черной Дырой окажется письменный стол с сидящим за ним Разумом, который каким-то непостижимым для нас образом создал себе Вселенную в каком-то неведомом нам устройстве и играет. Разум. Играет....
  В предложенном вам, мне хотелось бы как можно доходчивее показать сей неизбежный факт. Объяснить механизмы Игры, а также появление основной теперяшней Игрушки Разума - Человека. Динозавры бестолковые - пришлось изменить параметры работы устройства и продолжить на руинах прошлого и надоевшего мира.
  Для Разума, играющего нами, все происходит значительно быстрее. Разум живет в другом Времени, о котором вполне доходчиво - в Постулатах Теории Относительности. Там и об изменении Времени, Массы, Объема при скоростях, приближающихся к скорости Света. Разберетесь быстро, если успеете. Потому что Человек тоже начинает надоедать из-за превалирующей, совершенно непотребной игры на деньги, в которой купается политика, жаждущая интриг и войны. Я надеюсь описать человеческую Душу и ее устремления, объяснить базовые принципы Правил Игры. А теперь начнем. С начала.
  Когда я был маленький, мама часто говорила мне перед сном, прежде чем чмокнуть: "Видно земли лицо...". Позже, когда я научился читать, мама написала на бумаге буквы в столбик и попросила читать их на ночь сверху вниз. Она не всегда могла пожелать мне спокойной ночи. Вот эти слова. Внизу было добавлено несколько точек, но о них позже:
  В
  И
  Д
  Н
  О
  З
  Е
  М
  Л
  И
  Л
  И
  Ц
  О
  В
  О
  С
  Н
  А
  Х
  .
  .
  .
  .".

  И свет на борту рубанулся. Сейчас аварийный дизель-генератор завоет-заорет: "Па-а-а-адъем, кур-р-р-р-р-р-р-рортнички!" Опять береговое питание обрубили братья африканские. Колька грязно прошелся по адресу их мам, а также пап и остальных родственников. Народ весь попросыпался, пока "маслопупые" с аварийки на бортовой дизель-генератор переключались. Жара с духотищей стояли жуткие. Простыню мочить и заворачиваться в нее, чтобы заснуть пока сохнет - не резон, до подъема всего ничего. Поползли с Колькой на палубу покурить. Там вызвездило знатно, но Луны видно не было и порт, одетый темнотой, совсем притих. Мраки какие-то...
   Пока покурили, поболтали о том, о сем - уже и подъем, и время полетело.
   В район учений вышли еще засветло, погрузившись на два торпедолова местных ВМС. Это небольшие такие плавсредства метров пятнадцать-двадцать длиной. Ездили они не быстро, так что удалось с полчаса покемарить на легком ветерке. На одном торпедолове ушли "диверсанты" - первое и третье отделения. А мы - "сторожа", второе и четвертое - на другом.
    Петруччо выбрал район проведения учений, не прилегающий к порту, в пяти милях к югу - рядом с нефтехранилищем. Вода здесь была чистой и прозрачной, но еще стояла ночь, и не возникало никакого желания лезть даже "под чисто-прозрачную".
    - Внимание, отделение! Аппараты товсь! - традиционно, с "подводнолодочным" форсом скомандовал наш отделенский командир Леша Пилипенко. Справа-внизу - на Идочке - привычно подался кислородный вентиль. Леша зашлепал ластами вдоль строя, заодно завершая крайний пункт проверки и...
    - Справа, по одному! Пошли!
    Вода встретила неприветливо. Хотя погружение случилось недалеко от берега, но течение здесь оказалось сильным - быстро отнесло от торпедолова и поэтому пришлось выгребать что есть мочи. Сразу под воду не пошли. Пока собрались на поверхности и "строились" по группам-тройкам улетело семь минут. Потом двинулись все вместе поближе к берегу искать тихий омут. Ориентир - огни на центральной, огромной цистерне нефтебазы - виднелись отчетливо. Пеленг есть, так что, вряд ли мы или диверсанты заблудимся.
    Подводный бой в классической интерпретации - это малозанятное и нудное времяпрепровождение. Здесь главное для "сторожей" уметь скрытно ждать, не быть обнаруженными и пропустить через себя диверсантов, чтобы атаковать в корму. Поэтому надо держаться придонно, если позволяет глубина, а также использовать складки местности. В остальном - в процессе боя - всё напоминает воздушную схватку. Разве что там есть ведомый и ведущий, а у нас на ведущего приходится два ведомых, которые атакуют первыми.
    Поражением пловца считается оторванная ленточка, закрепленная на металлическом кожухе Идочки на замке для подвесной парашютной системы. Всё, как в детско-пионерской игре "Зарница", только вот веселого и приятного мало. Тем более, если после распределения троек по придонным позициям на глубине восемь метров, ровно в 04:32 местного, на дне, в тусклом свете едва разрождающегося утра вдруг обнаруживаются еще теплые, одноместные подводные носители явно капиталистического происхождения в количестве шести единиц.
    Вот и наигрались. Гости у нас, ребята! А кроме ножей - ничего. Да еще и ленточки эти идиотские. И не забросишь службу, раз такое дело. Вот тебе и тыл...
    Но, кажется, рванул я куда-то в дебри без оглядки. Для пущей ясности не помешает отмотать пару футов той жизни назад.
    Ну, значит, двинулись мы все вместе искать тот-самый тихий омут. Журавлиный клин видели? И мы также - клином. Только у журавлей угол поострее, а у нас - ну совсем тупой. А в самой вершине шуровал ластами отделенский командир Леша Пилипенко - тащил нас всех куда ему подсказывали: предшествующее изучение карты дна, опыт, а главное - чутье. Но тащить-то у него всех нас хрен получилось бы, так что пришлось самим ластами молотить.
    А темень расползлась по всем измерениям и только звезды, да ориентир-цистерна светились. И даже луна-шалава из-за своих астрономических закидонов куда-то запропастилась. Вот поэтому ехали мы тупым журавлиным клином, как тетки в "Лебедином озере" - взявшись за руки. Ну, темень же! И течение! Шкимушгар вам в нюх солидоленный! Чего ржать-то? Так-то вот... Ну, не так чтобы уж совсем взявшись за руки. В общем, рука-то одна свободной должна быть для сигналов, вооружения и продувки, потому личному составу полагается ухватиться за лямку Идочки "соседа" в районе плеча.
    По левую руку от Лёши - две тройки. И по правую - тоже. И чувствую уже вниз меня в правое плечо толкают. Ни черта не видно, поэтому я левой рукой тоже вниз толкнул. Ушли мы все вместе метра на три и тут - стоп. Нет, "бурнаши пока еще мост не подожгли". Просто, Лёша определялся по обстановке.
    Обстановка была никакой - сплошная темень, но чутье у него от бога. И опять вниз пошли. Глубина приняла, обжала ласково. Через секунд восемь чувствую как за лямку на плече влево-вправо дернули - то есть дно рядом. Отсигналил я это дело дальше, и тут уже в срочном порядке индивидуалка началась. Расцепляйся и за дно хватайся! А где это дно? Так что лучше ножичек вытащить и вниз - колом воткнуться, только аккуратно и не греметь. В воде звуки ой как разносятся. А ножички у нас ничего себе так. От колена до щиколотки, шириной с ладонь, черные. Хорошие ножички. Громыхнет так, что пингвины в Антарктиде вздрогнут.
    И уж как во дно воткнешься, вот тут замереть должен до наступления какой-никакой, а ясности. Это кто-то и где-то с ППНВ (подводный прибор ночного видения) ныряет, ловит там кого-то, сражается, пуляет нале-напра-у. Кино и немцы, в общем. А у нас - у мозамбикских туристов - шиш без масла, а не "приборы". Какие в тылу приборы? Замри и всё тут.
    Мне как-то давным-давно казалось, что дно морское - это ровный песчаный или галечный пляж, но в последствии оказалось, что там ого-го, как наворочено. Горы и долины. Сады и трущебы. Пропасти и йо-о-о-о...
    Здесь же, судя по контактам окружающей среды с телом, ногами, руками и головой, расстилалось жалкое подобие лесистых холмов. В лесистость эту и забился. Замер. Течения нет, положение стабильное, так что пора хоть с направлением определиться. Наклонился в горизонт и к самому стеклу маски подсунул компас, а потом уже чехол сдвинул. Засветилось хоть что-то, пусть и противно-зеленоватое. По показаниям развернулся на обратный пеленг - на встречу диверсантам. Чуть погодя, ту же процедуру, но с часами повторил. Ну, очень хотелось побыстрее сбиться в тройку и валить бурнашей. Но пригорюнился, потому как желаемое осуществится не скоро...
    Глубина любит и бережет тишину. Спокойно и хорошо здесь. Только вот не нам. Нам - тяжко, потому как давит эта тишина и жути нагоняет. И заснуть здесь - ну, никак. Надо усилия прилагать, чтобы вдохнуть и выдохнуть. Оттого и физподготовка по первости была на износ. И спать хрен давали. Помню, после отбоя как подумаешь, что завтра ждет, так зубами в подушку вцепишься и слезы потекли. "Мама, забери меня отсюда к чертовой матери!" Но другие-то могут, а я чего - лысый? Слезы, всё-равно, текут. Себя завсегда жалко.
    Время тянулось, что вакуумная резина. Нос, как на зло, зачесался. Надо было о чем-то хорошем и радостном думать, а в голову лезла какая-то муть о предстоящем партсобрании с разбором полетов. Визги эти опять слушать. Крики. Когда стану адмиралом, ни за что ни на кого кричать не буду. Чего кричать-то? Можно же просто дать в ухо. Или посмотреть тяжело. Этого будет вполне достаточно. Вон, как глубина смотрит - аж душу рвет. И домой еще нескоро. Там сейчас снежок лежит, народ на лыжах катается, на коньках, девченки-хохотушки, троллейбусы жужжат, а тут - ти-ши-на.
    Я не увидел, но почувствовал движение в воде слева. Рыбина? Нет. Там стоял на якоре старлей Беляков - наш с Колькой командир боевой тройки. И чего ему не сиделось? На движение наложен абсолютный запрет. Это наш Закон. Ты чего, милый?
    Беляков нам с Колькой не нравился. Молчаливый, угрюмый, скрытный. С утра до ночи в умных книжках рылся, языки учил, какие-то конспекты писал. В академию, видать, собирался. Оттого перед командованием лебезил, на партсобраниях речи задвигал и безукоризненно соблюдал моральный кодекс стройбата коммунизма. Поскольку, у нас с Колькой души являлись ветренно-морскими, то постоянно возникали какие-то срывы, кодексу совсем не соответствующие. А Беляков кодекс блёл. Но в академию и с кодексом особо не пролезешь. Всё-таки, блат нужен серьезный. Беляков же был, сразу видно, без "лапы". Потому, похоже, решил прогрызать дорогу в академию собственнозубно. Ну уж это его личное дело, но зачем на позиции-то безобразить?
    Потом всё стихло. В голову снова зашла тишина и растопырилась, придавив уши и не обращая никакого внимания на легкое шипение воздуха в клапанах. Нос ("Козёл!") опять зачесался.
     Я посмотрел наверх. Там вырисовывались намеки подступающего рассвета и чернота потеряла насыщенность, едва заметно подрагивая от легкой волны на поверхности.
    Прошло около пятнадцати минут. Темень вокруг начала сдавать позиции. Появилась хоть какая-то видимость очертаний предметов вблизи. Краски прятались, но контуры становились всё отчетливее, и я вдруг увидел верхнюю половину Белякова совсем рядом. Он, чуть ли не в положении стоя, подавал сигналы рукой, подзывая. Выглядело это отчаянно и никоим образом не являлось командой "строиться для атаки" (от слова "тройка"). Подумав: "Чего? Глубина доканала?" - я снялся к нему и скажу прямо - обалдел.
    Море не любит выдавать как свои, так и чужие тайны. Хоронит надежно, вместе с первооткрывателями. Но Белякову подвезло. Он, в буквальном смысле, уселся на один из "капиталистических" носителей, перевернутый днищем вверх для обеспечения маскировки. Днище выглядело ровным, широким и темного, наверное, черного цвета, поскольку краски пока продолжали прятаться. Около полутора метров длиной и сантиметров сорока шириной. Беляков поступил очень разумно, не занявшись исследованием носителя. Кто его знает, что за "противоугонку" на нем установили?
    Чуть погодя наше беспардонное шевеление ластами обнаружил Леша Пилипенко, и сразу подъехал вместе с матерным театром мимики и жеста. Хотя, успокоился тут же.
    Лёше предстояло решать, что нам делать в сложившейся ситуации. Это здорово, когда за тебя принимают решения другие люди. Если ты этим людям веришь - это вдвойне приятно. Но на войне такие мысли не прокатывают. А война, грохотавшая за многие сотни километров, внезапно забралась сюда - к нам, в тыл. Вплотную. Вот она...
    Уже совместно, мы обнаружили совсем рядом остальные пять носителей. Иногда одноместные носители используются для буксировки еще одного-двух пловцов. То есть, имелась вероятность, что в сторону предполагаемой цели - нефтебазы - ушло восемнадцать диверсантов армии неизвестной национальной принадлежности. Судя по удаленности от территориальных вод неустановленного противника, матка (основное средство доставки) - это ПЛка, которая лежала где-то неподалеку. На надводном корабле в радиус действия носителей (индивидуальное средство доставки) никто бы не сунулся, потому что только антарктические пингвины не знали, что разведывательные ТУшки постоянно болтались как над головами, так и над всей акваторией Индийского океана.
    Почти рассвело. На неизвестном удалении шлепали ластами диверсанты и, возможно, диверсанты несколько иного плана также перемещались к ним навстречу, которой положено было состояться у нас на голове. Будем поглядеть, но пока Лёша снял с грузового пояса тубус красной сигнальной ракеты и приказал мне продублировать. Обе сигналки мы передали Белякову и тот пошел на поверхность.
    У Лёши было над чем поломать голову, но он сразу же принял правильное и единственно верное решение - объявил тревогу.
    После этого и, уже никого не стесняясь, отделенский замолотил ручкой ножа по корпусу своей Идочки в порядке "три-пауза". Общий сбор. Недоумевающее отделение начало быстро подтягиваться. Вверху, в слегка подсвеченной рассветом воде виднелся зависший на поверхности Беляков.
    Совсем недавно я стрелял из СПП, но еще никогда не видел сбоку трассу выпущенной из него пули, напоминающей стрелу. Хотя, вернее всего, это был не СПП.
    В уши безболезненно ткнул пока еще не совсем понятный хлопок, и одновременно вверху возникла тонкая, темная нить. Концы этой нити связывали косматые водоросли на возвышении близкого, подводного холма и Белякова. Вместе со вторым хлопком образовалась еще одна нить из пузырьков. Она брала начало там же - на холме в водорослях - и тянулась к подходящим ребятам.
    Колька оказался рядом. Я ухватил его за плечо и развернул к себе, но объяснять ничего не потребовалось. Уже с ножом в руке, он сам указывал мне на те же водоросли. Мы оказались ниже метра на два, на дистанции около семи метров и атаковали парой. Разгоняясь, шли дугой, цепляя грудью эту чертову, повсеместную растительность. Просто, пытались укрыться и стащить у них время на подготовку к отражению атаки.
    Лежал он чуть погруженным в водоросли, с вытянутой вперед рукой, которая удерживала продолговатый предмет. С ножами впереди, мы вылетели сбоку, но колоть было нельзя - потеряем скорость или, того хуже, застрянем. Он дернулся, увидев, но не успевал. Почти одновременно мы вскрыли его возле маски и прошли прямо над ним дальше, набирая скорость с разворотом к берегу. Потом меня ударило в ляжку, всю ногу прошило будто бы иголками, но она еще работала. А Коля вдруг начал отставать и переворачиваться. Я пытался оглядеться. Надо же было понять откуда они бьют. Внезапно со дна выскочило солнце и выключило всё, всех и вся....
    ...Когда я очнулся, бешенно светило всё то же солнце, но оно, вроде, существовало в самой голове и раскалывало. Даже не раскалывало, а расплавляло. Я попытался понять хоть что-то в происходящем и наконец открыл глаза. Оказалось, что солнце еще не взошло. Потом донесся далекий голос и чьё-то лицо заслонило моё синее небо. Слова постепенно залезали в голову, но сразу же расплавлялись и исчезали. Затем пришло ощущение жары, из ляжки зашла еще какая-то боль и жутко захотелось спрятаться в темноте. Я звал Глубину и больше не желал видеть эту синюю высь.
    - Ну что, живой? - снова донеслось оттуда и я увидел Петровского. - А тройки твоей больше нет.
    "Что такое "нет"? Но думать совсем не получалось. Солнце опалило мысли и они падали, будто бы немощные старухи-чайки.
    - Если бы мы вас всех с торпедолова гаранатами не поглушили, то и всего бы отделения вместе с тобой не стало. Постреляли бы вас диверсанты юаровские и ушли восвояси. Так что, спасибо скажи. Но за вчерашнюю пьянку всё-равно накажу.
    "Что же такое "нет"?...

   "Листок с написанными мамой буквами так и лежал на письменном столе. Я делал уроки, читал книжки, летели дни, недели, месяцы, прошло несколько лет и однажды... Уже поздним вечером. За окном сверкала молния, и шел сильный-пресильный дождь. Казалось, что небо собиралось низвергнуться на землю. Я смотрел на буквы, написанные маминой рукой в столбик: "Видно лицо...". Взял карандаш и начал дописывать слова к этим буквам. Получались какие-то странные сочетания. А ни дождь, ни гроза все не унимались за окном. Время между громом и молнией сокращалось. Я все время считал, потому что всегда любил считать. Вот, только что пятнадцать секунд прошло между громом и молнией. Свет достигает нас практически мгновенно. А грохот опаздывает. Ему же надо пробиться сквозь толщу воздуха и воды. Свет всесилен. Гром слаб. Молния все ближе. Уже пять секунд. Надо просто умножить время на скорость звука: 330 метров в секунду, - и окажется, что молния в каких-то 1650 метрах. Она пожаловала в гости к моему приятелю. Буквы на листе бумаги снова привлекли мое внимание...
   Сначала это был, как бы, большой столбик из строк. Ровный, прямоугольный. Но потом он начал принимать другой вид. Не знаю почему, но хотелось рифмы. Гармонии. И вдруг получилось что-то, напоминающее порыв ветра или всполох огня. Затем изгиб. А мамины буквы так и оставались нетронутыми. Я, буквально, жаждал продолжить. Рука писала будто бы сама по себе. Исправляла, зачеркивала, переписывала на новый лист. И снова. Скомканная бумага устилала пол под столом. Гроза стихла. Я смотрел на лист бумаги. Больше не было никакого желания что-либо исправлять".

   Засим последовал перевод картинок и случилась гигантская пауза. Просто, встал, как древний пароход на прикол. Ни туда - ни сюда... Уже ночью врезала адская гроза. Сверкало-трясло, как Штирлица под бомбами в Смоленске. И пошло на самом малом, вперед... Там про физику было, но почему-то книги получились. Ну, в столбик заглавные посмотрите сверху вниз. Эйнштейн же физик. И при чем здесь кумач? Будем думать.... Это ж не о тряпках он. Это он про окровавленное всё вокруг. И всех тоже.... Кровь так красиво на солнце смотрится. Переливается. Горит. Мой Зверь любит очень. Дай только понюхать. Даже нога не ноет. Фу! На место! Отбой, раз-два!!!...
   ... После две тысячи семьсот девяносто третьего исправления (Что?....А потому, что израсходованный боезапас необходимо считать и запоминать, мать! Это ваша жизнь!) После двух отключений берегового питания, сопровождавшегося ревом бортового аварийного дизель-генератора и оживлением спящего муравейника. После восемнадцати перекуров с довольно уверенным ковылянием под ласковое звездное небо и в окружении пары-тройки героических москитов, совсем не боящихся как советского военно-морского флота, так и внезапных и крепких похрапываний спящего Индийского океана. Так вот тогда я услышал, что какая-то, по счастливой случайности не съеденная местными хлопцами пернатая дичь морского базирования подала голос, а значит светает. Но дело не стронулось с мертвой точки: гармонии в строках пока не обрел. В запасе оставалось поболеть целые сутки и, конечно же, надо было вздремнуть. Новенький вахтенный журнал, задаренный радиогруппой, был заполнен на половину своей внушительной толщины - листов, месяца на два-три жизни БЧ-4 (боевая часть связи). Заканчивались карандаши, но со снабжением этими ребятами все обстояло так же, как и с обилием риса на камбузе, будь он не ладен. Что касается Альберта Эйнштейна, он был забыт наповал, потому что я уже писал что-то свое, неизвестно откуда пришедшее. Ни о каком вкраплении физики не могло быть и речи. То ли тоже к сети (задрав палец в небо) подключился, то ли шиза пошла. Узнать было не у кого. Но представил, что показываю это рифмованное лицо Маше. Она эмоции редко наружу выпускает. Кивнет. Хотя никогда этого раньше не делала, но обязательно сходит за бабушкой Ёжика, и та мне все объяснит популярно. Скажет, рано, мол, выпустили, надо еще полечиться в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий, куда направляли алкоголиков для лечения в период советской власти). Покричит, конечно. Но к этому привыкаешь. Нет, надо поспать. Сейчас еще пару раз попробую, насчет гармонии. И потом -спать...

   -Вот-
   Истин страж.
   Да скоро ли посмеет
   Настичь безумия заботы о безумном?
   Опять согреет мысль, взметнется искрою
   Заоблачной и станет вдруг слугой, коль
   Есть разумное на свете баловство без
   Мерзкой и постыдной, темной
   Лжи. Xoть и весьма коварен
   И злоблив, но дарит
   Людям Свет, Tепло и
   Истинное помнит.
   Целомудрен
   Огонь.
   -Вcя в
   Истoме
   Душa -
   Небесa.
   Осветит
   Величие
   Облaкoв
   Солнце-
   Нежный
   Aнгeл-
   Храмом
   Золотым
   Её оживит.
   Мило зелень
   Листвы шумит,
   И сияют семеро
   Лучей-нашей
   Игры Свет.
   Цвет Наш-
   Ожидания.
   Стемнело и
   Едва узрим.
   Как слаб и
   Робок луч.
   -Ей в ночи
   Томиться
   -Радость.
   А во тьме,
   Дел суету
   Оставив,
   Спите.
   Ты
   И
   Оля.
   С ним к звездам
   -Ввысь летите.
   Есть в ....
   Тайная
   Игра.
   Сияй
   Лик моря,
   Озаряемый
   Восходом- ...,
   Осеняет, не таясь,
   Мрак стылого креста,
   Который гложет Истину.
   Ниспослан кумача порок,
   И, будто бы, вам не узнать
   Глас Звезд и Неба -милый...

  Гармония, вроде, пришла и села рядом следующей ночью, часа в три. Какая-то дева-краса приснилась. Даже проснулся. Ночью или утром? Нет, дождя не было, но грохотало и лило пол-ночи. И не утром, потому что утром надо было сдаваться Доку для вердикта и - в службу. Проявившие мужество и героизм...кхм, обе аккуратные дырки гноились по началу, а потом как-то странно и быстро заросли, и даже болячки отвалились. Специально изучал процесс, размотав упаковку. Выходное в двуглавом мясе было у ляжки сбоку, но к тылу. Не видно. Пришлось вертеться, как собаке, которая себя за хвост хочет цапнуть. Чуть не грохнулся. Если головой - о железный комингс намертво открытой двери, то только домой потом. Посмотрел на пустующую нижнюю шконку. Может быть с тобой, Колюха, салют бы послушали, но извини.
  И отбросил-забыл все-все мысли. Включил черный и беззвучный вакуум в голове. Только "The inaudible and noiseless foot of Time". Всё, как у "Вильяма нашего Шекспира", сказал бы профессор Евгений Александрович Плейшнер. Царствиие Ему Небесное. Спать! Только спать! Завтра очень трудный день! Отбой! ...Постираться надо. Полный рундук грязного барахла. Единственную рубашку так и не погладил. В город в жеванной идти. Ну и черт с ней. Стоп! Запятая. Запятую правильно поставил?
  В каюте пока было темно, не взирая на предутренние скрипы орнитологии где-то на клотике. Там лучи солнца виднее и небо вообще рядом - вот оно. Нашарил в темноте выключатель под плафоном на переборке. Зажег свет, взял толмуд радиогруппы, валявшийся на столике, прижав горку стружки. Карандаши были слишком какие-то мягкие, а журнал почти убило за две недели, поэтому листать долго не пришлось. Но все-таки: "И, будто бы вам, не узнать" Или же: "И, будто бы, нам не узнать"? Запятая стояла после "вам". Мне или вам?... Понимаю, самому было интересно, чем все закончится. Но. Для кого это все? Мне не надо. Это какие-то игрища не совсем стабильного вещества у меня под фуражкой. Все объяснимо. Ну, немножко необычно. Ну, вроде, как лицо. Ну и что? Разве за колбасой в Москву перестанут ездить? И начнут о космосе мечтать. Дык, космос всем нравится 12 апреля. Или по телеку, там, запуски-посадки. Интересно и хватит. Жизнь - это настолько сложно, что какие-то стишки чокнутые к ней никаким боком. Теперь насчет "сияй лик моря". Посмотрел в иллюминатор. Там было еще темно, но будет снова и опять - про море. С этим понятно. И заключительная загадка. Причем здесь "ты и Оля? Это уже вопрос к Эйнштейну. Милая, никаких "Оля", никогда в жизни. Только ты! И забыли. Посплю, все-таки, чутка. Теперь точно, светает.
  Провалился без снов. Какая-то хрень с утра. Все только про проверку из главштаба травили. Даже есть не хотелось. А уже часов в девять у доктора, видимо из-за недосыпа выпало лишнее.
  - Нормально. Во, дела. Зажило напрочь. ГЭС (газо-электросварщик на борту), что ли, заварил? Ты чем-то мазал, Жень? У местных мумие какое-то выменял?
  - Не. Ученый-физик помог.
  - Какой?... Физик?
  - Альберт, - и уже в процессе выпадения крайних звуков, дошло: брякнул лишнее.
  Не знаю, но у нас у всех, наверное, есть своеобразная манера восприятия необычного. Если вдруг что-то привлекло наше внимание в простой болтовне, то мы выдаем себя мимикой, то есть удивлением, в зависимости от силы заинтересованности. Мимика отработает сковано или в открытую, если нам незачем прятать реакцию. Еще выдают почти незаметные, хватательные движения рук. Но это у не подготовленного личного состава все всегда на виду. А если совершили ошибку - сказали, не подумав, а перед вами - боком - сидит человек и изучает ваши, "проявления мужества и героизма", то даже хорошо, что боком. И пусть на нем полный комплект обмундирования: белый халат с торчащим воротником флотской рубашки, огромные очки с дымчатыми стеклами для близоруких, усы и волосы, то есть мало чего видно. Но... Есть же задняя сторона шеи, пусть почти закрытая желтоватой тканью советского военно-морского флота, оставляя лишь небольшой промежуток загорелой кожи до ровно подбритой линии волос на затылке. В этом промежутке вы все и увидите. Если человек подготовлен, то конечно же он не станет хватать руками и корчить физиономию, по поводу. Но он приведет себя в боевую готовность - на задней части шеи отработают связки и мускулы из-за напряжения верхнего отдела спины.
  Кстати, как вы думаете, если на вас навалились страшные напасти, то к кому прислониться, чтобы поделиться, принимая во внимание международную обстановку и зарубежные тяготы и лишения? К командиру отдельной группы пугающего назначения ВМФ СССР, капитану второго ранга Петровскому? Ну, тогда лучше сначала вещички собрать. Может быть, к его заместителю по политической части?... Не знаю, ходил ли кто-нибудь. Любой корабль, каких бы бронеплит не присобачили - это аквариум и видно все и вся. Но уж если очень приспичило, то ходили, наверное. Причем, перемещались скрытно. Да, но в таком случае, зачем делиться своими собственными напастями? Ведь вокруг кто-то постоянно попирает жесточайшие требования предкомандировочных инструктажей. Плюют на нашу чугунную дисциплину в хладном теле. Бьют в самое сердце, пламенеющее на дровах Идеи. Не понимают, что возможность взлетного форсажа зиждется только на Партии! Это ясно, как голова для чести, но под фуражкой! И как спокойно смотреть на гнусные влечения? Крах идеалов. Железобетонные Законы советского ВМФ: "Раз. Никаких теток. Два. Не бухать" - непоколебимы. Причем здесь напасти? Вредители сплошь и рядом!
  Поэтому, с напастями - только к тихому и доброму Доку. Но, извините, не мы же одни с вами это прекрасно понимаем.
  Так что пришлось смотреть на очки с огромными дымчатыми стеклами, но, почему-то, виделась шея. Она и призналась честно-откровенно.
  - Шучу, Док. Физкультурой доводил до совершенства.
  Вердикт не заставил себя долго ждать, и я уже купался-загорал к обеду. Завтра должна была приехать проверка с главштаба флота в берлогу, то есть в штаб к нашим советникам. Ну и к нам, конечно, заглянут. Ждали булыжников, которые в Железнодорожном сидят под Москвой и весь мир за яй... ну, ладно. Дергают весь мир, в общем. Естественно, аврал, но даже новые матросские робы привезли-выдали и тропички на голову, все с иголочки. Что за бойцы? Откуда такие? Ни БЧ-БП(боевая часть и боевой пост со сменой), ничего на карманах не прописано. Загадка... Но башмаки в дырочку зажали. По заведованию все в порядок привели уже к ночи. Петровский обещал всех расстрелять, если в каютах бардак будет. Поэтому пришлось в ночлежке приборку проводить, заодно и постирался. А с утра как построили на обрезе (открытая палуба в кормовой части, которая находится ниже главной палубы), так и стояли под солнышком - ждали. Час стояли. Два. Наконец, принесло. Звезды-звезды-звезды. "Так точно. Никак нет. Служу Советскому Союзу". Один булыжник в гражданке, лохматый, как Мик Джаггер, с ними приехал. И пропал с Петровским где-то в надстройке. Ну, потом проводили мы их. Загорели, конечно. Один мат тут следует дальше. Не надо об этом. Но странное дело, только собрались на перекур и моряк из экипажа прибежал: "Прошу следовать за мной, товарищ командир". Какой я ему командир? Повел наверх. Стукнулся в дверь - без шильдика (табличка на двери) - пустующей каюты в лобовой части надстройки. "Разрешите? Ваше приказание выполнено". Я из-за моряцкой спины все видел. Мужик этот - Мик Джаггер из булыжников, - сидел ко мне боком, напротив, под иллюминатором за абсолютно пустым столом вымершей каюты. Тут кто-то жил когда-то, но, по причине ненадобности, теперь жил в другом полушарии. Наверное, из штурманов кто-то. Мы же на приколе и не ездим.
  - Сюда проходите, - булыжник показал мне через стол на пустующее место для баночки, которая зачем-то покинула свое место у стола. - Из карманов вытаскивайте все. На стол. Проверю, если что-то осталось.
  Доктор, вроде. Развелось их... Что там в карманах? В левом: мятая пачка болгарских "Родопи" с артелки и спички, которых навалом в кают-кампании. Огрызок нашего карандаша. Где я вам отечественную ручку возьму? Сложенная бумажка. Вырвал из формуляра аппарата и на обратной стороне - уже дописанное письмо домой. "Привет, нормуль, суперкорм, отдых-купания-загорания, скоробудунезабуду, скучаюцелуюлюблю, привет". Можно, прям, по-новой начинать. Но из формуляров драть листы нельзя. Это грубейшее нарушение. Листы с номерами. Но до каюты далеко идти было... В другом кармане: аккуратно покойланная в небольшое кольцо, домашняя стропа с бомбончиками. Как четки. Фигня, то есть. Никакого криминала. Чист перед Партией и людьми.
  - Стул возьмите. Садитесь.
  Пока не стал обыскивать, что странно. Я сел, а он сразу же взял сложенный лист письма-формуляра, развернул-повертел в руках. Бросил, не читая. Потом уставился немигающим взглядом, как удав Каа от Киплинга или осел из обычных. Кстати, мужик веселый. Морщинки у глаз, а лицо не загорелое. Еще один духарик из ГлавПУра, похоже. Но у тех у всех - лоб, как таран у броненосцев - со скосом книзу. А тут прямой, здоровый лоб с выпуклыми подрожьями. Надо затылок посмотреть. Если с провалом, то из ГлавПУра. Вообще, странно. Весь день какие-то странности.
  - Не отводите взгляд. Так мы поймем друг друга быстрее и мне незачем будет здесь задерживаться. Что это за веревка с узлами?
  Я уставился ему в переносицу. Так удообнее. Вроде бы в глаза смотришь, а зачем? Чего там не видел?
  - Кончик всегда пригодится на службе. Принайтовать, законтрить, даже завирать чего-нибудь. Но расплетается. Лучше обжечь, но мне плетеные больше нравятся. Красиво. Красота спасет мир.
  Чего-то ляпнул не то. Причем здесь красота? Гармония спасет мир. Но лучше - по-нашему, с красотой. Гармония - это вражеское. И выспаться, конечно, надо.
  - Меня интересует ваш отец. Вы давно его видели?
  Вот это заворот. Прям, вираж. Хренасссе.
  - Офицер запаса. Полковник. Работает в гражданском учреждении.
  - Я спрашиваю о вашем родном отце.
  Начинается.
  - Мне никто о нем не говорил. Извините, не понимаю ваш вопрос. Это мой родной отец. Помню его с самого детства.
  - Допустим... Вы принимали участие в боевых действиях недавно. Не было ощущения паники? Или же что-то внутри вас заставляло действовать по-иному? Не так, как на учебно-боевых занятиях, упражнениях, маневрах, учениях, обычной вашей службе.
  Он лез прямо внутрь, рубил заслон. Такие повторы - это увод, "отключка" защиты. Ну, давай-давай. Зубастый, тихо, лежать! Чужих нет. Отбой, раз-два! "Нас с тобой спасет только пургамёт," - кто-то умный пел. Залп!
  - У меня несколько случаев было еще в училище на стажировке в Мозамедеше, в Анголе. Состояние вхождения в клиническую смерть. Но не вошел. Начальный этап только....
  Он перебил.
  - Вы отвели глаза. Почему?
  - Пытался сопоставить ваш вопрос с прежним опытом. Сложно вспоминать и смотреть в глаза другого человека.
  - Перейду на ты, хорошо? Все-таки, я старше значительно.
  - Так точно. Согласен.
  - То есть, ты Зверя хапнул, надрессировал и сейчас дымзавесу ставишь? А кончик хороший. Потеряли совсем эту технику. Странно, почему твои не сказали об отце, - не спросил, а констатировал. Тайна, о которой вообще никто не знает. Мама только. Дурешник. - Так. Думать некогда. Сейчас решай. Завтра или послезавтра - домой. Потом ко мне переведут. Служба та же, но больше берегов и полей с лесами и горами, соответственно. Интересно. Мне живые и здоровые нужны, а то ваш Петровский поубивает тут всех. Вопросы есть? Даже если есть, то останутся безответными. Пока. Вот так. Решай. Десять секунд.
  Я начал считать секунды. Скучно так. Уедет и привет, а там - дома - кто ж его знает, чем закончится. Десять секунд - это целая жизнь. А он все на стол вывалил. И руки, и смотрел открыто. Зачем мне вопросы?
  - Да. Забыл представиться. В гражданской форме одежды, поэтому зовите Петром Константиновичем. Макеев моя фамилия.

   Я - Земля! Я своих провожаю питомцев!

   Но нас встречали.
   Вообще-то, на космический порог нам с Рифом заходить доводилось и раньше. Даже присматривались насчет кооперативной жилплощади. Жаль, что там темень сплошная и как-то неуютно себя чувствуешь. Потому что нормальные люди в космос ездят весело и с комфортом: в железяках огроменных и разукрашенных, в грохочущем вихре пламени с бешенными перегрузками - это же в радость. И запас кислорода с собой на весь Ленинский район города Москвы, водички полно и пюре с котлетами ждет, пока в тюбики понапиханное. А каски какие! СССР на всю башку. Костюмчики цивильные. Ну и безусловно телевидение с: "Товарищ член государственной комиссии! Экипаж космического корабля готов к выполнению любых заданий Родины!" - мол, летаем и на Землю-Матушку любуемся, а ваш космос нам по барабану и видали мы его в гро... Стой, раз-два! Отставить! Это же нормальные люди так ездят. А я себе эту поездку в один конец по очень большому секрету и редко-редко представляю совсем по-другому. Негромко так: "Дунц," - и уже вот они - звезды. К тому же, извечно какие-то проблемы были то с носителями, то со снарягой. Ну, как в космос в одной резине ехать? А туалет? Проблематично. Хотя, тоже интересно. Нет, не про туалет, а насчет того, что всегда интересно постигать новое и неизведанное. Особенно через пару часов после прилета. Только вещички в бараке под оперативным псевдонимом "Гостиница "Уют" бросили и нате вам.
   Резина выходного "фрака" оказалась весьма странного цвета: не "болото", ни чернь, а что-то среднее и сразу ясно, что неродное - слишком пластичное, податливое, с каким-то мохером внутри и усилительными вставками на поверхностях, которым контактировать с естественной, режущей и рвущей средой. Тут же полез искать маркировку. На боковых спайках-швах ее не было, потому что сами швы отсутствовали. Нашел только на поясе "штанов". Одна цифирь и латинские буквы. Конечно же, стал изучать повнимательнее. Отстегнул какой-то клапан на левом плече. Оттуда, из-за прозрачного пластика в небольшом кармашке выглянул флаг янки. Под флагом - линии, как для заполнения по принадлежности. Вынул посмотреть. Карточка, на которой не напишешь ничего. Все в плотно запаянном пластике. Звоночек звякнул легонько. Первый. Но...
   - Откуда импорт?
   Молодой сопровождающий капитан-лейтенант, который встречал нас на аэродроме, до этого уныло подпирал стену, а ответил - будто заранее готовился.
   - С Вьетнама трофеи. На консервации. Но в полной комплектации и в рабочем состоянии поддерживаем. Очень бережно их храним.
   - Вижу, что бережно.
   Чего-то у него спрашивать - дохлый номер.
   - Блин, супер хрень. Усилено наповал. Вот здесь на стыке постоянно рвется. Они внутрь резины чего-то сунули, - Риф рылся у соседнего стола, изучал ласты и показывал мне, где у него рвется. Но рваться, судя по всему, будет совсем в другом месте, поскольку "там" уже усилили. Кап-лейт снова подал голос.
   - Это снаряжение беречь приказано. Только примерить несколько раз. Отработка погружений-движений на алтаре (в бассейне). К ним аппараты тоже. Норвежские. Сейчас принесут. Подготовка в стандартном снаряжении будет проводиться. Так приказали. Я-то чего? Приказ.
   Летеха будто стеснялся. Молодой совсем, чтобы быть осведомленным о разных-разностях и заморочках. А неудобно ему было. Это хорошо. Чуял, видать. Молодец. Но нам от этого не легче. Хотя Риф явно и глубоко плевал на необычности. Новые игрушки. И, к тому же, непотопляемые мы. "Титаники". Константиныч по этому поводу расстраивался?... Хватит гадать.
   Ввалились два бойца с аппаратами. Без спроса. Ухнули все на пустующий стол, но аккуратно. Почти новье. Очень плоский корпус и под кислород утолщение плавное, но возле задницы. Мешать не будет, если не лезть туда, куда: "Не влезай! У "a bird!" - написано. Вообще, с виду хорошие иностранцы. Упс, недавно работали. И кто? А ну-ка:
   - Аппараты пользованные.
   - Ну. Да. Согласно наставлению. Инструкции там еще. Раз в месяц по четыре кольца (часа). Курсантов нет сейчас. Все в Балаклаве. На "стенке", небось, парятся. Пришлось самому в этих булькнуть. Как дурак на прошлой неделе сидел. Но машины хорошие, удобные, не хрипят на перепаде и вообще.
   - А чего с ресурсом? Тут же ихнее все - не наше.
   - Не знаю. Привозят "расход" в иноземной упаковке всегда. С нуля. Это их надо спрашивать. Ну, сменные элементы, а само железо на две жизни по эксплуатации рассчитано. Врут, небось. Там есть на клейме с левого борта. Посмотрите.
   Но толком в барахлишке на задачу и технике покопаться не дали. Дверь, закрытая бойцами, опять же без спроса распахнулась, так же, как и руки вошедшего первым. За ним еще стайка. Все в водолазных свитерах, нечасанные и не бритые. Явно, ученые. Но улыбались.
   - Здравствуйте, товарищи. Очень рады вас видеть. Меня зовут Марк Семенович. Это мои коллеги. Они представятся сами, - началось рукопожимание, улыбки открытые. Кроме Марка Семеныча. Просто, споткнулся об него. Человек, а неживой. Так не бывает. Ничего ни на лице, ни на руках, ни в осанке или походке. Пусто.
   - Если вы не обедали, то мы вас оставим пока. Капитан-лейтенант все устроит.
   - Нет-нет, нас в самолете покормили, - Риф вечно спешит, потому что игрушки новые. Всегда готов, не жрамши, куда угодно и во что угодно, только скажите где. Но есть не хотелось, в самолете нас действительно обкормили, как на уб... тьфу, чур меня. А неживой Марк смотрел и не видел. Улыбался не натянуто, без осадка, но просто зубы показывал и рот тянул, как на стене нарисовали. Очки большие и глаза пустые-препустые. Никогда таких не встречал. Нечеловеческое что-то в нем было. Теперь нацепил на себя строгость и серьезность:
   - Тогда пойдемте в наши пенаты. Расскажем вам все. Объясним, если что непонятно. И конечно же нам интересны ваши вопросы. Прошу за мной.
   Их пенаты примыкали к зданию практической подготовки - с виду, огромной трехэтажной коробке, но никаких этажей, лишь океан разливанный. Хошь - днем, хошь - ночью (шторы и свет выключи). Подволок (морск. потолок) в выси и тактика в одной половине с суровым донным ландшафтом. С плиткой на подводных стенках, цвета перспективы бесконечной морской толщи. В другой половине покоилась Глубина. На ней курсантов, кроме всего прочего, на "захват" натаскивали. Это когда Глубина тебя берет и не отпускает - хочет, чтобы с ней остался, потому что вернуться... Психология наша человеческая заставляет в Нее дальше идти - дно нам нужно достичь. Подсознание толкает и очень сложно справиться с самим собой. Поэтому только на страховочном конце. Не знаю, может быть шахту какую-то вырыли давным-давно. Но даже рядом с ней веет силищей. Алтарь Глубины. А вокруг, по стенкам: вышки, и чего только нет для нашего брата, чтобы попробовать. Крепко попробовать и даже завтрашним утром первая затяжечка на толчке под вопросом оказывается. Иногда. Но если случится, то и опыт новый тоже с тобой перекурит. А опыт в лягушачей беде-бедовской - первое дело.
   И опять класс, опять парты, доска на всю стену, мел, тряпка. Только пионеры не дудели в цветочках, то есть стенгазеты не хватало на переборке.
   - Вы - наши гости. Поэтому садитесь вперед. А все эти товарищи... Товарищи! Все садитесь на камчатку, и чтобы я вас не слышал и не видел. По темам буду вызывать. Пока соберитесь с мыслями. Алкоголь - это зло! Просто, мы уже здесь несколько дней. Делать совершенно нечего. По телевизору показывают что-то абсолютно несовершенное. И плохо показывают. Никого нет. Даже директора этого заведения... Николай Павлович, что это за заведение? Как директор называется?
   Сзади сразу же раздалось несколько голосов, но громче всех и очень отчетливо доложил, наверное, Николай Павлович.
   - Никто не знает. Директора зовут начальник.
   - Вот. Видите, товарищи гости? Никто ничего не знает. Директор, вместе с начальником уехал в отпуск. А почти зима. Это издевательство! Он с женой и детьми лед будет колоть? На пляже в Сочи? Сейчас здесь из руководства только товарищ-партия. Заместитель директора по партийной линии. И с ним еще можно поговорить. Вечером. Под рюмочку. Но второй... Он особый человек. И отдел у него такой же. Он ни с кем не хочет разговаривать. А ваш сопровождающий - молодой совсем капитан-лейтенант. В поле - ветер, в... в-в-в.... м-м-м, в голове - дым. Мы ему неинтересны. Пункт питания и весь обслуживающий персонал - по домам вечером. Где-то. Солдатики-матросики нас берегут. Какие-то офицеры тоже ходили, но они исчезают. Куда? Черная дыра какая-то. Абсолютно не с кем общаться. И поэтому приходится заниматься наукой и исключительно наукой... В магазине замечательные напитки продаются. Просто, замечательные. Никакой головной боли. Правильно я говорю, товарищи? Ненадо отвечать. Камчатка! Хватит болтать! И мы сразу переходим к нашему проекту. Назовем его проект "Т". Пока я нарисую основные составляющие. Мел. Где мел? Николай Павлови... Нет-нет, нашел уже. Рисую!
   Марк Семенович яростно жестикулировал, гримасничал, говорил быстро-громко-захлебываясь-даже подпрыгивал. Но все эти внешние проявления не имели никакого отношения к кому-то, сидевшему внутри него и изучавшему нас, как подопытных кроликов. Неприятное ощущение. А Риф даже и не хотел ничего понимать. Он ждал. Пусть тут хоть цунами всех накроет с Балхаша. Рисуйте быстрее! Ну же!
   На доске появилась слегка выгнутая вверх линия. Затем - сверху линии - почти прямоугольник, но с чуть скошенной левой стороной.
   - Вот, товарищи! Это часть подводной лодки с рубкой.
   - ОВУшка? - встрял Риф. Надо было сесть за другую парту. Там спокойнее, а то из него энергия просто перла.
   - Что такое "авушка"? - замер Марк Семенович, не мигая и, буквально, высверливая в Рифе дырку.
   - Это "ограждение выдвижных устройств" подводной лодки. То есть, рубка, но заполняемая забортной водой при погружении. Если прочный корпус, то в этой рубке возможно находиться даже в погруженном состоянии. Она герметична.
   - Нет-нет, товарищ! Это, как вы говорите, ограждение и заполняется водой при погружении. У нас были фотографии. Я бы с удовольствием их вам показал. Но сопровождающий нас товарищ улетел обратно. И передал все, товарищу, который особый. Все фотографии у него. Надо будет попросить показать вам. Но что-то мне подсказывает, что особый товарищ где-то здесь, рядом и может появиться на зов. Мы не будем ему кричать-звать. Ва-ле-рий.... Снова забыл его отчество. Пока мы продолжим, а он если услышит, то пусть отзовется со временем. Время - это глобально. Время нам все покажет. Так-так.
   Дверь учебной аудитории раскрылась почти бесшумно. Но кто-то остался стоять в коридоре.
   - А вот и он! Замечательно. Валерий... Как вас по батюшке? Извините, запамятовал.
   - Не важно. Валерий, достаточно, - покатило размеренно и глухо из вне. Затем внутрь просунулась голова. Осмотрелась, остановившись на нас с Рифом. Неприметный, метр в противогазе...То есть... ну, ладно. Наполеон, сразу видно.
   - Валерий, пожалуйста, позаботьтесь, чтобы наши гости посмотрели фотографии, и я вас не задерживаю. Да-да. Они здесь пробудут всю неделю. Выберете время. Все покажете. А пока - не задерживаю. Спасибо.
   Голова исчезла и дверь закрылась с той стороны. Нормально, Марк Семенович. Он сейчас напишет на вас листов шесть и листовку антисоветскую подложит в чемодан, чтобы прямо в Чкаловском, под белы руки... Ну, это, конечно, перебор. Хватил я. Но все же. Так с ними нельзя. Надо или паинькой, или... ну, ладно.
   - Мы с вами, товарищи, остановились на том, что это подводная лодка, - и Марк Семенович ткнул мелом чуть ниже выгнутой линии. - А это рубка, но заполняемая водой. Авушка. А вот здесь я сейчас нарисую железную лестницу на этой рубке, по которой сверху спускаются или наверх поднимаются люди.
   - Скоб-трап! - Риф сидел со мной на передней парте, а здесь, кроме отличников - больше никого. Ботаны одни.
   - Хорошо. Скоб-трап. И точно такой же. Симметрично, относительно диаметральной плоскости лодки, есть на другой стороне. Вам необходимо будет установить заряды вот сюда, видите? С заднего края железной лестницы, почти возле самого корпуса лодки, но на борт рубки. Вот сюда. По одному заряду с той и с это стороны. Симметрично диаметральной плоскости. Только в этом случае рубка отделится от корпуса. Заряды кумулятивные. Они просто срежут основной несущий силовой элемент конструкции, создадут давление внутри рубки и она отделится. Никто! Никто не пострадает. Лодка продолжит плавание без рубки. Ничего страшного. С кем не бывает. Мы уже проводили эксперименты на полигоне. Все работает.
   Мои зрительные колбочки уже выпрыгнули и сейчас катились по парте, потом вниз - на пол. Риф отвалился на спинку стула с адским скрежетом.
   - Ни хрена себе! - громче громкого и с несмываемым азартом. Да-да. Это даже шокировало Сияющего, Монументального и Безоткатного. Перебор, так перебор. И вроде серьезные люди собрались. Ну, не совсем. Но все-таки.
   - И ненадо удивляться, товарищи! Мы же обеспечим вас всем необходимым. Великие умы трудились над многими вопросами. Вон они. Алкоголики на камчатке, встаньте. Ненадо вставать! Светлейшие умы. Вы будете находиться в полной безопасности. От вас потребуется только точно выполнять инструкции. И совсем чуть-чуть везения. А о ваших талантах мы все наслышаны. Даже Валерий... Как же его отчество? Даже он наслышан. И это Средиземное море. Да, зима. Да, непростые погодные условия. Но под водой все прекрасно и, как нельзя, кстати. Для вашей спокойной работы и нашего успокоения будут проводиться крупнейшие по масштабам учения нашего флота. Стянуты все силы и Черноморского, и Северного, и Балтийского флотов. Думаем насчет Тихоокеанского. Море от гидролокаторов закипит. Но мы - в стороне. А лодка пусть едет себе спокойно мимо. Никто не трогает, все своими делами заняты. Только гидролокаторы долбят, но это случайно. Учения. Вы просто не представляете себе, как нам нужна эта рубка. В ней будут находиться предметы, которые позволят совершить настоящий прорыв в стратегическом направлении для подводного флота нашей страны. Трудно представить, сколько потребовалось золота, чтобы эти предметы оказались именно в рубке. А где еще? Куда их еще класть? Это же подводная лодка, а не грузовик какой-то. Внутри все заполнено. Людям развернуться негде. Спят на торпедах. И целая рубка пустая. Огромная пустая бочка. Вы понимаете? Кстати, вы в преферанс играете?
   - И не только, - снова заелозил на стуле Риф. А Марк Семенович отреагировал как-то странно. Воздел руки к высокому потолку и туда же посмотрел, едва не подпрыгнув.
   - Спасибо тебе! - и отдал тому же потолку пионерское приветствие, взметнув руку. - Всегда готов!
   Сзади, с камчатки донесся гул. Марк Семенович развернулся анфас, поднял руки, словно собираясь передушить всех и вся.
   - Камчатка! Я сожгу ваши шахматы и книги! - и сразу же ушел на прежний курс. - Но мы остановились... На чем? Ах да! Носители уже созданы. Шесть прототипов. Из них два - здесь. Никаких тесных и бездарных тихоходов из ваших... м-м-м-м... шпионских штучек. Это гибрид! Укороченный корпус торпеды "65-72" с иным движителем - прочь боевую часть, наведение и перекись водорода. С вашим буксировочным блистером, но полностью модифицированным: удлинение и увеличение формы с возможностью творить в нем чудеса. Для выполнения объема работ. Армированный авиационный плексиглас. Будете видеть все. Материал прочнейший. С технологическими проемами, подвижной носовой частью и замечательными гидродинамическими формами. Мы назвали его "Кокон". Для просторного размещения оператора, пилота и всего необходимого. То есть, вас, товарищи! Одного за другим.
   Завтра Риф назовет "Кокон"... ну, ладно. Хотя, новый псевдоним не приживется.
   - Михаил Анатольевич, вы хотите что-то добавить по носителю? Ненадо вставать! И добавлять ничего ненадо! Завтра гости все увидят своими глазами и спросят, если вы что-то напортачили. Спросят без стеснения! Если я - в пичку и вы - в пичку, то канделябром! Вот так! Андрей Сергеевич, хватит спать! Идите к доске. Расскажите нам о ваших бомбах!